скачать книгу бесплатно
Так потомки старших братьев узнали, что далеко в Море есть острова, а на островах живут люди, и эти люди считают, что остальные жители среднего мира предназначены им в добычу – как олени волкам.
Сами себя они звали «сэйды», от слова «сэ» – «весло». Жители Большой Земли звали островитян иносказательно: «ненавистные», «неназываемые» и «западные». Издавна так повелось – не произносить имя сэйдов без особой нужды. Произнесёшь – и накличешь набег…
Сэйды грабили всё побережье – от земли ренонов на юге до владений дзинукан на далёком севере. На своих больших лодках они поднимались в реки и нападали даже на тех, кто жил далеко от Моря. Иногда островитяне встречали отпор. Тогда они дрались умело и жестоко, а если случалось попасть в плен – старались любым способом покончить с собой.
О сэйдах рассказывали немало жути. Говорили, что они берут в плен даже детей, и потом отдают маленьких пленников на растерзание своим детям – чтобы те с малолетства учились не бояться крови. Говорили, что все пленники сэйдов обречены – их приносят в жертву на праздниках. Впрочем, так делали все племена, так что это было наименее страшным. А ещё говорили, что пленников, показавших стойкость под пытками, сэйды берут в своё племя и опаивают зельем забвения. И бывший тайвер или ренон сам становится таким же убийцей и грабителем, и не помнит больше ни рода, ни племени…
Все эти рассказы теперь всплыли в памяти Энке. Что его ждёт – пытки? Смерть под священным ножом на празднике? Геройский побег из плена? И что будет с матерью и сестрой?
В любом случае, что бы с ним не произошло потом, сейчас ему оставалось одно – смотреть и слушать.
Вообще-то, хоть у врагов и свирепый вид, маловато их для настоящего набега. В рассказах отца о войнах и походах упоминались отряды в десятки воинов, сожжённые дотла селения, многочисленные пленные, которых гнали, продев через связанные руки длинную жердь. Так ходили когда-то на соседей вожди тавальдов. А тут явно просматривалась какая-то глупая затея. Шестеро бойцов наугад шляются по ненаселённым землям и радуются, что поймали одного-единственного пленника. Может быть, конечно, где-то прячутся и ещё враги, но всё равно – странно…
Энке не только смотрел, но и внимательно слушал. Должно быть, сэйды расходились по лесу в поисках людей и жилья, а сейчас снова сошлись вместе и рассказывали, кто что видел. Четверо из шести не видали ничего, но двоим повезло…
Речь воинов была понятна, хоть и не до конца. Языки всех племён похожи. Тавальды и тайверы понимают друг друга совсем легко, только их иносказания звучат по-разному. Понять южан-ренонов уже сложнее – в их языке много слов, означающих то, что есть только у них, например, плоды дубов – что же сделаешь, если в лесах тавальдов дубы не растут? Моринов и нитинатов, живущих севернее, тоже можно понять без большого труда. Но те, кто сейчас захватил в плен Энке, принадлежали не к ренонам, моринам, тайверам или нитинатам, а к тому племени, имя которого вообще редко произносилось вслух. И всё же из их речи выделялись знакомые слова.
Дым. Люди. Идём. Надо. Не надо. Дым.
«Дым» – значит, один из врагов, рыская по лесу, почуял дым хабагана!
Мать ходит плохо и вдобавок кашляет. Её, наверно, сразу убьют. Сестрёнка… сейчас Эйе четырнадцать зим. Она почти годится в жёны. Её продадут, или…
При этой мысли Энке резко дёрнулся, и тотчас же один из державших его воинов, самый молодой в этой ватаге, выхватил из оплётки нож. Пленник увидел перед самым лицом бешеные глаза врага. Воин оскалил зубы в мерзкой улыбке и, ни слова не говоря, точным движением ножа распорол рубаху на животе Энке, сильно оцарапав кожу. Старший сэйд резко сказал что-то, положил руку на плечо воина, и бешеные глаза исчезли.
Энке ощутил сильное желание убить врага немедленно. Эх, всё-таки не всему научил его отец! Обленились, изнежились тавальды! Выследить зверя, подстрелить птицу, насадить рыбу на острогу – могут. А сражаться с врагом? Движения Военного танца знают все мужчины, но кто знает настоящие приёмы копья или ножа? Опасно Море и впадающая в него Пограничная река – и тавальды предпочли уйти от Моря в глубину лесов, отдать ничейную землю. Да, стало проще жить, лишь изредка случаются распри между родами, и совсем редко – войны пограничных родов с тайверами на юге или моринами на севере. Уэнунт изгнал отца – и это было самое большое событие в селении Лососьего рода за пятнадцать лет. Знал ли отец о том, что враг посещает ничейную землю, хоть никто и не живёт на ней? Возможно, догадывался, но поди теперь спроси его об этом… Эх, знать бы сейчас военное искусство так же хорошо, как приёмы охоты!
Сэйды между тем продолжали спорить. Хотя они, как и подобает на войне, говорили тихо, их жесты и манера речи были весьма красноречивы. Энке понял, что трое врагов – те, которые вели его, и ещё один – не хотят идти к хабагану, но на этом настаивал самый старший из воинов, с проседью в волосах.
Старший-то старший, но… не вождь. Это пленник тоже понял быстро. Нет в этом сэйде той силы, которая заставляет людей повиноваться без слов и обсуждений, нет того, что тавальды и тайверы зовут «ву», а морины – «хо». У отца было это самое ву, его всегда слушались, а с вождём Уэнунтом многие старые воины спорили, и порою в этих спорах он сдавал назад. Тут, как догадывался Энке, крылась одна из причин изгнания, завидовал Уэнунт, но что он мог сделать? Сила ву либо есть у человека, и тогда при случае из него может получиться вождь или даже герой, либо её нет… Энке слыхал о незадачливых воинах-трусах, которые пытались заполучить ву, закаляя себя постом и особыми грибами, но ни разу это не принесло успеха.
Старший сэйд не приказывает – он убеждает. Убеждать он, впрочем, умеет. Вот уже двое несогласных закивали головами. Последнего они увещевают хором. Тот мнётся, но, наконец, кивает головой…
– Хэ! —вполголоса произнёс молодой воин и, не выпуская ворота рубахи Энке, сделал шаг вперёд.
Энке представил, как вот этот молодой с тем же самым выражением весёлой злости на лице крутит на руку волосы Эйи. Душная ненависть поднялась откуда-то из глубины груди, залила глаза, очертания предметов утратили ясность. Так же было тогда, при виде хищной свиньи с телом отца в зубах. Нужно немедленное действие, но какое, какое?! Крепко связаны его руки, надёжно заткнут рот. Даже если чем-нибудь сильно разозлить врагов – но чем? – ну, убьют. И чем это поможет матери и сестрёнке? Да и то – не убьют, видно же – он нужен им живым…
Дух-покровитель – последнее спасение человека в трудный миг. Тот, беловолосый старик в полчеловека ростом. К покровителю обращаются просто, не произнося особых слов. Но обращение-то, пусть и простое, должно быть внятным, а с мочалом во рту что скажешь? Для того ведь и заткнули ему рот враги, а вовсе не только для тишины. Сэйды в лесу не у себя дома, они боятся местных духов и проклятий. Пленник должен молчать. Звать духов без слов может только шаман, на то ему послан особый дар и волшебные предметы…
Выхода нет. Пусть хоть так, может, испугаются!
Энке прикрыл глаза, выпрямился во весь рост и загудел через кляп:
Дедушка лесной,
Явись передо мной!
Помоги найти дорогу, если слышишь голос мой!
Я без добрых слов,
Без хороших слов
Ни раза не тронул дичи посреди твоих лесов!
Это была чистая правда. Отец хорошо обучил Энке обычаям охотников, и тот всегда просил прощения у дичи перед броском копья или выстрелом из лука. Правда, само это заклинание тавальды произносили лишь в самом крайнем случае – заблудившись в болоте, например. Дедушку чтили, но и опасались. Но Энке уже один раз видел хранителя, да и вряд ли можно было вообразить более тяжкое положение, чем то, в которое он угодил.
Сэйды, уже шагнувшие в сторону хабагана, удивлённо обернулись. Пленник явно обращался к иным силам и, скорее всего, призывал проклятие. Те, кто с самого начала сомневался в необходимости похода, посмотрели на главаря. Через прикрытые глаза Энке ясно различил промельк тени страха на лицах воинов. Кляп-то кляпом, и никаких шаманских вещей у пленника нет, но вдруг они захватили туджигина? А духи, как известно, туджигинов любят, ведь обычно туджигин– будущий шаман.
Именно в этот миг Энке почувствовал в себе нечто необычное. То было спокойное, ровное и тёплое ощущение – так и должно быть. Всё, что он сейчас делает – правильно. Он на своей земле. Духи леса – его защитники. Чувство было похоже на горячий уголёк, греющий где-то в глубине груди. Ему захотелось раздуть этот уголёк, поддержать его. Пусть он и дальше даёт Энке своё мягкое тепло…
В нескольких шагах от них над кустами черники закурился белый дымок. Энке показалось, что он начинает различать очертания низкорослого человека.
Сэйды, переглядываясь, попятились в стороны. И тут всё кончилось – дым рассеялся, человеческий образ исчез без следа. Энке широко распахнул глаза и побледнел – он больше не ощущал уголька в груди.
Но врагам было достаточно и этого мимолётного видения. Те, кто не хотел идти в сторону хабагана, заговорили разом – повышая голос и слегка повизгивая. Они даже предлагали бросить пленника здесь.
Главный сэйд, однако, не испугался. Морщинистое лицо не отразило ни малейшего замешательства. Он тоже повысил голос и выдал длинную тираду, из которой выскочило несколько знакомых слов.
Надо. Обещал. Вождь. Одеяло. Много.
Сэйды замолчали, покачивая головами. Главный протянул руку в успокаивающем жесте и снова открыл рот, но сказать ничего не успел.
III
Если уж заговорил с духами, будь готов ко всякому. У них свои пути и законы. Духов можно просить, можно с ними договариваться, а шаманам даже удаётся их изгонять и запугивать. Но если нет у тебя дара и посвящения – последствия твоего разговора могут быть не совсем такими, каких бы тебе желалось. И больше того – совсем не такими!
Энке всё это знал, но выхода не было. Внутреннее ощущение тепла ясно говорило ему – должно получиться! И никто бы не смог сказать, что оно не получилось, но…
Едва бледная фигура растаяла в воздухе, едва старший сэйд поднял руку, успокаивая товарищей, по лесу разнёсся короткий, яростный визг зверя. По силе этого звука было ясно, что зверь невелик, но любой из сэйдов, да и сам Энке, под пыткой поклялся бы, что слышал настоящий клич воина.
В следующий миг нечто мохнатое, длиной примерно с башмак, бросилось на воинов из зарослей черники. Нападавший был так стремителен, что пленник не сразу смог его разглядеть. Зверь бросился на ближайшего врага и прыгнул вверх, целясь тому в промежность. Но не допрыгнул, и куснул где пришлось, то есть чуть выше колена.
Сэйд – а это как раз был тот воин, которого долго уговаривали идти походом на хабаган – вскрикнул и запоздало отпрыгнул вбок, целясь копьём в маленького супостата. Но тот уже отскочил назад в чернику и свирепо урчал, выбирая следующую жертву. По замшевой штанине врага побежала кровь.
Только теперь Энке как следует разглядеть лютого зверя. Это был довольно крупный лесной хомяк, бурый, с желтоватой полосой на спинке и чёрными пятнами вокруг глаз. Энке знал, что хомяки бывают злыми, но знал и то, что хомяк не из тех зверей, которые нападают на человека первыми. Загнанный хомяк беспощаден и, несмотря на невеликие размеры, опасен. Маленький Энке как-то раз потыкал палкой хомяка, засевшего в корнях, и тот обрызгал его едкой жидкостью из-под хвоста. Мальчишку тотчас же вырвало от удушливой вони, и ещё несколько дней Энке совершенно не чуял запахов. Но тот хомяк защищался, а этот – нападал.
На миг пленнику сэйдов стало смешно. Дух родного леса прислал на помощь… хомяка?!
Самим «неназываемым» было, однако, совсем не до смеха. Они построились в полукруг и выставили копья наизготовку. Хомяк плясал перед ними, урчал, и время от времени совершал резкие выпады, норовя тяпнуть в ногу то одного, то другого.
Послышались возгласы. Энке вновь понял не всё, но были и знакомые слова.
Плохо. Духи. Знак. Не этот раз. Назад. Лес. Море.
Хомяк вдруг прекратил урчать и прыгать. На некоторое время стало тихо. Сэйды переглядывались. Острия копий чуть опустились.
Зверю только того и надо было! Он молниеносно метнулся вбок и поразил крайнего – того, который держал Энке. Хватил – и отпрыгнул назад.
– Башмак прокусил! – завопил молодой сэйд вполне понятно для пленника.
Это решило дело.
– Чшшш! – зашипел старший и гневно махнул рукой. – Молчи! Этот раз… – и добавил что-то неясное. – Назад идём!
– А этот? – спросил молодой, указывая на Энке.
Хомяк заурчал снова и сделал короткий обманный прыжок.
Главный опять сказал что-то о вожде и одеялах. Молодой кивнул, схватил Энке за плечо и толкнул его вперёд. Другой сэйд поднял с земли кусок гнилого бревна и швырнул в хомяка. Тот прыгнул в чернику, уклоняясь, и враги тотчас начали отступать с поля битвы. При этом они старались не поворачиваться спиной к хомяку и сначала пятились задом. Потом сэйды, волоча Энке за собой, быстрым шагом, почти бегом, бросились на запад, вдоль берега Пограничной реки. Главный шёл последним и часто озирался, чертя копьём в воздухе. Но хомяк, по-видимому, не преследовал их.
Сначала сэйды бежали по лесу, но скоро свернули к реке и выскочили на открытое место. Здесь, значительно ниже заводи, в которой Энке собирался колоть сазана, между лесом и берегом лежала широкая луговина, которую река затапливала каждую весну. Лишь раз в жизни побывал Энке на краю этой луговины – когда показывал отцу найденную заводь.
– А что, там, за просветом? – спросил тогда Энке.
– Там, – сказал отец, махнув рукой в сторону заката солнца, – там Море. Туда пока лучше нам не ходить…
По этой-то луговине и устремились теперь враги – в ту же закатную сторону. Они бежали ровной рысью, двое гнали Энке – один волок за плечо, другой подталкивал сзади. Ноги пленника путались в непривычно густой траве.
Энке оглянулся вбок – и впервые в жизни увидел лес со стороны.
Деревья сливались в сплошную стену – ели, осины, берёзы, кое-где виднелись рыжие стволы сосен. И такая же стена – только совсем далёкая – была на другом берегу реки, за такой же луговиной…
И ещё Энке заметил, что на луговине исчез привычный запах леса, запах того мира, в котором он прожил все свои пятнадцать зим. Запах еловой хвои, прелых листьев, древесной трухи, земли и лесных трав, к которому изредка примешивался тяжёлый звериный дух. Теперь Энке ощущал лишь свежий, скучный запах большой воды, слегка подкрашенный сладостью луговых цветов.
