скачать книгу бесплатно
– Кстати, Володя, сколько вас тут с диппаспортами? – поинтересовался я.
– Шестеро у нас, да ваш экономсоветник и торговый тоже с зелёной книжечкой.
– А обслуги сколько? – спросил Виктор.
– Двадцать пять человек.
– Ловко устроились, – присвистнул Виктор. – И десять единиц автотехники.
– Ну, я-то «Фольк» на кровные купил, – ответил Володя. – Испросил аванс, теперь буду полгода расплачиваться. А вы у кого «Фиат-500» взяли?
– У юриста Кузьменки, – ответил я. – Через неделю днище лопнуло, там была щель, так он, скотина, пластилином её замазал и пылью сверху, я ему говорю, что ж ты сделал, а он с круглыми глазами отнекивается «ничо?го не ведаю».
– Зато вилла у вас классная, салон обшит красным деревом, там в прошлом году Гена жил, который от ЮНЕСКО работал, грамотно играл в волейбол, – сказал Славик.
– Салон-то салоном, – проворчал Виктор, – а остальные стены термиты жрут, террасу уже совсем сожрали.
– Сколько же из ваших с красными книжечками? – спросил я у Володи.
– Не знаю, старичок, вот Сергей как главный шпион должен знать.
– Нет, ребята, я ТАССовец, а шпионы все по линии АПН обычно проходят, – посмеивался Сергей.
– Да как же ты сюда от ТАСС попал, если в Алжире был военным переводчиком, – сказал Славик. – Мой приятель там вместе с тобой три года назад в волейбол играл.
– Добрые люди помогли, – сказал Сергей.
Нужно заметить, что подобный разговор возник у нас впервые, поскольку мы за этот месяц на волейбольной площадке уже хорошо сдружились и почувствовали определённую степень доверия друг к другу, да и характер человека в игре проявляется очень быстро.
– Ты, кажется, в футбол гоняешь? – обратился ко мне Славик, задерживаясь на пороге закутка.
– Приходилось, – ответил я, скромно умалчивая о том, что в Западной Африке у меня была профессиональная лицензия на игры в местном чемпионате в составе команды «Чёрный метеор».
– Приезжай завтра вечером на городской стадион. У нас тренировочный матч сборной преподавателей лицеев и колледжей против команды гарнизона.
Когда я на следующий вечер подъехал к стадиону, игра уже началась.
– Скорей раздевайся, заменишь Оливье, – крикнул Славик, подбегая к бровке поля, весь взмокший и злой. – Проигрываем ноль один!
Наверное, у каждого любителя спорта бывает свой звёздный час хотя бы раз. Наворожила мне фортуна, я забил четыре гола, и мы выиграли со счётом четыре один.
Через три дня около полудня, в тот момент, когда мы готовились ехать домой, на пороге нашей кафедральной комнаты возник секретарь декана Ольбер.
– Господин профессор, – адресовался он ко мне с уважительной дрожью в голосе, – звонили из администрации, вас немедленно хочет видеть ректор.
– А вот и герой матча, испортивший настроение главначштаба! – приветствовал меня ректор на пороге своего кабинета. – Входите, входите, это месье Фофана, наш министр по делам молодёжи и спорта, он вас вчера видел на поле, я-то сам посещаю стадион только по официальным праздникам.
– На кабинете министров по моему предложению решили назначить вас тренером сборной страны по футболу, – сказал, улыбаясь Фофана. – Поздравляю!
– Но, господин министр, я же завкафедрой математики, какой из меня тренер? – запротестовал я, поворачиваясь к нашему министру.
– Тем более, тем более, вы сумеете научить наших ребят мыслить на поле, играть-то они и сами умеют. Заодно государство сэкономит деньги, ведь вам не нужна вторая зарплата, в вашей стране не так, как у империалистов, ха-ха-ха!
– Нет, я вынужден отказаться.
– Об этом не может быть и речи, дорогой друг! Уже доложено президенту, вы же не хотите в тюрьму?
В тюрьму я не хотел, поэтому стал по совместительству тренером.
– Ага, сказал Виктор, узнав об этом. – Вот и доигрался. А ты слышал, что вчера папаша-президент отрезал ухо министру труда и зарплаты?
– Как это?
