У людей нет кличек

– Нам всегда пытались навязать, что боль – это ужасно. Но никто не говорил нам, что через боль проходит наша реинкарнация. Боль везде. Кто мы без боли? Безвольные существа! – он вскинул руки.– Через боль проходит рождение – реинкарнация, вселяющая нашу душу в тело. Перерождение в другую форму. Через боль проходит смерть – реинкарнация, при которой душа покидает свой источник. Наше тело всего лишь сосуд. Наш разум, – он постучал указательным пальцем по вискам, – главный в нашем теле, но при этом он вынужден подчиняться капризному сосуду, который при неподчинении выказывает протест, в виде боли, в виде отказов органов, в виде болезней. Всё это протест. Всё это заставляет наш разум подчиняться.– Мы слушали его, разинув рты, в голове я сопоставляла всё сказанное им и машинально проводила линии, соединяющие эти высказывания в один комок, под названием «правда». – Мы все рабы в наших сосудах. И чтобы исправить это, мы обязаны поставить наши тела на место. Больше не позволять им, этим кровавым мешкам с костями, управлять нами. И чем больше боли мы чувствуем, тем быстрее придёт её конец. Тем быстрее наш разум возьмёт вверх, придёт к власти. Тотальное подчинение или жалкое поражение…

Все женщины испытывали большую любовь к Франко. Две из них были похожи на сестёр. Одинаковые черты лица, рост, с разницей лишь в пару сантиметров. Телосложение крупное, бёдра узкие, глубокие носогубные складки. Волосы тёмные и всегда сальные, как и у всех. Тонкие брови, крепкие руки, на них тёмные колючие волоски. Их лица всегда были расслабленны, а брови вставали домиком, стоило Франко показаться им на глаза.

Одна женщина была очень пожилой. Она присоединилась к нам перед самой поездкой. Тонкие седые волосы, вогнутая грудная клетка, кривые ноги. Когда я заметила её в первый раз, лицо показалось мне знакомым. Словно я видела её раньше в городе, может она сидела в кресле на крыльце своего старого, но при этом хорошего, ухоженного дома. С собой она взяла небольшую дамскую сумочку, в ушах маленькие золотые серьги. От неё пахло старостью, запах, присущий всем старикам. Короткая память, слабоватое зрение. Постоянно твердила, что прожила не совсем правильную жизнь и сейчас хотела лишь одного – очищения.

Одна девчонка была моего возраста. С угловатым лицом, длинным, острым носом и светлыми волосами, скорее жёлтыми, как у цыплёнка. Я не давала ей кличек, не ассоциировала с набором букв, это противоречило нашим взглядам и миру, который мы хотели построить. Она всегда крутилась рядом с Франко, сидела у его ног, пока он ел, играла с бахромой, расположенной на боковых швах его брюк. Я испытывала к ней смешанные чувства, несмотря на её дружелюбие ко мне, я видела в её взгляде соперничество. Из-за чего моя ревность, которая тоже перечила нашей идеологии, разрасталась до размеров вселенной. Она, кстати, была самой худой из нас, неконтролируемо теряла вес и через несколько месяцев она будет похожа на скелет с несколькими прядями волос на голове, которые ещё держались по непонятным причинам. Ей часто было холодно, кожа покрывалась мурашками, бывало, мы сидели вместе, и она прижималась ко мне, дыша в свои ладони, дабы согреть лицо.

Больше всего я общалась с девушкой, у которой в самые первые дни нашего знакомства, была повязана цветастая шаль на бёдрах. Мне кажется, она была старше меня. Года на два, может три. Однажды по секрету она рассказала мне, что в своей прошлой неправильной жизни она водила машину и соответственно имела права. Когда я спросила, где они, она ответила, что Франко помог ей и очистил её, благодаря полному уничтожению её прошлого. Когда мы обедали, то садились рядом. Мы вместе танцевали и поддерживали друг друга, когда было больно или когда силы покидали нас настолько, что мы не могли встать.

Я не уверена, но другую девушку я тоже видела в списке пропавших какого-то штата. Может лишь совпадение и это был другой человек, но я уже не знала чему верить. Мир обманывал меня во всём. Как и этих людей, которые ехали со мной в никуда. Её звали Патриция Гарольд. На фотографии светлые глаза и круглое лицо с румянцем на щеках, и это единственное, что меня смущало, ведь девушка, которая сидела в кресле, позади меня, имела чёрные впадины на щеках и такие же под светлыми глазами.

