Аллегро с Дьяволом – II. Казань

Прожили они с Мэри недолго, меньше двух лет. С точки зрения советского человека, пусть и генеральского сынка, она оказалась транжиркой, лентяйкой и довольно сварливой особой. Да, Наташка ей сто очков вперед дала бы.

Наташа, Наташа… Сначала, узнав о ее гибели, он, если честно, испытал горечь с примесью облегчения. Жениться он все-таки на ней не собирался, а тут еще эта история с Пастухом. А все-таки интересно, было у них что-то или нет? Он каждый раз задавался этим вопросом, когда вспоминал Наташу. В последнее время это происходило все чаще, особенно после пары бокалов виски, когда хотелось выть по-волчьи на луну, изливая горечь от обиды на судьбу-судьбинушку, так круто с ним обошедшуюся.

Лишь много лет спустя после гибели Наташи, уже в тюрьме, к нему пришло осознание того, что никто не любил и уже не полюбит его так беззаветно и преданно, как Наташа. Вместе с пониманием пришло и запоздалое чувство невосполнимой утраты. В такие моменты он жалел, что не дал ей родить ребенка и все гадал, кто бы у них родился – сын или дочь?

А в тюрьму его засадила Эдда, чтоб ее… Она очень плохо переносила, когда он, с ее точки зрения, пил лишнего. И вот однажды, когда он вернулся домой сильно навеселе, она закатила истерику. Он не сдержался и отвесил ей пару оплеух, чтобы заткнулась. И что вы думаете? Эта сука подала на него в суд. В Союзе многие мужики время от времени «учат уму-разуму» своих жен и не видят в этом ничего криминального. Как ни странно, большое количество жен разделяют эту точку зрения. А как же иначе объяснить тот факт, что тысячи заявлений, написанных сгоряча когда «суженые» совсем теряют границы дозволенного и приходится вызывать милицию, потом забираются обратно. Отец Конюха тоже частенько поколачивал мать, даже будучи генералом. И что? Мать любила отца до самой смерти! Но то в России, а тут была Америка.

Так что вызов в суд был для Конюха неприятным сюрпризом. Может ему попался не очень опытный адвокат, но скорее всего присяжных и суд против него настроил сам факт того, что он бывший СОВЕТСКИЙ десантник. Ему оказали честь, предоставив гражданство такой великой страны как США, а он, неблагодарный, воспользовался этим, чтобы регулярно и жестоко избивать гражданку США, имевшую неосторожность выйти за него замуж!

Короче, суд он проиграл по всем статьям: пять лет тюрьмы, все имущество как-то – магазин, квартира, обе машины и все деньги – отошло в пользу Эдды. Жизнь, давшая в Афганистане первую трещину, окончательно пошла прахом.

– Чтоб ей пусто было, суке! – скрипнул зубами Конюх и выпил очередную порцию виски. Прошло шесть лет, но его по-прежнему душила бешеная злоба при воспоминании о бывшей жене.

2

В тюрьме было тяжко. Пять лет от звонка до звонка. Воспитанный в Союзе, он не особо разделял людей по цвету кожи, но то было до тюрьмы. В тюрьме он был чужим для всех. Но если белые его просто игнорировали, то негры, пардон, афро-американцы, просто взъелись на него. А все потому, что он имел неосторожность одного из них назвать негром. Конечно, он уже знал, что надо говорить «афро-американцы» и что «негр» – это оскорбление. Он не хотел никого обижать, но вот вырвалось по привычке! В Союзе так учили, что человек с красной кожей – индеец, с черной – негр, а с желтой – азиат. Он пытался честно извиниться и объяснить недоразумение. Не получилось, его просто не стали слушать, а сразу начали бить. Численное преимущество как всегда увеличило обиду и уменьшило желание слушать. Пару раз он, сильно избитый, валялся в тюремном госпитале. Но сначала он попал в карцер, отправив в госпиталь несколько пациентов с черной кожей. В конце концов его все-таки отделали по полной программе, переломав несколько костей. Покинув стены госпиталя, Конюх решил, что с конфликтом надо завязывать. С большим трудом ему удалось устроить встречу со Старым Томом. Слово Старого Тома, сухонького мужчины лет семидесяти с лицом, изборожденным морщинами, имело большой вес среди черных братьев, по мнению некоторых – решающий. Надо ли упоминать, что он имел черный цвет кожи.

