Жена напоказ

Может, я просто мало с ним знакома?

– Завтра напишу ему письмо с благодарностью за цветы, – решила я успокоить Селину. – Не забудьте выбросить этот сомнительный подарок.

– Может, отдать его кому из служанок? – предложила бережливая экономка. – Он очень дорогой. Слегка вульгарный, конечно… – (вот уж спасибо!) – Но кому-то да сгодится. Да хотя бы вашей Аби.

– Нет! – Я взмахнула рукой. – Просто. Выбросьте.

Мадам Хибоу пожала плечами и наконец оставила меня одну. Наконец-то! Наконец-то этот невыносимый день, наполненный самыми разнообразными мужскими вывертами, закончится. А ещё говорят, что от женщин много проблем! Надеюсь, хоть до собственной постели мне удастся добраться без приключений. Надо бы ещё раз проверить под одеялом: как бы там не притаилась парочка-другая герцогов.

Я ещё немного посидела неподвижно, скинув туфли и чувствуя, как тело понемногу расслабляется, освобождаясь от напряжения прошедшего дня. Скоро пришла Аби, поохала над благоухающим букетом от Ксавье, помогла переодеться к ужину в домашнее платье. Какое всё-таки счастье было поесть в одиночестве!

Я уже давно привыкла, что на противоположном конце стола никого нет. Вокруг было почти тихо, не считая приглушённых разговоров прислуги за дверью. Темнело, над горами восходила срезанная с одного края желтоватая луна.

Когда я поймала себя на том, что сижу неподвижно над тарелкой, в которой стремительно кособочится недоеденный кусочек мильфёя, решила, что всё же пора идти спать.

Но и книга, которую я хотела почитать перед сном, не смогла увлечь меня настолько, чтобы я позабыла о нежданных и весьма неприятных проблемах на винограднике. Завтра с самого утра – в жандармерию. Для начала выяснить, почему они проигнорировали письмо Перетта. А там уж потребовать их явиться на место очевидного преступления. Потому что это даже не хулиганство!

И более того, кроме назревающих споров с жандармами, не мешало бы вызвать более сильного, чем Перетт, мага-садовника. Который точно сможет разобраться с тем, как снять вредоносное заклятие с винограда, пока не стало поздно. Мне же останется состроить непонимающий вид и подождать его вердикта. Да, придётся немало потратиться: знающие специалисты дерут за свои услуги непомерные деньги. Но гораздо больше я потеряю, если позволю лозам погибнуть.

Вновь возросшее беспокойство не позволило спокойно посидеть в кресле и дождаться, когда меня начнёт клонить в сон. Было уже поздно, и дом почти совсем затих, даже слуги улеглись спать. Только я ещё таращилась в темноту за окном, слушая потрескивание свечи.

Пожалуй, выйду на террасу. А по дороге захвачу из погреба небольшую бутыль вина. Делить мне её не с кем. Но одного бокала будет вполне достаточно, чтобы успокоиться.

Я накинула поверх платья халат и, захватив с собой канделябр, неспешно спустилась на первый этаж. Здесь тоже пусто и тихо. Это ж надо было так засидеться!

Из гостиной я свернула в бытовую часть дома – и вниз, к погребу. Чем ниже я спускалась по чуть изогнутой лестнице, тем прохладнее становилось. Опутанная особым заклинанием дверь впереди бледно светилась магическими символами. Эту формулу зачарования придумал ещё Эдгар и подробно расписал мне: она помогала поддерживать внутри погреба необходимую температуру и влажность. Мой муж хранил в нём много самых различных вин. А я обычно туда редко заглядывала – только проверить, всё ли в порядке. Но сейчас казалось, что даже просто процесс выбора хоть немного меня успокоит.

Я прошлась вдоль деревянных стеллажей с чуть припылёнными бутылями, потирая названия на этикетках. Некоторые Эдгар приобретал при мне и с воодушевлением рассказывал почему. В другой стороне погреба хранилось вино Шато д’Амран – при случае угощать важных гостей. В отдельной части – самые редкие, коллекционные напитки.

Нет, для них точно нужен особо торжественный случай. Возможно, когда меня наконец оставят в покое, когда я заживу без оглядки на мнение сводных родственников, откупорю одну из золотого запаса. Но что-то подсказывало мне, что лежать ему нетронутым ещё очень и очень долго. Прислуге же Эдгар даже дышать запрещал в сторону драгоценных бутылей.

