скачать книгу бесплатно
– Ах, ты несчастная! Зачем ты не приходила так долго? Все негры пили тут вино и ушли со своими любовницами, а я ради тебя отказался от вина.
– О владыка мой, – отвечала она, – возлюбленный души моей, разве ты не знаешь, что я замужем за своим двоюродным братом и что я ненавижу всех, кто имеет с ним сходство, и ненавижу себя за то, что бываю с ним? Если бы я не боялась разгневать тебя, то давно превратила бы город в развалины, чтобы совы и вороны кричали в нем, а камни от него перенесла бы за Кафскую гору[41 - Магометане называют «Кафом» ту цепь гор, которая, по их мнению, идет кругом нашей земли. Цепь кавказских гор носит то же наименование Кафа, и прежде думали, что эта цепь и составляет границу земли.]
– Врешь, бесстыдная женщина, – отвечал раб, – я клянусь великодушием негров, а если я вру, то пусть мы будем не лучше белых, что если ты будешь медлить далее, то я не хочу более знать тебя и не хочу видеть тебя, бесхарактерная женщина! Ты тревожишь меня только ради своего собственного удовольствия, сквернейшая и подлейшая из белых женщин!
– Когда я услыхал этот разговор, – продолжал царь, – и увидел, что происходило между ними, у меня потемнело в глазах, и я не помнил, где я нахожусь. Жена же моя продолжала стоять и плакать перед ним и унижалась, говоря:
– О ты, мой возлюбленный, сокровище моего сердца, ведь тебя одного я люблю на свете, и если оттолкнешь меня, то что же со мною будет? Возлюбленный мой! Свет моих очей!
Она продолжала плакать и унижаться перед ним, пока, наконец, он не стал к ней ласковее, тогда она обрадовалась, встала и, раздевшись, сказала:
– Скажи мне, нет ли у тебя тут чего-нибудь поесть?
– Открой там блюдо, – отвечал он, – и ты найдешь вареные косточки крыс[42 - Хотя крыса считается незаконной пищей для мусульманина, но, тем не менее, в Нижнем Египте их едят крестьяне.]. Можешь поглодать их, а вот в том глиняном горшке есть бузах[43 - Бузахом называется любимый напиток лодочников и простого народа в Египте, и в особенности нубийцев и негров, как был, по словам Геродота, любимым напитком древних египтян. Это – охмеляющий напиток вроде нашего пива, приготовленный из ячменной муки и воды. В Фивах были найдены большие бочонки с этим пивом.] Можешь выпить его.
Она встала, поела, попила и вымыла руки, после чего легла подле раба на связку сахарного тростника и закрылась его лохмотьями и рваной одеждой.
Увидав это, я совсем обезумел и, спустившись с крыши, вошел в дверь и взял меч своей двоюродной сестры с намерением убить их обоих. Раба я ударил сзади и думал, что убил его, но я только прорезал горло и тело; и в ту самую минуту, как я ударил его, он громко захрапел, вследствие чего жена моя вскочила, и лишь только я ушел, она вложила меч в ножны и вернулась в город и во дворец, и легла ко мне на постель, где и пролежала до утра.
На следующий день я увидал, что она обрезала себе волосы и оделась в траур.
– Брат мой! – сказала она мне, – не порицай меня за то, что я делаю, так как я получила известие, что мать моя умерла, и что отец убит на священной войне, и что один брат умер от ядовитого укуса, а другой раздавлен разрушившимся домом. Не естественно ли, что я плачу и горюю.
Услышав это, я не стал возражать ей и только сказал:
– Поступай, как знаешь, я возражать не стану.
Вследствие этого она продолжала плакать, печалиться и горевать в продолжение целого года и затем сказала мне:
– Мне очень бы хотелось выстроить у тебя во дворце кеббех для того, чтоб я могла одна уходить туда и предаваться своему горю. Я назову его домом стенаний[44 - На кладбищах устраивались «дома стенаний» для того, чтобы во время двух годовых праздников женщины могли там находиться.].
– Делай, что хочешь, – отвечал я.
