скачать книгу бесплатно
– Да так, книжный бизнес на подъеме. Можно неслабых денег поднять.
– Эт дело. Были бы у меня финансы, я бы тоже квартиру купил, хоть однуху, и женился.
– А у тебя что, квартирный вопрос?
– Да еще какой! – зло хмыкнул Иван. – В одной комнате с братом до сих пор. Мне двадцать девять, брату – двадцать пять. И мать в другой комнате. Как кильки в томате… И девку не приведешь.
– Ну как, снимал бы.
– Кого снимал?
– Ну не девку же! – засмеялся я.
– Снимать – тысяч пятнадцать в месяц надо. Минимум. А я в среднем за месяц тысяч тридцать зарабатываю. Сколько на бензин уходит, на жратву… Матери часть отдаю – свет, отопление… Не-ет, – потянулся Иван, – снимать можно, конечно. – И сразу же снова сжался. – А с другой стороны, с какого перепугу я буду снимать? Мой родной город, а я как приезжий, что ли?
Меня эта мысль развеселила. Плеснул в рюмки.
– По-твоему, – спросил, когда выпили, – москвичам на халяву квартиры должны раздавать? При рождении коренного москвича для него сразу планируют трехкомнатную квартиру…
– А что, – Иван не заметил моей иронии, – я бы так сделал. Ну, не треху можно, но двухкомнатную нормальную квартиру – вполне.
Еще глотнули «Русского стандарта», закусили семгой, и Иван стал развивать свою мысль:
– Знаешь, бесят эти призывы, что будь, дескать, активным, и все получится, мечты сбываются, что надо добиваться, этим, конкурентоспособным быть… Ну, короче, понимаешь, о чем я… А если я не хочу быть таким? Если у меня вообще другая внутренняя организация? Что я, всю жизнь из-за этого в жопе, что ли, должен торчать? И таких, как я, – миллионы. Которые не могут и не хотят биться за теплое место под солнцем… Я так считаю – если я гражданин страны, я имею право получить от нее набор необходимых для жизни вещей.
– По факту рождения, что ли? – сдерживая усмешку, уточнил я.
– Ну да. Да! Я – гражданин России, и Россия должна обеспечить меня квартирой для создания семьи, медицинским обслуживанием, загородным участком для отдыха и подсобного хозяйства, путевками, хоть раз в год, в санатории…
– А ты что-то должен?
– Я? Я готов вносить свою лепту. Работать, короче. Но от меня никто ничего не требует. Что работаю я, что нет, всем все равно. Меня и в школе не особо учили – тройбаны ставили, а я на задней парте в карты рубился. В армию не тащили, дали справку купить, что у меня с почками проблемы, и – все в поряде… Так и живу. Гражданин, х-хе… Единственное, что есть, – машина. Она меня кормит. Да и то часть денег откладываю, чтобы вовремя ее заменить, до того, как ломаться начнет. А так – никаких перемен не предвидится.
– Ничего, Вань… – То ли его речь, то ли опьянение сменили во мне иронию на жалость. – Ничего. Я скоро, может, закручу одно дело. И тебя возьму.
– Что, в натуре? – дернулся он. – Хорошо бы. Надо что-то такое, серьезное… У меня, знаешь, тоже планы есть, то есть – идеи. Давай расскажу?
Я глянул на часы. Было около полуночи. Зевнул показно.
– Поздно, Вань. Лучше спать ляжем. Завтра на работу… Еще будет время все обсудить. Наливай по последней.
Я уже давно не могу представить себя смотрящим новости без мыслей, сколько стоит и для чего поставлен тот или иной ролик, пущен такой-то сюжет. Особенно внимательно, иногда засекая время, я слежу за теми роликами, которые попали в телевизор с моей подачи. За них заплачено мне, журналистам, каналу…
Наша контора находилась, считай, в самом центре Москвы – на Триумфальной площади. Напротив памятника Маяковскому. Знаете наверняка этот большой трехэтажный дом позапрошлого века. Раньше там размещалась редакция журнала «Юность», а теперь почти весь он занят одним из крупнейших в России информационных агентств; наше «Агентство бизнес-новостей» являлось его дочерним предприятием.