Не желая осквернять их своей полуночной печалью, я вытянула с полки вполне себе обычную – всё равно плохого вина мой муж не держал – и отправилась обратно. Правда, с каждым шагом всё больше сомневаясь, что всё это мне действительно необходимо.

Ладно, пройдусь и решу…

Но едва только я приблизилась к двери, взялась за прохладное кольцо, как меня словно пнули в живот. И попутно оторвали пальцы на руке. Все разом. Я отлетела назад, по воздуху миновав небольшую лестницу, ведущую наверх. Плашмя шлёпнулась на пол – бутылка с влажным треском разбилась где-то в стороне от меня. Свечи вылетели из покатившегося под стол канделябра и только чудом не устроили пожар – потухли все разом. Но почему-то даже без огня в погребе осталось светло. Я попыталась встать, но меня словно придавило утяжелённой сетью. Кожу жгло, мышцы натянулись до звона.

Я едва поднялась на локтях – и мгновенно вспотела, будто вкатила в гору неподъёмный валун. Нутром я ощущала силу неведомого заклинания, но толком не знала, как от него избавиться. С таким я ещё не сталкивалась. О таком мне не рассказывал Эдгар.

Я только чувствовала, словно из меня словно бы выкачивают кровь. Перед глазами темнеет и плывёт, а на двери всё ярче разгорается зеленовато-голубой круг с символами по контуру. Какими – я уже толком и не могла разобрать: они размывались. Стоило только поймать очертания – и они снова терялись. Как и то, что они вообще могут означать.

Я всё же попыталась сосредоточиться. Зажмурилась, приподняв себя над полом ещё немного, и вновь открыла глаза. Теперь поднявшаяся буря в душе чуть успокоилась, всплеск паники от непонимания, что вообще происходит, прошёл. Я сумела всё же поднять руку и, не щадя завязки, сорвала с шеи бархатку. Стало легче. Освобождённая магия расплескалась вокруг меня, словно озеро. Теперь можно было бороться с убийственным колдовством гораздо эффективнее.

Так. Для начала – понять, что это вообще такое. Пригляделась: первый знак “нэт” – он горит ярче всего. Я дотянулась до осколка бутылки и, схватив его едва гнущимися пальцами, нацарапала символ на полу. Второй знак – “лигнум”, он связан с предыдущим чёткой линией. Его я тоже нанесла на доски рядом с собой. Третий знак…

Тут меня словно прихлопнуло огромной лапищей. В висках стукнула кровь. Но если я не пойму закономерность знаков, то не смогу избавиться от заклинания. И позвать кого-то нет сил, словно горло сдавило крепкими пальцами. Я только хлопала ресницами, ещё пытаясь что-то уловить. Но быстро теряла силы, которые непомерно тратила на борьбу неведомо с чем.

Как бы то ни было, начертанная на двери схема была не просто пакостью, а явной попыткой хорошенько меня потрепать. Может, даже до смерти.

Я сумела накарябать на полу ещё один только знак – “флюмен”, прежде чем поняла, что уже не контролирую взбунтовавшиеся силы. Аура мощными толчками, словно стрелами в мишень, билась в круг зачарования. Пахло палёным деревом. Ну что ж, если по-другому никак…

Я вытянула руку перед собой и хрипло, точно ворона, выкрикнула заклинания призыва огня. Сокрушительный сгусток пламени врезался в дверь, подвывая и шипя на кольцах магической метки. Доски треснули, в стороны брызнули крупные щепки. Я только успела ещё поглотить выброс ауры, чтобы не поджечь здесь всё окончательно. А затем просто и с невероятным облегчением лишилась чувств.

Не знаю, сколько я пролежала на полу в погребе и кто нашёл меня. Но, к счастью, очнулась я, кажется, в мягкой и тёплой постели. Слабо смяла пальцами гладкую простыню, ещё не помня толком, что было до.

Только радость от пробуждения была недолгой. Потому что, судя по ощущениям, по моему телу потоптались древние давители винограда. Десятка два. Я медленно помотала головой, чувствуя, как в ней словно бы плещется что-то густое и очень тяжёлое. Попыталась открыть веки, но не смогла. На несколько мгновений, а может, и на сутки, я вновь провалилась в темноту. Но из неё меня выдернул смутный гул разговора где-то поблизости.

– Пропустите! – донеслось до слуха раздражающим всплеском.

– Ну нельзя же! – ответил взволнованный женский голос. – Зачем вы вообще сюда врываетесь? Это, в конце концов, неприлично!

Мадам Хибоу – это могла быть только она. Аби не заступалась бы за меня так смело.

