Аллея Висячей Толпы

Женя так глубоко погрузился в свои мысли, что не заметил, как отклонился от тропинки и врезался в дерево. Защищаясь от удара руками, он влез правой в пятно лишайника, что рос на нём. Отряхнувшись, он вернулся на тропу и как ни в чём не бывало пошёл дальше.

Впереди маячила арка, которая вела из Аллеи в лес, в котором тоже висели люди.

Евгений неожиданно почувствовал, что заплечный мешок, висевший на его спине стал легче. Судорожно сняв его, он не обнаружил гостинцев от Аполлинарии Николаевны. Там было пусто. Женя запустил руку внутрь, дабы удостовериться в этом. Ничего не было. Вынув руку обратно, он обнаружил то, что заставило его похолодеть. Это была серая шерсть.

Мягкая, почти невесомая, она могла принадлежать волчатам, которые рылись в нём. Выходило, что это был не морок, но ведь он точно видел, во что превратилось его тело тогда. Женя начал дёргано задирать рукава своей куртки, в надежде удостовериться хоть в чём – то. Но безуспешно: руки были целы, ноги под штанинами тоже.

В итоге у него было два взаимоисключающих доказательства произошедших событий. Одно говорило, что это был очередной морок, возбудитель которого поселился посреди поляны, а второе, что пропавшая выпечка и оставленная шерсть – прямое доказательство реальности произошедшего.

Решив, всё же, разобраться с этим позже, Евгений свернул мешок и привязал его к лямкам на сумке, которую носил через плечо. Они наверняка предназначались не для этого, но так было удобнее.

Наскоро описав неожиданные подробности в блокноте, он отправился к арке.

Эта арка была менее вычурной, чем входная и покрыта по всему периметру пятнами глубокой ржавчины. Пройдя через неё, Женя посмотрел себе под ноги. Тропинка, лежащая под ними, была всё тоньше, в некоторых местах росли ручки травы. Если на поляну и мог забрести редкий гость, то сюда не заходил никто. За аркой пролегал лес. Он не был густым, а потому, вокруг было довольно светло.

Евгений шёл, периодически оглядываясь по сторонам, боясь новых странных чудес.

Рука его, та, которой он влез в лишайника, покрылась мелкими красными пятнами. Такие обычно бывают, если на руку попал мицелий грибка. Скоро кожа начнёт чесаться и шелушиться. Это не было большой проблемой, ведь насколько он помнил, у Аполлинарии Николаевны была мазь, предназначенная специально для избавления от такой заразы.

Медленно исчезающая тропинка всё бежала вперёд. Она окончилась на прогалине, на которой разворачивалось одновременно интересное и ужасное действо. Там стоял мужчина с густыми усами, одетый в цилиндр и бушлат, делающий общественно неодобряемые вещи.

Евгений спрятался за толстое дерево и стал наблюдать. Странный незнакомец стоял перед пнём, на котором торчала вбитая в него палка с различными висящими на ней атрибутами, вроде перьев, листьев странной формы и другой непонятной ерунды. На небольшом отдалении от пня, в круге из веток лежало тело в обычном, для этих мест, мешке. Женя сразу признал это тело, именно из-за него Аллея однажды пополнилась очередным мемориалом и именно его он закидывал камнями. Он только в этот момент понял, что тела не было на своём месте. Вот, значит, где оно.

Незнакомец ходил по очень тонкому льду. За такой поступок, в лучшем случае можно получить плетьми десяток – другой раз, а в худшем – повиснуть рядом. Плети были редким наказанием в Стронгле, ведь свидетели повешений, либо вели себя примерно, либо, иногда, совершали что-то, удостаивающее их верёвки на шее. Это было одной из проблем таких казней, ведь многие могли получить психологическую травму и начать повторять за обвиняемыми.

Тем временем, странный ритуал, проводимый незнакомцем, подходил к концу. Он достал из кармана своего бушлата тёмно-зелёный бумажный треугольник и гравированную зажигалку, после чего поджёг его. До носа, подглядывающего за процессом, Евгения долетел запах горящего травяного букета. Незнакомец положил догорающий предмет на пень и, когда тот догорел, сгрёб пепел в ладони. Сложив их лодочкой, он подошёл к телу и дунул на него, после чего вернулся к пню…

Некоторое время ничего не происходило, но вдруг мешок задрожал, задёргался, и из него, разрывая ткань, стали вылезать серовато-чёрные конечности. Женя зачем-то стал считать их и, после нескольких мгновений, насчитал семь штук. Это было странно, и страшно, и он решил целиком скрыться за деревом. Из-за него он услышал сначала звуки ломаемых веток, а потом звук убегающих ног…

Когда он выглянул из своего укрытия, на поляне никого не было. Когда он подошёл ко пню, то услышал справа вдалеке душераздирающий крик ужасной боли. От страха, он, не думая о том, что нужно скрываться, сломя голову понёсся прочь. Ему не повезло, ведь побежал он не к выходу, а дальше в лес.

