скачать книгу бесплатно
– Так ты ж вроде не женат?
– Да, мы пока не расписаны… Но уже два года вместе живём.
– С родителями?
– С её дедом. Подполковник в отставке. Хуже нет ничего и быть не может.
– Как же ты выдерживаешь?
– А я его спаиваю. Нет, ну он по жизни заслуженный алкоголик Советского Союза при регалиях, так что совесть моя чиста.
– На полном государственном обеспечении? И с рыгалиями?
– Ну да, с обеспечением у него всё в порядке, – рассмеялся Кирилл.
– Вот так всю жизнь. Сначала обеспечением занимаются родители. Поэтому дети лишены печенья, по поводу и без. А потом обеспечением занимается государство. И ты лишаешь себя печени. Чего уж там мелочиться, раз халява.
Ма?зут показал большой палец и продолжил:
– Просто когда он напивается, его не видно и не слышно. Иногда неделями. Хрен с ним, давайте за дочку мою выпьем по глотку. Тут же пятьдесят миллилитров всего…
– Это где такие чудеса водятся? Ни разу не видел таких малышей.
– А, это соседка, стюардесса, с международных линий таскает.
– У тебя ещё и соседка стюардесса?
– У подполковника, – поправил Кирюша и подмигнул, – а мы друзья. Лизка-то с ней с раннего детства дружит, а я всего пару лет, но продвинулся гораздо дальше.
– Мы пока ещё никуда не летали международными, – признал я вслух очевидное, забалтывая, во-первых, Ма?зутову бестактность, всё-таки Лизка родила ему дочь, а во-вторых, наверняка заливает. Выдаёт желаемое за действительное. Теперь понятно, почему он такой перевозбуждённый сегодня.
– Ну-ну. Нас, что ли, и тут неплохо кормят, – согласился Равиль.
– Говорят, такие ещё в «Берёзке» можно купить. Там наборчики ассорти… Водка, коньяк, джин, виски, ликёр…
– Ладно, если пятьдесят граммов на троих, то, пожалуй, можно и выпить!
Равиль кивнул. По очереди приложились к шкалику. Ма?зут – замыкающий. Ему досталось больше всех, ведь мы скромничали. Особенно я.
– Старики, это так круто! Дочка! – воскликнул он.
– Так что ж ты на ВДНХ попёрся? Мы бы порося? и так доставили. У тебя ж такая уважительная причинища!
– Ну, а куда я подамся? В роддом всё равно не пробраться. И Лизку ко мне не выпустят. Я уж лучше с вами!
– Всё понятно! Айда за свиноматкой, – заключил я и подмигнул Равилю.
Оказалось, что мы опоздали, и нас уже заждались. Поросёнок был уложен в корзинку на обильную подстилку из золотистой соломы. Укутан стареньким детским одеяльцем. Накрыт плетёной крышкой. Мы сняли крышку и уставились на склеенные глазки, где-то на полпути между острых ушей и огромным пятачком. Зверотехник всучила мне картонную папку с ветеринарными сопроводительными документами. Затем передала Кирке бумажный пакет с кормом. К нему, кстати, тоже прилагалась какая-то санитарная бумажка.
– Поросёнок сейчас спит, я дала ему снотворного… Да димедрол обычный, – добавила она, видя как мы насторожились. – Так будет лучше, чтобы он не морочил вам голову по дороге. Передадите проводнику, она уж его и покормит.
– А как зовут? – спросил Ма?зут.
– Меня тётя Зоя зовут, – представилась зверотехник.
Ма?зут было отмахнулся, но вовремя спохватился:
– А-а, очень приятно. Кирилл. А поросёнка-то как зовут?
– Ливадия. Это она.
– Ну да, – киваю я, – мы в курсе, что это будущая свиноматка-рекордсменша.
– Как повезёт, – рассмеялась тётя Зоя и подмигнула почему-то Равилю, – от кабанчика тоже многое зависит.