– Лучше уйдите с дороги. – Мужчину я всё никак не могла узнать. – Не препятствуйте…

Чему не должна была препятствовать мадам Хибоу, я не расслышала, потому что в висках глухо ударило – и конец фразы потонул под толщей кратковременной глухоты.

– Я позову охрану! – пригрозила экономка.

– Я вызову жандармов, – ответили ей в том же тоне. – Такая милая женщина, а ведёте себя…

Звуки тихой возни и топот по ковру прервали умозаключение визитёра, от попыток распознать личность которого мой разжиженный мозг рисковал скончаться совсем.

– Я не позволю вам подойти к ней сейчас!

– Вы что-то скрываете? Я должен взглянуть!

Да чей же это голос! Глаза, открывайтесь! Но тело отказывалось слушаться, и впиваться ногтями в перину под собой – это всё, что я пока могла. Мужчина определённо был мне знаком – в этом я убеждалась всё больше. Кто же это такой? Неужто Фабрис примчался узнать, не протянула ли я ноги? Так внезапно и так удачно. Для него, разумеется. Тогда гнев экономки вполне понятен.

А может, это Перетт? Он мог бросить всё и приехать, чтобы справиться о моём здоровье. Тогда почему мадам Хибоу его не пускает? Да и управляющий слишком уж смел и настойчив. Разволновался, бедный…

Я так неожиданно и сильно расчувствовалась, что даже показалось, что ресницы намокли.

Неведомый мне посетитель всё рвался вперёд и, кажется, собирался вступить с экономкой в открытый и, может быть, даже кровопролитный бой.

– Дождитесь, когда она придёт в себя! – не унималась Селина.

На этот раз ответили деликатно-угрожающим рычанием. Почему незваный гость рычит? У него закончились аргументы? Или терпение…

– Ещё и собакой! – взвизгнула Селина. – А ну, кыш!

И тут до меня дошло. Так сильно и резко дошло, что я едва не подпрыгнула на кровати. Опять Ренельд де Ламьер! Да каким же бездным ветром его сюда занесло?

Я наконец смогла поднять веки, вместе с тем садясь на постели. Наверное, со стороны это напоминало восстание зомби из могилы. Хоть “живых” умертвий я никогда не видела.

Судя по тому, как стало тихо, эффект вышел ошеломительный. Я уставила взгляд в мадам Хибоу, которая стояла теперь на опасливом расстоянии от хищно нюхающего воздух Лабьета. А затем перевела на замершего в угрожающе уверенной позе герцога.

– Мадам Хибоу, – проговорила я хрипло. – Прошу вас, оставьте нас одних.

И как только у меня хватило сил на такую длинную фразу.

– Но, ваше сиятельство… – Селина возмущённо вскинула брови.

Однако, встретившись со мной взглядом, тихо фыркнула, напоследок покосилась на Ренельда и всё же вышла.

– Хорошо, что вы пришли в себя. – Месье де Ламьер натянуто улыбнулся. – Иначе ваша экономка разорвала бы меня на куски. Знаете, по тому, какая в доме прислуга, можно многое понять о его хозяине. Или хозяйке в данном случае.

– Мадам Хибоу не прислуга. – Я смерила его заносчивую светлость взглядом. – Вы, наверное, плохо без меня спали, раз примчались сюда? Прямо в мою спальню. Презрев все приличия.

– На вашем месте я помолчал бы о приличиях, мадам д’Амран. – Ренельд слегка одёрнул идеально сидящий на нём тонкий жилет и, подманив своего шинакорна взмахом руки, подошёл чуть ближе. – А вот о том, что с вами случилось, рассказали бы поподробнее.

Глава 7

Вдовушка похлопала глазами, явно ещё не до конца придя в себя. Ещё слегка бледная, растрёпанная, с тёмными кругами под глазами, янтарь которых заметно потускнел.

– Дайте немного… подумать, – растеряв первый запал, проговорила она.

Откинулась на подушки, ёжась под одеялом, которое натянула по самые плечи, и опасливо покосилась на Лабьета, что так и норовил подобраться к ней поближе и обнюхать.

Хотя вряд ли сейчас он распознает хоть что-то полезное. Судя по всему, у Мариэтты случился такой огромный выплеск ауры, что отголоски его чувствовались ещё на подъезде к имению Эйл. А значит, тонкое чутьё шинакорна просто окажется сбито густой примесью светлой энергии, что буквально пронизывала всё, что находилось в комнате. Казалось, что от каждого предмета в ней в любой миг начнут сыпаться маленькие искры.

