По соседству с бывшим мужем

– Такой и запомню тебя – опасно привлекательной, со сковородой в руках.

Я ворчала, но, отворачиваясь, улыбалась.

Потом он не выдерживал, вставал и обнимал меня сзади. Говорил, что хочет помочь с ужином, но больше, конечно, мешал.

После мы заваливались на диван, включали фильм. Марат лениво гладил мои волосы, а мне казалось, что ещё чуть-чуть – и я замурлычу от удовольствия. Он гладил меня, пока я не проваливалась в сон прямо у него на груди. А потом на руках уносил в спальню.

Та Агата казалась непобедимой. Любимой. Женщиной, у которой есть дом. Не стены и мебель, а место, где её всегда ждут.

Она могла спорить, кричать, хлопать дверью, но знала: за этой дверью всегда будет тот, кто сгребёт её в охапку, прижмёт к себе крепко, усмехнётся и скажет: «Ну хватит уже, упрямая. Никуда не денешься. Я всё равно тебя люблю».

Та Агата не боялась быть смешной, неудачливой, растрёпанной. Её любили именно такой – живой, шумной и немного нелепой.

И ей наивно казалось, что так будет всегда…

Эта же Агата, что смотрит сейчас из отражения, отчаянно пытается не дрожать и притворяется, что просто надела первое, что попалось под руку. На самом деле она хочет вспомнить, какова была на вкус та, прежняя жизнь без страха, что всё закончится.

Делаю пару циклов дыхательной практики, чтобы успокоить сердце.

Открываю дверь. Горячий пар клубами вытекает в коридор.

Марат стоит у стола, листает что-то в телефоне. Услышав шаги, поднимает взгляд.

На секунду зависает.

Линия его челюсти напрягается, он глубоко втягивает воздух. Его взгляд скользит по мне сверху вниз, на миг становится живым, тёплым, почти как раньше.

Но только на миг…

Он резко опускает глаза в телефон, будто спохватившись, что позволил себе слишком долгое разглядывание. На лицо натягивает привычную маску отстранённости и безразличия.

– Нашла, значит, что надеть?

– Платье мокрое, а других вещей у меня с собой нет. Твоя рубашка была там, и… Прости, что я…

– Да, помню. – Прочищает горло. – Ты всегда любила мои рубашки.

Между нами разливается тишина, густая и липкая. Колючее напряжение опоясывает меня, и тело каменеет, вновь становясь неподвижным.

И я вдруг чувствую свою острую неуместность здесь, да ещё и в таком виде…

– Слесаря вызвал. Будет здесь через два часа.

Неловко переминаюсь с ноги на ногу.

– Спасибо, Марат. За помощь.

– Помощь… помощь… – катает на языке слово и снова поднимает на меня взгляд. Его лицо остаётся непроницаемым, лишь взгляд темнеет. – Я ведь уже говорил, что помощь не бесплатна.

– Увы, до возвращения в квартиру я полный банкрот. Сколько я должна?

Марат суёт телефон в карман брюк. Медленно проходит к окну и вглядывается в вечерний город, пестрящий тысячами огней.

– Твоих денег я не хочу.

– Тогда что? – Делаю пару нерешительных шагов. Пересекаемся взглядами в отражении стекла.

– Я хочу тебя. На один вечер.

Глава 18

Агата.

Шокировано хлопаю ресницами.

– Что? – Голос предательски хрипнет. – Ты… Ты в своём уме?

– Вполне, – разворачивается, делает шаг в мою сторону. – Я голоден. Накорми мужчину.

– А?

– Голоден, Агата, – повторяет с раздражением.

– Тогда позвони той красотке, найми проститутку, в конце концов. Это низко, Марат. Подло и низко требовать секс с женщины, оказавшейся в трудной ситуации! Ты пользуешься моей уязвимостью и безвыходным положением!

Он хмурится. А потом вдруг смеётся громко, запрокинув голову назад.

Чувствую себя дурой набитой…

– Секс? С тобой? Уж прости, Агатик, но это давно пройденный этап. А так как из-за тебя мой ужин в ресторане сорвался, я требую компенсации. Честно говоря, с этим переездом я до чёртиков задолбался есть из пластиковых контейнеров. Хочется горячей, домашней еды.

– Из-за меня? Ты же сам сказал, что свидание сорвалось.

Марат отводит задумчивый взгляд стену.

– Действительно, – тянет тихо. – Впрочем, это не имеет значения. Ну так что?

– Я могу отказаться?

– Можешь. Но делать этого я тебе не советую. Моё требование безобидно и не несёт в себе скрытого смысла, но ведь я могу и исправить это, Агатик. Твоё предложение с сексом может вдруг показаться мне заманчивым.

Его рука, чуть поднимаясь, тянется к моему бедру. Кончик пальца, едва каясь, выводит узор по самой границе шёлковой рубашки, там, где кончается ткань и начинается голая кожа. С болезненной остротой я чувствую каждый микрон этого движения.

Вспыхиваю. К щекам приливает кровь, а воздух в лёгких кончается.

Мир вокруг сжимается до малюсенькой точки.

Только этот миллиметр между нами.

Только его дыхание, касающееся моего виска.

Только биение моего сердца, что становится вдруг таким громким, что я слышу его в ушах.

– Видишь, Агата, – шепчет марат едва слышно, – я всё ещё имею очень много власти над тобой. И буду пользоваться этим, моя девочка.

Сердце, грохнув о рёбра финальным трагичным аккордом, обрушивается в живот. Долбит теперь оттуда с оттяжкой, заставляя пульсировать всё тело.

Говорят, в стрессовых ситуациях люди действуют всего тремя способами: бьют, бегут или замирают.

И я делаю то, что привыкла.

Отступаю.