Отбежав на достаточное расстояние, он замедлился, а после и вовсе пошёл шагом.

Рука начинала не просто чесаться, а страшно зудить. Он случайно расчесал её так сильно, что та расшелушилась до крови. Порывшись в своей сумке, он нашёл моток чистой белой тряпки, которая подходила, чтобы заменить бинт. Намотав её на руку, Евгений отправился дальше. После одного или двух десятков шагов он понял, что заблудился.

Озираясь по сторонам, он пытался понять две вещи: с какой стороны он пришёл, и почему ему в голову не пришла мысль взять с собой компас. Получить ответы на оба вопроса так и не вышло. В отчаянии Женя сел на случайно подвернувшийся пенёк. Зудящая рука ещё сильнее усугубляла сложившуюся ситуацию. Поэтому, ему не оставалось ничего, кроме как встать, и отправиться куда глаза глядят.

Медленно плетясь по лесу, он вышел на очередную прогалину, где лежало поваленное дерево. Он прошёл мимо него, подтягивая ослабший узел на повязке.

Спустя ещё несколько сотен шагов, Евгений увидел входную арку. Эта отличалась от остальных тем, что она была сделана из белого камня. Неужели она вела в Аллею? Если так, то ему очень повезло. Значит, он окажется не в огромном открытом пространстве леса, где прогуливается семиногая жуть, а в огороженном пространстве, в котором, правда, почти на каждом дереве висели тела людей.

Пройдя через каменные ворота, Женя увидел ряды скамеек, заросших вьюном, которые доказывала, что он всё же оказался в Аллее. Одна из скамеек привлекла его внимание. Таких было множество по всей Аллее, но эта отличалась от остальных. Она, в отличие от остальных, не заросла так сильно, а ещё на ней что-то лежало. Подойдя ближе, он увидел карты, вырезанные из тонкого шпона дерева. Их было пять. На каждой было выжжено изображение. На первой был изображён висельник, на второй – дерево, на третьей – шляпа – котелок над завитыми усами. Остальные две были пусты. Что всё это значило, Евгений, естественно, не знал. Хотя, он догадался, что картинка со шляпой могла отсылать к тому незнакомцу, который, воскресив повешенного, стал его жертвой. Но откуда эти карточки вообще здесь взялись?

Женя поднял голову, оторвавшись от созерцания карточек, и увидел окутавший всё на расстоянии метров десяти вокруг, туман.

Он вдруг вспомнил про свою руку. Она, что странно, перестала болеть и зудеть. Опасаясь худшего, повязку снимать он не стал, а решил идти дальше.

Когда он отошёл от лавки на каких-то пару шагов, случилось то, зачем он сюда, собственно, пришёл. На деревьях, которые не поглотил туман, медленно покачиваясь, на него смотрели повешенные. Как и рассказывал очевидец, из глаз их лился белоснежный свет, просвечивающий через плотный мешок. Он почувствовал, что по коже побежали мурашки, а на спине выступил холодный пот. Его охватил ступор. Он боялся даже повернуть голову.

Но вот, любопытство пересилило и Евгений развернулся и оглядел всё вокруг себя. Мельком, вдалеке он заметил, сложно различимую в тумане, фигуру стоящего на земле человека в шляпе. С мыслями о том, что ему просто показалось и следовало бы просто уйти отсюда, он попятился. Стоило ему ступить шаг, как он услышал приятный женский голос, который, несомненно, мог принадлежать только одному человеку – его матери. Голос пел колыбельную, странную и пугающую. Мама пела её лишь иногда, когда ему удавалось её уговорить. И вот, измученная ребяческими уговорами, она садилась рядом с ним и медленно затягивала те самые шесть строк:

Я к тебе во тьме приду,

Себе сон твой заберу.

Будешь ты в ночи сидеть,

И бессильно в ночь глядеть.

Будешь ты искать подмоги,

Но Он будет на пороге.

