
Полная версия:
Заставь меня влюбиться
Кукла была черного цвета, Роза подарила ее Авроре в день рождения, с тех пор дочь не расставалась с любимой игрушкой. Это были вудуистские штучки, по словам женщины, эта кукла будет оберегать Аврору от всего плохого, что встретится на ее пути, но перед Конрадом бессильно даже вуду.
Он взглянул на меня. И заметив в его глазах твердую решительность, я готова была провалиться сквозь землю. Все, чего я так сильно опасалась, обрушилось на меня неконтролируемым потоком в лице Хэтфилда.
– Аврора здесь не останется.
Глава 6
Сабрина
Он хочет ее забрать. Господи.
– Вот еще! – огрызнулась я, выдвигаясь вперед. – Я не отдам тебе ее. Она моя.
– Она такая же твоя, как и моя, – спокойно парировал он.
– Нет! Ты узнал о ее существовании неделю назад. Аврора моя, и не смей протягивать к ней свои мерзкие лапы!
Он приблизился, моментально отнимая у меня весь кислород, личное пространство и выбивая весь боевой настрой из моего дрожащего тела.
– Хочешь поспорить со мной? Ты хоть понимаешь, с кем собираешься бороться, Сабрина? – Я прикусила щеки, чтобы не расплакаться. Ситуация обернулась против меня, я могла потерять все. Заметив сильное потрясение, застывшее на моем лице, Конрад смягчился и добавил: – К тому же я не буду забирать ее одну, вы обе поедете со мной.
– Черта с два!
– У тебя нет выбора.
– Но почему? Зачем она тебе?
– Не нужно задавать таких глупых вопросов. Аврора моя дочь, и ты забрала ее у меня. Я не позволю ей жить в этих трущобах.
– Это не трущобы.
– Да? Черные парни, проживающие на первом этаже этого дома, тебя не смущают? Здесь же небезопасно.
– Это племянники Розы, они не навредят мне.
Самым старшим был Зевс. Далее шли двадцатидвухлетние двойняшки Джексон и Элиот, с которыми у меня были замечательные отношения. Единственный опасный человек в радиусе ста метров – Конрад Хэтфилд.
– Собирай свои вещи, вещи девочки ты можешь выбросить, она не будет носить эти тряпки.
Он всерьез настроен забрать нас. Он не шутил.
Я попыталась запрятать подальше подступающую панику и взглянула на него.
– Нет, будет лучше, если мы с ней останемся здесь, а ты сможешь навещать ее иногда, – спокойно сказала я.
Так ведь делают все нормальные пары не живущие вместе.
Конрад покачал головой:
– Это не обсуждается.
– Я не могу уехать с тобой, я не знаю о тебе ни-че-го. Совершенно. Кроме того, что у тебя аллергия на слова «пожалуйста», «спасибо» и улыбку.
– Однако это не помешало тебе переспать со мной.
– Откуда мне знать, что ты не больной извращенец или придурок, который пристегнет нас обеих наручниками к стене в своем подвале?
Конрад усмехнулся.
– Не утрируй, разве я похож на извращенца?
Я окинула его скептическим взглядом и дернула головой:
– Обязательно отвечать?
– Язвишь, значит, не так уж тебе и страшно.
– У меня аренда на год, я только недавно оплатила ее.
– Предупреди владельца и оставь все барахло здесь.
Я закипала. Как он мог так обращаться со мной? Нельзя просто взять и увезти кого-то на другой конец страны.
– Но я потеряю все, что у меня есть. И ради чего? Дать тебе поиграть в папашу? – мой голос почти срывался на крик.
На ковре сидела Аврора, которая с широко распахнутыми глазами наблюдала за нами. Кинув быстрый взгляд на дочку, я приложила руку ко лбу и заставила себя успокоиться.
– Вы будете жить в моем доме. Я буду вас обеих обеспечивать, тебе просто нужно делать то, что ты и так делала – заниматься девочкой.
– Когда ты наиграешься и поймешь, что больше не хочешь видеть в доме питомцев, где я возьму жилье, где мне брать деньги, работу?
Его верхняя губа дернулась от раздражения, словно слово, которое я выделила особой интонацией, совершенно не понравилось ему. Но разве я была неправа? Мы с Авророй просто зверюшки для него. Попугайчики в клетке, которые нужны только для того, чтобы развлекать хозяина чириканьем.
– Можешь не переживать по этому поводу. Я не откажусь от нее, что бы ни случилось.
– Я не привыкла сидеть дома, тем более за счет постороннего мне человека.
Конрад выдохнул сквозь стиснутые зубы.
– Моя сестра трудоголик, она работает шесть дней в неделю, и как я полагаю, ты тоже работала. С кем была наша дочь?
– С няней, – ответила я. – Роза ее няня, неужели ты еще не понял?
Обрадованным он не выглядел.
– Черная агрессивная женщина, которая угрожала мне своими племянниками, которые по пятницам варят мет, а в остальное время грабят местных бедолаг, не способных постоять за себя, – кивнул он.
Она вовсе не была агрессивной. Роза лучший человек, которого я когда-либо встречала. И ее племянники тоже.
– Они не такие, а Роза любит Аврору. Она заботится о ней с рождения.
– И тебя это устраивает?
Меня многое не устраивало. Но я не могла ничего поделать. Роза стала членом нашей семьи. Ее прислали из социальной службы, когда дедушке было совсем плохо. Что-то между ними произошло, и вскоре я заметила странные взгляды дедушки в сторону харизматичной Розы. Была ли я против? Нет.
Роза стала частью нашей жизни. Она поддерживала меня, когда я была беременна. Стала для меня феей-крестной. Поэтому я никогда не дала бы Розу в обиду. Но Конрад прав в одном. Была бы у меня возможность, я не отходила бы от дочки.
– Нет. Не устраивает, – вздохнула я.
– Вот и славно. Собирайся, вечером самолет, мы летим в Лос-Анджелес.
Я не могу уехать. Не могу потерять здесь все. Я не доверяю ему и совсем не знаю Конрада.
– Сколько раз мне повторить, чтобы ты понял? Я никуда с тобой не полечу!
Он поджал губы, его плечи подскочили, а тело источало темную ярость. Кажется, у кого-то окончательно сдали нервы. Я боялась, что он схватит меня как в кабинете, но он даже и не думал касаться меня. Интерес, который я заметила в его взгляде ранее, пропал. В его глазах не было ненависти, но вместо нее там танцевала ничем неприкрытая злость. Мистер Хэтфилд не любил когда ему перечили. А мне же хотелось делать это без выходных и перерывов на обед. Поэтому я считала, что небезопаснее всего мне находиться именно рядом с ним.
– Полетишь, Сабрина.
– Да пошел ты! Сейчас же позову Зевса, он вышвырнет тебя к отелю.
Конрад усмехнулся.
– Если ты не поедешь, то мы уедем с ней вдвоем.
Мое сердце пропустило удар.
– Ты не посмеешь, – прошептала я. – У тебя нет на нее никаких прав!
Это то, чего я так боялась. Отчаяние захлестнуло меня. Я самая настоящая дура. Он мог все что угодно, в его руках были деньги и власть. В моих руках не было ничего.
– Как скоро окружной судья Хэндрикс – хороший друг моего отчима поможет мне вступить в права? – прозвучал холодный голос отца моего ребенка.
О нет.
Крысиные хвостики. Крысиные хвостики! Дерьмо!
Горло свело судорогой, к глазам подступали слезы, но я снова и снова моргала, чтобы остановить их. Мне не стоило увольняться после того, как он поцеловал меня в кабинете. Нужно было пойти на любые жертвы: позволить ему трахнуть меня, сделать все, чего бы ни потребовало его больное воображение, но держать его как можно дальше от моего дома. Это моя вина.
– Это так ничтожно…
Я была беспомощна. У меня не было денег на хорошего адвоката, не было влиятельных родственников и связей. Это состояние убивало меня.
– Ничтожно то, что ты лишила меня года отцовства, – небрежно бросил он.
С одного моего глаза сорвалась маленькая слезинка, которую я быстро стерла со щеки. Мне было ненавистно смотреть на Конрада. Месяц я терпела его унижения, а сейчас мне придется стать его пленницей.
– Хочешь сказать, что женился бы на мне, узнав о беременности? Ты просто лицемер.
– Не женился бы. Но дело не в тебе, Сабрина. Ты мне не нужна. Дело в ней.
Я тяжело дышала, ноги не хотели меня слушаться, поэтому мне пришлось опуститься на пол рядом с Авророй.
Он победил.
– Но как же моя мебель? – Вопрос казался таким абсурдным. С чего-то я решила, что это как-то могло остановить его. Я просто была в отчаянии.
Конрад лениво улыбнулся.
– Не переживай, в своем доме я не сплю на полу и не готовлю на солнце. Если так сильно нуждаешься в диване полном клопов, то съездишь на блошиный рынок и выберешь что-нибудь новое, гораздо лучше того, что есть у тебя сейчас.
Он подал мне руку и помог встать. В этом жесте не было ни капли заботы, он сделал это механически, резко.
Я могла бы сбежать, спрятать Аврору от него. В Эрфурте, в Германии живет моя тетка – родная сестра отца. Она не самый приятный человек, но все же моя родственница. Я могла бы уехать к ней, она приняла бы нас с Авророй.
– Дай нам сутки, мне нужно кое-что уладить, попрощаться с друзьями.
Он долго изучал мое лицо внимательным взглядом, будто выискивал подвох.
– Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. И скажу сразу, сбежать не выйдет. Я всегда буду на один шаг впереди тебя. Не делай глупостей, Сабрина. Я не обладаю железным терпением, – предупредил он.
Мне-то об этом не знать.
– Я и не собиралась.
Чтобы надавить сильнее, он жестом обвел комнату, уголок его губ дрогнул, я так и не поняла, хотел он скривиться или улыбнуться.
– Оглянись, ты в бедственном положении, хоть и отрицаешь это. На твоем столе скопились счета, – сказал он, кивая на маленький стол у дивана. Конрад медленно подошел и схватил один из квитков. – Вижу, ближайшие пять лет тебе не расплатиться. Поэтому не совершай ошибок.
– Мне нужно время, – упрямо твердила я.
– Хорошо, сутки. Не будешь сопротивляться, все пройдет мирно. Вдобавок, я закрою все твои долги.
Я хмыкнула: это прямо подарок с небес, да вот только мне не нужен был такой подарок. Я сама справилась бы.
Объявившийся папаша в последний раз взглянул на малышку и ушел. На несколько секунд я провалилась в мысли, но услышав громкий лепет дочери, поспешила к ней.
Я подхватила Аврору и принялась суетиться, собирая самые нужные вещи с собой. Куда я могу сбежать? К тетке? Нет, это невозможно сделать за один день, мне нужно оформить кучу документов. Таскать дочь по всей Америке в надежде спрятать от него? Нет, на такое я тоже не могу пойти.
Прижимая к себе Аврору, я грузно опустилась на диван. Дочка улыбнулась, принимаясь дергать меня за волосы и хохотать. Я мягко отстранила ее руку и взглянула в большие невинные глаза. Она доверяет мне, никто не сможет защитить ее лучше меня. Я либо делаю так, как сказал Конрад, либо иду против него и теряю Аврору. Мои жилищные условия гораздо хуже, чем его, я получаю в десятки, а то и сотни раз меньше, чем он, его элитные адвокаты проедутся по мне дорожным катком. Конрад упертый, он добьется своего, не отступится, пока не заберет Аврору. В лучшем случае мне позволят навещать ее раз в месяц, в худшем… Я сглотнула, осознавая, что такой человек как Конрад Хэтфилд может даже лишить меня родительских прав, и тогда я никогда не увижу Аврору, а самое главное не смогу знать, что она в безопасности.
Я не видела выхода из этой ситуации. Мне придется поехать с ним и шагнуть в неизвестность.
***
Вечером, когда Аврора уже уснула, нас зашла проведать Роза. Я не стала утаивать от нее все детали разговора с Конрадом. Узнав о том, что он увозит нас в Лос-Анджелес, она пришла в ярость.
– Поверить не могу, что ты позволяешь обнаглевшему белому так обращаться с тобой!
– А что я могу? Если я буду сопротивляться, то сделаю хуже нам обеим.
– Дочь моей кузины Лурдес из Провиденса учится на юриста. Только скажи, она сделает все, чтобы защитить вас с Авророй, – твердо отрезала Роза.
Роза не улавливала сути. Я не переживу затяжной войны из которой с большей долей вероятности не выйду победительницей.
– Сомневаюсь, что она уже может выступать защитником в суде. А даже если и так, ей не под силу одолеть адвокатов, которыми запасется Конрад. А мне не под силу оплатить все расходы на суд.
– Мы можем попытаться. Не сдавайся!
– Я не сдаюсь.
Роза громко хмыкнула. Я поднялась с дивана и, остановившись у окна, сложила руки на груди. Было темно, и улицы в этом районе действительно выглядели зловеще. Я никогда не смогу отпустить Аврору гулять одну в этом месте, даже будь она тинейджером. Гордость в первую очередь навредит мне и моей дочери. Конрад прав, здесь небезопасно. Не знаю, куда он заберет нас, но сомневаюсь, что он живет в районе вроде этого.
– Дедушка всегда говорил, что партия выигрывается тем, кто потерял много пешек, но сохранил короля. Нельзя прийти к победе, ничем не пожертвовав при этом. Я поступаю по-умному. Зачем мне ввязываться в войну против него, если можно наступить себе на глотку и сделать то, что он хочет. Если это означает, что больше Аврора не будет ни в чем нуждаться, то я готова, Роза.
– Твой дедушка имел в виду вовсе не это. Не стоит переворачивать слова, милочка. Ты сдаешься.
Сейчас Роза вызывала во мне лишь раздражение, ведь я еще днем все решила. Но ссориться с ней мне не хотелось. Я была бесконечно благодарна ей. Когда дедушка болел, она приходила чаще, чем требовали ее смены, она не просила за это оплату. Она заботилась о нем так, как никогда не смогла бы позаботиться я. Роза многое умела и была гораздо мудрее меня.
После смерти дедушки я не могла больше оплачивать квартиру в Бруклине. Роза помогла и здесь. Она привезла меня сюда, ее сестра сдала мне квартиру по самой низкой цене.
– Я вижу, что твоя аура стала оранжевой, – заметила она.
– И что бы это значило?
– Ты раздражена.
– А что насчет его ауры? Ты же видела его днем. Скажи мне, Роза. – Я не верила в эту чушь, спросила только для того, чтобы увести разговор в другое русло.
Роза пригладила волосы и нахмурилась.
– Он зол, и прибывал в ярости.
– Все это ты увидела в его ауре? – ухмыльнулась я.
– Нет, все это я прочла на его лице, когда он влетел в квартиру, – ответила она. – Что бы я ни сказала, ты не передумаешь. Но подумай, Сабрина, мы можем вас спрятать. Зевс знает людей, которые делают фальшивые документы.
– Не выйдет. Он все равно найдет меня. И найдет ее.
– Сейчас не девятнадцатый век, ему не удастся лишить тебя родительских прав, люди так больше не живут.
– Такие люди, как он – живут. Я не могу рисковать.
Роза еще около часа пыталась уговорить меня, но я была непоколебима. В итоге она поднялась с дивана и, расправив платье, зашагала в прихожую.
– Мне пора домой. Я навещу вас завтра, хочу попрощаться, но все еще надеюсь, что ты одумаешься.
Когда дверь захлопнулась, я привалилась к ней и скатилась на пол.
Я не хотела ехать с Конрадом, я ненавидела его, но в моей голове была лишь одна мысль: так будет правильнее. Я не могу знать, станет ли Хэтфилд папой мечты, но лишь на секунду я допустила, что если Конрад хоть чуть-чуть постарается быть хорошим отцом для Авроры, я пойду на все. И пусть мне придется жить под одной крышей с самодовольным придурком. На его стороне были деньги. Я никогда не считала себя меркантильной, но и идиоткой не была. С его деньгами у Авроры будет все самое лучшее. Она сможет пойти в любую школу, сможет стать той, кем захочет: балериной, врачом или писателем, кем угодно. Ей не придется брать огромные займы в банке, чтобы оплатить обучение, она не будет питаться дешевой лапшой из грязной китайской забегаловки. У нее будет все, чего не было у меня.
Но если он только попробует разочаровать ее, я прикончу его голыми руками.
Глава 7
Сабрина
Утром к дому подъехала машина. Дорогое авто премиум класса совсем не вписывалось в антураж бедного квартала. Каждый понимал, что тем, кто сидит внутри, здесь не место.
Я послушала Хэтфилда и не стала забирать из квартиры много вещей. У нас с Авророй был только один чемодан, ну и парочка важных для меня картин. Зевс помог нам с вещами.
Из машины вышел Конрад. Лицо его потемнело, стоило синим глазам остановиться на фигуре моего друга.
– Ты уверена, что добровольно едешь с ним? – спросил племянник Розы.
– Да. Я все решила. Спасибо, Зевс.
Конрад подошел к нам, забрал мой чемодан у Зевса.
– Я сам с этим справлюсь, – грубо отрезал он.
– Только попробуй не справиться, – ответил мой друг.
Я тайком наблюдала за Хэтфилдом. Его брови были так сильно нахмурены, что создавалось впечатление, будто он уже долгое время терпит зубную боль и едва справляется с этим. Его взгляд снова и снова бегал по лицу Зевса, тело Хэтфилда было напряжено, будто он в любой момент был готов достать шпагу из-за спины и воткнуть ее моему другу в живот.
И я не понимала в чем, черт возьми, дело. Я и Аврора уже едем с ним добровольно, так почему он ведет себя так, будто утром случайно сел на кактус?
Зевс подошел ближе к нам и улыбнулся Авроре.
– Береги маму, кроха.
– Сабрина, давай быстрее, мы опоздаем на самолет, – недовольно выдал Конрад.
Я бросила в его сторону укоризненный взгляд. Он умрет, если подождет еще одну минуту?
Жаль, мне так и не удастся попрощаться с Розой. Работа не отпустила ее.
Конрад открыл заднюю дверь автомобиля, ожидая, когда мы с Авророй сядем в машину.
– Пока, Зевс, надеюсь, мы еще увидимся.
– Мы всегда рады тебе, Сабрина, – ответил мой друг, затем, взглянув на Конрада, помрачнел и снова вернул взгляд ко мне. – И поможем тебе в любой момент, только попроси.
Я кивнула, чувствуя легкую тоску в груди, прижала к себе дочку покрепче и села в машину. Водитель быстро доставил нас к месту назначения: не просто в аэропорт, а прямо к самолету. Раньше мне не доводилось летать на самолетах. А этот, кажется, еще и частным был. А значит, полетит тогда, когда скажет Конрад.
Аврора уже начинала капризничать. Малышка хотела спать.
– Ты говорил, что мы можем опоздать, – фыркнула я.
Водитель выгрузил из багажника чемодан и картины и передал все это члену экипажа. Конрад пропустил меня вперед, безмолвно призывая подняться на борт.
– Чуть не расплакался, глядя на ваше сердечное прощание, – язвительно бросил он.
Я прикусила язык, чтобы не нагрубить ему и молча поднялась на борт.
Если бы не знала, что он терпеть меня не может, то решила бы, что мистер Хэтфилд приревновал меня к Зевсу. Но это же абсурд. Меня и Хэтфилда связывала взаимная ненависть. Так что объяснение его поведения было крайне простым – мистер важная задница придурок по своей натуре.
Он шел сзади, его тяжелый взгляд ощущался на моем затылке покалыванием.
В проходе я замерла, оглядывая салон самолета. Здесь было светло и уютно, как в маленькой квартире. Сиденья были обтянуты кожей цвета слоновой кости. Место, которое вызывало восторг у меня, для Конрада было обыденностью с самого детства.
У дальнего сиденья что-то зашевелилось, раздался приглушенный лай. Я вздрогнула и отпрыгнула назад, крепко прижимая к себе Аврору, которая привалилась щекой к моему плечу. Моя спина столкнулась с теплой и твердой, словно сталь, грудью, сильные руки сжали мои плечи. Страх переполнял меня, и я сосредоточилась на нем, игнорируя странную щекотку под подбородком, которая возникла, стоило моему телу прижаться к груди Хэтфилда, а его рукам заботливо сжать меня.
Очнись, Сабрина, не было в его действиях никакой заботы. Ты сама налетела на него.
– Не бойся, он не тронет вас. Брюс – добряк, – подозрительно мягким голосом сказал Конрад.
Надо же, я и не думала, что он так умеет.
Я кивнула, обращая внимание на личико дочери, она была настолько сонной, что, казалось, даже не заметила лая пса. А затем мой взгляд остановился на громком нарушителе спокойствия. Я не особо разбиралась в породах собак. Но эта была из рода бульдожьих, если такой род существует. Кажется, английский бульдог.
Находиться в руках Конрада становилось все более неловко, особенно потому что он так и не отпустил меня, а мое сердце в это время билось подозрительно быстро. Это смутило меня, я вырвалась из его рук, обернулась и словно разъяренная фурия взглянула ему в глаза.
– Он громко лает, – сказала я.
Конрад сморщил нос.
– А ты ожидала, что он будет тихо квакать? Это собака.
– Я знаю, что это собака, и собаки громко лают. Дети могут пугаться подобных звуков. Ты не знал?
По его взгляду было видно, что он действительно не знал. Вернее никогда об этом не задумывался до этого момента, ведь ребенка у него не было. Отвечать на мой вопрос он не собирался. И пока Хэтфилд раздумывал о чем-то, я прошла в салон и расположилась в понравившемся мне кресле. Аврора становилась все тяжелее, и иногда мои руки начинали затекать, как сейчас, поэтому возможность сесть была для меня чуть ли не божьим благословением.
Конрад подошел к псу и дал ему команду быть тише. Это показалось мне забавным. Но как ни странно, бульдог послушно лег на свое место, однако какое-то время продолжал настороженно на меня поглядывать.
Хэтфилд расположился в кресле напротив меня. Хоть нас и разделяло приличное расстояние, я чувствовала себя неуютно рядом с ним. В самолете было восемь кресел, но сел он именно напротив меня. Готова поспорить, ему нравится действовать мне на нервы. Или, как вариант, он опасается, что я выбью локтем стекло иллюминатора и сбегу.
Вскоре самолет взлетел. Когда прекратилась тряска, я решила переложить дочку на соседнее сиденье. Прижимая к себе Аврору одной рукой, я пыталась застелить место детским одеяльцем. Конрад, заметив это, встал.
– Давай я заберу ее, – сказал он.
Я резко выпрямилась и прижала малышку к своей груди.
– Нет! – Страх, проскользнувший в моем голосе, был слишком явным. Его лицо исказилось в недоумении.
Черт.
За месяц работы на него я поняла, что этот мужчина мог умело прятать свои эмоции. Все кроме раздражения, недовольства и гнева. Этого он никогда и не пытался скрыть. Но сейчас он не смог утаить от меня ни одной. Я заметила в его глазах возмущение и печаль – да, именно печаль. Будто мое невольное восклицание добралось до самой глубины его души.
Конрад прошел мимо меня и взял одеяло из моих рук, затем аккуратно застелил кресло.
– Если что-то понадобится, просто скажи. Не заметил, чтобы ты была немой.
– Спасибо.
Он не ответил, вернулся на свое место, взял в руки планшет и принялся игнорировать мое существование.
Оглядев еще раз салон самолета, я тихо хмыкнула:
– Значит вот, как ты живешь. Заказываешь самолеты, отравляешь атмосферу арендованными махинами.
Хэтфилд замер, его взгляд медленно поднялся от планшета и остановился на моем лице.
– Я отравляю атмосферу своими махинами. Кто я, по-твоему, чтобы летать на чужих самолетах?
– Самолет твой? – изумилась я.
С его губ сорвался странный скупой смешок, будто тот факт, что я посчитала самолет арендованным, оскорбил его до глубины души.
Чертов павлин.
Ну конечно у него был свой самолет, я не удивлюсь, если у такого человека как Конрад будет своя планета в солнечной системе.
Я расстегнула джинсовую куртку и собрала непослушные рыжие волосы в высокий хвост.
– Меня удивило то, что ты не попыталась улизнуть, ни одной попытки не предприняла, – сказал он, не отрывая взгляда от экрана планшета.
– Ты следил за мной?
– Да, – честно ответил он.
Я натянуто улыбнулась. Нужно быть милой с ним. Неизвестно чем обернется моя несдержанность.
– Сидел в кустах или лежал под соседской машиной? Может, залез в беличье дупло? Хотя сомневаюсь, что твоя надменная задница и раздутое самомнение поместились бы туда.
Черт, я собиралась быть с ним милой.
– Я стараюсь избегать подобных районов, чтобы не наступить ботинками в дерьмо. Для наблюдения есть специальные люди, – он говорил прямо, не опасаясь моей реакции. Конрад был не из тех, кто заискивает и увиливает от ответа. Кажется, он тот, кто всегда говорит правду, неважно хотят ее слышать или нет. – Я опасался, что ты можешь увезти мою дочь.
О нет. Запас моей любезности истощился слишком быстро. Впрочем, его не было с самого начала.
– Она не твоя! Ты для нее чужак, – прорычала я.
Он отложил планшет в сторону и небрежно откинулся на спинку кресла, не спуская с меня пронизывающего насквозь взгляда.
– У меня будет достаточно времени наверстать упущенное. Да и потом, разве в этом есть моя вина? Я понятия не имел, что у меня есть ребенок.
– Ну хватит! Ты пытаешься выставить виноватой меня. Но во всем этом есть только твоя вина. Я свою обязанность выполнила. Я сообщила тебе о беременности.
Его брови взлетели так высоко, что едва не покинули мужественное лицо. Это было почти искренне, и я даже почти поверила.
– Сообщила? Очень интересно, как именно ты это сделала. Голубем послала мне письмо? Плохие новости для тебя, над Аризоной он сдох от жары, потому что я не получил ничего.