Равиль, как водится, промолчал. Но было заметно, что смутился. Упоминание кабанчика вызвало в нём некие ассоциации, о которых мы никогда не узнаем.
Нелепость происходящего начала превосходить все мыслимые ожидания. Пунцовый Равиль, перевозбуждённый Кирка. Окраина ВДНХ, деревенская корзинка. Храпящая будущая свиноматка, укрытая голубым клетчатым одеяльцем. Предстоявшая ходка с этим розовым чудом на Киевский вокзал. По соседству вопили свиньи, блеяли козы, щебетали птички и стрекотали кузнечики. Шуршал об облака пульсирующий вращающийся земной шар. Облака натирались электричеством и изрыгали непрерывный гром. Это малыш тащил за верёвочку громыхающий зелёный танк. В наспех сфабрикованном пластмассовом силуэте, под угловатым облоем угадывались классические очертания легендарной тридцатьчетвёрки. Она то и дело изрыгала огонь, то есть бликовала на солнце. Звуки выстрелов терялись в общей грозе повествуемого момента.
Тётя Зоя щебетала инструкции, я слушал, но не слышал её. Точнее, я купался в переливах её музыкального раскатистого голоса, но был не в состоянии соединять звуки в слова, слова во фразы, а фразам находить смысл. Точнее я его даже находил, но это был не тот смысл. Мой был нелеп во всей своей параноидальной красе, настойчив и назойлив, требовал отлить себя в бронзе. Выглядел я, вероятно, в тот момент довольно глупо, но ничего не мог с собой поделать. Голос тёти Зои то приближался, то удалялся, а тут ещё он принялся множиться, нарастая в геометрической прогрессии. Я окончательно выдохся и оставил попытки понять, что же всё-таки происходит. Да и остальные, казалось, не выглядели перспективней меня в плане живого ума. Тёте Зое с нами в тот день явно не повезло. Вникать в инструкции никто не собирался.
Малыш подошёл ко мне, подтянул к ногам танк, направил на меня башню и сказал:
– Дыш-ш-ш!
– Порядок в танковых войсках, что ли? – неожиданно открыл рот Равиль.
– Ну, значит, и в свинотехнических войсках полный прядок, – ответил я и глубоко и безнадёжно зевнул. Лишь каким-то неуловимым чудом едва не вывихнул себе челюсть. Гул в голове лавинообразно усилился. Границы горного эха развернулись стереобазой.
Тётя Зоя зависла на полуслове и внимательно проследила за моей распахнутой пастью во всех её откровенных фазах.
– Не обращайте на него внимания, – махнул на меня рукой дипломатичный Кирилл.
– Да, обратите лучше внимание вот на этого ответственного товарища, – сдал я Равиля. – А я пока на травке посижу. А то что-то мне хреново. Звуки всякие в голове. Звёзды в глазах. Вот и землетрясение началось.
Горизонт предательски вильнул. Я едва устоял на ногах и медленно опустился сначала на корточки, потом опрокинулся пятой точкой и медленно завалился вбок.
– Воды! – только и пробормотала тётя Зоя.
Была ли вода или нет – я не в курсе, но характерный запах нашатыря вернул меня в мир голубых елей, спящих поросят и военного билета в кармане.
– Что ты съел после тренировки? – привязался с пристрастием Ма?зут.
– Трентал.
– На пустой желудок?
– Конечно! Сегодня ж мимо обеда. Впрочем, пломбирчиком-то мы вместе баловались! – вспомнил я.
– Этого недостаточно. Тем более ты не пил ничего.
– Ну как же ничего? Напёрсток коньяку.
– Дурень. Я про воду.
– Пил воду из-под крана после тренировки.
– Это давно было. Тётя Зоя, ему надо пить!
– Идёмте, мальчики. У нас свежее козье молоко есть. Олеся Пална только надоила.
– Молока можно, пожалуй, – согласился Кирилл.
– Я никогда больше не буду смешивать трентал с алкоголем, – поклялся я.