Маленький Евгений и знать не знал, о чём эти стихи и кто их придумал. Ему просто нравилось, как мама их пела.

Пытаясь не поддаваться ностальгическим воспоминаниям, он решил, что лучше поступить так, как это сделал Михаил – сбежать.

Он вновь бежал. Вся история с мороком, к которой он вначале отнёсся довольно скептически и думал, что это лишь маленькая нестрашная ерунда, которая встречается чуть ли не на каждом шагу, оказалась вполне серьёзной. И да, это был не морок. Это было нечто большее. В книгах Боуля описывались такие штуки. Странно, что Женя не предположил об этом сразу.

Это было нечто вроде леса – кукловода, который захватывал своих мёртвых обитателей и с их помощью охотился на живых. Аллея Висячей Толпы, вместе с прилегающим к ней лесом, была отличным экземпляров, ведь мёртвых там была просто куча.

Вдруг Жене подумалось, как этот самый Боуль Александр Дмитриевич писал об этом? В своих книгах, он говорил, что описанное в них происходило с ним в его путешествиях. Странно было и то, что страна позволила ему путешествовать, и то что ему удалось пережить события около девятнадцати своих произведений. Видимо он знал больше, чем знали, и могли знать, обычные люди.

Страх затуманил Евгению взгляд и он на полном ходу запнулся о торчащий корень дерева и, можно сказать, зарылся носом в землю.

Ударившись головой об ещё один такой корень, он снова потерял сознание.

В очередной, за сегодняшний день, раз пробудившись, он встал, держась за голову. Вокруг всё изменилось, туман исчез, а деревья и земля выглядели обугленными. Женя недоумевая взглянул на часы. Механизм отвечающий за год, показывал, что с того момента, как он последний раз смотрел на них, прошло пять лет. Быть может даже больше, ведь барабан, отвечающий за год, не был обновлён.

Евгений, обескураженный таким стечением обстоятельств, сделал шаг, продвигаясь вперёд по выжженой земле. Она была ещё тёплой, он чувствовал это даже через подошвы обуви.

Позади он услышал хруст, заставивший его обернуться. Женя резко повернул голову и тело, в процессе всё окружение смазалось от скорости, а когда вернулось в норму Аллея стала прежней. Не было запаха гари, обугленных деревьев и падающего с неба пепла. Всё было так, раньше, но, опять же, без тумана. Но хруст раздался на самом деле. Его источником стала ветка, на которую встала одна из ног давешней твари, что, по его предположению убила усатого незнакомца.

Все те же семь ужасных лап, рук, или ног, чем бы ни были эти конечности. Пусть, разглядывать его долго, Евгению не пришлось, но какая-то из частей тела незванного гостя выбивалась из застывшей, в голове, картинки.

Ах да… У чудовища не было головы. На том месте, где она должна была быть, мешок провис влажной тёмной тряпкой. Страхолюдина стояла неровно, даже семь конечностей не могли ей помочь избавиться от медленного покачивания. Она закачалась сильнее, и вскоре упала. После падения она просто замерла. Не было никакой агонии. Видимо весь путь, что образина прошла до Евгения и был её агонией.

Из всего выходило, что не воскрешённое чудовище убило своего некроманта, а он его. А значит та фигура в тумане, что увидел испуганный Женя, могла быть живым человеком. Всё становилось ещё интереснее. Он чувствовал, как вопреки боязни, в нём рождается азарт. По телу пробегала дрожь от мандража, а глаза бегали в поисках очередной странности. Он впервые достал из сумки фотоаппарат, футляр которого спас его от двух хозяйских падений. Его название – полароид, казалось обладателю чем-то странным, ведь значения его он не знал. Это придавало фотоаппарату какого-то шарма и налёта иностранщины, которую все в этом городе любили.

Каким бы странным ни было название, механизм работы фотоаппарата был прост и понятен. При съёмке, фотография записывалась не на плёнку, а сразу на специальную фотобумагу, что избавляло от долгих процессов проявления.

Евгений снял монстра с нескольких ракурсов и сложил получившиеся снимки в специальный кармашек в своей сумке. После этого он вновь описал происшествие в блокноте, листьев в котором становилось всё меньше и меньше, и отправился в ту сторону, куда направлялся изначально. Рука в повязке всё также не беспокоила, только сам бинт всё время норовил развязаться. Он вновь поправил его, с тревогой отметив, что тряпка стала как будто чуть длиннее.