Я работал в отделе медиабаинга. Зарплата даже по докризисным меркам у меня была мизерная, но связи в ведающих информационной политикой структурах щедро восполняли этот недостаток. Главный доход мне давали леваки.
Разная информация стоит по-разному. Реклама (не лобовая, конечно, скрытая) какой-нибудь фирмы, продукта, выставки цветов или элитных собачек – дешевая; реклама банка (сюжет, как замечательно он функционирует), крупного предприятия – дороже; а мочилово чьего-нибудь конкурента оценивается по максимуму. В мочилове риск большой.
Информацию я пихал в газеты, на радио, но основной доход приносило, конечно, ТВ.
Каналы тоже не все равны. Самых больших денег требуют федеральные и те, что считаются более-менее независимыми, вроде «РЕНа»; для московских заказчиков «ТВЦ» неплохо котируется. По минимуму из общероссийских берет НТВ. Съемочная группа выезжает долларов за триста, пускающие сюжет в эфир берут около тысячи, мне откатывается долларов пятьсот. Это за полутораминутный ролик в вечерних новостях.
Но все, конечно, относительно: каждый раз стараешься выбить денег побольше, бывает, врешь, что на канале расценки повысились, а разницу забираешь себе. А как иначе? Деньги нужны.
К тому же и работа у меня не из легоньких, если все описать. В любое время срывайся и мчись за кассетой или диском с материалом, а перед этим торгуйся до одурения не только за себя, но и еще за массу людей, через которых информация пройдет, пока не окажется в эфире, на газетной полосе или на сайте. Держи в башке десятки фамилий, помни цены и проценты, пути, подводные камни, нюансы…
В две тысячи четвертом – две тысячи шестом дела у нашего агентства шли отлично. Предложения поступали потоком, разрабатывались и реализовывались проекты. В двенадцати регионах издавались местные бюллетени деловых новостей… А главное – местные выборы тогда еще были более-менее свободными, и бизнесмены, стремящиеся пробиться во власть или поставить своих людей, обращались за помощью к нам… Короче, на жизнь мы не жаловались. Правда, не имеющие доступа к источникам получения и продажи информации ощущали обделенность, но у большинства из них и зарплата была выше нашей. Да и как без обделенных? Бизнес не резиновый…
Руководил нашим агентством полковник КГБ в отставке Андрей Юрьевич Касмынин. В заместителях и ближайших помощниках у него тоже были люди из комитета. Поэтому чувствовали мы себя достаточно уверенно, на ленты пускали нередко острые сообщения, устраивали шумные пресс-конференции с известными предпринимателями, проворачивали разные, приносящие немалые денежки операции.
В общем, дальше я постараюсь подробнее рассказать о своей работе. А пока лишь несколько штрихов…
Рабочий день начинался в половине десятого. Парковочные места вокруг огромного квадратного здания на Триумфальной постепенно заполнялись автомобилями сотрудников «Интерфакса», ресторана «Американский гриль», «Эль Патио», нашего агентства. Если вдруг чужая машина выражала намерение всунуться в брешь, охранники яростно отгоняли ее, бились насмерть за кусочек асфальта. То и дело возникала грызня и между законными претендентами – территории всем не хватало.
Когда я был пешим, меня забавляли эти войнушки, но потом, начав приезжать на работу на Наташкином «Форде», я понял, что удачно припарковаться – это одна из самых больших проблем…
Дни были заполнены делами, руководство требовало (но без гнобления) новых идей, давало поручения, кипело энергией. Коллектив был в тонусе.
Если у меня возникала потребность, я мог прийти к гендиректору Андрею Юрьевичу и отпроситься на час-полтора. Он вообще был доступен, давал понять, что знает о подработках своих подчиненных и в принципе ничего не имеет против. Главное, чтобы не очень наглели. Впрочем, наглели мы редко, зато время от времени (каждый отдельно и тайком от остальных) жертвовали частью своей халтуры – приносили заказ в агентство и всячески старались показать гендиректору, что вот, мол, какие мы честные.