Тётя Зоя проводила нас через служебный вход на Сельскохозяйственную улицу. Никаких «Волг» там не проглядывалось. Лёнча тоже не было. Попереминались с ноги на ногу минут десять. Ситуация не изменилась. Время начало поджимать. Тётя Зоя, нерешившаяся оставить нас, спохватилась, что рядом же ещё один вход на выставку. Мы стоим на «Лихоборском», как договаривались, а Лёнч мог перепутать и подъехать к соседнему, «Совхозному». Равиль жестом показал, что сбегает туда на разведку. Вернулся через пару минут, отрицательно покачал головой. Отдышался. Показал, что сбегает в противоположную сторону. Вернулся также через пару минут, довольный и раскрасневшийся.
– Заглохли они. В низине, где Лихоборка протекает, ну где дырка в Ботанический сад.
– Это у Старосвибловского моста, – подсказала тётя Зоя.
Поспешили вдоль забора. Улица Сельскохозяйственная в тех краях не имела тротуара. Нечастые автомобили шарахались от нас, как от чумы. Хотя у нас была справка о том, что поросёнок чумкой не болеет.
Видавшая виды салатовая «Волга» с пятнами свежей краски поверх закрашенных шашечек, разлаписто оккупировала прямоход проезжей части. Запыленные лысые покрышки стыдливо высовывались из-под гнилых арок, заботливо обмазанных кузбасслаком. Попутки тормозили, пропускали встречных и, поддав газку, объезжали бедолагу.
– Ни одна сука не остановилась, – развёл Лёнч руками с кулаками на законцовках.
– Аккумулятор мёртвый, – оправдывается водила, какой-то Лёнчевый знакомый юнец.
– Фигня, я сейчас подтолкну, – возбудился Ма?зут.
– Кирилл, тут в гору, – пытался урезонить его я.
– Говно вопрос, – отмахнулся он и встал в распор между задним бампером и разбитым асфальтом.
Ей-богу, он бы вмял этот несчастный ржавый бампер вглубь багажника, если бы юнец оперативно не снял автомобиль с передачи. Охнув и скрипнув рессорами, «Волга» пришла в движение. Кирка загнал её на пригорок, словно санки в солнечный морозный день. Юнец подоткнул вторую, бывшее такси дёрнулось в падучей, затряслось криворуко отрегулированным зажиганием, зачихало несгоревшей смесью и, о чудо, завелось, изрыгая клубы сизого дыма из-под изношенных маслосъёмных колец, обильно сдобренные отложениями в жиклёрах и нагаром клапанов. Юнец подгазовал, пытаясь выровнять обороты холостого хода, затем извлёк кочергу обратно в нейтраль, отжал сцепление, притормозил. Мы набились в просиженный и заплёванный салон из растрескавшегося кожзама, с торчащим тут и там изъеденным жизненной правдой поролоном, хлопнули дверьми с неисправными замками, помахали тёте Зое. Агрегат тронулся. До отправления поезда оставалось ровно сорок пять минут. То есть впритык. Особенно, если учесть склонность пенсионера глохнуть и слепнуть.
Баржа плыла по волнам проспекта Мира. Поросёнок мирно прихрюкивал во сне. Лёнч принялся рассказывать, как они вообще чудом завелись в гараже. Но, если б не заглохли, то приехали бы вовремя. Выяснилось, что юнец подрабатывал мойщиком в таксопарке. А там списывали «Волги». В основном, в довольно приличном состоянии, и разлетались они «по своим». Этот автомобиль с пробегом полтора миллиона километров был чуть ли не единственным, который списали действительно по делу. В итоге он с трудом обрёл нового владельца, ибо других желающих на эту утварь не нашлось. Ирония, по словам Лёнча, заключалась в том, что мойщик выкупил этот автомобиль в частную собственность по цене далеко не самой крутой стиральной машины.
– О, други! – привлёк я внимание пассажиров «Волги». – Вы присутствуете при рождении абсолютно нового явления в СССР.
– Опять что-то выдумал, – укоризненно буркнул Ма?зут.