– Сам любишь повторять «как-как – да и…» Вызвал того к себе, сказал, что зарплата исчезла, а труда не видно, и чесанул клинком ему по уху! Отец нации…
Мне стало неуютно.
Глава 5. День независимости
По средам у меня с утра в университете лекций не было, поэтому моя «гопсборная», как я её называл, спозаранку добросовестно, но с видимой неохотой, отрабатывала незамысловатые тактические задумки, заимствованные мною из арсенала Палыча, нашего тренера в бытность мою московским студентом.
Сделав знак Сулею, второму тренеру, подгонять ребят, я ушёл на край поля к беговой дорожке и сел на барьер прыжковой ямы с водой для стипль-чеза, которая, слава богу, была без воды, а значит и без комаров.
Почти тут же мимо пронеслась лёгкая сухощавая фигура.
– Эй, Роберт! Крикнул я ему вслед. – Причаливай на перекур!
Сделав круг, Роберт присел рядом.
– Что нового в вашем корпусе мира? – поинтересовался я. – Где красавица Дайана? В воскресенье утром придёшь?
– Отвечаю по порядку, – сказал Роберт, слегка растягивая гласные с ужасным американским акцентом. – В корпусе всё по-старому, а у меня новоселье, получил виллу, в субботу бал-маскарад, приглашаю тебя, будут блины по-русски. Дайана уехала в провинцию, но к субботе вернётся и тоже придёт на пати. А утром каша будет?
Однажды мы с Виктором угостили Роберта манной кашей, это Виктор иногда делал такой завтрак по воскресеньям, когда наш повар Жан не работал, и с тех пор Роберт полюбил её патологически.
– Будет, будет, Виктор обещал.
– Тогда приду.
Послышался скрип тормозов, визг шин по асфальту, и в ворота стадиона влетела белая деканская «Рено-8», просвистела прямо по дорожке к нам и, проюзив добрый десяток метров, остановилась, чуть не нырнув в чёртову яму, обдав при этом нас пыльным облаком красного латерита. Из машины мягко выпрыгнул Виталий. Видно было, что он наслаждался ездой, как ребёнок.
– Сразу видно, что не своя машина, а казённая, – сказал я. – Смотри, свернёшь шею.
– Мне на роду не то написано, – засмеялся он. – Роберт, привет.
– Слушай, – это опять ко мне, – завтра же праздник, день независимости!
– Ну и что?
– Как что? Папаша будет принимать парад и демонстрацию. Вот тебе пропуск на диптрибуну, поглядишь вблизи отца нации.
– Да в гробу я его видал! А парад и демонстрацию тем более! Насмотрелся я этого добра в Западной Африке!
– С ума сошёл! Там посол будет, что он скажет, не увидя нас, он же знает, что по протоколу мы должны быть.
– Делать ему больше нечего, только нас проверять.
– А я бы пошёл, – сказал Роберт, да кто ж мне билет даст? От наших, наверное, будет посол и Джо Билдинг.
– От наших ещё наверняка Серёга будет, – засмеялся я. – Где Джо, там и Серёга. Возьми, Роберт, мой пропуск и сходи.
– Ни-ни, – ужаснулся Виталий. – Он же именной, на, держи, а я побежал!
Он впрыгнул в авто, даванул на газ и исчез в столбе пыли.
– Очень торопится, – сказал Роберт.
– Ты стайер, а он спринтер, – заметил я, – другой темперамент.
Утром за завтраком Виктор выглядел весьма хмурым.
– С левой ноги встал? – спросил я.
– С правой, с правой… Ты знаешь, что он пришёл к власти переворотом?
– Ну и что? У них тут переворот – сезонное развлечение. К тому же, он сместил своего кузена. Подумаешь, семейное дело!
– Да он же был начальником генштаба!
– Какая разница?
– Солдафон, значит, самодур. А история с румынкой из ансамбля…
Эта история прогремела если не на всю Африку, то на окрестный регион. Случилась она за год до нашего приезда. Оказался тут в столице на гастролях какой-то румынский фольклорный ансамбль. Папаша почтил их концерт своим присутствием и положил глаз на солистку. Той же ночью президентские головорезы доставили её во дворец, а наутро народу было объявлено, что у папаши теперь ещё одна временная жена, не то седьмая, не то восьмая по счёту. Первая-то была из местных, единственная официальная, сопровождавшая его на церемонии и в загранпоездки. Некоторые из временных жён уже отпущены за ненадобностью, но всех детей он оставлял себе, и было их во дворце числом уже более двадцати.