Она выстроила себе дом для уединения, с кеббехом посреди, вроде могилы святого[45 - Такие могилы были четырехугольным зданием, прикрытым куполом.], после чего она перенесла туда раба и поселила его там. Он был совершенно больной и не мог оказывать ей никаких услуг, хотя пил вино; и с того дня, как я ранил его, он не мог более говорить, но все-таки жил, потому что судьба не определила еще ему конца. Жена моя посещала его ежедневно и рано, и поздно, и плакала, и горевала над ним, и носила ему вина и мяса. Так она прожила и второй год, и я все терпеливо переносил, пока однажды не вошел нечаянно к ней в комнаты и не застал ее в слезах. Она сидела, закрыв лицо руками, и говорила следующие стихи:
С тех пор, как нет тебя, мне перестала
Быть жизнь на радость, так как ты один
Любовью сердца моего владеешь.
О, сжалься и возьми меня туда,
Где ты лежишь больной и недвижимый,
И схорони, когда умру, меня
Вблизи тебя. И если над могилой
Моей произнесешь мое ты имя,
То трепет радостный моих костей
Ответит на призыв отрадный твой.
Лишь только она кончила свои жалобы, то я, выхватив меч, сказал ей:
– Так говорят только коварные женщины, нарушающие обет верности и законного сожительства.
Я хотел ударить ее мечом и занес уже руку, когда она вскочила – очевидно, что она знала, что раба ранил я, – и, стоя предо мимо, произнесла какие-то непонятные для меня слова и сказала:
– Обрати его, Господи, посредством моих чар наполовину в камень, а половину оставь человеком!
Вслед за тем я лишился, как ты видишь, возможности шевелиться и сделался ни мертвым, ни живым. Покончив таким образом со мной, она околдовала город, и рынки, и поля. Жители нашего города разделялись на четыре класса: на мусульман, христиан, евреев и магов, и она обратила их в рыб: белые рыбы – это мусульмане, красные – маги, голубые – христиане и желтые – евреи[46 - Эта фраза заслуживает особенного внимания, так как она дает возможность определить приблизительно время, когда были сочинены или собраны настоящие сказки. Надо думать, что они были написаны в четырнадцатом столетии, когда христиане и евреи впервые были принуждены носить тюрбаны различных цветов в отличие друг от друга, в силу приказа, изданного египетским султаном, Магомедом Ибн-Колуном. Белые тюрбаны сделались принадлежностью исключительно мусульман.]. Четыре острова она обратила в четыре горы и окружила ими озеро; и с этого времени она ежедневно терзает меня, давая мне сто ударов ременной плетью, пока из ран моих не потечет кровь; после чего она надевает на меня власяницу, а сверху – мою одежду.
Сказав это, молодой человек заплакал и прочел следующие стихи:
Даруй, Аллах, мне силу и терпенье
Удел, тобой ниспосланный, нести,
Я все стерплю при помощи Твоей.
Мрачна судьба моя и безысходна
С тех пор, как я несчастья гнет тяжелый
Влачу из года в год, изнемогая,
Но честный род блаженного Пророка
Заступится за бедного страдальца.
Царь посмотрел на молодого человека и сказал ему:
– О юноша, как мне жаль тебя. А где же эта женщина?
– Она там, в кеббехе, где лежит раб, – отвечал он. – И каждый день, прежде чем идти туда, она снимает с меня одежду и дает мне сто ударов плетью, а я, не имея возможности пошевелиться, только плачу и кричу, пока не надоем ей. Измучив меня, она уходит к рабу с вином и едой.
– Клянусь тебе Аллахом, юноша! – вскричал царь, – я сделаю для тебя что-нибудь и постараюсь, чтобы ты меня помнил и чтобы историки упомянули о моем поступке в моей биографии.
Царь сел и проговорил с ним до поздней ночи, после чего, дождавшись рассвета, он снял свое платье, подпоясался мечом и пошел к тому месту, где лежал раб. Увидав лампы и свечи и заметив, как там накурено духами и благовонными маслами, он подошел к рабу и одним ударом покончил с ним. Взвалив его себе на спину, он снес его и бросил в ручей, протекавший у дворца, а сам, вернувшись в кеббех, оделся в платье раба и лег, положив подле себя меч. Вскоре после этого подлая жена пришла к своему двоюродному брату и, сняв с него платье, взяла плеть и стала бить его, а он закричал:
– Ах, довольно мне быть в таком положении! Сжалься же надо мною!..
