Город корней

Я проснулась, у меня затекла шея. Я решила узнать, к чему снятся скорпионы. Первым ответом Яндекса было: «Вы пристально наблюдаете за жизнью бывшего партнера», вторым – «Вам предстоит судебная тяжба, следствие». Я решила узнать – можно ли написать заявление в полицию по факту преследование. Оказалось, что можно. Хорошо, что у меня нет бывшего партнера, за жизнью которого я могла бы следить. Я посмотрела на время – 3:39 – надо прекращать отвлекаться на всякую ерунду. Я отпила воду из кружки – у воды был привкус настойки прополиса, которой я уже месяц полощу горло, и настойки женьшеня – её я начала принимать две недели назад для поднятия тонуса организма (даже не знаю, какое из этих двух действий более бесполезное) – очевидно настойками уже насквозь пропитались и ложка, и кружка. Я решила узнать – что делать, чтобы избавить кружку и ложку от вкуса настоек. Но Яндекс предлагал мне только способы избавления кружки от чайного налёта. Я допила воду, получше укуталась в халат и опустила голову на стол.

Я проснулась – за окном уже было светло. Я посмотрела на время – 4:22 – я подумала, что ничего не смогу написать (как будто это было не очевидно с самого начала). Я решила узнать – поставят ли мне зачет при отсутствии последней работы, но вовремя вспомнила, что Яндекс не знает ответа. Встав на стул, я сняла со стены большие часы и перевела стрелки на три цифры назад – за окном вновь сгустились сумерки. Я снова села и, на всякий случай сохранив титульный лист, выключила ноутбук и опустила голову на стол…

Воспоминание

Сегодня при мне убили птицу. Это был орёл, он кружил над нашим двором, куры жалобно квохтали, забившись под яблоню. Его шугнули два раза, он прятался где-то в зарослях за забором и снова возвращался. Когда его шугнули в последний раз, он сел на высокую сосну во дворе, скрывшись за ветвями. Дед вышел с ружьем, я бегала вокруг яблони, пересчитывая кур. Увидела, как он целится, и остановилась неподалёку. Ружьё два раза дало осечку, а орёл всё сидел на месте, как будто не хотел показаться трусом. Я почти не видела его. От выстрела сердце на секунду подпрыгнуло. Беспомощно вскинув длинные крылья, птица рухнула с дерева, мне почему-то показалось, что падал он слишком долго. И я сама не заметила, как пошла ближе к нему, перешагивая через ряды картошки. В нос проник страшный запах опаленных перьев, уходящей жизни. Я не смогла подойти близко, потому что увидела, что орёл ещё дёргается. Вбежав в дом, я разбудила маму, ходила кругами по комнате. Всё ещё чувствовала запах подстреленной птицы. Я помню этот запах из детства – так пахли утки, которых дед приносил, когда ещё занимался охотой. Совсем мёртвые.

Немного успокоившись, я вышла. Мне сказали, что дед отнёс орла за баню и собирается его закопать. Птичий труп лежал ничком, я присела рядом с ним, осторожно ощупала его коготь – лапы были ещё тёплые. Провела по коричневатым перьям. Дед взял его за крылья и поднял, расправив их. Одно крыло было подбито. Голова свисала на продырявленной шее, красновато-карие глаза – чуть приоткрыты, а под крошечными ноздрями застыли тонкие кровавые струйки. Мне сказали сфотографировать орла. Я побежала домой. Очевидно, деду это не нравилось. Он нехотя поднял птицу во второй раз и, едва я успела щёлкнуть фотоаппаратом, вновь опустил. Пока дед выкапывал яму, я сидела над орлом и зачем-то гладила его.

– Красивый… ― сказала я.

– Если бы не куры, никогда бы его не тронул… Жалко, конечно…

Положив птицу в углубление, засыпал его землёй. В голове пронеслось: «Охотник похоронил охотника…»

Фобосы

Я называю их Фобосы – страхи. Но они не просто чувство опасности, не просто холодный пот, не просто чей-то взгляд из темноты…

Я не придумывала им имена, просто знаю их. Возможно, Фобосы сами представились мне…

Самым первым появился Рефорс – но я до сих пор не знаю, как он выглядит. Он появляется в темноте, или когда я, находясь одна в закрытом помещении, надолго закрываю глаза, но не сплю. Оказавшись в темноте, я начинаю паниковать уже на десятой секунде, потому что знаю, что ещё через десять секунд придет Рефорс. Он вырвет мне глаза, чтобы навсегда оставить в темноте, а дальше… Я не знаю, что будет дальше. Я с детства не сплю без света, а когда мыльно умываюсь – открываю глаза через десять секунд, даже если в них попадает пена.

Вторым был Горнос. Монстр приоткрытых дверей. Он тонкий, гибкий, как змея, с подвижными выпуклыми глазами. Иногда я замечала его, он следит через щель приоткрытой двери – не важно какой именно двери. Я не знаю, насколько он опасен, но его пристальный, неподвижный взгляд… Я всегда закрываю двери или оставляю их совсем нараспашку.

Следующий – Юмфос. Он огромен, но совершенно незаметен. Я не встречалась с ним, но иногда чувствую, что он близко. Я стараюсь не спускаться одна по лестнице, если спускаться дольше двух минут. Я не хожу одна по длинным коридорам. Потому что так я могу забрести в пасть Юмфоса – и тогда лестница или коридор будет длиться вечно, в обе стороны.

И последний – самый странный и самый пугающий – Эгсумос. У неё моё лицо, моё тело, моя походка и мой голос. Мы не встречались, но, оставаясь одна дома, я никогда не заглядываю в комнату, из которой доносятся какие-то звуки, потому что знаю – там Эгсумос. А она никогда не заходит в комнату, где нахожусь я, мы никогда не встречаемся в коридоре… Иногда мне кажется, что она сама боится меня… И я всё чаще задумываюсь: может это я один из её Фобосов?

Пляски

Когда я особенно грустна и подавлена, я собираюсь и долго иду – никогда не еду на автобусе и не беру такси, спешка здесь не уместна, потому что так Он может не успеть понять, что я иду к Нему – я иду, непременно думая о Нём. Мимо каменных мешков, набитых людьми, мимо коробок на колесах, постоянной суеты и равнодушия. Когда я уже близко к Нему, я начинаю напевать: «Под луной, хой-хой, лязг костей. Мы с тобой, хой-хой, дурней чертей…», ― чтобы Он точно понял, что я иду. Мимо ржавых оградок, мимо сухих цветов и блеклых венков.

Он уже ждёт меня, стоит у Своего надгробья и курит сигарету из заначки. Чёрная футболка, которую когда-то принесла я, надета на Нём прямо поверх белой рубашки, рукава подвернуты. Взъерошенные Его волосы трогает ветер, донося до меня запах земли. «Что, тяжеловато там?» – Он кивает в сторону города. «Тяжеловато, зато повеселее, чем здесь…» – подковыриваю землю носком ботинка, остановившись. «Ну уж, не сказал бы. Тут тоже, знаешь ли… Есть чем заняться. Хоть поговорить с кем… Йэх!», ― он бросает окурок и протягивает мне руку: «Давай уже!».

Под луной!

Хой-Хой!

Лязг костей!

Мы с тобой!

Хой-хой!

Дурней чертей!

На гробах,

Под крик ворон

Туфли в прах

Мы сотрём!

Прочь покой!

Хой-Хой!

Плясать айда!

Всей толпой!

Хой-Хой!

До утра!

Движения наши в танце – аритмичны и не синхронны, голоса наши хрипловаты и звучат вразнобой, мы похожи на двух обезумевших сорок, которых трясёт электрический ток. И обитатели соседних – и не только соседних – могил возникают у своих крестов и надгробий: кто-то ворчит, кто-то с любопытством наблюдает, кто-то тоже начинает приплясывать. А мы кружимся, подпрыгиваем и дёргаемся, стряхивая с себя тоску этого и того миров.

Новогодняя ночь

Тёмную комнату Кристины озарил свет адского пламени, испуганная шумом черная кошка бросилась прочь, на полках запрыгали черепа разных форм и размеров, взвились на стенах плакаты метал-групп, рухнул на пол толстый русско-латинский словарь, мелькнув пожелтевшими страницами. Сама же Кристина невольно зажмурилась, а, открыв глаза, поняла, что у неё всё получилось. Посреди комнаты, задевая рогами люстру стоял он – гость из преисподние. Огромные глаза его горели красным, рот был искажен клыкастым оскалом, длинные пальцы на руках оканчивались острыми черными когтями.

– Как ты посмела потревожить меня! Никчемная смертная! – от его громогласного баритона задрожали оконные стекла.

– Меня зовут Кристина, – представилась девушка, заправив за ухо прядь черных волос. – Как к тебе обращаться? И ещё – ты не мог бы говорить чуть тише? А то у меня сейчас кровь из ушей пойдёт…

– Оу, прошу прощения, всё время забываю, как вы, смертные, восприимчивы к шуму, – адский визитёр сбавил громкость. – Можешь звать меня Кровел…

– Приятно познакомиться, – Кристина протянула ему руку. – У тебя стильный костюм… Присядь, а то сейчас люстру снесёшь…

– Спасибо, – пожав ладонь девушки, Кровел сел на диван. – Это коллекция черепов? Мило, моя сестра тоже их собирает. Так что тебе нужно? Полчаса до нового года. Боишься, что дед Мороз к тебе не успеет?

– Даже если бы этот дед существовал, он бы не помог мне, – вздохнула Кристина и, подкатив к себе компьютерное кресло, села напротив собеседника. – Я жажду мести.

– Интересно. Что-ж, кому будем мстить? – будничным тоном спросил Кровел, и в его руках возникли блокнот и ручка.

– Бывшему парню и бывшей подруге…

– Обычное дело. Насколько жестоко всё должно быть по шкале от одного до десяти?

– Ну… – Кристина ненадолго задумалась. – Пусть будет десять для неё, и пять для него…

– Когда исполняем?

– Сейчас. Оля через два дома живет… – девушка махнула рукой в сторону окна.

– Оля – бывшая подруга?

– Да.

– А парня как зовут?

– Женя…

– Что-ж, сегодня на одну Олю и на одного Женю станет меньше, – блокнот и ручка исчезли, и Кровел поднялся с дивана, мельком взглянув на люстру и чуть ссутулившись. – Я подожду тебя снаружи, здесь тесновато… – после этих слов он исчез.

Подкрасив черным губы и глаза, Кристина насыпала корм в кошачью миску, надела пуховик и, попутно погасив свет в коридоре, вышла из квартиры. Кровел стоял на крыльце, невидимый для всех, кроме призвавшей его девушки, и наблюдал за компанией, решившей уже сейчас организовать новогодний фейерверк. Запищал домофон, и Кристина оказалась на морозе.

– Ну что, идём? – негромко спросила она. – Или ты предпочитаешь летать или телепортироваться?

– Идём. Прогуляемся немного…

Они неспешно пошли дворами, мимо светящих гирляндами и уютом окон.

– А он что, бросил тебя только недавно? – поинтересовался Кровел.

– Два часа назад. Даже лично не пришел, просто позвонил… – девушка тяжело вздохнула. – Сказал, что я слишком странная для него, вижу всё в тёмном цвете и вообще излучаю один негатив…

– Ну такого и прикончить не жалко…

– А тебе было жалко кого-то убивать?

– Особых угрызений совести или сострадания, конечно, не было, однако некоторых и самому хочется прикончить, а иных отпустил бы с миром…

– Понимаю… Вот её дом. Четвертый этаж, где синяя гирлянда на окне… – показала пальцем Кристина.