О том, что случилось с графиней, Ренельду доложили с самого раннего утра: он едва успел встать с постели. Из жандармерии прибыл взмыленный посыльный от месье Лимиера и передал письмо. Сам же старший следователь сразу отправился на место происшествия. Но он уже давно знал, что в таких случаях до прибытия королевского дознавателя трогать хоть что-то ему не позволено. Максимум – снять отпечатки аур. А дальше – только следить за порядком, чтобы даже домашние слуги близко не подходили туда, где всё это случилось.

Однако, оставив снующих по двору родового замка Эйл жандармов под присмотром помощника Тибера де Кальма, Ренельд сразу поднялся в покои графини. Ему даже не нужно было спрашивать, где они находятся, настолько чётким был след её магии. Он, словно прозрачный водопад, струился сверху, то и дело заставляя вздрагивать и замирать в те мгновения, когда соприкасался с настроенной на расследование аурой. Так совершенно невозможно работать! Словно в непомерно надушенной комнате.

И в то же время это самый удобный случай, чтобы “прощупать” ауру вдовушки, пока она ещё не вернулась в нормальные рамки.

Но на пути следствия обнаружилось неожиданное препятствие в виде слегка дородной и начисто лишённой чувства субординации женщины средних лет. Ренельд подумал бы, что это матушка Мариэтты, но она – весьма, надо признать, недовольно – представилась экономкой мадам Хибоу. Собранные в пучок волосы с проседью, почти офицерская выправка – у такой дамы, наверное, слуги бегают на полусогнутых. Тёмно-синее платье с декорированным под Торридский кафтан лифом высоким воротником подпирало чуть оплывший подбородок женщины. Чем придавало ей ещё большую схожесть с гвардейцем на посту.

Собственно, так она себя и повела.

– Кто вы такой, месье?! – проговорила гневным шёпотом. – Я же уже сказала вашему старшему… чтобы миледи не беспокоили!

И даже объяснения Ренельда, обозначение титула и должности не умерили её старания остановить его на подходе к постели Мариэтты. А от двери было видно только чуть растрёпанную макушку вдовушки, что утопала в пышной подушке, и мягкие очертания её фигурки под тонким одеялом.

“Я проверю!” – храбро решил Лабьет. Попытался прорваться к кровати графини, но явно недооценил прыть экономки.

Та успела преградить путь и ему. А шинакорн, несмотря на угрожающий вид, всё же не кровожадная тварь, чтобы кидаться даже на столь решительных женщин. Потому он только напугал её рыком, но отступил, когда мадам взвизгнула.

“Может, ну её? Подождём?” – прижал острые уши.

Ренельд уже готов был с ним согласиться, но вдовушка вовремя пришла в себя.

Теперь она хмурилась, словно пыталась вынуть из памяти какие-то подробности случившегося. А может, размышляла, о чём стоит умолчать. Как уже довелось понять, особа она довольно скрытная.

– Я просто спустилась в погреб, чтобы… – Мариэтта коротко и зло вздохнула. – Знаете, столько всего случилось. А я давно туда не ходила, не проверяла, всё ли в порядке. Эдгар очень строго следил за своими винами. И мне нужно делать то же… Теперь заклинание разрушено… И та бутылка разбилась…

В общем, те же симптомы, что и у магистра Ливра: куча разрозненных подробностей, не относящихся к делу. Ренельд был у него накануне, соображал тот по-прежнему неважно.

– Давайте ближе к сути, – рассуждения вдовушки об убытках пришлось прервать. – Меня не волнует, как именно вы проводите вечера и в компании какой из подружек: Бордо, Изабелла или Шардоне.

Резковатая колкость мгновенно взбодрила Мариэтту.

– Да я вообще не буду ничего вам рассказывать, если вы не перестанете!.. – Она гневно сверкнула глазами.

Ослепительные иголки её ауры вонзились в тело со всех сторон разом.

– Простите, мадам д’Амран, – вздохнул Ренельд, воздев глаза к потолку.

“Ну ты дура-ак, – проговорил Лабьет. – Ты сейчас кто, дознаватель или мальчишка, которому девица отказала в свидании?”

Замечание шинакорна было хоть и неприятным, зато досадно справедливым. И чего он злится на Мариэтту? Как будто их успело связать что-то, кроме недавней утренней нелепости. Ну, может, ещё того, что вдовушка опоила его неким зельем, по действию похожим на приворотное. Наверное, оно виновато в том, что сейчас Ренельду хочется не слушать объяснения графини, а всем телом вдавить её в эту перину и проверить, каковы же её губы на вкус?

