скачать книгу бесплатно
Он многозначительно приподнял бровь:
– А ты вышла к толпе?
– Ты был там! – взвилась она. – Я думала, мы договорились. Никакой невидимости.
– Меня там не было, – ответил он. – А вот Гермес был.
Чертов Гермес.
Она забыла взять у бога плутовства обещание не рассказывать Аиду о толпе. Он наверняка сразу бросился в «Неночь» с улыбкой на лице, чтобы доложить о случившемся.
– Ты ведь всегда можешь переместиться, – предложил Аид. – Или я мог бы отправить эг…
– Я не нуждаюсь в эгиде, – перебила Персефона. – И я предпочла бы не пользоваться магией… в верхнем мире.
– Если только не жаждешь отомстить?
– Это нечестно. Ты знаешь, что моя магия становится все более непредсказуемой. А я не хочу выдать себя в качестве богини.
– Богиня ты или нет, ты моя любовница.
Сама того не желая, девушка напряглась, потому что это слово ей не нравилось. По тому, как Аид прищурил глаза, она поняла, что он это заметил.
Бог продолжил:
– Это лишь вопрос времени, когда кто-то, кто жаждет отомстить мне, попытается причинить тебе вред. Я позабочусь о твоей безопасности.
Персефона поежилась. Об этом она не подумала.
– Ты правда думаешь, что кто-то может попытаться причинить мне вред?
– Дорогая, я сужу человеческую природу уже тысячу лет. Да.
– А ты не мог бы, ну, не знаю, стереть людям память? Заставить их забыть обо всем этом, – она взмахнула рукой между ними.
– Уже слишком поздно. – Он на мгновение умолк, а потом спросил: – Что такого ужасного в том, что все знают, что ты моя любовница?
– Да ничего, – торопливо ответила она. – Дело в самом слове.
– А что не так со словом «любовница»?
– От него тянет изменчивостью. Словно я всего лишь твоя секс-рабыня.
Аид приподнял уголок рта:
– И как же мне тогда тебя называть? Ты запретила использовать «моя царица» и «миледи».
– От этих титулов я чувствую себя неловко, – сказала она.
Персефона не знала, как еще объяснить, почему она попросила его не называть ее «моя царица» и «миледи», но к этому можно было добавить и то, что к этим двум ярлыкам она могла привыкнуть, а значит, стать уязвимой для возможного разочарования. От этих мыслей на нее нахлынуло чувство вины, но эхо разбитого сердца, от которого она страдала во время их разрыва, вынуждало ее быть осторожной.
– Дело не в том, что я не хочу, чтобы все знали меня как твою любовницу… просто должно же быть слово поприятнее.
– Подружка? – предложил Аид.
Она не смогла подавить смех.
– Что не так с «подружкой»? – сердито спросил он.
– Ничего, – быстро ответила богиня. – Просто оно кажется таким малозначительным.
Их отношения были слишком напряженными, слишком страстными, слишком древними, чтобы ей было достаточно называться просто его подружкой.
Но может, это были лишь ее ощущения.
Лицо Аида смягчилось, и он завел палец под ее подбородок.
– Ничто не может быть малозначительным в том, что касается тебя, – сказал он.
Они смотрели друг на друга, и воздух между ними тяжелел. Персефоне ужасно хотелось протянуть к нему руки, прижаться к его губам своими, ощутить его вкус. Ей нужно было преодолеть всего лишь несколько дюймов, и между ними заполыхало бы пламя – они бы нырнули в свою страсть так глубоко, что ничто другое больше бы не существовало.
Стук в дверь отвлек ее от этих мыслей, ввергнув ее сердце в исступление.
– Персефона! Я заказываю пиццу. Какие-нибудь пожелания? – крикнула Лекса.
Она прокашлялась.
– Н-нет. Меня устроит то, что ты сама закажешь, – ответила она через дверь.
– Тогда ананасы с анчоусами. Поняла.
Сердце Персефоны все еще грохотало у нее в груди. После долгого молчания за дверью Персефона уже было решила, что Лекса ушла, но та вдруг спросила:
– У тебя все в порядке?
Аид хохотнул и прильнул к ней, прижавшись губами к ее коже. Персефона выдохнула, запрокинув голову назад:
– Да.
Снова долгое молчание.
– Ты хоть слышала, что я собираюсь заказать?
– Давай только с сыром, Лекса!
– Ладно, ладно, слушаюсь, – по тону ее голоса Персефона поняла, что подруга улыбается.
Персефона уперлась руками в грудь Аида и заглянула ему в глаза:
– Не смейся.
