скачать книгу бесплатно
– А что случилось-то?
– А то, что не надо лезть, куда попало!
Опять! Опять он меня унижает! Я забарахталась, чтобы встать, и он немедленно меня вставил в сугроб, в котором я застряла.
– Удобно?
– Я не какая-то белка, чтобы не проваливаться!
Его глаза сверкнули.
– Да-а! Как же я забыл, что ты боевая белка?
О! Меня повысили, до этого я была мышью.
– Ты зачем лезешь? Я тебя нашёл под сосенкой, уже и снегом засыпанной.
– А кто меня?
– Не знаю. Больше следов я не видел. Кто-то шёл за тобой след в след.
– Неужели, а это что? – я ткнула, в след, которым кто-то оставил параллельно нашим. – Смотрите. Это валенки Пахомыча.
– Пахомыч спит, – буркнул он, – настороженно оглядываясь и прислушиваясь.
– Конрад, Татьяна с ресе?пшена сказала, что Пахомыч отдаёт валенки любому на прокат.
– Надо же! Взяла и всё рассказала мне. Так ты проспоришь мне, боевой кролик.
Ух ты! Он опять повысил мой статус. Раз я кролик, то пора оскалить резцы (а больше у кроликов ничего нет).
– Конрад, Вы особенно не выпендривайтесь. Я всё равно общёлкаю Вас.
– А разве я против? Дерзай, но если ты хоть раз куда-нибудь потащишься одна, то я свяжу тебя, как шелковичного червя, и запру в твоём номере.
– Но теперь-то мы можем пройти по этому следу. Мы же вдвоём! Не бойтесь, капитан, в случае чего я отвлеку огонь на себя.
Он сверкнул жёлтыми глазами, протянул мне руку и выдернул из сугроба. Мы двинулись по следу, и вскоре обнаружили след снегохода.
– А звука я не слышал, – прошептал он. – Что за нелепость? Ничего не слышно. Может из-за того, что здесь то ямы, то овраги?
– Э-эх! Видимо разрыв во времени много больше, чем мы представляем. Мы просто опоздали.
Он фыркнул, но ничего не сказал. Мы двинулись дальше, но снег был таким рыхлым, что мы брели, провалившись по пояс. Неожиданно Конрад поднял руку, я скользнула за сосну, а он шагнул к другой и едва удержался – сосна росла на обрыве. Я подошла ближе и обнаружила на дне глубокого оврага перевёрнутый и измятый снегоход. Решив проявить яркость мышления, я ляпнула:
– Да-а! Кто-то куда-то не доехал, но он жив. Трупа-то нет.
– Не накаркай, – Капитан угрюмо оскалился.
Меня это расстроило, ну почему он мне всё время хамит? Хорошо, чтобы он в снег провалился, а я бы вытащила его и так небрежно сказала: «Не надо меня благодарить! Со всяким может случиться». Сзади раздалось хмыканье капитана. Эх! Опять надо мной смеётся, видно я похожа на снежную бабу. Толкнуть что ли его, чтобы и он весь извалялся?
В это время зима решила, что достаточно побаловала нас. Подул сильный ветер, ощутимый даже в лесу. Теперь не снежинки, а мелкие крупинки снега зло, как осенние мухи, кусали лицо.
Конрад поднял лицо к небу.
– Это чтобы жизнь мёдом не казалась? Вы там что, оборзели?
Мне понравилось его обращение к небесам, я так тоже иногда делаю. Я пожала его руку, а он, вцепившись в неё, потащил меня за собой. Как он нашёл дорогу просто удивительно. Перед калиткой он взял меня за плечи и повернул к себе лицом.
– Не забыла, что вас трое? Вот и ходите вместе.
– Э-э… у них же медовый месяц!
– Ничего! Это добавит им остроты в ощущениях.
Мы ввалились в холл и остановились, так как на нас уставилось двое новых незнакомых полицейских. Черноволосый коротыш с очень широкими плечами и невероятно большими ушами, в джинсах и толстом красном свитером с вывязанным смешным медведем на животе и длинный и поджарый, шатен в элегантном костюме цвета маренго и синем тонком джемпере.
– Привет, Кон, – неожиданным басом прогудел коротыш. – Судя по вашему виду, мы едва успели проскочить. Опять метёт? Кстати, мы тоже застряли.
Его отодвинул элегантный шатен и проговорил:
– Надо поговорить. Хорошо, что Вы убитую вынесли на мороз, хоть в этот раз ничему не навредили.
– Прекрати, Саша! Как можно навредить, если у неё нож в сердце торчит?
– Кон, потише! Нож, конечно, торчит, но у меня кое-что вызвало сомнения. Уточню попозже.
Конрад зыркнул на меня и елейным голосом проговорил:
– А с чего это Вы, девушка, стоите, разинув рот? Оправляйтесь в номер, и всё время находитесь рядом с друзьями. Помните, что сказал? Я не шутил.
Я не стала спорить, а быстренько помчалась в номер и застала там Боба и Гусёну, полностью экипированных для моих поисков.
– Ты что делаешь?! – завыла, как бензопила Гусёна. – На улице метель, а ты гулять пошла?!
– Успокойся, я жива, – остановила её я, лихорадочно сдирая с себя верхнюю одежду. – Боб надо подслушать, что обнаружили приезжие специалисты.
Боб кивнул и, содрав комбинезон для лыж, метнулся к рюкзаку, потом, похватав какие-то коричневые усатые кубики, унёсся в коридор.
– Гусёна только не кричи! Посмотри у меня там, на голове, большая шишка?
За что я люблю моих друзей, так это за то, что они сначала действуют, а только потом кричат на меня. Когда однажды меня понесло поздно вечером выносить мусор (мы выдули три бутылки шампанского, и они уже не помещались в ведро), то у мусорника меня зажал здоровенный ротвейлер. Гусёна осознав, что я слишком долго выношу ведро, схватила скалку, а Боб, так и не выпустив бутерброда из руки, схватил вилку. Они в таком виде понеслись на улицу. Обнаружив рычащего ротвейлера и меня, рассказывающей ему, почему надо вынести мусор именно сейчас, Гусёна спросила:
– Бить?
Я возопила:
– Ты что? Кормить и лечить.
– Угощайся! – Боб подсунул псу бутерброд с варёной курицей и сыром.
Ротвейлер в два глотка проглотил бутерброд, неловко потоптался и уставился на меня. До меня дошло, что не кусать он меня собрался, а просил помощи.
– Ребята, он хромает.
Гусёна смело осмотрела его и, молча вцепившись в ошейник, потащила ко мне домой. Удивительно, но ротвейлер не выразила протеста. Вправив вывих лапы бедной псине и перевязав её, она принялась диктовать Бобу душераздирающее послание, которое разместила во всех социальных сетях о найденном ротвейлере.
Я, разложив на тарелке, остатки вечернего ужина, надеюсь, что пёс выберет, что ему нравится. Наш гость выбирать не стал и умял всё, даже бутерброд с огурцами, потом вдруг горестно заскулил и сморщился. До меня дошло, что ему пришлось туго. Люди боятся и не понимают животных, и видимо ему здорово досталось в его странствиях. Из-за всего этого я принялась уверять ротвейлера, что не все люди гады, и что его наверняка ищут. Ротвейлер сопел и трогательно тёрся головой о мои колени. Потом мы сообща все легли на пол спать, чтобы псу не было одиноко.
Уже на другой день к нам прибежал измученный интеллигент-очкарик, который прорыдал:
– Ричард, как ты мог?! Мы город прочёсываем по квадратам.
Мы развеселились Действительно, и как он такое смог? Хотя, с моей точки зрения многие владельцы кошек и собак немного чокнутые, потому что уверены, что животные только в силу ошибки природы не разговаривают, но их (хозяев) понимают. Хе!
Пёс благосклонно гавкнул, лизнул меня и ушёл с хозяином. Мы не стали выяснять, что между ними произошло, но потом Гусёна призналась, что боится собак. Мы тогда с Бобом даже сказать ничего не смогли.
Вот и теперь Гусёна осмотрела мою голову и покачала головой.
– Нет, шишки нет, но думаю, что сотрясение есть. Тебя капитан нашёл?
– Да. Едва успел, меня даже закопали в снег. Обидно, я ведь слышала, как кто-то подкрадывался, думала лиса, а меня по голове.
Гусёна без комментариев немедленно из пакета с лекарствами, которые она всегда таскала с собой, выудила какие-то таблетки и затолкала в меня, бормоча:
– Не волнуйся. Боб, захватил, камеры и микрофоны. Он давно мечтал снять фильм о жизни зверушек в заснеженном лесу. Мы были бы в тепле и наблюдали за белками и зайцами. Не сердись, просто всё так завертелось, что он не успел тебе рассказать. Эх! Да ладно, можно не расстраиваться, что не подсмотрим жизнь зверушек. Такое приключение! Кай! Капитан сильно на тебя орал? Мне Татьяна на ресе?пшене сказала, что в холле он ревел, как раненный слон, что покажет этой девчонке, которая тычется, куда попало.
В номер ворвался Боб и бросился к ноутбуку.
– Пошли к столу! Я микрофон и камеру затолкал в воздуховод, уж не знаю, что мы увидим, но услышим всё.
Глава шестая
«Всё возможно, если никто не доказал, что этого не существует».
Джоан Роулинг
Мы расселись вокруг стола с ноутбуком, затаив дыхание, Боб на что-то нажал и тут же мы услышали голос Конрада.
– Саша, ты что, не в состоянии сказать точно?
– Скандала в конторе хочешь? Надо везти убиенную к нам, там и производить вскрытие. Ты лучше подумай, как нам отсюда уехать, – баритон говорившего поражал звонкими обертонами, так блистает далёкая молния во мраке.
– Саша! Ты не понял, что это она сделала? – зарычал по-тигриному Кон.