Тропа, что петляла под ногами, становилась всё толще и различимее. Через некоторое время, она стала мощёной дорожкой, а ландшафт вокруг делался всё более знакомым.

Женя вдруг снова решил обратить свой взгляд на часы, про которые он вовсе позабыл, после встречи со страшной нечистью. Чудо ювелирной механики утверждало, что с того самого момента, как он вышел из дома, прошло трое суток. Циферблат показывал двенадцать часов, что подтверждало стоящее в зените солнце.

На всякий случай обладатель этого чуда ущипнул себя за три места сразу. Ощущения были не из приятных. Но при этом он сумел доказать себе, что всё это происходит с ним наяву.

После болевой терапии, Евгений зашагал по направлению к дереву с раскидистой кроной. На некоторых его ветвях висели главные обитатели этих мест. Совершенно не обращая внимания на то, что случилось с ним ранее, он подошёл к нему и понял, что люди, висящие здесь были в обычной одежде, без мешков. Похоже Женя забрёл на Рощу Отчаяния.

Те, кто был тут, явно сделали это недавно. Дерево было практически пустым и лишь несколько горемык составляли компанию тем, кто висел в Аллее за свои деяния. По хорошему было бы снять их оттуда, но для этого существует специальная служба, которая проводит еженедельные проверки Рощи. Нужно просто сообщить им об этом.

Евгению от чего-то подумалось, что если он пробыл в Аллее трое суток, то в городе все уже наверняка думают, что он сгинул. Вот это будет ситуация, когда он неожиданно вернётся. Будет неплохо для начала показаться Аполлинарии Николаевне, ведь она наверняка обеспокоена его неожиданной пропажей.

Он нашёл ту самую тропинку, на которую обратил внимание, ещё в начале своего путешествия. Пройдя по ней, он вышел на знакомые места. Неподалёку должен быть мемориал.

И вот, направляясь в сторону выхода, он небрежно отмахнулся от летучей букашки. С обмотанной руки, повязка на которой становилась всё длиннее и длиннее, слетела кучка перхоти. То есть щепотка отмершей и отвалившейся кожи. Похоже, грибок развивался весьма быстро и уже превратил в труху несколько слоёв эпидермиса.

Внезапное дуновение ветерка принесло прохладу в полуденную жару. Прохлада эта переросла в холод, от которого у Евгения прошла дрожь по всему телу, а зубы застучали друг по другу, словно дятел по дереву. Здоровой рукой он коснулся своего лба. Рука рефлекторно одёрнулась, будто от раскалённого чайника.

Несмотря на качку и бьющий его тело озноб, он отправился дальше. Завидев ворота издалека, он спотыкаясь поспешил к ним. Прислонившись к створке, он еле сдержался, чтобы не сползти по ней и не сесть на землю, ведь голова кружилась, словно он стоял на корабле во время сильного шторма.

Через несколько десятков мучительных шагов, Женя увидел дом Аполлинарии Николаевны.

– Наконец, – прошептал он вслух.

Когда он всё же добрался до участка, то увидел хозяйку, сидящую на крыльце. Увидев его, она подбежала к нему, и помогла зайти в дом.

После того как они вошли внутрь, женщина положила его на диван в своей светлице и, тронув его лоб, отправилась на кухню, греметь склянками, в поисках лекарства. Евгений наблюдал за этим, запоминая лишь уголком ускользающего сознания. Он решил, наконец размотать правую руку, но трясущиеся холодные пальцы левой не позволили даже развязать узел. Бросив это дело, он стал наблюдать за сидящим в углу пауком, что неторопливо плёл свои сети, пока не закрыл глаза и не заснул от навалившейся на него усталости.

Когда Аполлинария Николаевна нашла то, что искала и вернулась в комнату, было уже слишком поздно…

Глава 4

В комнате сидели трое. Главный редактор Стронглевской газеты "Глашатай", глава самого Стронгля – Андрей Георгиевич, что был специально приглашён третьим гостем, приезжим, который был вызван сюда, когда отправленный в Аллею Висячей Толпы, корреспондент не вернулся назад. Через три дня женщина, которая жила неподалёку от этой самой Аллеи, сообщила о его возвращении и внезапной смерти. Она прибежала в слезах к Павлу Семёновичу, как к единственному знакомому.