На личный бизнес я старался отводить часовой обеденный перерыв или вечер. Правда, в период жизни с Натальей вечер часто приходилось убивать на семейную чепуху, а встречи переносить на следующий день… Вообще меня злила психология жены – я ей объясняю, что если не заберу сегодня в восемь вечера кассету с сюжетом, то потеряю пятьсот долларов (бывало и семьсот, и тысячу, и даже три тысячи), а она отвечала, что мне просто плевать на нее. Видите ли, ей хочется сегодня посидеть в ресторанчике (сходить в кино, в театр или просто поваляться вместе на кровати). Конечно, на самом деле часто она легко отпускала меня и даже с работы ехала на метро, если того требовали мои дела, но в памяти остались в основном ее сумасбродства…
С весны две тысячи шестого я был абсолютно свободен и очень активно занимался зарабатыванием денег. Тем более что после покупки квартиры (в мае) закрома мои опустели, и нужно было их пополнять, чтобы выплачивать проценты, приобрести машину… Без машины мне было непривычно, да и стыдновато перед коллегами, владельцами (за исключением считанных единиц) самых свежих продуктов мирового автопрома.
Квартиру после покупки я обставлять не торопился. Почти все, необходимое для нормального существования, осталось от прежних жильцов. Купил лишь диван в комнатку, которую называл столовой, ну и еще кое-что по мелочи…
Большую часть времени проводил в столовой. Слушал музыку, смотрел телевизор, читал новые книги Паланика, Уэлша, Уэльбека. Спал.
Скучать в одиночестве не приходилось. В основном общался с Максом. Обычно он звонил мне под конец рабочего дня и предлагал встретиться. Если я был свободен, встречались.
Выпивали и ужинали в каком-нибудь не особенно дорогом кабаке в центре. Чаще всего в «Граблях» на Пятницкой.
Максим все похныкивал о своей любимой девочке Лене, обещал скоро вернуться домой. Я вяло его отговаривал.
Съев кусок мяса и выпив граммов триста водки, Максим покупал пару бутылок девятой «Балтики» и затаскивал меня в зал игровых автоматов, где тупо просаживал тысяч пять. Если вдруг приходил выигрыш, то вроде бы даже расстраивался – казалось, ему хотелось спустить все, чтобы достичь какой-то предельной точки отчаяния.
Устав наблюдать, как он стучит по клавишам (сам я почти не играл, а если не выдерживал, то тратил рублей по триста-пятьсот), я выводил Макса из зала и тянул в метро. Тогда он начинал проситься ко мне.
– Ты сдурел! Тебя Лианка ждет, и эфир завтра! – возмущался я.
– Достало… Все достало! На хрен! Уеду! – пьяно рычал Макс. – У-уеду!
Подобное времяпрепровождение мне быстро надоело. Я стал отказываться «посидеть после работки», и Максим сменил тактику. Теперь он звонил мне часов в девять на домашний и говорил плачущим голосом, что ему негде переночевать. Когда понял, что и этот вариант не проходит, просто приезжал и трезвонил в домофон…
Таким способом Макс несколько раз оставался у меня спать. Пришлось наконец от него попросту прятаться – на домофон не реагировать, к городскому телефону не подходить. Если я видел, что на сотовый звонит Макс, то не нажимал кнопку ответа, ждал, когда устанет слушать гудки и отключится. Несколько раз он бился во входную дверь, и тогда я уходил в дальнюю комнату…
Днем связывался с ним сам, просил не обижаться: дескать, он женат, а мы с его женой Лианой друзья…
Но тех нескольких ночевок Макса в моей квартире хватило, чтобы наши с ней отношения испортились (а может, Макс и все свои ночевки не дома объяснял тем, что был у меня), – решила, видимо, что я участвую в развале ее семьи. И позже мне за это мстила при каждом удобном случае, хотя внешне мы продолжали сохранять хорошие отношения.
С самого переселения на Кожуховку я ожидал, что вот-вот объявится Наталья. У меня оставалось много ее ценных вещей – просто так бросить их она не могла… В первые недели после переезда тянуло ей позвонить, расписать, какое мне удалось отхватить жилье, как мне здесь хорошо и просторно; я убеждал себя, что просто хочу ее подразнить, но чувствовал, что если услышу ее голос, какое-нибудь единственное теплое слово в свой адрес, то наверняка начну просить вернуться… Да, я повторяюсь, но тогда я постоянно жил в таком состоянии, постоянно боролся и боялся…
Позвонила Наталья в конце мая, буквально дня через три-четыре после того, как эпопея с оформлением ипотеки закончилась, я заплатил деньги и получил документы на право владеть квартирой.