– А ты имел ко мне сострадание, – вскричала она, – и пожалел моего любовника?
Она надела на него власяницу и верхнее платье и направилась к рабу с кубком вина и блюдом вареного мяса. Войдя в кеббех, она заплакала и вскричала:
– О возлюбленный мой, отвечай мне! Заговори со мной! – и затем она в стихах закончила свои жалобы:
Доколь отвращенье и суровость
Продлятся, этих горестей избыток
Мне принесла моя больная страсть.
– О мой возлюбленный, – со слезами снова повторила она! – Отвечай мне! Скажи мне что-нибудь!
Царь заговорил тихим голосом, подделываясь под произношение негров:
– Ах, ах! Только Господь и властен, и могуч!
Услыхав эти слова, она крикнула от радости и упала в обморок. Придя же в себя, она вскричала:
– Так мой возлюбленный может еще поправиться!
– Преступная злодейка, – едва слышным, как будто от слабости, голосом отвечал царь, – ты не стоишь того, чтоб я говорил с тобой.
– Отчего?
– Оттого, что ты целыми днями терзаешь своего мужа, оттого, что он стонет и призывает Бога на помощь, так что я не могу спать до самого утра: твой муж без устали молится и призывает на тебя кару; и если бы он не желал моей смерти, то я, наверное, бы поправился; вот по этой-то причине я никогда не хотел говорить с тобой.
– В таком случае с твоего позволенья, – отвечала она, – я освобожу его от мучений.
– Освободи его, – продолжал царь, – дай ему полную свободу,
– Слушаю и повинуюсь, – отвечала она, – и, встав, тотчас же отправилась во дворец и, взяв чашку, налила в нее воды, над которой прошептала какие-то слова, после чего вода закипела ключом. Этой водой она вспрыснула своего двоюродного брата, говоря:
– В силу слов моих обратись из своего настоящего положения в свое первобытное состоянье!
Молодой человек встрепенулся и вскочил на ноги, очень довольный своим превращением.
– Нет Бога выше Аллаха, а Магомет – пророк его! – вскричал он. – Да благословит и спасет его Господь!
– Уходи, – сказала она ему, – и не возвращайся, а то я убью тебя.
Он, конечно, тотчас же ушел, а она пошла в кеббех. – О возлюбленный мой! Скажи мне что-нибудь.
– Что ты сделала? – слабым голосом спросил он. – Ты избавила меня от ветвей, но корни-то остались.
– О возлюбленный мой, что называешь ты корнями?
– Население города и четырех гор, – отвечал он. – Каждый день, в полночь, рабы поднимают головы и призывают проклятие на меня и на тебя, и это мешает мне поправиться; поэтому иди, освободи их всех и потом вернись и подними меня. Я чувствую, что силы возвращаются ко мне.
Услыхав эти слова царя, которого она принимала за раба, она радостно сказала ему:
– О возлюбленный мой, владыка моей головы и моих глаз. Во имя Господа иду исполнить твои приказания.
Она вскочила и, совершенно довольная и счастливая, поспешила к озеру, из которого зачерпнула немного воды и проговорила какие-то непонятные слова. От этих слов рыбы заволновались, подняли головы и обратились в прежних людей. Чары были сняты с обитателей города, восставшего на прежнем месте со всеми его жителями и базарами, и все занялись своим делом, горы тоже обратились в прежние острова. Злая женщина вернулась вслед за этим к царю, которого продолжала принимать за раба, и сказала ему:
– О возлюбленный мой, протяни мне твою руку, чтоб я могла поцеловать ее.
– Подойди ко мне, – тихо проговорил царь.
Она подошла к нему, а он, держа наготове свой отточенный меч, воткнул его ей в грудь, так что конец его вышел у нее на спине. Затем он ударил ее еще раз и рассек надвое.