Благодаря Николаю, другому сотруднику газеты, и ещё нескольким случайным людям, хладное тело Евгения было доставлено сначала к врачу, а после к патологоанатому, служившему при городском суде. Он осмотрел изрядно побледневший труп, и наконец, размотал повязку, обмотаную вокруг его руки. То, что было под ней, ужаснуло даже такого опытного и повидавшего жизнь человека, как он. Под тряпкой находились лишь голые кости, образующие кисть. Грибок, разросшийся по всей руке, уже начинал сползать на запястье и даже грызть кость.

Когда эта информация дошла до главы города, тому ничего не осталось, кроме как обратиться в крупные ведомства. В ответ на это, в Стронгль прибыл человек, который представился специалистам п неестественным происшествиям. Он тщательно, заперевшись в допросной комнате местного отделения полиции, допросил всех, кто мог знать хоть что-то о пострадавшем и случившимся с ним. Сейчас все были отпущены по домам. Тело несчастного было решено кремировать.

Среди тех, кто остался в распоряжении приезжего детектива, вёлся ожесточённый спор о том, что могло произойти. Сам детектив утверждал, что грибок, способный разъесть руку, обычно селится только на мертвецах, ведь в их телах нет иммунитета, способного защитить организм больного.

Значит имело место либо убийство, либо самоубийство. Остальные доказывали, что это не могло быть самоубийство, ведь парню было незачем это делать.

Детектив говорил также, что для более тщательного расследования, понадобится больше людей, а это могло привлечь внимание всей страны и нарушить идиллию, установившуюся за несколько десятилетий существования города. Это стало одной из основных причин, по которой градоначальник находился здесь.

Постучав, я открыл дверь, которая как ни странно, оказалась незапертой. Войдя в кабинет, оглядел всех присутствующих.

– Покиньте кабинет, пожалуйста. – потребовал Андрей Георгиевич, – кто позволил вам войти?

– Моё пребывание здесь окажет вам услугу. Думаю, вы слышали обо мне, но это не так важно, – ответил я, поглаживая, растрепавшиеся при подъёме на этот этаж, усы, – если вы позволите мне сесть, я расскажу о причине своего вторжения. А так же о том, как я могу помочь в решении вашей проблемы.

– Что ж, если вы что-то знаете, то выкладывайте, – он указал на свободный стул.

– Так, это для вас, Максим Карлович, – я вынул из кармана бушлата конверт с письмом и печатью от Организации Внутреннего Надзора, начальства детектива.

– А… Откуда у вас письмо от ОВН? – недоумённо проговорил он, принимая письмо.

Детектив разорвал конверт и начал судорожно читать письмо.

– А, и вот ещё, – я вытащил из другого кармана билет на паром, что ходил через реку, отделяющую Стронгль от других городов и делающую его, фактически, островом. – это поможет вам выполнить указание, изложенное в данном письме.

Гость выбежал, не прощаясь, лишь забрав портфель, который привёз с собой. Как только хлопнула дверь, закрывающаяся за ним, мне осталось только придвинуться к оставшимся в кабинете людям. На непонимающие взгляды я ответил:

– Ну что же, когда этот дилетант ушёл, мы можем, наконец, поговорить о вашем погибшем товарище. Я же правильно делаю, называя его товарищем?

– Вы, что, дали детективу поддельное письмо? – вставил градоначальник, – это же не законно!

– Во-первых, всё, включая печать, билет и даже письмо абсолютно подлинно, во-вторых, изоляция вашего города тоже не особо законна. Ну и в-третьих, вы так и не ответили на мой вопрос.

– Да, он был товарищем мне, – вставил Павел Семёнович, – но как это может повлиять на расследование нашего дела?

– Просто, мне нужно пообщаться с достаточно близким ему человеком…

– Погодите, вы так нам и не представились! – чуть ли не выкрикнул Андрей Петрович. – предъявите документы или я распоряжусь, чтобы вас вывели отсюда!

– Успокойтесь, Просвятителя ради, – я попытался умерить его пыл, – если вы изволите выслушать меня, то я, так уж и быть, обещаю постараться сохранить невидимость вашего, несомненно, прекрасного захолустья для Главной Коллегии.