– Привет, как дела? – спросила с той же осторожной вроде бы виноватостью, что и три месяца назад.
– Отлично! – Я ответил предельно бодро, а сам как-то моментально ослаб и вспотел.
– Я-асно. Ты, слышала, переехал…
– Да, можно так сказать.
Она молчала. Я сел на диван и ждал ее дальнейших слов.
– Я насчет вещей, – с усилием сказала Наталья. – Забрать нужно… Они живы?
– Да куда они денутся… Можешь приехать. Я тогда еще…
– Да, – перебила, – я помню. Но тогда я не смогла… Не получилось. Адрес скажешь?
– Сейчас пришлю эсэмэс. Когда тебя ждать?
– Через час, наверно.
«Ага, – отметил, – даже не спросила, в каком я теперь районе. И адрес наверняка знает».
Но написал. Посидел, приходя в себя. Включил телевизор. Там показывали фильм про Грабового, который обещал за деньги воскресить погибших в Беслане детей и не воскресил… Плачущие, поверившие ему матери, арест лжечудотворца, кладбище… Выключил – почему-то аж затошнило от этого всего…
– Так-так-так, – сказал себе. – С какого хрена волнуюсь-то?
Достал из холодильника бутылку водки и сок. Выпил.
Походил по квартире, немного прибрался. Выпил еще. Вставил в CD-диск группы «Мельница» и, слушая те песни, что слушал вместе с Натальей, стал ее ждать.
И быстро забылся, завороженный голосом Хелависы, оплетающей сознание нитью слов.
Щурился на месяц, хмурился на тучи,
Противосолонь обходил деревню.
И молчали ветры на зеленых кручах,
И цепные птицы стерегли деревья.
«Ты не наш, – в синих окнах трепетали огни. —
Ты продашь, ты предашь за гривну», – знали они.
Запиликал домофон. Я вскочил, побежал в прихожую, но опомнился: а вдруг Макс? Хотя… хотя он сейчас даже кстати. При нем легче будет просто отдать Наталье ее барахло и распрощаться навсегда. Я снял трубку:
– Да?
– Открой, пожалуйста. – Голос бывшей жены.
– Открываю.
За ту минуту, пока Наталья ждала лифт и поднималась, проглотил стопку водки, убрал бутылку в холодильник, причесался, выключил «Мельницу».
Постоял в тамбуре между двумя дверьми, прислушиваясь к звукам на площадке. Вот скрежетнули раздвигающиеся створки лифта, стук каблуков… Я отпер замок…
От того ли, что давно не видел, или она действительно изменилась – Наталья показалась мне помолодевшей, посвежевшей. Колыхнулись в душе горько-сладкой волной те же чувства, что были тогда, много лет назад, когда только-только с ней познакомился, когда гуляли по набережной Волги и я ждал подходящего момента, чтобы обнять ее, поцеловать…
– М-м! – прищурилась Наталья еще на пороге. – Ну у тебя и роскошь! Купил?
– На днях оформление закончили… Проходи.
– Помню, ты меня сюда привозил, – как-то запросто снимая полусапожки, сказала она.
– Когда?
– Осенью.
– Наверно…
Провел Наталью по комнатам; она сдержанно восклицала, что, дескать, очень даже неплохо. Очень!.. Джакузи ее рассмешило, но, кажется, и вызвало зависть.
– Что ж, молодец, – подытожила. – Поможешь мне вещи спустить?
Я пожал плечами:
– Конечно.
Отнесли два баула. Остался еще один.
– Может, посидим, поговорим, – предложил, – у меня вино есть.
Наталья усмехнулась:
– Я на машине.
– А, ну да… Ну да… Как, не ломается?
– Кто?
– «Форд».
– Нет, все в порядке. – Наталья коротко, но пристально посмотрела на меня и сказала: – Ладно, давай посидим.
Прошла в столовую, секунду-другую выбирала, куда сесть – на стул или диван. Выбрала стул. Я включил чайник.
– Тебе чай, кофе?