– Почему? Я слышу, как бьется твое сердце. Боишься, что тебя застукают с дружком?
Персефона закатила глаза:
– Кажется, я согласна на «любовника».
Он ответил ей смехом:
– А тебе не так-то просто угодить.
Настал ее черед улыбнуться:
– Я бы дала тебе шанс, но, боюсь, у меня нет на это времени.
Глаза Аида потемнели, он еще крепче прижал ее к себе.
– Я тебя не задержу, – его руки вцепились в платье, словно он хотел сорвать его с ее тела. – Со мной ты могла бы кончить за секунды. Тебе даже не придется раздеваться.
Персефона едва не клюнула на наживку, готовая потребовать доказательств, но потом вдруг вспомнила, как накануне он оставил ее в обеденном зале, и, несмотря на то что вернулся и загладил вину, ей захотелось наказать его.
– Боюсь, секунды меня не устроят, – ответила она. – Ты задолжал мне часы удовольствия.
– Позволь мне тогда сделать анонс. – Он наклонился к ней, прижавшись возбужденным членом к ее животу, но она оттолкнула его, уперевшись руками в его твердую грудь.
– Позже, может быть, – предложила она.
Он улыбнулся:
– Приму это за обещание.
После этого он исчез.
Персефона приняла душ и переоделась. Когда она вышла из комнаты, Лекса уже сидела на диване, свернувшись калачиком. Персефона села рядом, подтянув на себя одеяло Лексы и взяв попкорн.
– Что будем смотреть?
– «Пирам и Фисба», – ответила подруга.
Они часто пересматривали этот фильм – античную сказку о запретной любви, пересказанную на современный лад.
– Я рада, что ты не сказала «Титаны после мрака».
– Эй! Мне нравится это шоу.
– Они совершенно неправильно изображают богов.
– Да знаем, знаем, – ответила Лекса. – Они не воздают должное Аиду, но если для него это проблема, скажи ему, что он сам виноват. Ведь он сам всегда отказывался фотографироваться… ну, до недавнего времени.
Они включили фильм, начинавшийся с представления враждующих семейств, вступивших в войну за землю. Пирам и Фисба были молоды и искали развлечений. Они познакомились в клубе и под бушующими гипнотическими лучами влюбились друг в друга, только потом узнав, что являются заклятыми врагами. Девушки уже смотрели напряженную сцену, разыгравшуюся между семьями, когда брат Фисбы погибает от рук Пирама, как вдруг в дверь позвонили. Персефона и Лекса обменялись удивленными взглядами.
– Наверное, это пицца, – предположила Лекса.
– Я открою. – Персефона сбросила одеяло. – Поставь на паузу.
– Да ты видела это сотню раз!
– Поставь на паузу! – притворно пригрозила она. – Или я превращу тебя в базилик.
Лекса хмыкнула, но нажала на паузу.
– А может, это и правда было бы круто.
Персефона открыла дверь.
– Сивилла! – она широко улыбнулась, но ее восторг быстро сменился подозрением.
Что-то было не так.
Даже одетая в пижаму и с пучком на затылке эта блондинка оставалась красавицей. Сивилла стояла под бледным фонарем, освещавшим крыльцо, и выглядела опустошенной, словно только что плакала – по щекам ручейками стекала тушь.
– Можно мне войти? – спросила она сдавленным голосом.
– Да, конечно.
– Это пицца? – крикнула Лекса, подходя к двери. – Сивилла!
В следующий момент девушка разрыдалась.
Лекса и Персефона обменялись взглядами и тут же обняли Сивиллу, пока та всхлипывала.
– Все в порядке, – прошептала Персефона, пытаясь ее успокоить.
Ей показалось, она чувствует боль и смущение Сивиллы, хотя богиня никогда прежде не улавливала эмоции других людей. Словно тени, они скользили по ее коже – трепет грусти, удары ревности и бесконечный холод.
«Как странно», – подумала Персефона. Она отстранилась от этих ощущений, чтобы сосредоточить все внимание на Сивилле.
Они еще немного постояли, обнимаясь, в тесном кругу, пока Сивилла не овладела собой. Лекса отошла первой и налила Сивилле бокал вина, а Персефона тем временем отвела девушку в гостиную и дала ей коробку с салфетками.
– Простите, – наконец произнесла Сивилла, дрожащими руками принимая бокал. – Мне больше некуда было пойти.
– Мы всегда тебе рады, – сказала Персефона.
– Что случилось? – спросила Лекса.
У Сивиллы затряслись губы, ей не сразу удалось заговорить.
– Я… я больше не оракул.