Заколдованного молодого человека он нашел дожидающимся его и поздравил с освобождением. Юный же царь поцеловал ему руку и поблагодарил его.
– Останешься ли ты здесь в городе или отправишься со мной ко мне в столицу? – спросил его царь.
– О царь веков, – отвечал ему молодой человек. – Да знаешь ли ты, какое расстояние отделяет тебя от твоей столицы?
– Два с половиной дня, – отвечал Царь.
– О царь! – вскричал юноша. – Если ты спишь, то проснись; тебя отделяет от твоей столицы расстояние, которое можно пройти только в целый год, да и то если торопиться, а ты дошел в два с половиной дня лишь потому, что город был заколдован; но я, царь, ни за что в мире не покину тебя.
Слова эти очень обрадовали царя.
– Слава Господу, по милосердию Своему даровавшему мне тебя; ты – мой сын. Во всю мою жизнь у меня не было сына.
Они поцеловали друг друга и радовались от души. Они вошли вместе во дворец, где юный царь объявил своим царедворцам, что он отправляется на богомолье, и поэтому они приготовили ему все, что нужно для путешествия, и он отправился с султаном, раздумывая о своем городе, которого целый год не видал.
Он выехал в сопровождении пятидесяти мамелюков[47 - Мамлюки (также мамелюки, араб. принадлежащий) – военное сословие в средневековом Египте, рекрутировавшееся из юношей-рабов тюркского (кипчаки) и кавказского (черкесы, абхазы, грузины и другие) происхождения.] и со множеством подарков, и в продолжение целого года они ехали и ночь, и день и, наконец, добрались до столицы султана. Визирь же и войска, потерявшие надежду видеть его, вышли к нему навстречу. Приблизившись к нему, войска поцеловали прах у ног его и поздравили его с благополучным возвращением. Султан вошел в столицу и сел на престол. Он рассказал визирю все, что случилось с юным царем, и визирь поздравил молодого человека с избавлением, и когда все было приведено в порядок, султан одарил своих приближенных и приказал визирю позвать того рыбака, который приносил ему рыбу. Визирь тотчас же послал за рыбаком, послужившим причиной избавления обитателей заколдованного города, и привел его к царю; а царь одарил его почетной одеждой и расспросил о его домашней жизни, и есть ли у него дети. Рыбак отвечал ему, что у него есть сын и две дочери.
На одной из дочерей женился царь, а на другой – юный царевич[48 - В восточных странах нередко видим примеры таких неравных браков, и потому нельзя считать эту часть рассказа неправдоподобной.]. Сыну же рыбака он дал место казначея. После этого он послал визиря в столицу Черных островов и поручил ему управление ими. Вместе с ним он отправил и пятьдесят мамелюков, привезенных оттуда с многочисленными почетными одеждами для всех эмиров. Поцеловав руку султана, визирь пустился в путь, а султан и царевич остались. Рыбак сделался самым богатым человеком своего времени, а дочери до самой смерти остались женами царей.
– Но ведь это, – прибавила Шахерезада, – далеко не так удивительно, как то, что случилось с носильщиком.