Удивительно иррациональное желание. Словно рядом с мадам д’Амран разум престаёт работать и превращается в бесполезную жидкую кашу, которая распирает голову.

– Так вот, – слегка обиженно продолжила графиня. – Я спустилась в погреб, осмотрелась там и собиралась уже возвращаться. Но на меня словно что-то напало. Нечто вроде ловушки. Она вытягивала из меня то ли магию, то ли жизнь. А дальше… Дальше я уже плохо помню, что было.

“Всё она помнит, – хмыкнул Лабьет. – Не знаю, как у тебя, а у меня сейчас слюна начнёт на ковёр капать. Какая же всё-таки Конфета эта твоя графинюшка! Так бы и сожр… Гхм. В хорошем смысле, конечно”.

Похоже, шинакорн поплыл тоже, а это совсем скверно.

Мариэтта покосилась на пса, будто вдруг заподозрила, что его мысли относительно неё носят слегка кровожадный характер. Пусть даже и в хорошем смысле. Она замолчала, ещё старательнее прикрываясь одеялом. Как успел заметить Ренельд, на ней сейчас была лишь лёгкая хлопковая сорочка. В таком виде можно появляться только перед доктором. Но, с другой стороны, дознаватель – почти доктор, верно?

– Что вы предприняли, когда поняли, что попали в ловушку? – Ренельд опёрся плечом на витую колонну балдахина.

Месье Лимиер успел на ходу доложить ему о страшном погроме в том самом погребе, а также рискнул предположить, что устроила его как раз хрупкая на вид вдовушка.

– Я… – Взгляд Мариэтты метнулся в сторону, но она быстро вернула себе чуть отрешённое выражение лица. – Я попыталась освободиться, конечно. Но, кажется, только потратила больше сил.

– И как вы сейчас себя чувствуете? – Пока Ренельд говорил, Лабьет подбирался к графине всё ближе, жадно втягивая воздух блестящим чёрным носом.

Он припадал на лапах, дёргал ушами – в общем, выражал глубочайшую заинтересованность тем, что чувствует.

– Вполне сносно, ваша светлость. – Мари окончательно совладала с собой и чуть приподняла подбородок. В тени ресниц её глаза снова стали медовыми. – Если это всё, я хотела бы отдохнуть.

– Нет, это не всё, уж простите. Будьте добры ответить на все вопросы, что я пожелаю вам задать. Дело очень серьёзное. И раз уж вы сносно себя чувствуете, прошу вас немного потерпеть моё присутствие. Я могу принести вам воды. Или позвать прислугу?

Но Мариэтта отчего-то лишь сильнее разозлилась.

– Вы спрашиваете так, словно я виновата! Да! Принесите мне воды, будьте так несказанно добры не уморить меня до смерти.

Пришлось выполнять, раз уж предложил. Вдовушка выхватила стакан из руки так, что чуть не расплескала воду.

– Я только пытаюсь разобраться. То, что случилось с вами, за последнюю неделю произошло ещё с двумя магами. И, заметьте, о том, в чём вы и правда виноваты, я пока ещё не спрашивал! – Ренельд отошёл снова и опёрся ладонью на резное изножье её роскошной постели.

Так лучше: хоть на небольшом расстоянии от неё. Но вот тёмная аура продолжала бороться с чем-то чужеродным, не желая принимать это и поддаваться. Такие ощущения вполне могут быть связаны с раздражающим действием замешанного на светлой магии зелья с эффектом подчинения. И усиливалось оно поблизости от той, что всё это и сотворила. Это же вполне логично объясняло долгий провал в памяти в день бала сразу после того, как снадобье попало в кровь Ренельда.

– Только не начинайте! Я не знаю, что вам там померещилось, – снова возмутилась графиня.

– Вы намеревались кого-то опоить. Зачарованный флакон, который вы попытались уничтожить, шепнул мне об этом на ушко.

И зельеце-то ядрёное! Прошло уже почти три дня, а оно и не думает ослабевать. Но какой же надо быть наивной, чтобы отважиться подлить его королевскому дознавателю! Потому-то Ренельд склонен был решить, что предназначалось волшебное снадобье не ему.

– Флакон разбит, а сказать вы мне можете что угодно. Кто подтвердит? – Мариэтта пожала плечами.

“Рен, она напрашивается, – предупредил Лабьет. – Небольшой кусь. Можно?”

– Прекрати. Скажи лучше, что с её аурой.