– Вашему вниманию предлагается новейшая расшифровка аббревиатуры НЛО – Неликвидный Легковой Объект. Вдумайтесь, этот автомобиль оказался никому не нужен, и его предложили выкупить мойщику, мельчайшему винтику шофёрской индустрии.
– Да уж, – согласился Лёнч. – Обычно машина – это горячий пирожок. Только выкати её в Южный порт[43 - В районе Южного Порта находился единственный комиссионный магазин автомобилей в Москве в период СССР.].
Народ призадумался. Свернули направо на Садовое. Перевалили по мосту Самотёку.
– Вон! – заорал я. – Вон там Вася Васильков.
– Ты чего орёшь? – пинает меня Ма?зут. – Свиноматку разбудишь.
– Так ведь, Вася… Вон он под часами театра Образцова…
– Ну и что?
– Я хотел расспросить его, обменял ли он свои разорванные стольники? В части тогда не выяснил этого, мы же стремительно сорвались…
– Что за стольники?
Я рассказал ребятам про то, как Вася нашёл кусочки сторублёвых банкнот. Народ впечатлился.
– Если у него их полная ладонь была, там, может, и целая тыща! – уважительно подытожил Лёнч.
На перекрёстке с Петровкой нас хлопнул гаишник. Привстали на островке. Движок не глушим. Документы в порядке, но нет техосмотра. Гаишник взялся проверять световые приборы. Отгнил контакт на правой фаре – пропал ближний, частит левый поворотник, не горят тормозные сигналы. Гаишник объявил, что эксплуатация данного автомобиля запрещена. Велел нам двигаться на выход. Юнец что-то вякнул. Гаишник парировал, что сейчас пригласит бригаду замерщиков «Ц-О»[44 - Монооксид углерода, угарный газ (СО).]. Юнец окончательно завял.
Инициативу перехватил Лёнч.
– Нам нельзя не ехать. Мы на Киевский вокзал опаздываем. Сорвём социалистическое соревнование.
– Какое ещё социалистическое соревнование? – не втыкает гаишник, но напрягся.
– Передовики производства из павильона «Свиноводство» на ВДНХ передали передовикам производства колхоза «Перемога» Конотопского района Сумской области свиноматку-рекордсменшу миргородской погоды. Она должна быть срочно доставлена на Киевский вокзал к поезду Москва – Сумы.
– Свиноматку-рекордсменшу? – присвистнул гаишник.
– Да, её нельзя оттормозить. У неё режим. Всё рассчитано. График кормлений, прививок, сна и бодрствования, приём витаминов, измерение пульса и электрокардиограмма.
Лёнча понесло. Мы следили за ним, раскрыв рот.
– Где ваша свиноматка? – не верит гаишник. – В багажнике, что ли? Перевозка скотины в багажнике запрещена.
– Вот, в корзинке, – любезно подорвался Кирилл и приподнял одеяло.
Взору гаишника предстала мордаха мирно дремлющего розового поросёнка.
– Это свиноматка?
– Да. Будущая. Редкой миргородской породы. Народное достояние Союза ССР, – Лёнч готов был повесить на хрюшку генеральские погоны, а на её рульки – генеральские лампасы, если потребуется. – Советские учёные: генетики, животноводы, свиноводы, повсеместно борются за разведение свиней данной породы, позволяющие резко увеличить свиное поголовье и насытить прилавки мясных магазинов марочной молочной свининой. Вовлечённый в планы партии и правительства нашей страны, коллектив колхоза «Перемога» борется за переходящее красное знамя. Свиноматка поможет резко нарастить поросяторождаемость на предприятии.
Лёнч перевёл дух и тихо добавил:
– Нельзя подводить товарищей.
Гаишник тупил на Лёнча, тупил на корзинку с поросёнком, тупил на нас…
– Вот вы, товарищ младший лейтенант, хотите видеть на прилавках молочную поросятину? В достатке. Без очередей? – подхватил эстафету Ма?зут.
