скачать книгу бесплатно
Тридцать лет во чреве девы
Вяйне по морю носился
Он, когда на свет родился,
Знал священные напевы.
И еще лет двадцать с гаком
В водах безначальных плавал,
И о нем гремела слава
По горам да буеракам.
С бородою долгой белой
Наконец пришел он к людям.
Помогал средь трудных буден,
И в руках кипело дело.
Слушались его березы,
Племена пред ним склонялись,
Лишь одна свербила малость,
Мучили ночные грезы.
Те желания однажды
Воплотились в милой Айно.
Потрясен черезвычайно
Был он, как мужчина каждый.
И, к любви большой готовый,
Сватался он неотложно.
Да к тому ж неосторожно
Айно брат дал старцу слово.
Но судьба была печальна,
Мы о том доселе тужим:
Не желая старца мужем,
В бездну вод уходит Айно…
Не любовью, а корыстью
Иль политикой влекомый,
Вяйне снова прочь от дома
В Похъёлу несется рысью.
Красотой другой невесты
Лишь успел он восхититься,
Понеслось желанье птицей…
Но и тут нет Вяйне места,
Потому что Сампо сделать
Только Ильмаринен может.
Знать, и эта дева тоже
Бороде не дастся белой.
Сядь же ты под дряхлой елью,
Струны кантеле тревожа.
Быть судьба такою может:
На чужом пиру похмелье…
Знают все в народе строгом
Смысл печальной этой сказки:
Или мудрость, или ласки —
Так завещано от Бога…
Вяйнемяйнен вещий
Заклинанья мещет,
Вяйнемёйнен старый
Не находит пары…
Детство
Алексей Ахматов
(Комарово)
Карело-финский эпос Калевала
Упорно не давался мне сначала,
Казалась скучной северная лира,
Не потрясало сотворенье мира,
Пока в той книжке на картинке Айно
Меня не увлекла чрезвычайно.
Ее забыть не в силах до сих пор,
Изгибы тела, страха полный взор.
С полсотни рун я как единый текст
Преодолел тогда в один присест.
Так Галлен-Каллела кистями спас
Перо, что мучил Лённрот Эллиас
Возвращение Калевалы
Наталия Берзина
(Санкт-Петербург)
Шел пятьдесят третий год. В США Дуайт Эйзенхауэр сменил на посту президента Гарри Трумэна, в Египте приняли конституцию, в Аргентине перед дворцом Хуана Пе-рона в Буэнос-Айресе взорвали бомбу. В СССР умер Сталин. А трехлетней Вале из поселка Васкелово подарили книгу «Калевала».
Красивая большеформатная книга в коричневом ледериновом переплете стала в семье настоящей ценностью.
Книг тогда было мало. Радио в поселке не было. О телевизоре даже не мечтали. Новости узнавали из газет и от соседей.
В то время читать сама Валя еще не научилась. Но с большим интересом под керосиновой лампой рассматривала иллюстрации. Рисунки художника Николая Кочергина заполняли воображение сказочными образами и переносили девочку из дома в волшебный мир Калевалы.
Рассказы из карело-финского эпоса Вале вечерами читали родители.
Мудрый Вяйнемёйнен, отважный Илмаринен, веселый Лемминкяйнен, злая старуха Лоухи и красавица Севера – дочь хозяйки Похъёлы – будто оживали, готовые сойти со страниц книги на усеянную первыми весенними ветреницами землю поселка Васкелово.
В шестьдесят первом году Гагарин полетел в космос. А в Васкелово провели электричество. Примечательно, что этот поселок, населенный с давних времен – первые упоминания о нем содержатся в Писцовой книге Водской пятины в XV веке, – расположен отнюдь не в сибирской тайге, а всего в пятидесяти километрах от Ленинграда.
Электрификация проходила непросто. Сельчане должны были внести плату за подключение. Жили трудно. Средств не хватало. Но на такое дело в итоге их, конечно же, изыскали. И однажды в доме загорелся электрический свет! Теперь не надо было опасаться, что пламя керосиновой лампы задует ветер от сквозняка или лопнет стекло, или утром из рук выскользнет спичечный коробок и придется искать его впотьмах, чтобы поджечь фитиль… Теперь живи да радуйся!
Приходя со школы, Валя спешила управиться по хозяйству и сделать уроки, а в остаток вечера садилась читать. Нередко брала в руки и любимую книгу, с удовольствием пролистывая знакомые страницы.
Но вскоре Валиной семье пришлось на время покинуть свой дом.
Когда же через несколько месяцев хозяева вернулись, все вроде бы нашли на своих местах. Только книги не было. Не нашли как ни искали. Узнали потом, что сосед, присматривающий за хозяйством, взял почитать своим детям, да так и не вернул…
Через несколько лет Валентина закончила университет, стала инженером-конструктором. В ее жизнь пришло много книг – самых разных. Но то прекрасное издание
Калевалы своего детства она не могла забыть долгие годы. Часто вспоминала рисунки, чтение родителей под керосиновой лампой темными вечерами… Новые издания были хороши, пахли свежей полиграфией, удобно вставали на полку шкафа. Но той книги детства все равно не хватало.
Шли годы. И однажды книга все же вернулась к своей владелице.