“Её аура недавно была в очень активной фазе. Очень. Активной. Сейчас ослабевает. Я не чувствую никакого искажения или ущерба. Или Конфетка быстро отбилась, или её аура настолько сильная, что похищенное – просто капля в море. Я никогда такого не встречал, Рен”.

– Не держите меня за идиота, – сразу ответил Ренельд графинюшке, приняв сказанное шинакорном к сведению. К этому вопросу он вернётся чуть позже.

– Нет, что вы. – Мариэтта делано округлила глаза. Её голос дрогнул таким ехидством, что мгновенно захотелось шлёпнуть её по заду. Хорошенько впечататься ладонью в эту наглую, требующую порки округлость. – Просто многие мужчины склонны преувеличивать свою значимость, потому считают, что они нужны всем без исключения. И мир вообще вращается вокруг них. Вы мне вовек не сдались, чтобы ещё и опаивать вас! Чтобы потом постоянно видеть вашу самодовольную… Лицо.

“Ха-хах, Рен! А я говорил тебе, делай лицо попроще”, – радостно поддакнул Лабьет.

– На цепь посажу, – мысленно пригрозил Ренельд. А вслух продолжил спокойнее: – Если вам интересно, вчера я был у королевского архимага Илера Бэтона и сдал кровь на маг анализ. Он выявит постороннюю магию, которая наверняка ещё есть в ней.

Ни к какому архимагу он не ходил: с особенностями его ауры это верный способ раскрыться и породить дополнительные слухи.

– Мне неинтересно! – смело огрызнулась мадам Конфетка. Прозвище, данное ей Лабьетом, вклинилось в мысли невольно. – Надеюсь, когда архимаг будет работать с вашей кровью, он не отравится.

– А вы, гляжу, жаждете заплатить мне большую компенсацию? Рискнуть своей репутацией. Или, может, провести в тюрьме пару месяцев за неподобающее использование ауры? К тому же с мошенницей никто не станет вести дела. Может, вы и в вино своё что подмешиваете. Чтобы покупали лучше. Возможно, и его нужно сдать на маг анализ.

– Да вы!.. – так упоительно жарко вспыхнула Мариэтта. Именно это и было нужно! Её негодование.

Графиня даже приподнялась с подушек, позабыв об одеяле. Зато оно не забыло легко и плавно соскользнуть ей на колени. На стройную и в то же время выразительную в нужных местах фигурку мадам д’Амран мгновенно открылся самый красноречивый вид. Сорочка не мешала – скорее сохраняла будоражащую интригу.

– Успокойтесь. – Ренельд с трудом отвёл взгляд от её часто вздымающейся груди.

Пришлось спешно взывать к собственному впавшему в кому благоразумию.

Да что же это такое! Надо было отправить на разговор с ней Тибера. Он парень смышлёный, рвения хоть отбавляй: только в прошлом году выпустился из Санктура. Его светлая аура весьма сильна, потому он остался бы равнодушным к воздействию – может, и невольному – Мариэтты. Как раз и попрактиковался бы в допросах фигуристых вдовушек. Пошло бы на пользу.

“Держи себя в руках, Рен”, – посоветовал Лабьет.

Очень своевременно.

– Мы отклонились от более важной темы, – продолжил Ренельд, понемногу возвращая себе хладнокровие. – Мне нужен список всех ваших слуг, кто обладает магией. Даже бытового уровня.

– Заклинания такой сложности не доступны магам-бытовикам, – задумчиво возразила графиня, зябко обхватив себя за плечи.

– Неважно. Мало ли кто из них что скрывает, – снова не удалось удержаться от намёка. – Также мне нужны отчёты по всем визитам в ваше имение за… Когда вы в предыдущий раз спускались в тот погреб?

Мариэтта коротко задумалась.

– Пару недель назад. Всё было в порядке.

– Значит, все визиты в ваше имение за последние две недели.

– Список слуг вы сможете получить у мадам Хибоу, – деловито бросила вдовушка. – Как и отчёты обо всех, кто приезжал в имение в эти дни.

“А эта агрессивная дама не покрошит нас в салат? – с притворной озабоченностью поинтересовался Лабьет. – На вид я шикарен, а вот на вкус не удался”.

– Вы же понимаете, что это должна быть достоверная информация? – добавил Ренельд, чуть понизив голос. – И если вы решите скрыть от следствия хоть что-то, то поставите под удар и других магов. На любого из них может быть совершено нападение, подобное тому, что случилось в вашем доме. На вас.