Это сработало. Да так, что в кабинете на некоторое время воцарилась тишина. Я прервал её, сняв, наконец, шляпу и проговорив:

– Так, о чём это я? Ах да, о парне, что погиб в вашей аллее висельников. Я не буду сейчас говорить вам об излишней радикальности правосудия, которое вершат в вашем городе, ведь вы наверняка всё понимаете. Мне хочется поведать вам о том, что все ваши предположения об его убийстве и даже самоубийстве в корне не верны, ведь убила его сама Аллея. Да, конечно, вы не поверите моим словам, но вы должны дослушать до конца. Эта ваша Аллея Висячей Толпы, за все эти годы, пополняемая телами, то есть свободными сосудами, стала лесом – кукловодом. Он может управлять находящимися в нём мертвецами, а так же добавлять к этому, различные… ммм… спецэффекты. Так, например, у висельников светились глаза, как рассказывал первый очевидец, Михаил, кажется, его звали. Или тот же грибок, который разъел руку юноши. Он создаётся как придаточное средство охоты. Таким большим созданиям требуется не только физическая пища, но ещё и психическая. Они считают прекрасным блюдом человеческие страдания и вытекающие эмоции. Такие, как страх, гнев и многие другие.

– Даже не представляю, откуда вы всё это знаете… – саркастично пробормотал Андрей Георгиевич, – вот вы несёте весь этот бред, а у нас там человек умер!

– Ну, касательно того, откуда я это знаю, я могу рассказать вам ещё одну историю. Рассказывать её надо не торопясь, иначе вы ничего не поймёте, а мертвец всё равно живее не станет. Так вот… В то время, лет эдак триста назад, когда Солнце наше «моргнуло», то есть совершило действие, очень на это похожее, на Земле произошли события, которые возвели оккультизм в ранг научных дисциплин. Тогда, ради нахождения ответов на новые тайны вселенной и систематизации ответов на старые, был создан культ Познания. Они тщательно собирали знания и за три столетия набрали огромное множество изощрённых способов их приобретения. Я, так уж вышло, родился в семье одного из иерофантов этого культа и обладаю доступом к многим из таких способов, даже к тем, что сокрыты от простых смертных. Но, в отличие от остальных жрецов Познания, что за любой клок информации готовы продать собственную мать, и, в последствии, хранят её, словно зеницу ока, я готов делится всем, что узнал. И, собственно, делюсь.

– Так! – Градоначальник ударил по столу, да так, что я услышал, как в его руке явственно хрустнуло, – или вы уходите отсюда, или я подам на вас в суд!

Он так громко это выкрикнул, что в мешке, который я принёс с собой, раздалось тихое бурчание.

– Что это там у вас такое? – Павел Семёнович обратил взгляд к мешку.

– А, это? Это маленький сувенир, что был вынесен мной из Аллеи.

Я развязал мешок, после чего вынул оттуда голову, шея которой, была прикрыта тряпкой, привязанной словно на банку с соленьями. Голова начала тихо стонать:

– А зачем ты меня за волосы держишь? Мне больно!

– Если я буду держать тебя за шею, то тебе станет ещё больнее, так что терпи. – возразил я. Взгляни-ка на этих людей, друг мой. Ты узнаёшь их? А вы, господа знаете хозяина сего котелка?

– Да, мне известен этот человек… – пробормотал газетчик.

– И мне известны эти люди! Вон тот, который справа, – он, дернувшись, указал на Павла Семёновича, – он помог мне однажды, избавив меня от страданий, вместе с жизнью. Тот мальчонка, что закидал меня камнями, не до конца лишил меня жизни. Но вы довершили это дело. Не думаю, что вы станете со мной разговаривать сейчас, вы всё ещё обижаетесь из-за дочери…

Тут Павел Семёнович, как и ожидалось, приподнялся, пытаясь добраться до головы, отчего мне пришлось резко отвести её. Голова громко зашипела от боли, ведь я наверняка вырвал из неё несколько клоков волос.

– Но-но-но, я зря что ли его оживлял? Это стоило мне неимоверно больших усилий. Вы, я думаю, удостоверились в правоте моих слов. Человек способный вернуть, другого человека из мёртвых, явно достоин вашей веры, не так ли? А это я, пожалуй, пока положу сюда. – я опустил голову на стол под её неодобрительное нытьё. Так, а теперь, позвольте мне продолжить. Я закончил на том, что готов поделится с вами информацией. Значит, слушайте. Лес, что питается и управляет мёртвыми телами, должен куда-то девать сознание или души, называйте как хотите, в зависимости от вашей веры. И он девает их туда, куда они должны были деваться с самого момента появления такого понятия, как смерть. Но упомянутое мной ранее солнце, что «моргнуло» и вызвало катаклизм… Кстати, вы знаете вообще, что-нибудь об этом катаклизме? А то сидите здесь, сычуете на своём острове, который образовался, между прочим непосредственно из-за него.