Здесь, пожалуй, напрашивается история о необычайном стечении обстоятельств и удивительной судьбоносной встрече, в центре которой должна неожиданно появиться книга…
Но ничего подобного не произошло.
Просто тиражи в Советском Союзе были огромными.
В пятьдесят третьем году типография Полиграфиздата в Сортавале отпечатала семьдесят пять тысяч (!) экземпляров Калевалы. На переплете тиснением проставлена цена – 4 рубля 30 копеек, сделавшая издание доступным для читателей. В результате книга пошла в народ. Благодарю этому и сейчас, спустя более полувека, букинистическое издание можно найти в продаже.
После оформления заказа в два часа ночи через интернет-магазин в два часа дня этих же суток в телефоне просигналило сообщение: «Ваш заказ готов к выдаче».
Вечером мы всей семьей пили чай и читали Калевалу.
Молитва
Александр ВОЛКОВ
(Петрозаводск)
Слово лучшее в сердце оставлю
и молитвою дух растревожу,
и родимую землю восславлю:
помоги ей, о Господи Боже!
Пусть в озера ее на рассвете
вечно смотрятся ели сторожко,
свежей рыбою полнятся сети,
а болотные кочки морошкой.
Ей, политой и потом, и кровью,
на планете нет места иного…
Да звенит над родительской кровлей
вековое карельское слово!
Будут вечно хранимы народом
«Калевалы» старинные руны!
И под чистым ее небосводом
да не рвутся у кантеле струны…
Перевод с карельского А. Расторгуева
Перевод с карельского А. Расторгуева
Вечер года
Константин Гнетнев
(Петрозаводск)
С высокого автомобильного моста через Лососинку в самом центре Петрозаводска все лето наблюдаю за утиным выводком. Восемь утят высидела большая серая утка в этом году. Утята уже через неделю громко кричали, гонялись друг за другом, стуча по воде тонкими крылышками.
К середине июля в выводке осталось только пять утят.
Теперь поздний осенний вечер. Долго ищу глазами знакомую стайку на нешироком речном разливе. Шуршат за спиной равнодушные автомобили. Маслянисто отсвечивает ранними огоньками асфальт, – от него резко пахнет нефтью и выхлопной гарью. Наконец на гребне полу-затонувшей коряги замечаю знакомые утиные силуэты. Повзрослевшие птицы сидят неподвижно, втянув головы. С горечью замечаю, что их теперь только пара…
Я знаю, что они вряд ли улетят на юг вместе со своими дикими сородичами, что живут в речных верховьях и на лесных озерах. Как и я, они теперь городские. Утки и зимой станут жить в городском центре, перелетая из одной полыньи в другую. А дети будут приводить родителей и радостно кричать: «Мама, мама. Посмотри, птички купаются!» А те, кто постарше, непременно спросят, почему им не холодно. Родители почти никогда не отвечают на этот вопрос. Они просто не знают правильного ответа.
А пока только осень. Сумерки опускаются на вечерний город. Наверное, и я сегодня похож на старую утку с Лососинки. Мне тоже хочется втянуть голову в плечи и думать о минувшем лете и обо всем, что было.
Я представляю себе мой город, вобравший в муравейники домов, в театры, музеи, библиотеки и магазины сотни тысяч разных людей. Город работает и учится, развлекается и любит. Город живет надеждой, что записана в рунах древней «Калевалы». А надежда заключается в Сампо, в древней волшебной мельнице, что подарит всем счастливую жизнь, стоит только ее построить.
Мы не построили пока Сампо, хотя и очень старались. У кузнеца Илмаринена на фронтоне Национального театра даже повязка на лбу от пота промокла. Но нам без волшебной мельницы никак нельзя, и мы ее непременно построим. Может, это случится уже завтра или будущим летом.
Вечер это итог дня. Также, впрочем, как осень итог года, а старость – всей жизни.
Это пора раздумий.
Я стою у перил автомобильного моста над тускнеющей в сумерках водой и вместе с двумя утками на речной коряге думаю о большом городе и о своей жизни.
«Калевала»: авторское видение
Вера Ефимова
(Приозерск)
В 1828 году врач хирург и филолог Элиас Лённрот отправился странствовать по глухим карельским деревушкам, чтобы среди обычных крестьянских тружеников отыскать тех, кто знает, помнит и поет древние финские руны. Затем он продолжил свое путешествие по российской Карелии и только в 1834 году увенчал наиболее плодотворным сбором рун в тогдашней Архангельской губернии (округе Вуоккиниеми). Сейчас это Калевальский район Карелии.
Автор этой статьи считает «Калевалу» изумительным памятником народного стихосложения, собранным подвижническим трудом Элиаса Лённрота.
В 1835 году Лённрот издал всего 32 руны и только в декабре 1849 года «Калевала» вышла более полным изданием, являясь настоящим событием не только для финского народа, она вошла в сокровищницу мировой литературы.
«Что такое «Калевала»? – пишет русский ученый В. А. Гордлевский, хорошо знавший финскую литературу, и продолжает: – Представляет ли она народную поэму, созданную пером Лённрота, в духе народных певцов, или это искусственная амальгама, слепленная самим Лённро-том из разных обрывков..?»