Глава третья
Носильщик, три багдадские женщины, три царских нищих и т.д
В городе [49 - В восточных историях нередко видим примеры таких неравных браков, и потому нельзя считать эту часть рассказа неправдоподобной.]Багдаде жил-был носильщик, человек холостой. Однажды он сидел на базаре, прислонившись к своей плетеной корзинке[50 - Корзинки, употребляемые носильщиками, плетутся из тростника или из пальмовых палочек, весьма мягких и гибких. Такие корзинки плетутся из размокшего материала, в виде клетки без покрышки, с параллельно поставленными стоймя палочками. Затем такую корзинку ставят высушить, и она становится твердой и прочной.], как к нему подошла женщина, закутанная в изар [51 - Новейшие «изары» арабских женщин состоят из куска материи, который они надевают, выходя из дому. Для такого покрывала употребляется материя более двух аршин ширины и, смотря по росту, от трех аршин длины. Фата надевается на голову и на лоб и привязывается лентой, а концы вывешиваются по обе стороны, так что закрывают всю фигуру. Лицо же прикрывается другой вуалью. Изар делается теперь обыкновенно из белого коленкора, а женщины высшего и среднего класса носят такие же покрывала, – замужние из черной шелковой материи и незамужние из белой шелковой материи. Покрывало же для лица делается из куска кисеи в аршин длиною и немного менее шириною. Такое покрывало прикрепляется на голове под изаром и свешивается вперед, совершенно скрывая все лицо. Арабские женщины носят такие вуали из цветной кисеи, совершенно скрывающей их лица, но сквозь которую он сами все могут видеть. По большей части вуали эти делаются или из белой кисеи, или из черного крепа, и в таком случае они ниспадают до полу, оставляя незакрытыми только глаза. Черные вуали вышиваются золотом и жемчугом.]из ткацких Эль-Мозиля [52 - «Эль-Мозиль» – название города, знаменитого своими тонкими тканями. Название кисеи «муслин» происходит от этого города.]– изар, состоящий из шелковой ткани, затканной золотом, с золотым кружевом по обоим концам. Женщина, приподняв с лица фату, показала чудные черные глаза с длинными ресницами и замечательной красоты лицом.
– Возьми корзинку и иди за мной, – мягким голосом сказала она.
Носильщик, услыхав это приказание, тотчас же взял корзинку и шел за нею, пока она не остановилась у какого-то дома и не постучала туда. К ней из дома вышел христианин, и она дала ему червонец и получила множество оливок и две большие посудины с вином[53 - Женщина отправилась покупать вино к христианину потому, что мусульманам было запрещено продавать его.], которые и уложила в корзину носильщика.
– Неси за мною, – сказала она.
– Вот сегодня так счастливый день! – проговорил носильщики и, подняв корзину, пошел за нею.
Она остановилась у торговца фруктами и купила сирийских яблок, отманийской айвы, оманских персиков, жасмина из Алеппо, дамасских водяных лилий, нильских огурцов, египетских и султанских лимонов, пахучих мирт, веток лавзонии, ромашки, анемонов, фиалок, гранатовых цветов и душистого шиповника. Все это она положила в корзину носильщика и приказала нести за собой. Он поднял корзину и пошел за нею до лавки мясника, где она приказала отрезать ей десять фунтов мяса. Мясник отрезал мяса, и она, завернув его в банановый лист, уложила в корзину.
– Неси за мной, – сказала она носильщику.
Он взял корзину и пошел вслед за нею. Она остановилась у лавки с сухими плодами и, набрав различных сортов, пожелала, чтобы носильщик нес ее покупки. Носильщик повиновался ей и пошел за нею, пока она не остановилась у продавца сластей, где она купила блюдо и наложила на него всевозможных пирожных. Когда она сложила все это в корзину, то носильщик сказал ей:
– Если бы ты предупредила меня, то я взял бы мула, чтоб он свез нам все это.
Женщина только улыбнулась, услыхав его замечание, и вслед затем остановилась у продавца духов, где купила десять сортов различных душистых вод, розовой воды, померанцевой воды, ивовой воды[54 - Ивовая вода приготовляется из душистого цвета восточной ивы, ветвь которой считается арабами лучшей эмблемой прелестной женщины.] и т. д., тут же она взяла сахару, бутылку для опрыскивания[55 - Бутылка для спрыскивания широкая внизу и с длинным и узким горлышком. В такой бутылке, сделанной из чистого серебра с позолотой, или из меди, или из фарфора, или из стекла, не более восьми дюймов вышины, в пробке проделано отверстие. Такая бутылка в большом употреблении в богатых домах, где опрыскивают розовой водой посетителя прежде, чем он встанет, чтобы откланяться, после этого мальчик или слуга подает нечто вроде курильницы, называемой «мибкгарах» из какого-нибудь металла, и он правой рукой обмахивается, направляя себе на бороду и на лицо благовонный дым. Курильницы эти делаются в виде шара, стоящего на ножке на круглой подставке. Верхняя половина шара снабжена дырочками, в которые и проходит дым от горящего на угольях благовонного материала.], розовой воды с мускусом, ладану, дерева алоэ, серой амбры, мускуса и восковых свечей. Сложив все это в корзину, она приказала следовать за нею. Он взял корзину и шел за нею, пока она не подошла к хорошенькому дому с большим двором из черного дерева, с вделанными пластинками из червонного золота.
