скачать книгу бесплатно
Поблагодарив Джея за помощь и отправив его назад, я решила поискать информацию о Звере. Я прошерстила интернет вдоль и поперек – ничего. Он не давал интервью, когда был в юниорской лиге. Отмалчивался после своего первого хет-трика. Не обмолвился и словом, когда его в двадцать один год поставили капитаном американской сборной. Зверь молчал, даже когда его команда выиграла Чемпионат Мира по хоккею, и никак не прокомментировал свой рекорд по количеству забитых шайб за чемпионат.
Как оказалось, он даже от профессиональных вопросов ускользал. На послематчевых конференциях все вокруг него на цыпочках ходили. Либо его эго было такого размера, что запросто могло стать еще одной вселенной, либо Зверь не хотел внимания к своей персоне.
Все, что было известно о Максе, так это его рост, вес, заслуги в спорте и место рождения. А родился он в Вашингтонском Сиэтле.
Кто же ты такой, Макс Пауэлл?
***
Ответ на свой вопрос я нашла чуть позже, когда оказалась на арене, чтобы посмотреть матч Дьяволов с Нью-Йоркскими Островитянами[16 - Нью-Йорк Айлендерс (Островитяне) – Хоккейный клуб Национальной хоккейной лиги.].
С моим новым знакомым и коллегой Итаном мы отсняли несколько репортажей и поговорили с ребятами из Дьяволов. Итан предложил посмотреть игру с зоны для прессы, но я отказала, отдавая предпочтение трибунам. Помимо репортажа мне нужно было отследить самые громкие моменты матча, чтобы в первые пятнадцать минут после окончания игры написать сносную коротенькую статью-обзор и отправить ее редактору, которая, в свою очередь, опубликует ее на сайте.
Я была в восторге, потому что все яркие моменты матча принадлежали Максу. Он был настоящим профессионалом. То, как он филигранно ассистировал своим сокомандникам или шел в атаку сам, заставляло меня трепетать, вжавшись в неудобное сиденье.
Невероятное зрелище. Такой поистине завораживающей игры, я давно не видела.
Хоккеисты обычно делятся на два типа: первые – здоровяки. Высокие, широкоплечие, с мощными ногами и огромными руками, одним словом: парни больших размеров. Они делают то, от чего жаждущая толпа приходит в дикий восторг: обращаются с противниками как с расходным материалом.
Огромные и устрашающие, словно гора. Их тела это наглядный образец для изучения мужской мускулатуры. И они превосходно выполняют свою функцию, чаще всего играя на позиции защиты. Их главная задача не забивать, а внушать страх в противника и создавать помехи и препятствия.
Забивают другие ребята – ловкачи. Как правило, эти парни ростом не выше ста восьмидесяти восьми сантиметров, не такие широкие в плечах. Чаще всего они играют на позиции нападающего и обходят соперников на льду с кошачьей грацией и изяществом. Настоящие мастера и виртуозы. Их навыки и хоккейные клюшки рождают самые красивые голевые передачи[17 - Голевая передача – передача (пас) одного игрока другому перед голом.] и чистые голы.
Скажу честно, я обожаю наблюдать за движениями бомбардиров[18 - Результативные хоккеисты – нападающие.].
Зверь был другим, обладая огромными габаритами и ростом в сто девяносто четыре сантиметра, он был центральным и правым бомбардиром команды Дьяволов. Он впечатывал противников в стекло, вбивал их в лед, а далее, перехватывал шайбу и бил точно в цель. Зверь относился к особой категории. Он был богом на льду. Именно поэтому каждый владелец клуба НХЛ хотел его себе. С Максом готовы были заключать контракты на поистине гигантские суммы. Таких, как он – единицы в современном хоккее.
Мой парень, например – левый нападающий и рост его составляет сто восемьдесят семь сантиметров. Он ловкий и быстрый, однако, против Зверя ему не выстоять.
Громкий сигнал объявил об окончании матча. Толпа на трибунах начинала бесноваться. Дьяволы выиграли со счетом четыре – один, а это значит, что сейчас среди особо буйных фанатов может начаться потасовка. Поэтому я поспешила убраться с трибун.
Через некоторое время, когда хоккеистам позволили привести себя в порядок после матча, началась пресс-конференция.
За трибуной уселись Ник Эшбрук – левый нападающий Дьяволов и Зверь.
Ник практически не привлек моего внимания, в отличие от Макса. Волосы Пауэлла были все еще влажными после душа, он зачесывал их назад, но непослушные пряди выбивались и спадали на его лоб. Гладковыбритые щеки заалели, что сильно выделялось на бледном лице. Свободная черная толстовка с логотипом Дьяволов не могла скрыть его бугристых мышц и стальной, как у супермена груди. Низкий ворот открывал вид на его крупные ключицы, жилистую шею и милую ямку у основания шеи.
Я старалась прогонять из своей головы мысли о том, как потрясающе он выглядел, но предатели лезли в мою голову снова, заставляя меня раз за разом скользить взглядом по его прямому носу, сжатым губам и точеному подбородку.
Пауэлл скучающе оглядывал зал для конференций, пока не дошел до моего лица. Темная бровь едва заметно дернулась. Я замерла, пойманная в капкан холодных голубых глаз. В течение нескольких долгих секунд он разглядывал мое лицо, но затем Ник что-то шепнул ему, и тогда Макс потерял ко мне всякий интерес.
– Давайте начнем, – раздался голос представителя команды, и на хоккеистов посыпались вопросы.
Во время конференции я избегала смотреть на него, почему-то Зверь вызывал в моей душе странное волнение.
Лишь раз мне удалось задать вопрос, ведь меня перебивали и игнорировали. Все дело в том, что в этом зале сидели одни мужчины. Было неприятно осознавать, что только меня здесь не считают журналистом.
Я помню истории Робин Херман[19 - Робин Херман – Американская писательница и журналистка. Она была первой женщиной-спортивным журналистом газеты «Нью-Йорк таймс».] – журналистки The New York Times. Она активно боролась за права женщин-журналистов в «мужской» среде обитания. Во время работы ей пришлось столкнуться со многими непринятыми вещами в мужских раздевалках. Ее выгоняли, оскорбляли и грубили ей. Хоккеисты могли посмеиваться над ней и ее коллегами женщинами, могли дурачиться: специально выходили из душевой обнаженными, провоцируя, и делали странные непонятные вещи. Как, например, когда игрок одного клуба в присутствии женщин-журналистов сорвал полотенце со своего сокомандника. Враждебное отношение к женщинам-журналистам в хоккее сохранилось, поэтому представительницы прекрасного пола редко шли работать журналистами в мужской вид спорта.
Пресс-конференция была окончена и я отправилась на поиски моего Майка, он хорошо сыгрался с командой и внес вклад в первую победу Дьяволов в этом сезоне.
Сама не заметила, как вышла к арене. С десяток персонала Скалы убирали трибуны после матча. Одинокие стаканчики и обертки из-под еды валялись между рядами. В самом низу я заметила чьи-то широкие плечи. Это был Макс. Он сидел в первом ряду и смотрел на лед. Через два сиденья от него, на полу лежали сто долларов одной купюрой. Я тихо подняла их и подошла к Зверю.
– Думаю, мы должны познакомиться, – сказала я, возникая прямо перед ним и загораживая Пауэллу обзор на ледовую арену.
Он долго смотрел на пояс моих свободных джинсов и заправленную в них объемную футболку. Не потому, что его привлекло это зрелище, просто я встала на линию взгляда Пауэлла. Очень медленно, даже лениво, голубые глаза поднялись выше, сталкиваясь с моими зелеными.
– Лучше не думай, – сказал он.
– Что?
Зверь встал, возвышаясь надо мной, и сунул руки в карманы спортивных штанов.
Мне пришлось вскинуть голову, чтобы смотреть на него. Я невольно вжала шею в плечи от столь сильного давления, которое оказывали на меня его габариты. Никогда не считала себя маленькой. Метр семьдесят – это средний рост. Но Зверь был словно небоскреб, тень от которого падала на маленькую избушку вроде меня.
– Я друзей не ищу, – холодно бросил он.
До меня донесся чистый запах его кожи и мужского свежего геля для душа. Вместе со страхом неизведанного, во мне вспыхнуло что-то еще. Что-то вроде интереса. Каково это дружить с Максом Пауэллом? Всегда ли он засранец или только каждый день?
– Боже упаси стать твоим другом, но раз я буду часто с вами работать, то нужно быть знакомыми, – поспешила ответить я.
В прошлый раз его глаза были замутнены алкоголем, сейчас они ясны, как солнечное утро после долгого грозового дождя. Я вздрогнула, чувствуя мурашки на своей коже.
Это холод от арены так влияет на меня или его взгляд?
– Кому нужно?
– Ты издеваешься? – не понимала я.
– Мы на «ты» не переходили, – справедливо заметил он.
Черт возьми! Я хотела настучать по его большой и самодовольной голове! Какой же тяжелый человек передо мной стоял! Я ему не свадьбу предлагала, а просто познакомиться, потому что я профессионал и хочу со всеми игроками и дирекцией клуба выстроить адекватные, строгие, но теплые профессиональные отношения!
Пересилив то, что ядовитыми потоками заструилось в моей груди, я вытянула руку вперед.
– Меня зовут Перри.
– Как Перри-утконос[20 - Перри-утконос – мультипликационный персонаж мультсериала «Финес и Ферб». Утконос, ведущий двойную жизнь.]? – спросил он, заставляя меня одной фразой прийти в еще большее возмущение.
– Нет! – фыркнула я. – И знаешь, мне не нравится, когда со мной разговаривают в таком тоне.
– Тогда, удачи, Перри-утконос, – бросил он и развернулся, чтобы уйти.
– Я не утконос! – выкрикнула я. – И, кстати, ты уронил сто баксов.
Он остановился, пошарил в карманах своих штанов, затем лениво взглянул на меня через плечо.
– Оставь себе, – сказал Зверь.
Ну уж нет!
Я резко подошла к нему и сунула свою руку в карман его штанов, случайно касаясь его бедра и… Даже думать не хочу, чего еще я могла там коснуться, определенно чего-то большого, как и он сам. Это было неловко, мои щеки заалели.
Он обернулся и все с тем же безразличием в глазах, наклонил голову, как бы задавая мне вопрос.
– В такие моменты нормальные люди говорят «спасибо», – напомнила я, маскируя за раздражительностью свою растерянность.
– Я не просил этого делать. Нормальные люди также не делают то, о чем их не просят.
– Это называется вежливостью!
На щеке Макса едва заметно дернулась мышца, как если бы я смогла хоть на секунду вывести его из себя.
– Если после этого ты требуешь благодарности, то к вежливости это не имеет никакого отношения, – сказал он.
Я была так зла, что начал дышать как самый настоящий буйвол, а Макс наоборот казался спокойным и непробиваемым как бетонная стена. Однако никто из нас не решался прервать зрительный контакт.
– Дай мне интервью.
– Я все сказал на пресс-конференции, ты не записала и тебе нужно по два раза повторять?
– Мне нужно не такое интервью, – покачала головой я.
– А какое?
– Личное…
Макс мгновенно ощетинился.
– Нет.
– Почему?
Он отошел от меня на шаг.
– Я не говорю о личном с журналистами. И кстати, не выходи ко льду, одетая, как типичная калифорнийская девчонка, – бросил напоследок Зверь и ушел, оставляя меня одну в собственных раздумьях.
Его фраза по поводу калифорнийской девчонки – это просто случайно брошенные слова или он все-таки знает кто я?
Глава 6
Перри
Донна была хороша в роли ведущей спортивных новостей. Ее дикция заметно изменилась в лучшую сторону со времен колледжа. Донна стала увереннее и раскованнее.
Когда-то я, Кирби и Лола думали, что Донна пойдет в какой-нибудь журнал о финансах или экономике. Она всегда была самой серьезной и в то же время зажатой из всех нас. Однако она решила пойти в спортивную журналистику, хотя также как и я не интересовалась спортом.
Меня не привлекала спортивная журналистика до третьего курса. Я ведь родилась в Беверли-Хиллз у дивы американского кино – Линды Бейли. Мама мечтала, чтобы я пошла по ее стопам и стала актрисой, но меня не прельщало торчать по шестнадцать часов на съемочной площадке. Еще она хотела, чтобы я стала моделью, но, увы, я не вышла ростом, да и моя фигура была далека от модельных стандартов. Она растила меня как комнатный цветок, только бы я была красивой, как алая роза. Но стоило мне воспротивиться ей и выпустить свои шипы, она приходила в бешенство. Мама была недовольна мной. Я никогда не могла соответствовать ее представлениям об идеальной дочери.
Когда я заявила о журналистике, мама практически впала в кому, так она говорила. Единственная дочь решила примкнуть к лагерю желтушников, коими по ее мнению были все журналисты. «Будь, хотя бы, модным обозревателем», – говорила она. А я ослушалась и после третьего курса выбрала стажировку на телеканале NBC Sports. Я хотела и вовсе свести ее с ума и стать военным корреспондентом где-нибудь в Йемене, но, к сожалению, я не настолько храбра, чтобы снимать репортажи под пулями.
– Я без сил, – сказала Донна, падая на диванчик в комнате отдыха.
Рядом с ней сел Джей, он долго сканировал лицо Донны любопытным взглядом, затем сказал:
– Ты же всего в одной программе отснялась.
– И что? Я выложилась на все двести процентов! Поэтому я устала.
Донна расправила свои вьющиеся рыжие волосы, которые сегодня были идеально уложены. В отличие от меня она не пренебрегала косметикой и укладками, Донна была при полном параде перед каждой съемкой, и это не было заслугой ее гримера.
Закончив со своими волосами, она взглянула на мои.
– Как тебе удается выдерживать такой цвет? – вдруг спросила она.
Выдерживать? Это еще что значит?
– Этот цвет – мой натуральный, – пожала плечами я.
Донна скептически изогнула бровь.
– Но у твоих волос же красноватый оттенок, – заметила она.
– Да, но я совсем ничего не делаю, чтобы он был таким, – честно призналась я. – Это мои натуральные волосы.
– Везет, – уныло отозвалась она. Мне сегодня нужно еще успеть к своему стилисту. Корни уже отросли.
– Зачем ты вообще красишься в рыжий? – с ярким любопытством в голосе спросила я. – Тебе ведь так идет твой родной цвет.
– Мне нравится больше с рыжими, – отмахнулась Донна, – к тому же мой мужчина от них без ума.
Джей говорил, что она вроде как крутит роман с Тимом – нашим начальником.
– Это странно, если парень любит тебя за рыжие волосы, – сказал Джей, и я не могла с ним не согласиться.
– Не только за волосы, много за что… Например я очень добра, заботлива, нежна и…
– Скромна, – захохотал Джей.
Донна ощетинилась и пихнула его рукой в плечо.
Пряча навязчивую улыбку, я сложила руки на груди и зашагала в сторону маленькой кухни.
– Ты куда? – спросила Донна.
– Пить хочу, налью чая.
– Принеси мне тоже, – сказала она.