– Мне передали о твоем сильном желании поговорить со мной. Говори, белый, только коротко, – неприветливо встретил Старый Том Конюха.

Тот объяснил ему и про Союз, и про то, что не хотел никого обидеть, и о том, что уже пытался просить прощения.

– Мне не понравилось валяться в госпитале избитым железными прутьями. Если ваши парни еще раз на меня нападут, я начну убивать.

– Ты кого пугаешь, белый? – казалось, не только губы Старого Тома изогнулись в презрительной усмешке, а все его морщинистое лицо.

– Да нет, что мне тебя пугать? Ты старый, смерти не боишься, да и убивать я буду не тебя, а твоих молодых братьев. Как думаешь, сколько я успею отправить на тот свет ваших парней, прежде чем сам погибну – двоих-троих? Что вы выиграете от их и моей смерти? Мало чести забить толпой одного, а я, если надо, могу извиниться перед черными братьями еще раз, публично. Мне кажется, вам от этого будет больше пользы, чем от моей смерти.

Старый Том усмехнулся наивности Конюха. Он долго молчал, не сводя с него взгляд.

– Убить можно и ножом в спину. Пикнуть не успеешь, – ответил старик, продолжая рассматривать Конюха.

Конюх откровенно растерялся перед таким аргументом. Старый Том удовлетворенно ухмыльнулся.

– Хорошо, – выдал он наконец. – Иди, я подумаю над твоими словами.

Старый Том и сам бы не мог ответить, чем ему понравился этот белый из далекой страны. Официальные СМИ много лет ругали эту страну-врага. Старый Том уже давно не верил СМИ. Правда, последнее время эта страна вдруг стала другом – перед тем как перестала существовать. Вряд ли это было простым совпадением. И еще Старый Том помнил отзывы великого Мохаммеда Али о посещении СССР.

Ответа от него Конюх так и не получил, темная молодежь задирала его, но нападать перестали.

Тем не менее, до последней секунды своего пребывания в тюрьме он был в напряжении и почти все время проводил, занимаясь в спортзале – так, на всякий случай. Может, это напряженное ожидание нападения и было наказанием, выбранным Старым Томом за неосторожно брошенное слово? Кто знает.

После выхода из тюрьмы он сжег свой бывший магазин. Поступок глупый и бесполезный: во-первых, он знал, что экс-супруга давно продала его, а во-вторых, магазин, конечно же, был застрахован. Но глядя на пылающий магазинчик, он испытал «чувство глубокого удовлетворения», как говорил когда-то старый, а по большому счету и последний вождь Союза. Если честно, то в магазин он вломился ради 50 000 долларов, которые припрятал под кафелем в подвале «на черный день». Забрав деньги, он не стал задерживаться в Вашингтоне и быстро уехал в Техас. Почему именно туда? Да просто сел на первый попавшийся автобус и уехал.

3

Приехал он в город, название которого ему показалось забавным: Лаббок. Снял комнатенку и стал искать работу. С большим трудом, после трех недель поисков, он устроился на бензоколонку, где проработал год. «Всю жизнь мечтал о карьере дворника», – язвил он над собой. Но тем не менее, год он добросовестно отработал в надежде, что это будет замечено и он сможет устроиться на более приемлемую работу. Серж практически не пил, так, по выходным чуть расслаблялся в баре недалеко от дома.

И вот три дня назад его уволили, и все надежды пошли прахом. Третий день он заливал горе виски. Людей в баре сегодня было немного, и он сразу заметил, что пришедший минут пять назад и севший за столик в углу мужчина наблюдает за ним. Впрочем, это открытие не смутило Конюха – он уже стал вроде местной достопримечательности.

Некоторые посетители специально приходили посмотреть «как пьют по-русски», полными бокалами. Благодаря чему он получил неплохую скидку на выпивку.

Он довольно сильно успел набраться, когда в бар вошли пять негров. Тьфу ты, черт, опять – афро-американцев надо говорить, елы-палы. Надо все-таки завязывать с этой привычкой называть их неграми, мало что ли было неприятностей в тюряге, так и на бензоколонке все началось из-за этого…

…В тот день он мыл, как обычно, полы в магазинчике при бензоколонке, когда подъехали две фуры. Из кабин одновременно выскочили два черных парня, один пошел заправляться, а второй направился в магазин.

И как Конюха угораздило оставить ведро с водой около двери? И этот тоже хорош, как можно было не увидеть ведро через стеклянную дверь? Но что теперь поделаешь. Что случилось, то случилось.

Долговязый чернокожий парень резко распахнул дверь магазина, и полведра грязной воды оказалось на уже вымытом полу. Увидев это безобразие, Конюх, естественно, высказался в его адрес – высказался чисто по-русски. Неясно, понял ли тот насчет матери, но слово «негр» понял без сомнения.

– Кого ты негром назвал, белая обезьяна? – закричал он и размахивая кулаками бросился на Конюха.

Поняв, что объясняться и извиняться просто не осталось времени, тот, перехватив и вывернув руку, вытолкал долговязого из магазина. Конюх еще надеялся избежать драки. К сожалению, на этом все не кончилось – от грузовика на помощь долговязому уже заспешил второй водитель, с какой-то железкой.

Конюх с сожалением, проклиная язык, отключил коротким ударом долговязого и приготовился встретить его приятеля, когда заметил подъезжающего владельца бензоколонки. По взгляду Сэма он безошибочно прочитал приговор: уволен! От нахлынувшей обиды он с трудом сдержался, чтобы ни переломать негру кости. Поднырнув под руку с железякой, он сначала проверил на прочность пресс парня (так себе пресс оказался), а уж потом ударом в висок нокаутировал его.

Разговор с Сэмом ничего не дал.

– Тебя наняли мыть полы, а не избивать клиентов, – ответил тот категорично и рассчитал Конюха.

Все надежды найти приличную работу в Лаббоке пошли прахом. Конечно, это был не конец жизни, и пятьдесят тысяч «на черный день» были еще целы, сумма даже несколько увеличилась. Он уже решил, что поедет в Нью-Йорк, поселится на Брайтон-бич – среди своих выжить будет легче, верил он. Да, жизнь еще не кончилась, но было обидно, и он пил с горя, как всякий русский человек…

А негры, оказывается, обиделись на него не меньше, чем он на жизнь, и приехали разбираться впятером. Первым на него налетел все тот же долговязый парень, которого он первым отделал на бензоколонке – похоже, ему понравилось. Но и в этот раз из затеи набить морду Конюха у него ничего не получилось. Он с разбегу споткнулся об оживший вдруг стул, сам бросившийся ему в ноги, и трижды ударился о кулак Конюха, заботливо придерживающего его за грудки. Но бывшему десантнику пришлось отпустить долговязого, ввиду того, что лица и действия его дружков выражали явную агрессию. В результате чего лоб долговязого встретился с полом, ознаменовав сие событие радостным и звонким стуком. Схватив все тот же стул, Конюх опустил его на голову ближайшего противника, отправив обоих на пол. Третий парень попытался ударить его ногой в голову. Бил со знанием дела, похоже, его когда-то этому учили. Но то ли учили давно, то ли ученик попался никудышный. В общем, как сказал когда-то Куница – «На мешках получалось». Конюх пока еще не был мешком и, перехватив ногу, от всей души пнул парню между ног. Издав рев, подходящий скорее раненому носорогу, чем человеку, негр – точнее афро-американец – рухнул на пол, держась обоими руками за место, где бушевала боль.

Увернувшись от стула, которым в свою очередь попытался ударить его парень под четвертым номером, Конюх встретил ударом пятки в лоб пятого, и только после этого сломал нос четвертому. Одновременно с падением на пол последнего тела раздались радостные звуки сирен копов, которые стремительно приближались.

«Оперативно работают, черти», – невольно восхитился Конюх и вопросительно посмотрел на бармена, белого парня, между прочим. Тот, проявив расовую солидарность, молча кивнул на служебный выход, ведущий на соседнюю улицу. Да, как ни крути, а звание постоянного клиента все же дает определенные преимущества. Уже у выхода он перехватил взгляд посетителя, сидевшего за крайним столиком: тот был явно чем-то доволен.

Выбравшись на улицу, Конюх отправился домой, попутно купив литровую бутылку виски.

На следующее утро Конюх немало удивился, когда проснувшись от звука открываемой двери увидел вчерашнего наблюдателя, входящего в его комнату. Он совершенно точно помнил, что закрывал дверь на замок.

В свою очередь Джо, а это был именно он, тоже был сильно удивлен, увидев направленный ему в лоб Desert Eagle.

– А вы очень чутко спите, мистер Малахофф. Мне показалось, что я вошел почти бесшумно, и вы после вчерашних событий не проснетесь, – засмеялся он с небольшим смущением, попытавшись его спрятать за восхищением.

– Тюремная привычка. Зачем вы вообще пришли, если были уверены, что я сплю?

– Чтобы быть приятно удивленным в обратном. Это я вчера подсказал тем парням, где можно найти вас, мистер Малахофф, – сказал Джо, беззастенчиво рассматривая Конюха. Его фамилию он произносил медленно, как бы смакуя незнакомое слово. – Я даже подсказал им не нападать на вас сразу, а подождать, когда вы напьетесь. Эти водители так удачно появились, жалко было упускать такую возможность.

Конюх отреагировал на это только тем, что ствол пистолета, начавший было опускаться, вернулся в исходное положение.

– Вы не спросите, зачем я это сделал? – неискренне удивился Джо.

– Вы уже начали, рассказывайте дальше, – спокойно ответил Конюх, мельком взглянув на бутылку виски.

Там, как всегда в таких случаях, оставалось грамм сто «огненной воды» – на опохмелку. Если бы не незваный гость, то он с радостью и немедленно употребил бы их по назначению.

– Хотелось посмотреть, на что способен бывший лейтенант русского десанта в таком состоянии.

Говорил гость спокойно, совершенно, казалось, не обращая внимания на оружие.

– И вчерашний результат, и ваша сегодняшняя реакция меня вполне устраивают, мистер Малахофф. У меня к вам предложение. Вас, как я слышал, уволили с работы, которая, впрочем, явно не подходила для такого человека как вы.

– Что за работа? – мрачно спросил мучимый похмельем Конюх.

Кроме того, он уже давно перестал верить в подарки судьбы и сильно сомневался, что утренний гость предложит что-то стоящее.

– Я хочу предложить вам работу моего телохранителя. Пока… Ну, а дальше видно будет. Согласны?

– Сколько? – без энтузиазма спросил Конюх и, плюнув на все приличия, одним большим глотком осушил остатки виски прямо из горлышка. И чуть не поперхнулся, когда Джо назвал сумму, равную чуть ли не годовому заработку на бензоколонке.

– Это за сколько? – уточнил он осторожно.

– За месяц. Как я знаю, в России зарплату платят не раз в неделю, а раз в месяц, – ответил Джо, и по-своему растолковав недоверчивое выражение лица Конюха, добавил: – Это вначале, потом, если вы оправдаете мое доверие, то будет больше. Кроме того, у вас отпадет необходимость снимать жилье и тратить деньги на пропитание. Жить вы будете на моем ранчо. Итак, вы согласны?

Конюх поверил ему. И хотя предложение было явно «с душком», собрав все чувства в кулак, чтобы не закричать от восторга, он сдержанно ответил:

– Да.

– В таком случае собирайтесь. Вы немедленно переезжаете из этого клоповника ко мне, и сегодня же приступаете к работе.

Так он стал телохранителем Джона. Впрочем, это только так называлось – телохранитель, на деле «цепной пес» куда больше бы соответствовало действительности. Джо был главой секты сатанистов. Это не был филиал Церкви Сатаны, официально зарегистрированной в США. Джо не хотел ни с кем делить власть, и организовал свою секту. Странные порядки были в ней. На сборищах сектанты сначала курили легкие наркотики, потом пели песни о никчемности жизни и величии смерти и конечно же, напившись «Свободы», вызывали дьявола. Вызовы почти всегда были успешны, что не было удивительным, учитывая состояние вызывающих. Обряд завершался непременными танцами вокруг полуразвалившегося гроба. Многие танцевали голыми, а заканчивалось все неизбежной оргией.

Сектанты вносили в кассу секты довольно приличные деньги. Кроме того, рано или поздно «старые» члены секты переселялись на ранчо Джо, предварительно передавая ему все права на свое имущество и сбережения. Уже через месяц Конюх понял, что заставляло их так поступать.

Джо однажды поручил ему раздать членам секты стаканы с напитком. «Свободу» пили перед вызовом, для «единения свободных от оков условностей душ». Конюх без труда догадался, что в состав напитка входит сильный наркотик. Так вот, давая ему поднос, Джо поручил проследить, чтобы два крайних стакана попали именно тем членам секты, на которых он указал. Позже, когда сектанты с пением, больше похожим на вой, стали творить обряд вызова, они с Джо отвели двух безвольных сектантов в его кабинет, где те как куклы подписали все поданные им бумаги. И через день они присоединились к сектантам, жившим на ранчо Джо, расположенном в пятидесяти километрах от города.

«Ранчо» – говорил Джо. Да, наверное тут было когда-то ранчо. Но теперь, по мнению Конюха, больше подошло бы название «усадьба».

Жили сектанты в большом и уютном доме, похожем на санаторий, с хорошей обстановкой, парком и двумя бассейнами. Большой гостевой дом находился метрах в ста от дома, в котором проживал хозяин. Построен он был в виде квадрата с небольшим внутренним двориком. В центре же дворика располагался еще один маленький бассейн. Дом имел огромные окна и казалось, был построен только из стекла. Вообще сам дом и сад производили впечатление рая, что плохо вязалось с образом сатанисткой секты. И тем более самими сатанистами, что с утра до ночи бродили по ранчо, пели песни, медитировали или просто сидели, уставившись в одну точку, находясь под воздействием более слабого варианта «Свободы». Новым членам секты Джо любил показывать счастливых и беззаботных людей, сумевших, по его словам, «отречься от всего лишнего, сбросивших оковы условностей и освободивших свой разум». Освобождение от оков заключалось в первую очередь в освобождение от одежды и стыда. Сектанты беспорядочно занимались сексом, везде и всюду, не стесняясь ни друг друга, ни охранников, ни редких гостей.

О том, что сектанты, поселившиеся на ранчо, отправлялись на тот свет через три-четыре месяца, Джо новичкам, конечно, не говорил. Мужчины отправлялись на тот свет преимущественно от сердечных заболеваний – Джо подмешивал им в «Свободу» лошадиные дозы Виагры. От чего умирали женщины, Конюх так и не узнал. Впрочем, некоторые отправлялись на тот свет еще быстрей. Если вдруг у кого-то наступало просветление в голове, и он начинал задавать лишние вопросы, то в дело вступал Конюх. Сколько сгубленных душ на его совести, он старательно не считал после четвертого скоропостижно скончавшегося сектанта, закопанного, как и остальные, на кладбище рядом с ранчо.

Конюха некоторое время очень беспокоил вопрос: а не заинтересует ли полицию тот факт, что незадолго до смерти сектанты передавали свое имущество Джо? Когда он задал этот вопрос хозяину, тот рассмеялся и объяснил:

– Конечно заинтересовал бы, если бы шериф не получал от меня ежемесячно конверт с довольно приличной суммой!

Кроме Конюха у Джо было еще пять охранников-телохранителей. Уже через месяц он стал их начальником. Правда, на жаловании это мало отразилось, но если учитывать, что за каждое «специальное задание» шли хорошие премиальные, выходило очень неплохо. Эти же премиальные быстро заставили замолчать совесть. «В конце концов, я нахожусь в стране, так или иначе виновной в развале Союза. Будем считать это партизанской войной, маленькой местью за большие обиды!», – мрачно усмехнулся он.

Он ни разу не пробовал «Свободу», но, как и все охранники, был совсем не против попользоваться безотказностью одурманенных сектанток. Впрочем, и в нормальном состоянии сектантки без особых проблем соглашались на секс с охранниками.

За жилье и за питание платить не было нужды, сумма на счете быстро росла. Конюх уже стал подумывать о том, чтобы накопив солидную сумму, сделать Джо «ручкой» и уехать подальше от этого дурдома. В том, что рано или поздно его хозяин загремит на электрический стул, Конюх ничуть не сомневался. Важно было не попасть туда вместе с ним. Он решил покинуть Джо на следующий же день после смены шерифа, но никак не позже, чем года через три. Деньги он переводил на счет в Нью-Йорке, который открыл, воспользовавшись документами «скоропостижно скончавшегося» сектанта, очень похожего на него. Так что в случае чего – «ноги в руки» и ищи-свищи его. Откроет в каком-нибудь маленьком городке магазинчик, женится, заведет детей и все будет о'кей! Вот только жену надо будет брать не американку, хватит с него, а русскую. И не из тех, что живут в Америке, а из России. В чужой стране, без родных и знакомых, не знающая законов, а желательно и языка – любая девушка будет послушной женой. А уж если и попадет мужу под горячую руку, то жаловаться никуда не побежит, это точно, разве маме по телефону поплачется.

Сначала Конюх думал, что его хозяин просто авантюрист, зарабатывающий деньги на секте, и относился к этому совершенно спокойно – мало ли кто как деньги зарабатывает. Но уже через месяц Джо взял его с собой, и они вдвоем, ночью приехали в эту самую пещеру, вход в которую прятался в зарослях на дне небольшого оврага. И Джо уже сам, в одиночку стал совершать обряды Вызова. Надо ли говорить, что его обряды сильно отличались от тех, что совершались в секте. Совершал он обряды совершенно серьезно и раз за разом искренне расстраивался неудачам. Конюх в обрядах не участвовал, а сидел всегда в одном и том же месте, у выхода из пещеры. Как он понял, хозяин брал его только потому, что вдвоем не так страшно. Конюха забавляли попытки Джо вызвать Дьявола, и он стал воспринимать его как слегка умалишенного. Ему порой стоило немалых сил, чтобы хозяин об этом не догадался.

Конюх очень не любил эту пещеру, она давила на него. Он кожей чувствовал постоянное давление чужой, темной воли. Определенно это была очень старая, точнее древняя пещера. Сколько обрядов в ней было совершено, сколько жертв принесено?

И хотя Джо считал непременным атрибутом Вызова кровь, вначале все было довольно безобидно. Он использовал свою кровь, кровь всевозможной живности, как-то: черные коты, вороны, лягушки, собаки и так далее. Убивать их, конечно, приходилось Конюху. Противно, но куда денешься? Потом стало хуже. Джо вбил себе в голову, что ему просто необходима кровь девственниц. Вот тогда Конюх, что называется, встал на дыбы. Во-первых, ему совершенно не улыбалось сесть в тюрьму из-за причуд хозяина, слишком уж много трупов он вешал на свою шею, эдак запросто можно было спалиться. А во-вторых, он понятия не имел, где брать этих самых девственниц.

«Да они тут у вас трахаются чуть ли не с детского садика!», – закричал он тогда в сердцах на Джона.

На это тот резонно ответил, что в небольших городках все не так плохо, и что у него есть знакомый гинеколог, который даст адреса. Джо сказал, что за эту работу Конюх как всегда получит хорошие премиальные, а также намекнул, что он может запросто уволить строптивого охранника. О том, что «увольнение» будет на тот свет, было понятно и без пояснений. И хотя Конюх ему не очень-то поверил, последний довод оказался решающим, и он послушно закопал в окрестностях пещеры трупы двенадцати девушек с перерезанными глотками в возрасте от тринадцати до семнадцати лет.

Казалось, этим бесплодным попыткам вызвать дьявола не будет конца, но три месяца назад Джону удалось вызвать НЕЧТО. Сразу после того, как Джон начертил пентаграмму еще теплой кровью черного ворона и прочитал заклинание, раздался грохот и посреди пентаграммы заклубился черный дым, резко запахло серой. В дыму появился неясный, горящий огнем силуэт. Раздался звук, похожий на металлический скрежет. Пришелец что-то сказал Джону и с грохотом пропал. Когда дым развеялся, в центре пентаграммы остался лежать древний манускрипт. Сатанист нетерпеливо бросился к центру пентаграммы, несмотря на приступ удушающего кашля, и схватил манускрипт так, будто всю жизнь только этого и ждал.

– Написан кровью, как и полагается! – проговорил он, рассматривая манускрипт. И как он это определил? Наверное, просто верил в это.

– Дьявол! Ничего непонятно, нужен перевод, – выругался Джо и выбежал из пещеры. Когда Конюх, подобрав вещи хозяина, выбрался из пещеры, он не нашел ни Джо, ни машины.

– Мда… – прокомментировал он свое открытие и отправился на ранчо пешком. Сначала он шел шагом, а потом перешел на бег трусцой, благо до финиша было чуть больше восьми километров. Когда он наконец добрался до ранчо, то не нашел Джо и там. Заспанный Поль, один из охранников, передал Конюху, что хозяин срочно уехал и оставил его старшим.

– Прилетел как ошпаренный, схватил кейс и сразу уехал, – рассказал озадаченный Поль. – Я спросил, надолго ли уезжает, так он сказал, что не знает и что обязательно позвонит. Слушай, Серж, что произошло?