Молодая женщина остановилась у двери и тихо стукнула, после чего обе половинки распахнулись, и носильщик, взглянув, кто отворил их, увидал молодую женщину высокого роста, с полной грудью, красивую, статную, с челом ясным, как месяц, с глазами лани, с бровями, как нарождающийся серп Рамадана[56 - Желая увидать как можно ранее серп нового месяца, с появлением которого начинается Рамадан, мусульмане нередко усматривают его ранее, чем в другие месяцы. Сравнение бровей с новым месяцем доказывает, как брови должны быть тонки и круты. Очень часто для достижения тонких бровей прибегают к помощи ножниц.], со щеками, напоминающими анемоны, и с устами, как печать Сулеймана[57 - Печатью Сулеймана арабы называют прелестный алый цветок.]. Облик ее напоминал полную луну во всей ее красе, а грудь ее можно было сравнить с двумя гранатами одинаковой величины. Глядя на нее, носильщик так растерялся, что чуть было не уронил корзины, и вскричал:
– Никогда в жизни не выпадало мне такого счастливого дня, как сегодняшний!
Дама-привратница, стоя в дверях, сказала покупательнице и носильщику:
– Милости просим!
Они вошли и направились в большую комнату[58 - В домах, принадлежащих лицам высшего и среднего класса, обстановка более или менее одинаковая. Большая половина пола комнаты приподнята на полфута и более сравнительно с остальным полом. Верхняя часть называется «диваном», а нижняя – «даргахом». В хороших домах пол обыкновенно устлан белым и черным мрамором, с красными вставками, изящно уложенными.В нижнем этаже, посреди такой комнаты, устраивается фонтан, падающий в мраморный бассейн. Туфли или башмаки обыкновенно оставляют в даргахе и затем уже поднимаются на диван. Диван обыкновенно покрывается циновкой – летом, и ковром – зимой, вдоль трех стен положены матрацы и подушки, и это-то и называется диваном. Матрацы кладутся или просто на пол, или на нарочно сделанные возвышения, а подушки прислоняются к стене. Как матрацы, так и подушки набиваются ватой и покрываются ситцем, или какой-нибудь более дорогой материей. В углах иногда на положенные матрацы кладутся еще квадратные матрацы, отдельные подушки, образуются как бы помещение для одного человека. Окна, по большей части искусно резанной деревянной работы, закладываются матрацами и подушками. Во многих домах встречаются маленькие окна с цветными, разрисованными стеклами. Потолок обыкновенно делается из дерева, разных причудливых форм. Красят его в яркие цвета: красный, зеленый, голубой и нередко даже с позолотой. Гостиные имеют зачастую два дивана по двум противоположным концам большой комнаты. Один из диванов делают меньше, а другой – больше, и последний считается почетным местом. Крыша над даргахом делается выше и образует нечто вроде деревянного резного фонаря, через который в комнату проникает воздух.], разрисованную различными цветами и прелестно отделанную резными деревом, с фонтанами и уставленную разными скамейками. Углубленья, или ниши, в виде отдельных комнаток, отделялись задернутыми занавесками. В конце комнаты виднелось алебастровое, отделанное жемчугом и бриллиантами ложе, завешанное пологом из пунцового атласа, за которыми лежала молодая особа с глазами, обладающими чарами Бабиля[59 - Мусульмане считают Бабиля главою магии.] высокая и стройная, с лицом, перед которым могло покраснеть даже солнце. Она походила на блестящую планету или на высокорожденную арабскую девушку. Эта третья молодая особа, поднявшись со своего ложа, легкой поступью вышла на середину гостиной, где уже стояли ее сестры, и сказала им:
– Что же вы стоите? Снимите же ношу с головы бедного носильщика.
Вслед за этим покупательница встала перед ним, привратница – позади него, а третья сестра начала им помогать, и она сняла с головы его корзину. Выбрав все из корзины и разложив по местам, она дала носильщику два червонца.