Оттуда, из леса, из привычного мира, донёсся до него протяжный плачущий крик чёрного дятла. Когда-то маленький Энке пугался этого крика, спрашивал:
– Папа, отчего дятел плачет?
Отец рассмеялся, и рассказал ему. Оказывается, когда-тодятел был силён, как орёл, и летал по поднебесью до самого Верхнего Мира. Там он однажды сел на Великий Кедр и принялся долбить себе дупло. Хотел с богами жить.
А на одной ветви Кедра спал бог раздора Тюрвяккан в образе огромной белки. Приоткрыл он один глаз и сказал:
– Отец Ворон, а Отец Ворон! Живой ли?
– Живой!
– Уйми дятла. Проснусь – быть большой войне среди людей.
Не хотел Отец Ворон, чтобы люди убивали друг друга. Выгнал он дятла с Великого Кедра, и положил ему предел – отныне не летать выше лесного дерева. С тех пор дятел и жалуется.
Дятел вновь закричал. Плакался на судьбу, а может – будил бога раздора, кто знает…
Лес впервые был не вокруг Энке, а в стороне. Ещё немного – и он никогда не увидит родных. Последняя возможность что-то сделать – сейчас.
Энке вспомнил рассказы о старинных героях, совершавших подвиги. Ему всегда хотелось быть похожим на этих героев – например, на Эгветака, попавшего в плен к врагам и поразившего их мужеством под пытками. Вот что сейчас сделал бы герой Эгветак? Вероятно, не стал бы покорно перебирать ногами, семеня между захватчиками. Надо бежать, хуже уже не будет! Да и нападение странного хомяка на сэйдов лишний раз убеждало в том, что духи леса всё-таки на его стороне.
И Энке решился.
Воин, державший пленника за плечо, спешил – и ослабил хватку. Энке резко рванулся вправо, к лесу. Враг не удержал его, рука соскользнула с рубахи, а сам сэйд от неожиданного сопротивления споткнулся и едва не упал. Энке припустил к лесу со всей быстротой, на которую был способен.
Вот тут-то он и оценил всю глупость своей затеи. Энке никогда прежде не бегал со связанными руками и не задумывался, что для быстрого бега они нужны не меньше ног. Луговина была покрыта мелкими кочками, через две он сумел перепрыгнуть, а третья, внезапно подвернувшаяся под ногу, лишила его равновесия. Энке полетел в траву лицом вниз, и тотчас же у него на спине оказался враг. И это был не тот молодой сэйд с бешеными глазами, а сам предводитель похода.
Островитянин спокойно вдавил Энке лицом в дёрн. Вытащил топор, примерился, и точным движением ударил беглеца обухом по затылку.
Потом поднял неподвижное тело, толкнул в руки молодому.
– Упустил – тащи! – буркнул он. – Отсюда уже недалеко!
***
Энке очнулся и нашёл себя лежащим на земле. Его ноги были спутаны верёвкой, зато во рту больше не было гнусного мочального кляпа. Голову ломило после удара. Вокруг стоял тот же сырой запах большой воды.
Приподнявшись на локте, он огляделся по сторонам. Оказалось, что он лежит в шаге от берега реки, на траве.
Сэйды сидели невдалеке, кружком, беседовали и что-то жевали. Никакого костра не было видно, еда была походной, вроде сушёного мяса. Разговор врагов то и дело перемежался смехом – должно быть, враги считали, что поход вполне удался. Теперь их было семеро – один оставался стеречь лодку. Сама лодка, выдолбленная из древесного ствола, тоже была рядом.
Вытащенная на сушу до половины своей длины, она поражала воображение. Тавальды, конечно, умеют строить лодки, и тоже выдалбливают их из целых стволов. Но лодки тавальдов и тайверов в длину не больше четырёх шагов, а в этой были все пятнадцать! Борт лодки сэйдов был почти по пояс взрослому человеку, а высокий, гордо задранный кверху нос достигал полного человечьего роста. И был этот нос выкрашен в красный цвет войны, а ниже, на борту, чёрной и белой красками было намалёвано изображение какого-то животного, а может, бога – похожего на рыбу, с большим злым глазом и пастью, полной острых зубов.
Энке невольно вздохнул, вспомнив маленькие – хотя прежде они не казались ему маленькими! – долблёнки, на которых люди Лососьего рода плавали по тихим речкам и ласковым лесным озёрам. Лодки были вёрткие, в них надо было сидеть особым образом, чтобы не перевернуться. Маленькая Эйя ужасно боялась лодок, ей всё казалось, что вода слишком близко и она вот-вот утонет… Как непохожи были эти лодочки на грозную боевую лодку сэйдов, назначение которой – нести кровь и смерть всем, кто на свою беду окажется слишком близко к Морю!
Пленник ещё раз всмотрелся в нарисованное на лодке изображение неведомого чудовища. И внезапно ощутил сильное головокружение.
Зубастый зверь качнулся и как будто поплыл перед ним в воздухе. Странное видение на миг пронеслось перед Энке. Он увидел множество таких тварей на носах лодок, режущих зеленоватые волны. Десятки воинов с красной охрой на суровых лицах сжимали в руках копья. Энке даже показалось, что он слышит их воинственный клич:
– Мэнгитен! Мэнгитен! Победа богу Моря!
И ещё кое-что мелькнуло перед ним: воин в окровавленной рубахе стоит по пояс в воде и что-то говорит ему, Энке. Говорит задыхаясь, через боль. Но ни одного слова Энке разобрать не мог.
Видение исчезло. Он всё так же лежал на речном лугу, почти у его ног начинался густой камыш. Кричали чайки. Энке и раньше видел их на Пограничной реке, но теперь их было больше, много больше…
Сэйды продолжали жевать и балагурить. И никто из них не заметил крупного лесного хомяка, который высунулся из травы неподалёку и осторожно потянул носом воздух. Потом прыгнул к борту лодки, посидел под ним, и тихонько перескочил внутрь.
Не заметил его и пленник.
IV
– Хэ! —сказал старший, окончив недолгую трапезу. Все сэйды встали, осмотрелись и отряхнулись.
Пленника подняли, словно тушу дичи, и бросили в лодку, ближе к носу. Там, на днище, уже лежал какой-то свёрток – нечто, хорошо укатанное в шкуру зверя. Зверь этот был незнаком Энке – мех был плотный и густой, как у выдры, но не бурый, а серый со светлыми, почти белыми кольцами. Такие же шкуры были свалены в корме лодки – наверно, ими укрывались во время плавания. Ещё в лодке лежали раскрашенные вёсла с широкими резными рукоятями и заострёнными лопастями.
Сэйды столкнули лодку с берега и поместились в ней ближе к корме. Разобрали вёсла. Энке обратил внимание на прорезанные на лопастях знаки – они в точности совпадали с разрывными знаками на копьях. Стало быть, вёсла тоже могли быть оружием.
Повинуясь мерным движениям вёсел, лодка кормой вперёд пошла из камышей. Под днищем зажурчала, заплескалась вода Пограничной реки. Энке приподнялся на локте и выглянул через борт.
Мир раздвинулся. Ещё никогда он не видел так много воды вокруг. Противоположный берег был очень далёк – может быть, до него было четыреста, или даже пятьсот шагов. Там тоже рос камыш и где-то совсем далеко виднелась синяя полоса – лес тайверов.
Сэйды опустили руки за борт и смыли со своих лиц знак войны и смерти – красную охру. Они возвращались домой, и в грозном знамении больше не было нужды. Энке увидел обычные человеческие лица, ничем особенным не отличавшиеся от лиц его соплеменников и родичей. Заменить тёмные волосы на светлые, выплести раковинки из длинных кос – и получатся охотники Лососьего рода…