Последних двух мне сложно описать. Одна женщина такого же возраста, что и Франко. Короткая рваная стрижка, явно сделанная не в парикмахерской. Мальчик пяти лет, что был с нами, очень походил на неё. Тот же разрез глаз, цвет волос, в целом похожие черты. Но она не называла его сыном, а он её мамой. Может потому что это тоже противоречило словам Франко. Ведь называя кого-то мама, папа, сын или дочь, мы указываем на принадлежность этого человека нам. Он говорил, что это рабство. У человека, даже младенца, нет хозяина. На него нельзя навешать ярлык сына, внука или племянника. Он рождается личностью, и люди вокруг, включая и тех, кто зачал его, могут просто помогать в его росте и объяснять банальную истину.

Другая девушка, с хриплым голосом, татуировкой на шее, обычная зигзагообразная чёрно-белая картинка. Руки тонкие, жилистые, улыбка широкая, стойкий запах изо рта. Возрастом около двадцати пяти и старше.

Мальчишку лет девяти Франко держал для своих целей. Он был шустрым и хитрым, имел ловкие руки, живую мимику и хорошие навыки обмана. Он часто отправлял его в людные места: рынки, площади, к театру, где вечером всегда собирались богатеи… Он заставлял его попрошайничать, а если появится возможность, что-то стащить, то он делал и это. Ловко вытаскивал кошелёк из чьего-то кармана, или на бегу срывал ожерелье с женской шеи.

Девочка, чуть постарше, была молчаливой и послушной. Смотрела на всех с восхищением, забиралась с ногами на сиденье, выглядывая в большое окно автобуса. Но за вечер она могла принести гораздо больше, чем мальчик. На руку играл ангельский голосок и большие невинные глаза.

***

Несмотря на разницу во внешности, мы все были похожи. Одинаковые проблемы, одинаковые вопросы. Желание докопаться до истины, нежелание подчиняться жизненным реалиям, которые мы не понимали.

Мы хотели быть свободными.

Любой ценой создать новую версию своей жизни. Создать вокруг себя мир, без правил и ограничений, в котором самым главным считалось бы душевное равновесие, счастье, поиск своего Я, самого себя. В котором деньги не имели бы ценности, в котором тебе не нужно лететь за звездой на небо, лишь бы доказать людям вокруг себя, что ты тоже человек, а не кусок дерьма. Прекрасный мир, прикосновение лёгкого ветра, разноцветное небо, это вещи необыкновенные, восхищаясь которыми в обычном мире, тебя посчитают идиотом. Ведь восхищаться нужно особняками, машинами, бесполезными технологиями и университетами, которые по сути многим приелись.

Мы готовы были сделать всё, отплатить всем, лишь бы Франко привёл нас к нашему идеалу. Он хорошо постарался, нашёл людей, к которым не нужен личный подход, потому что все они ищут одно и то же. Значит и методы работы с каждым из нас были одинаковыми. Но вернёмся к началу нашего путешествия.

***

Мы были в пути несколько дней, насколько я понимала, наступил сентябрь. С того момента, как я села в автобус, могла забыть о том, что такое даты, месяца и время. У меня не было телефона, я оставила его в тумбочке в своей комнате. Ни у кого из нас не было связи с внешним миром, ни календарей, ни часов. Единственное, что мы могли – наблюдать в окно за тем, как меняется погода и гадать, через сколько дней наступит Рождество.

Франко не говорил, куда мы направляемся.

– Это не важно, не забывайте, что места тоже не имеют названий. Если вам настолько интересно, то я скажу лишь одно, что мы далеко от океана.

– А мы когда-нибудь увидим океан? – спросил мальчик.

Он был непоседливым. Мог скакать с места на место, выкрикивать песни, подставлять ладони к глазам и выкрикивать «БУ», стараясь вызвать у кого-нибудь смех.

Ноги часто немели, несмотря на то, что мы останавливались раза три за день. В первый раз наша остановка была у города, который отличался от моего родного лишь размером. Мы остановились на заправке, я помню, что в тот день светило солнце, небо чистое, совсем без туч. Всем захотелось прогуляться, мы и так знатно надышались бензином, пока проделывали этот путь. Франко разрешил нам выйти.

– Можем побыть здесь немного, до темноты. Если хотите.

Я подпрыгнула на месте, взяла кого-то за руку.

– Спасибо, – счастливо прокричали мы, и он улыбнулся, подозвал к себе мальчишку. Они разговаривали недолго, Франко махнул рукой в сторону маленького магазина, затем отдал ему свою большую куртку и похлопал по плечу. Единственное, что я услышала: