скачать книгу бесплатно
– Хорошо. Подождите минутку. Сейчас я вам принесу вашу дурацкую перечницу.
– Сахарницу, – поправил делец ровно.
– Ах, как вам угодно.
Неспешным облаком Серафина уплыла в свою антикварную лавку. Шарлотта опять взялась за ножницы и пульверизатор, а делец глянул на наручные часы и негромко ругнулся.
– Спасибо, что привели ее.
– Не за что.
Признаться, Шарлотте сделалось чуть неловко. Она ощущала, как делец проводит смотр ее достопримечательностей, деликатно, исподволь, но все же. Взгляд его пропутешествовал по ее спине и спустился чуть ниже, правда, всего на мгновение-другое. Когда Шарлотта покосилась на него, он с преувеличенным вниманием рассматривал цветочные композиции в фигурных вазах из прозрачного синего стекла.
– Вы сами смастерили это? – спросил он, наконец.
Смастерила? Боже. Что за высокомерный тип. Она три дня корпела в поте лица над этими виртуозными цветочными композициями, и особенно много времени потратила на замысловатые украшения из лент, стразов и стекляруса.
– Сама.
– Выглядит неплохо. Давно занимаетесь этим?
– Уже шесть лет. Устроилась на работу по объявлению. Мистер Либер оказался настолько добр, что взял меня. Магазин у нас небольшой, но в центре, арендная плата очень высока, и он не мог позволить себе нанять дипломированного флориста. Но за эти годы, надеюсь, я сама обучилась кое-чему.
Делец не сумел скрыть эмоций, вызванных ее рассказом. Нестерпимой скуки. И желания оказаться за миллионы световых лет отсюда.
– У вас с галерей контракт?
– Нет. Своего рода соглашение.
– Какого рода?
– Ну… мистер Либер… хозяин магазина… когда-то работал садовником у лорда Торнтона, но не у нынешнего лорда Торнтона, а у его отца. Потом мистер Либер вышел на пенсию и решил открыть собственное дело, и лорд Торнтон предоставил ему ссуду… практически безвозмездную.
Делец обдумал это и вздохнул.
– Так вы, что ли, работаете здесь бесплатно? Такое у вас соглашение?
– Не совсем. Нам оплачивают материалы и расходы на доставку… и потом, дело не в деньгах, а в престиже. Сам факт, что наш магазин обслуживает картинную галерею лорда Торнтона – самая лучшая реклама, какую только можно вообразить.
Ее воодушевление касательно отменной рекламы цветочного магазина привело к неожиданному результату.
– Знаете… – протянул делец.
– Да?
– После того, как душенька отдаст мне эту антикварную штуку, я собирался пойти выпить кофе. Не хотите ли составить компанию.
Шарлотта вовсе не сочла эту затею замечательной.
– Благодарю, но мне надо работать.
– Возможно, вы могли бы сделать перерыв. Я бы угостил вас вкусным ленчем. Вы выглядите… не обижайтесь… малость худосочной. Молодые девушки сейчас слишком увлекаются диетами. Питаются листочками салата и минеральной водой. От этого можно заболеть, даже умереть. Слечь с анемией, к примеру.
– Я умирать не собираюсь, уж точно не от анемии, – сказала Шарлотта несколько раздраженно, задетая его назидательным тоном, – но спасибо за заботы.
– Ну, что ж. Я не хотел быть навязчивым. Просто подумал, что вам не повредит чашка кофе и бифштекс с кровью.
– Бифштекс? С кровью? О, вы знаете подходы к дамам, – не сдержалась Шарлотта.
– Правда? – сказал он, приподняв темную бровь.
– Господи Боже! Нет!
По счастью, вернулась Серафина с сахарницей, которую завернула в самую грязную и замасленную тряпицу, какую только сумела найти.
– Какое счастье, – сказал делец кисло, забирая у нее причитающееся, – итак, сколько я тебе должен, душенька.
– Нисколько. Папулечка уже заплатил. Он сказал, вернете, когда захотите. Или можете не возвращать. Так он сказал. Надеюсь, вы зайдете ко мне сегодня вечером. И жену приводите. Вдруг ей что-то понравится, – сказала Серафина и кивнула на картины. – Знаете, подберете что-нибудь подходящее для гостиной. Или спальни.
– Благодарю за приглашение, душенька. Что ж, зайду. До свидания.
Проводив дельца, Серафина плюхнулась на невыносимо экстравагантную оранжевую банкетку и принялась рыться в карманчиках своих персиковых одежд.
– Дорогуша, тут тебе еще долго? – спросила она Шарлотту.
– Нет, я уже почти закончила. Посмотрите, что думаете, леди Милфорд.
– Пожалуй, мне нравится. Черт! Куда запропастился мой секретарь? Когда вернется, я его уволю… точно уволю! Спасибо, что позвала. Серьезно, неохота связываться с этим типом, да еще из-за какой-то фарфоровой безделицы. До чего же неприятный человек.
– Вы его знаете? – осторожно спросила Шарлотта.
– Кто же его не знает, – сказала душенька Серафина слегка удивленно.
– Я, – ответила Шарлотта честно и правдиво.
– Да ведь это же был лорд Ланкастер, – проговорила Серафина, продолжая быть слегка удивленной.
– Кто?
– Лорд Ланкастер.
Мозг Шарлотты напрочь отказывался воспринимать столь поразительную информацию. Мифический грифон? Легендарный Феникс? Сцилла и Харибда? Волшебный единорог? Лорд Ланкастер?
– Кто-кто?
– Лорд Ланкастер, – вновь повторила Серафина, – Ланкастеры. Корпорация «Ланкастер Индастриз». Лорд Джек Ланкастер. Ланкастеровский Деловой Центр. Неужели ты никогда ничего об этом не слышала?
Господи! Кто же не слышал о Ланкастерах? Ланкастеры ведь были такими ошеломляюще знаменитыми. А еще они были несусветно богатыми. И главное – это имя было написано на здании, где они находились прямо сейчас. У Шарлотты задрожали колени.
– Он? Это был он?
– Да.
– И вы с ним знакомы?
Серафина нашарила в карманчике заветную серебряную шкатулочку и открыла, поддев крышку бело-розовым ногтем. Шкатулочка была до краев полна слюдяно-мерцающим порошком – отборным Мыслераспылителем, сильным синтетическим наркотиком, производившемся на основе услада-плюс четвертной очистки.
– Если тебе интересно…
– Да, – только и сумела выговорить Шарлотта немеющим языком.
Серафина оживилась, обрадованная возможностью позлословить.
– Не могу сказать, что я так уж близко с ним знакома. Вот мой муж – другое дело, они с детства лучшие приятели, их прямо водой не разольешь. Только, если хочешь знать мое мнение…
Серафина прервалась, чтобы напудрить носик щепоткой удивительного и волшебного порошка, взбодрилась и продолжила.
– Так скажу, человек он по-настоящему неприятный. Очень себе на уме. То есть такой парень – смотрит на тебя, и никогда не поймешь, о чем он думает. Увольняет клерков за малейшую провинность. Любит приложиться к бутылке – ну, это у них семейное. А его жена, бедняжка… у нее всегда такой испуганный вид. Я ни на что не намекаю, но выводы ты можешь сделать сама.
Шарлотта не стала бы торопиться с этими самыми выводами. Кто знает, что могло напугать леди Ланкастер. Вдруг она увидела мышь. Или привидение.
– Дорогуша.
– Да, миледи.
– В последнее время ты такая рассеянная, в чем дело.
– Прошу прощения.
Из очаровательного носика Серафины пролились две капли крови, которые она небрежно смахнула ладонью.
– Я тут заболталась с тобой, а ведь хотела попросить об одолжении. Ты ведь в курсе: у меня вечером важное мероприятие. Как назло, что-то стряслось с одной из официанток. Кажется, она внезапно умерла или что-то подобное.
И я вспомнила, ты рассказывала мне, что работала официанткой. В устричной.
Шарлотта в жизни не работала официанткой, да еще в устричной. Леди Милфорд определенно что-то путала. Кто-то должен был набраться духу и объяснить ей, что наркотики разрушают мозг. Но зачем ей был мозг? Она была женой лорда Торнтона… о Господи!
– Леди Милфорд, честно говоря, я…
– Хорошо. А пока пойди, свари мне какао.
Вот такой была Серафина Милфорд. Вздорной, глупой, избалованной пустышкой, и все же, неужели она заслужила ужасную смерть, постигшую ее полтора года спустя, когда осколком взбесившегося зеркала ей отрезало голову? Всегда ли мы получаем то, что заслуживаем? Как знать.
Глава без номера
Перфоманс
Кит вернулся в свой кабинет, затолкал очень дорогую и очень антикварную сахарницу в ящик письменного стола, опустился в Начальственное Кресло и, выстукивая кончиками пальцев дробь по крышке стола, стал смотреть на вывешенные на стене кабинета белоснежные мраморные доски.
На первой было выбито золотом:
У занятой пчелы нет времени для скорби
УИЛЬЯМ БЛЕЙК
а на второй красовался, также выбитый золотом высшей пробы, буквами в тридцать дюймов высотой каждая, девиз Корпорации:
«ЛАНКАСТЕР ИНДАСТРИЗ»
МЫ СВЯЗУЕМ СУДЬБЫ
Обе доски хранили секреты.
Под первой скрывался стальной сейф, под второй – доска для игры в дартс.
Доска для игры в дартс досталась Киту в наследство от Печально знаменитого прадеда Мэттью Ланкастера. Все предки Кита были чем-нибудь, да знамениты, некоторые и печально. Но по-настоящему Знаменит был лишь лорд Джек. А Мэттью Ланкастер был знаменит именно Печально.
Семнадцатый лорд Ланкастер возглавил Корпорацию в возрасте тридцати лет. Он был фанатично предан работе, безукоризненно честен, религиозен, всегда безупречно одет и гладко выбрит. Тринадцать лет его правления Корпорация процветала. Он принимал правильные решения и вел дела твердой и справедливой рукой.
А потом что-то произошло. Изменения начались исподволь. Сначала Мэттью стал являться на работу обросший щетиной и без галстука. Потом перестал интересоваться деятельностью Корпорации, зато принялся тщательно штудировать книги и документы, посвященные деятельности тайных орденов. Повсюду ему мерещились благородные рыцари в алых плащах и работящие строители-каменщики. Мэттью перестал не только бриться, но и умываться, и чистить зубы, расхаживал в лохмотьях и, по свидетельствам очевидцев, напоминал повредившегося умом монаха-схимника. Запершись на ключ в своем кабинете, он или молился, или горько пил, или строчил петиции Правительству и лично – Императору Константину Четырнадцатому (деду нынешнего Императора). В петициях Мэттью Ланкастер требовал РАЗОБЛАЧИТЬ, ВЫВЕСТИ НА ЧИСТУЮ ВОДУ, ПРИЗВАТЬ К ОТВЕТУ и НАКАЗАТЬ.
Его поведение долго казалось окружающим безобидным чудачеством эксцентричного миллиардера. Вплоть до знаменитого заседания совета директоров, на которое Мэттью явился вдруг гладко выбритым, в деловом костюме, с разбухшим от бумаг портфелем и с лучевиком, спрятанным в кобуре под пиджаком.
Войдя в зал заседаний, Мэттью запер двери на ключ, а ключ проглотил и запил водой из хрустального графина. Правда, в тот момент совет директоров ничего дурного не заподозрил. Они сочли, что это очередная милая шутка эксцентричного миллиардера и улыбнулись ему по очереди, строго блюдя субординацию, разумеется. Мэттью тоже улыбнулся им в ответ, давясь ключами. А, пока Мэттью Ланкастер улыбался и давился ключами, заседание продолжалось в обозначенном протоколом порядке. Заседание продолжалось, когда Мэттью, наконец, проглотил ключи, достал лучевик, взвел курок, прицелился и выстрелил. И заседание продолжалось по инерции еще полминуты после того, как милорд убил первого из присутствующих. Рука его не дрожала, глаз был меток и, прежде чем директора успели опомниться и осознать, что происходит, на совести у Мэтью оказался добрый десяток свежих трупов.
Оставшиеся в живых рванулись к дверям и обнаружили, что заперты, а ключи от дверей находятся в желудке их милости. Они столпились у дверей стадом растерянно блеющего скота, на глазах теряя светский лоск, толкаясь, обливаясь испариной, жалобно причитая и требуя немедля выпустить их отсюда; а один имел наглость и несчастье, обернувшись к Мэттью, потребовать объяснений. Тот ничего объяснять не стал, а выстрелил наглецу прямо в лицо.
Согласно легенде, довершив знаменитое заседание, Мэттью Ланкастер по полу, влажному от крови, подошел к окну, распахнул створки настежь, присел на подоконник открыл портфель и принялся разбрасывать горстями с шестидесятого этажа на головы ошеломленным прохожим листовки, написанные от его сиятельной руки. В листовках он призывал арестовать и казнить самого Императора, Верховного Канцлера и еще триста-четыреста человек (самых влиятельных людей Империи, и он указал каждого поименно) за участие в ЧУДОВИЩНОМ ЗАГОВОРЕ. При этом Мэттью Ланкастер счастливо напевал под нос старинную песенку о милом Августине.
Мэттью провел около часа, разбрасывая листовки и счастливо напевая, пока его пение и заодно сыплющийся из окон поток листовок не оборвали ворвавшиеся в зал заседаний люди в форме, которые скрутили и арестовали свихнувшегося миллиардера. Впоследствии медицинские эксперты установили, что он страдал серьезным душевным расстройством – быстро прогрессирующей злокачественной формой параноидальной шизофрении. Год спустя он скончался в лечебнице, даже на смертном одре упрямо продолжая твердить о чудовищном заговоре в высших эшелонах власти.
В сухом остатке драматического заседания имелось одно тотальное сумасшествие и тридцать пять трупов. Единственным выжившим в результате той стародавней резни оказался непотопляемый председатель совета директоров Виктор Мерфи, получивший хоть и крайне тяжелое, но не смертельное ранение – выстрелом ему перебило позвоночник. Именно с тех пор он навечно оказался прикован к инвалидному креслу и точил на Ланкастеров острый фарфоровый зуб.
Очаровательная история, с какой стороны ни глянь. Доска для игры в дартс была ей под стать – такая же очаровательная. Мэттью заказал ее недели за три до устроенной им бойни. Украшал доску портрет Великого Магистра, а дротиками служили мятные леденцы на длинных, отточенных в виде стрел, деревянных палочках с перышками, завернутые в вощеную бумагу. Леденцовые дротики были выпущены фармацевтической компанией Эймса в количестве двухсот штук – эксклюзивно для старины Мэттью. Леденцы давно мумифицировались, лицо Великого Магистра, нарисованное на белом шелке тушью, выцвело, запылилось и потускнело, оставшись туманным напоминанием о безумствах прадеда. Впрочем, доску Кит любил демонстрировать деловым партнерам после завершения удачной сделки и двух-трех стаканчиков бренди. На важных дельцов это производило неизгладимое впечатление – живое, наглядное memento mori[3 - Помни, что [придётся] умирать.].
Что касается сейфа, то он стоял пустым. Одно из немногих действительно толковых назиданий, выданное Киту отцом касательно ведения дел, и вполне достойное быть выбитым золотом на мраморной доске, гласило дословно следующее:
Никогда не храни ничего ценного в стальном сейфе, щенок паршивый.
И Кит неукоснительно следовал отцовскому совету.
– Так, хорошо, – сказал он, в сотый раз пробежав глазами изречение о занятой пчеле, потом глянул на бронзовые напольные часы. Без десяти три. Время Ободряющего Самовнушения. Приоткрыв дверь, он поглядел на своего секретаря, который ревностно охранял приемную их милости от непрошеных вторжений и варил галлоны крепкого кофе.
– Пожалуйста, в ближайшие десять минут меня ни для кого нет.
– Разумеется, сэр.
Закрыв дверь кабинета на ключ, Кит ослабил узел галстука, снял пиджак, аккуратно повесив его на спинку кресла, и сел за стол, загроможденный докладными записками, статистическими и финансовыми отчетами, сводными таблицами и планами. Рука его нашарила спрятанную под крышкой стола выдвижную консоль. Он нажал кнопку. Два встроенных в потолок верхних светильника погасли, и их милость очутился в мягком, располагающем к неге, полумраке. Заведя руки за голову, он сладко зевнул и с наслаждением потянулся. Сквозь приоткрытую дверь оранжереи до него доносились ароматы орхидей и цветущих апельсинных деревьев. Над головой его что-то щелкнуло и зашипело, спрятанные динамики ожили и произнесли чувственным женским голосом:
