скачать книгу бесплатно
Я умираю. Болезнь отнимает всё больше и больше сил. А они у меня уже на исходе. Теперь я уже могу почти точно посчитать число вдохов и выдохов, отпущенных мне в этом миру. Никто не знает, что творится у меня в душе. Да и мне самому трудно определиться, к какому берегу я приплыл.
С какими чувствами умирающий человек подходит к своему рубежу или о чём он чаще всего думает, ощущая неизбежность скорой кончины?
На эту тему много написано. Но про меня ли это? И в самом деле, что меня больше всего заботит? Наследие, которое я оставляю после себя? Нисколько. Я не настолько наивен и тщеславен, чтобы искать своё продолжение в каком-то наследии: творческом или материальном. Я не думаю о том, насколько честно я прожил свою жизнь. Наверное, нет человека на земле, который бы сказал, что он прошёл свой путь безошибочно. И поэтому я не терзаю себя этим безответным вопросом.
Так о чём же должен думать умирающий человек? Не знаю. Хоть сам нахожусь в таком положении.
Несмотря на неответность на большинство вопросов, я покидаю этот мир спокойно, без волнения и тревожного настроения. Скорее всего – с любопытством. Как меня примут в Зазеркалье? Что я Им скажу? На какие вопросы смогу ответить? Да и вообще разве я могу быть Им настолько интересен, что Они станут со мной общаться?
То, что тот Мир существует, я знаю. Уже более двадцати лет я общаюсь с его представителями. Но это не значит, что я могу рассчитывать на какие-то привилегии при оценке Ими моей жизни. Я бы очень хотел увидеть, что в этом Миру, куда мне придётся вступить, напрочь отсутствуют понятия протекционизма, иначе, зачем же он, этот Духовный мир?
Какие слова я должен оставить своим друзьям, родным и близким? Наверное, пожелания спокойствия. Пожелания понять Мир хотя бы в той степени, как это удалось мне. А больше всего мне хочется уйти с миром и без раздиранийЗа чувств с вашей стороны из-за незнания, что я всё равно останусь в Большом мире и, возможно, даже смогу созерцать дорогих мне людей.
Пока я не вижу смысла прощаться. Я ещё немного поживу. И вы ещё сможете не раз попортить мне нервы или упрекнуть меня в чём-нибудь, содеянном или нет.
Не могу оставаться побеждённым даже перед уходом навсегда. Не обессудьте. Я есть то, что я есть, и другим помирать не буду.
За что?
Удар – Боль. Удар – Вспышка. Удар – Тьма. Удар – Боль. Удар – Вспышка. Удар – Гул, провал в неизвестность.
Очнулся я от пронзительной боли в правом боку, не могу сделать вдох – рёбра впились в лёгкие, глаза заволокла опухоль, рот разбит. Пальцев рук не чувствую. Нога в правой лодыжке едва шевелится. Тело – сплошная рана…
Как мне потом сказали, меня нашли на насыпи около железной дороги. Без сознания, без документов и без верхней одежды.
Сколько лежал на больничной койке, столько же прокручивал в голове фрагменты ужасной драки, возникшей из ничего. Подошли какие-то ребята и попросили закурить. Когда я полез за сигаретами, то самый здоровый нанёс мне первый удар. А дальше дело пошло. Я не сопротивлялся, рассчитывая их не разъярять. Однако это не помогло. Били, пока у них хватало сил. Потом обобрали и бросили валяться около рельсов ветки одноколейки, ведущей в соседний город.
По мере возвращения к жизни вспоминались новые детали моего избиения. Всплывали лица нападавших, их голоса и одеяние. Вспоминались с точностью фотографии. К выписке из больницы я уже знал, что буду с ними делать. В милицию обращаться не было смысла. Эффективность её работы все знают. Нет. Отомстить я решил самостоятельно. Как говорится: «око за око»…
Вначале я обновил свой гардероб, отдав предпочтение спортивному стилю одежды – так сподручнее было расправляться с обидчиками.