Это моя стратегия выживания – бежать от того, что причиняет боль.

Маленького шага назад достаточно, чтобы между нами снова появилась дистанция. Чтобы стена, разделяющая два враждующих лагеря, снова стала высокой и крепкой.

Воздух с шипение возвращается в лёгкие.

Марат улыбается уголками губ, как человек, только что одержавший победу в партии, о которой знал лишь он один.

– Твоё решение?

Мстительно прищуриваюсь.

– Сковорода где?

– Рад, что ты решила сотрудничать. Всё необходимое найдёшь в шкафах, разрешаю хозяйничать. Только, пожалуйста, без твоих экспериментов с киноа, – морщится.

Ой, подумаешь… Не так уж плохо тогда вышло.

– И что же ты хочешь на ужин?

– Придумай, – Марат безразлично пожимает плечами. – Ты же у нас женщина с богатой фантазией.

Вздохнув обречённо, бреду в сторону кухни.

– И да, Агата… – летит тихое в спину, – руки в аквариум не суй. Рыбы хищные.

Марат, осторожно приоткрыв дверь спальни, просачивается внутрь так, чтобы Клайд не вырвался на волю.

Провожу инвентаризацию в холодильнике. На стол отправляется кусок нежной говядины и свежие овощи. Крысиного яда, к величайшему сожалению, не обнаруживаю.

Пока овощи тушатся, нарезаю мясо на ломтики.

Один крошу на совсем маленькие кусочки и подкармливаю рыбок. Те с жадностью глотают измельчённое мясо, борются между собой, толкаясь гладкими боками. Залипаю немного на увлекательный хищный танец.

Через час ужин почти готов. Говядина, тушёная в овощах, становится мягкой и даёт густой сок. Ароматы по квартире плывут настолько сказочные, что даже Марат решает не отсиживаться больше в комнате – выползает на кухню.

Встаёт, подпирая плечом дверной косяк и наблюдает за моими движениями, думая, что я не замечаю.

А я всё замечаю.

И меня неконтролируемо швыряет снова в прошлое, ведь всё это очень похоже на то, что уже случалось с нами.

С одной лишь огромной разницей: он не подойдёт больше сзади, чтобы обнять меня со спины. Не зароется пальцами в мои волосы. И уж точно не скажет, что любит меня больше жизни.

– Хватит таращиться, – ворчу недовольно. – Руки мой и за стол.

Он выполняет мои требования с подозрительной сговорчивостью. Достаёт бутылку вина и бокалы, усаживается на мягкий стул и упирает подбородок в кулак.

Ставлю перед ним тарелку с едой. Отхожу.

– И себе.

– Я не голодна, спасибо.

– И себе, – повторяет тише, но настойчивей.

Цежу проклятия, но накладываю и себе. Честно признаться, я голодная очень… Но хуже, чем готовить ужин для бывшего мужа может быть только совместный ужин с бывшим мужем.

Марат разливает вино по бокалом. Рубиновый напиток блестит, приковывая взгляд.

– Ну, попробуем, – наколов кусок говядины на вилку, Марат обмакивает её в густой соус и отправляет рот. Замирает, не жуя, и весь превращается в статую.

Я тоже напрягаюсь.

Пересолила?

Соль с сахаром перепутала?

А я ведь могла…

Быстро хватаю вилку и делаю то же самое – да нет, мясо как мясо.

– Всё хорошо?

– Мм, – кивает, пережёвывая интенсивно. – Хорошо. Сойдёт. Не мишлен, но…

Отправляет в рот ещё порцию мяса с овощами, и ещё… Словно жерновами перемалывает еду с такой скоростью, что я успеваю лишь моргнуть пару раз, как тарелка бывшего мужа оказывается пустой.

– Добавки?

– Сиди, – машет на меня и докладывает сам.

«Не мишлен, значит?» – хочется мне спросить ядовито, но я молчу.

– Красивые рыбки у тебя, – решаю сгладить неловкость беседой. – Такие шустрые.

– Говорят, наблюдение за рыбами снимает фоновую тревогу. Но пока они лишь добавляют тревоги.

– Почему?

– Они то пытаются убить друг друга, то просто умереть. В прошлом месяце знакомый накормил их мясом. Додумался же… Половину выкосило.

Давлюсь куском говядины.

– Отравление?

– Скорее, несварение. Это всё равно что тебе попытаться переварить шлакоблок.

Хочется побиться головой о стену.

Я не знаю больше правил его мира, а потому рушу всё, к чему прикасаюсь. И это в очередной раз даёт понять, что мы поступили верно, когда решили разойтись.

Мы слишком разные, чтобы спокойно сосуществовать в одном мире.

Марат заводит собак и хищных рыб, он успешен в бизнесе и окружён красивыми женщинами.

Я же запинаюсь о собственные ноги и неловко флиртую в лифте о кабачках.

– Что-то случилось? Ты почти ничего не съела, – Марат всматривается в моё лицо, сканируя его пристальным взглядом.

– Аппетит пропал.

Отодвигаю от себя тарелку. Вновь между нами воцаряется звенящая тишина. Только тихое и грустное посапывание Клайда из-за двери спальни эту тишину нарушает.

– Я скучал по этому, – говорит вдруг Марат.

– По говядине?

– По ужинам на кухне. Вместе. Есть в этом что-то, вызывающее зависимость.

– Не нужно, Марат.

Встаю и отхожу к окну, чтобы сильней увеличить между нами дистанцию.

– Не только твой мир рухнул тогда, но и мой тоже. Мне тоже было больно. И я так же, как и ты, лишился опоры.

– Прекрати, – мотаю головой. – Прекрати. Прекрати.

– Только я не сунул голову в песок.

– Хватит.

– Ты вычеркнула его из памяти!