– Ничего, я не солистка…
– Всё равно, не нравится мне, что ты туда один едешь.
– А я и не один… Ты со мной.
– Ха, я! Кто мне пропуск даст именной?
В этот момент из кухни послышалось сдавленное хихиканье Жана вперемежку с хрюканьем и шипеньем старенького транзистора, стоявшего у него там на холодильнике.
– Что у тебя, Жан? – крикнул я.
– Да брось, – отмахнулся Виктор, – он же на пальчик смеётся, только покажи.
Из-за косяка кухонной двери выглянула широкая лоснящаяся физиономия с плутоватыми глазами.
– Наш папаша выступает, – сообщил Жан. – Говорит, что мы все должны радоваться.
– Чему это? – осведомился Виктор. – Дню независимости?
– Само собой, – ответил Жан, – но главное: ему румынка сына родила, – в открытую заливаясь смехом, провозгласил он. – Шестипалого!
– Где шестипалого? – ахнул я.
– На руках! Он говорит, что это божья отметина и к счастью.
– Во, даёт, – прокомментировал Виктор. – Ну что ж, теперь писай кверху от радости.
Не порти народу праздник своим цинизмом, – заметил я. – Иди, оденься поприличнее, пора ехать.
Оставив нашу таратайку на площади перед университетом, мы продвигались к той части проспекта – бывшей взлётной полосы, где были сооружены крытые временные трибуны.
– Сейчас твоя затея лопнет, как мой мочевой пузырь во время «кратенькой» речи премьер-министра на открытии учебного года, – заявил Виктор, завидя первую цепь армейского охранения.
– Не дрейфь, прорвёмся! Ты, главное, получше виляй хвостом подобострастия, всем покажи, что я не просто начальник, а царь и бог. Кстати, как здорово, что я не выбросил треногу.
– Кому здорово, а кому…, – немедленно отозвался он, громко пыхтя скорее всё-таки от возмущения, чем от усталости.
Нужно сказать, что мы представляли в это утро колоритную парочку: я впереди в белоснежном тропическом костюме и руки-в-брюки, а сзади Виктор в чёрном шерстяном костюме и белой сорочке с красным галстуком, с тремя фотоаппаратами на шее, моей кинокамерой на левом плече и треногой от теодолита под мышкой.
Всё обошлось как нельзя лучше. Первые два кордона мы миновали без остановки и молча, я только эффектным жестом выхватывал двумя пальцами из нагрудного кармана пропуск и слегка помахивал им. На третьем рубеже перед входом на диптрибуну, почти вплотную к правительственной, офицер службы безопасности всё же тормознул нас и тщательно проверил пропуск.
– Это мой шофёр, – небрежно пояснил я, отвечая на его вопросительный взгляд в сторону Виктора со снаряжением, который к этому времени не только действительно вспотел, но и всем видом изображал усталость и равнодушие.
Офицер удовлетворённо кивнул и отступил в сторону, освобождая проход, видно было, что тренога произвела на него впечатление.
Заметив слева на трибуне среди европейских дипломатов нашего посла, равно как Виталия и Сергея рядом с ним, я тут же повернул направо к азиатским представителям.
– А чего не к своим? – спросил Виктор.
– Тут все малорослые, даже мы с тобой хорошо увидим через их головы.
– Это правда, – оживился он, начиная верить, что затея удалась и есть шанс воочию повидать папашку. – Тебе-то что, – гудел он, – ты уже видел, а мне всё-таки интересно…
– Видел, видел! Мельком и издалека. Чует моё сердце, лучше бы нам совсем его не видеть… А вот и он, лёгок на помине!
По взлётной полосе к трибуне приближался длиннющий лимузин, у которого на плашке вместо номера барельефно выстроились пять звёздочек.
– Во, смотри, – оживился Виктор, – и здесь армянский коньяк!
– Что ты хочешь, если даже Черчилль только его и пил.
Перед лимузином «свиньёй» гнали воздух затянутые в кожу мотоциклисты на «Харлей-Дэвидсонах», сзади гарцевала полурота кентавров в алых плащах: всадники так расфуфырились, что на фоне блестящих фасадов не было видно лошадиных голов.