– Не думаю, что всё. Погоду возможно, но не всё. Там чёртова лесина катается по вашей машине и никого сюда не пускает. Мы едва через неё перелезли. Наш шофёр до сих пор трясётся от ужаса, когда оценил её размеры. Кон, думаю, то дерево ждало не вас. Оно давно кем-то подпилено, но вы как-то проскочили.
– Да, проскочили. Знаешь, Саша, такой пурги я лет двадцать не видел. Ветер с ног валит. Ладно. Говори, что можешь, без вскрытия и прочего.
– Её отравили беладонной, – баритон хохотнул. – Это невероятно! И отравили, и зарезали.
– Что? Белладонной? Да где её взяли зимой? Неужели они готовились заранее?
– Кон, это же лекарственное средство! Главное концентрация. Кстати, её отравили за два часа, до того, как воткнули нож. Она бы умерла, от яда где-то через пять часов. Точнее скажу только после вскрытия.
– Интересно. Жадную Тамару убили двое? Независимо друг от друга? Хотя… может и не так.
– А это не из-за того артефакта? – послышался густой бас, третьего собеседника.
– Вася, я же никому не говорил, что это артефакт. Сказал, что это важная улика. Даже в пакетик сунул. Никто не знал, что это неразменная тысяча. Внешне – деньги, как деньги.
– Это как же в нашей конторе ушами прохлопали? – захохотал Вася. – Вот там теперь шухер!
Наступило молчание, и Боб тоненько пропищал:
– Так он не врал?! Это правда? Я бабке отдал неразменную тысячу? Вот лох! Хотя, ну её к лешему.
Прозвучал рык Конрада:
– Это – новодел! Думаю, что сделал её мастер неосознанно, но охотились здесь не на тысячу.
– Не понял! – прогудел Вася
– Вася, они охотились за маятником. Эх! Ведь чувствовал я, что серой пованивает! Даже, когда с Тамарой тары-бары разводил, я искал второе зеркало, но мне и в голову не пришло, что оно в маятнике. Вот, Вася, хочешь спрятать, держи на виду.
– А что же они зеркало со стола не взяли? – прозвучал баритон Саши.
– И я не понимаю. Единственно, что приходит в голову, что они не всё знали про зеркала. Так. Мне нужен банальный Интернет и всё почитать. Не понимаю, куда смотрит отдел? Оно ведь давно здесь.
– Нет, ты неправ, Кон! – проговорил Саша. – В конторе что-то про такое знали. Не зря же тебя отозвали и сунули на это расследование. Да и нас, сразу отрядили. Что-то здесь затевается ещё, и контора собирает все силы. Даже кандидатов пригнали.
– Кандидатов?! Ах ты! Так вот почему! – зарычал Конрад.
– Ты не дёргайся раньше времени, и вообще пошли жрать. У меня в брюхе урчит, – прогудел Вася. – Не психуй, а прикрой детишек.
Мы переглянулись и отправились в столовую. Видимо произошедшее произвело бодрящее впечатление на отдыхающих. Они пришли принаряженными, кроме нас, конечно.
Поведение тоже изменилось. Близнецы за семейным столом были тихи, вежливы и не толкались. Глава семейства по такому случаю нарядился в тёмно-бардовую рубашку, его супруга, по-прежнему в очередную кофту с воланами и длинную юбку. «Попугайчики» всё время огрызались друг на друга, но опять нарядились в джемпера тропических расцветок, а за столом, где сидела дама-вобла, все оделись в тёмное и напряжённо прислушивались к разговорам.
Все осмотрели нас с ног до головы, причём на лицах «попугаих» мелькнуло выражение зависти. Я не поняла к чему бы это? Девочки были в боевой раскраске, что же их наш внешний вид тревожит? Мы очень скромненько наряжены – джинсы и джемпера. Полицейские, свободные от дежурства, сидели за отдельным столом и с одобрением посмотрели на нашу компанию, за что были награждены улыбкой Гусёны.
Столы поражали продуманностью и изобилием. В центре стояла красивая фарфоровая миска с винегретом, а также большое плоское блюдо, на котором тоненькие кусочки сала, разложенные веером, отливали жемчугом, матовое сияние которого подчёркивалось веером бархатисто-серой буженины. Столы украшали хрустальные кувшины с ярким смородиновым морсом. Перед каждым стояла большая чашка из белоснежного фарфора с янтарным бульоном и рядом – блюдце с четырьмя изящными пирожками, золотистыми от масла.
Все, почему-то одновременно, набросились еду, и несколько минут слышалось только сопение, хлюпанье и стук столовых приборов. К нам подсел Конрад и молча принялся за еду. Мы переглянулись. У меня в ушах звучало слово кандидаты, я начала сильно подозревать, что это мы. Задумавшись, я сунула два пирожка в рот и услышала от нашего гостя:
– Не подавись.
– Большого и очень приятного аппетита, – немедленно дал сдачу Боб и смело добавил, – любезный мент.