– Заглянем? Или хочешь сразу ворваться и устроить разнос? – спросил Кровел.

– Заглянем в окно?

– Да…

– Давай… – девушка с любопытством посмотрела на своего спутника.

Тот положил руку ей на плечо, и они вместе начали медленно подниматься вверх. Оглянувшись, посмотрев себе под ноги, Кристина невольно улыбнулась, но улыбка моментально пропала с её лица, когда в глаза ударил синий свет гирлянды. Комната Оли была украшена мишурой, в углу стояла небольшая ёлочка, украшенная бантиками и одинаковыми блестящими шариками. На компьютере был включен «Один дома». Женя сидел в кресле и ногой поглаживал дремавшую рядом таксу. На журнальном столике – мандарины, аккуратные канапе из фруктов, конфеты… Оля вошла в комнату с бутылкой шампанского и с улыбкой что-то сообщила, посмотрев на часы…

– Ну что? – Кровел посмотрел на Кристину. – Что-то ты совсем раскисла…

Шмыгнув носом, девушка вытерла слёзы основанием ладони.

– У него аллергия на мою кошку… А мне никогда не нравился «Один дома»… Смотри какие они счастливые, – под глазами появились чёрные тучки – не слишком устойчивая к влаге тушь. – Ненавижу такие сладкие посиделки… – Кристина всхлипнула и опустила голову, закрывая лицо волосами. – Давай обратно, – она показала вниз.

И, опустившись на землю, спешно отвернулась от своего спутника.

– Если тебя это немного успокоит – ты гораздо симпатичнее Оли… У неё руки толстые и рот как у лягушки, – проговорил Кровел. – Не понимаю, как можно было предпочесть её тебе…

– Спасибо, – вновь шмыгнув носом, девушка выдохнула и развернулась, стараясь избавиться от незапланированной черноты под глазами.

– Хочешь её череп в коллекцию?

Кристина отрицательно мотнула головой.

– Я передумала. Не надо никого убивать… – зябко поёжившись, она надела капюшон.

– А что же тогда?

– Ничего. Можешь возвращаться к себе, новый год скоро… Прости, что побеспокоила, – спрятав руки в карманы, девушка неспешно побрела в сторону своего дома.

– Подожди, – Кровел поравнялся с ней. – Может тебя унести к родителям? Будет сюрприз к празднику. Не останешься же ты одна в такое время…

– Мои родители не празднуют новый год. Они всегда говорили, что это бесполезная трата денег и просто повод побездельничать для разных лентяев. Впрочем, наверное так и есть. Они всегда ложатся спать в десять и считают, что я приезжаю только когда мне от них что-то нужно, так что не лучшая идея. Посмотрю какой-нибудь ужастик дома и лягу спать…

Всё ещё следуя за девушкой, Кровел несколько секунд молчал размышлял.

– Тогда, может, ты хочешь отправиться со мной? У нас там новогодний корпоратив, в полночь всё веселье только начнется… Не подумай, это не какой-то шабаш, как в средневековье было, сейчас всё вполне цивильно, если не перебирать с алкоголем, конечно…

Остановившись, Кристина удивленно посмотрела на него.

– Правда? Так можно?

– Ну конечно, – Кровел дружелюбно оскалился. – Познакомлю тебя с моей сестрой, вы должны поладить… Тебе понравится. Давай, времени совсем немного осталось… – он постучал когтем по циферблату наручных часов.

Выдохнув, девушка улыбнулась и кивнула.

– Хорошо… Только подожди, я макияж подправлю…

– На месте подправишь, – проговорил Кровел и, взяв её за руку, щёлкнул пальцами.

Они перенеслись в просторный коридор, который освещали сотни маленьких свечей, зависших в воздухе под потолком, на стенах были рельефные замысловатые рисунки разных фантастических животных, похожих на гарпий и гаргулий, сливавшиеся в один бесконечный узор. Широкая двустворчатая дверь распахнулась перед прибывшими, открывая их взору праздничный зал, оформленный в сочетании черного и золотого цветов.

– Тут как… В каком-то готичном фильме… – прошептала Кристина, осматриваясь.

Среди множества присутствующих были как совсем не отличимые от обычных людей, так и рогатые, копытные, клыкастые, косматые и тому подобные создания.

– Я же говорил… – усмехнулся Кровел.

– Уху! Кровел! Вот где мой братишка! – к нему подбежала милая особа чуть ниже ростом, в кроваво-красном платье, на её голове красовались рожки, обвитые золотой цепочкой. – А что это за малышка с тобой? Скорее, берите бокалы, а то к бою часов не успеете…

Сначала Кристина немного растерялась, но затем: «У тебя очень милые серёжки-паучки!», «Такая бледность Вам очень идёт…», «Любишь старые хорроры?», «Ты прекрасно говоришь на латыни!», – затем она впервые почувствовала себя на своём месте…

История Элли

Элли вылезает из дыры в стволе поваленного дерева. Элли озирается по сторонам. Элли идет босиком, насвистывая, по стволу дерева, по мху, по земле. Элли наблюдает за птицами и ловит бабочек. Элли слышит позади шорох, Элли оглядывается. Элли видит жуткое высокое существо с красными глазами, с черными щеками и подбородком, с желтой кожей. Существо приближается к ней. Элли пугается, хочет залезть обратно в дерево, но сучья изнутри закрывают дупло, Элли хочет убежать, но запинается о корни и ветки. Существо оказывается совсем близко. Элли закрывается руками, Элли кричит, лицо существа перед её лицом. Элли теряет сознание.

Элли приходит в себя. Кожа у Элли белая, она сама и её одежда запачкана. Она лежит рядом с деревом, поблизости никого нет. Элли озирается, встает с земли, уходит от дерева дальше в лес. Элли идет по лесу и видит несколько одинаковых серых существ. Элли идет к ним, но они исчезают, появляются в другом месте, Элли снова идет к ним, но они вновь исчезают. Это продолжается снова и снова. Вечереет. Элли устало идёт по лесу. Она останавливается, когда видит, что у её дерева стоит жуткое существо. Элли оглядывается по сторонам. Существо подзывает её жестом. Элли вздыхает и идёт к дереву.

У Элли грязная одежда и грязная белая кожа. У Элли синяки под глазами. Элли отбегает от дерева, её тошнит черной гадостью. Элли идёт дальше, снова видит стайку одинаковых серых существ, она уже не бежит к ним, просто наблюдает со стороны. Стайка одинаковых серых существ уходит, на месте, где они стояли, Элли замечает несколько блестящих шариков, которые подбирает. Элли снова тошнит, она идёт дальше, пошатываясь, останавливается, опираясь на дерево и замечает на футболке большое черное пятно, Элли поднимает футболку и видит такое же черное пятно у себя на животе. Элли пытается соскрести с кожи черное пятно, сильно давит на него и падает на колени, изо рта снова течёт черная гадость, Элли давится, задыхаясь, и вытаскивает у себя из горла маленькое жуткое существо – у него красные глаза, у него черные щёки и подбородок, у него желтая кожа. Элли испуганно отталкивает маленькое желтое существо ногой и убегает. Уже темнеет, Элли видит небольшой пенёк с тремя выемками. Она вспоминает про шарики, которые подобрала и кладёт их в выемки. Перед Элли появляется волшебная, светящаяся фиолетовым, фигура. Элли завороженно смотрит на фигуру, Элли касается его и чувствует себя счастливой. Элли улыбается и засыпает, она видит сон, где светит солнце, где летают бабочки, где всё хорошо. Когда Элли просыпается, фигуры уже нет, нет блестящих шариков, уже светло. Элли возвращается к дереву и засыпает.

Элли просыпается ночью. У неё грязная одежда, грязная белая кожа и синяки под глазами. Она видит спящее на стволе дерева высокое жуткое существо, замечает у существа в ладони три блестящих шарика и незаметно забирает их. Элли идёт по лесу, уже светло, она снова находит пенёк, снова кладёт на него шарики, снова вызывает волшебную светящуюся фиолетовую фигуру, снова касается её, снова видит себя счастливой. Элли возвращается к дереву, уже темно, она ложится и засыпает. Её будит высокое жуткое существо, оно рычит, хватает её и трясёт.

Элли просыпается, уже светло. У неё грязная одежда, грязная белая кожа и синяки не только под глазами. Она находит под деревом только один блестящий шарик. Элли идёт по лесу, она следит за стайками серых одинаковых существ, ищет там, где они стояли, блестящие шарики. Начинает темнеть, Элли находит ещё один блестящий шарик. Элли дрожит и нервничает, она возвращается к дереву, садится и начинает ждать. Уже темно. Элли всё ещё сидит, покачиваясь на месте, она кусает пальцы. Она встаёт и смотри на спящее на стволе дерева высокое жуткое существо. Элли смотрит, нет ли у него в руках блестящих шариков, начинает искать в карманах, находит ещё один блестящий шарик. Жуткое высокое существо просыпается и рычит. Элли убегает. Жуткое высокое существо бежит за ней. Элли боится, оглядывается. Она добегает до пенька и кладёт на него блестящие шарики. Появляется волшебная светящаяся фиолетовая фигура, Элли обнимает её. Элли видит солнце, красоту, чувствует себя счастливой.

Светает. Элли лежит возле пенька. Её одежда грязная, у неё грязная белая кожа и синяки не только под глазами. Элли не просыпается.

Оглядываясь на прошлое

Они сидели рядом на самом краю обрыва и смотрели вниз, на город. До заката оставалось совсем немного. Она зябко поёжилась, и он накинул на неё свою потертую куртку.

– До сих пор не верится, что всё закончилось, ― тихо проговорила она. ― Кажется, что буквально вчера мы гуляли в парке, покупали мороженое в ларьке у кинотеатра…

– И познакомились около ДК, ― продолжил он. ― После концерта. На тебе была футболка с «Арией», и я начал петь «Я свободен», потому что больше ни каких их песен не знал…

– Ты переврал все слова, ― она улыбнулась.

– Зато ты меня заметила…

– А у тебя была футболка с «Сектором газа», я сказала, что это бездарная группа, и мы спорили до самого моего дома… ― она шмыгнула носом.

– Ты жила на Репина 21, рядом со спортивным комплексом… ― он стянул резинку с волос, и они рассыпались по его спине. ― Второй подъезд. Прямо на крыльце стояла скамейка… ― вновь заплел тугой хвост, собрав выбивающиеся пряди.

– А ты жил напротив парка в пятиэтажке. В твоём доме была парикмахерская, я там в черный красилась. А потом обратно в светлый, потому что тебе не понравилось… ― она просунула руки в рукава чужой куртки и застегнула её.

– Ты не говорила, что из-за меня перекрасилась. Просто было непривычно, а твой цвет волос мне был не особо то важен, ты как угодно красивая…

– Ты сказал, что странно выглядит! ― она возмущенно вскинула брови. ― Я подумала, что тебе не нравится, ты ещё заржал тогда! ― пихнула его кулаком в плечо. ― Не мог тогда сказать, что я как угодно красивая!?

Он рассмеялся.

– Помнишь тир? Ты попадала, как снайпер, а я даже в очках – максимум два раза из десяти…

– Сильная и независимая, ― она улыбнулась. ― А ещё аллея около стоянки, мы всегда по ней наперегонки бегали, и ты либо обгонял, либо поддавался…

– И при любом исходе ты была недовольна, ― заметил он.

Солнце садилось, заливая розовым соком небо, город, лица сидящих на краю обрыва.

– Да, ― она грустно вздохнула. ― Казалось, такая ерунда, а теперь…

Он, заметив, что в её глазах заблестели слёзы, положил руку ей на плечо.

– Может ещё всё будет как раньше… Когда-нибудь… Давай, нужно вернуться в лагерь до темноты, сама знаешь, зараженные уже и по лесу шарятся…

Она кивнула и, взяв ружьё, поднялась на ноги. Они быстро зашагали в лес, удаляясь от обрыва.

Шёл десятый месяц апокалипсиса.

Ночь очередная

Я снова вернулся в тот дом. Не помню, зачем я ходил туда в прошлый раз, но в этот раз я пошел потому, что глупая племянница утащила мои коллекционные фигурки металлистов и сказала, что они в том доме. Сначала всё было, как в прошлый раз, просто: обойти тихий двор, прячась за развешанным постельным бельём, не попасться на глаза хозяйке, обходя летнюю кухню, обойти мастерскую и сарай. Сарай надо обходить дважды: самым первым и самым последним. Сначала он будет обычным, но во второй раз там появится проход дальше. Там надо быть осторожным. Со мной ходила моя сестра, она уже знала, что делать, поэтому пошла налево, там в закутке сидел механический динозавр, у которого надо было ухитриться забрать ключ. А я пошел направо, там было продолжение коридора. Надо было проскочить мимо механических чудовищ, которые в определенном порядке выпрыгивали то слева, то справа. Страшная механическая кошка, потом химера, потом собака, похожая на лиса. Я легко проскочил мимо них и, сев на пол у запертой двери, нажал на одну из кнопок, чтобы выключить монстров. Сестра принесла ключ, я поймал мерзкое существо, которое в прошлый раз не заметил – оно походит на изворотливую скользкую сосиску с носом, глазками и четырьмя тонкими ножками. Сестра отдала мне ключ и, забрав существо, вскрыла его и вытащила из него какую-то мерзость. Пошла искать ещё что-то. Я открыл дверь – я помнил, что там должна быть настоящая собака. В этот раз она не успела схватить меня за ногу, потому что я придавил её коленом и сел на неё верхом, прижимая к полу и не давая вырваться. В прошлый раз всё закончилось именно тут – наверное меня загрызла собака. Она сжала зубами моё правое предплечье, а я, несмотря на боль, хватал с низкой полки всё, до чего доставал – ручку, перо, нож, но ничто не могло продырявить собачью шкуру. В коридорчик вбежала моя сестра со шприцом, в котором было что-то голубоватое, и вколола это что-то собаке. Собака отпустила меня, резко уменьшилась и превратилась в нечто зелёное, отдалённо похожее на эвглену и то сосискообразное существо. Это начало пульсировать и понемногу уменьшаться. Я открыл небольшую решетку в полу и кинул эту гадость вниз. Закрыв решетку, наступил на неё, принялся тыкать на кнопки, ища ту, которая зафиксирует эту решетку в опущенном положении. Существо всё увеличивалось, и мне становилось уже тяжело удерживать решетку. Наконец нужная кнопка нашлась. Мы с сестрой прошли дальше. За дверью оказалась обычная квартира – светлая и опрятная, судя по разным плакатам с зубами и зубным свёрлам – тут жил дантист. Но сейчас квартиру исследовали несколько девчонок, военный и женщина лет 50-ти. Мы ничего не стали спрашивать, просто ходили по квартире, я пытался найти проход дальше, потому что был уверен, что это не конец. Женщина лет 50-ти взяла шприц, в котором ещё оставалось то-то голубоватое и вколола его себе, я увидел, как она стала превращаться в нечто страшное и закрыл дверь. Мы все держали дверь, а я думал, что это не может быть конец. В дверные щели полезли щупальца, они гипнотизировали нас одного за другим и забирали – тоже через щели. Я остался с военным – смотрел как его гипнотизируют. Я понял, что сделал что-то не так, а это значит, что придется снова возвращаться в этот дом. Я открыл дверь…