Затем, взяв на работе отпуск за свой счёт, направился в район, где произошло злосчастное нападение.
Я заходил во дворы, магазины, местные кафе и забегаловки типа чебуречных и пивнушек. Осторожно беседовал с пацанами и старушками, выгуливающими внучат.
И, наконец, через два дня я смог выйти на одного из нападавших. Сразу же сводить счёты я не стал. Мне нужно было выследить всю компанию. Ещё через день у меня была исчерпывающая информация. Я знал не только адреса мерзавцев, но и маршруты их движения, места встреч и прогулок с подругами.
Я решил их отлавливать по одному и лупить примерно до такой же степени, до какой они истязали меня. «Лучше бы их поубивать», – иногда такая мысль возникала в моей голове. Но я подумал, что это будет чересчур, и остановился на варианте хорошей физической встряски.
И вот настал момент, когда можно было начинать моё предприятие. В этот вечер я за час до спланированного нападения подошёл к намеченному месту и стал ждать свою первую жертву. Несмотря на то, что с момента выписки прошло уже несколько дней, желание покарать негодяев у меня не пропало. Азарта не было, но были холодный расчёт и убеждённость в справедливости возмездия. Спрятавшись в тени дерева, я стал высматривать нужного мне парня.
Вдруг я услышал крики. Кричала женщина, выбежавшая на улицу из одноэтажного барака. Она просила помощи и звала с собой в помещение. Я, забыв о своих жестоких намерениях, побежал на вопли несчастной. Оказалось, что, поскользнувшись, упала её престарелая мать, и теперь лежит без чувств на каменном полу кухоньки в торце барака.
Через мгновение я уже был на кухне. Подскочив к старушке, я нащупал еле слышный пульс и начал делать ей искусственное дыхание. Мне пришлось без устали трудиться минут сорок, пока не приехала «Скорая помощь». Врачи знали своё дело, и бабуля открыла глаза. Старушку переодели и увезли в больницу, сказав, что её необходимо подержать в стационаре, так как наверняка у неё сотрясение мозга.
Оставшись в одиночестве, её дочь пригласила меня к себе, и я, видя её переживания, не посмел отказать. Войдя в комнатку, где обитали престарелая мать с дочкой, я устало сел на заботливо пододвинутый стул. Весь мой пыл и желание хорошенько вздрючить хулигана куда-то исчезли, и я, размышляя, уставился в маленькое окошко убогого жилища, похожего скорее на келью, чем на помещение, пригодное для проживания людей. Я думал о том, что эти две женщины, наверное, так и проживают свою жизнь в полунищете. Что борьба за своё существование и тем более за какие-то крохи счастья стала смыслом их пребывания на этой земле. А если и улыбнётся им какая-то редкая удача, то это будет, скорее всего, исключением из правил, чем привычным явлением. Постепенно горестное настроение наполнило мою душу и я, понурый, встал и начал, было, прощаться с хозяйкой этой несчастной норы, но та удержала меня, попросив остаться ещё на часок, чтобы попить с ней чайку. Я видел, что она хочет успокоиться, и согласился.
За чаем я как можно деликатнее расспрашивал её о матери, о житье-бытье, о её видении счастья, семье, детях и так далее.
Она живо поддерживала начатый мной разговор. К моему удивлению она ощущала себя счастливой. Я почувствовал, что она знала что-то такое, что выходило за пределы моего сознательного восприятия и понимания. В ней засветилась такая духовная сила, которая до нашей встречи была мне не ведома.
Когда она вышла на кухню, подогреть остывшую воду в старом металлическом чайничке, я стал осматривать её комнату повнимательнее. И тут меня поразило, что при всей убогости жилища и бедности существования эти два беззащитных, на мой взгляд, создания имели весьма недурную библиотеку. Особенно выделялись тома Льва Николаевича Толстого, судя по закладкам, читаемые постоянно и с большим проникновением в суть его философского учения.
Теперь я понял, чем меня удивила речь хозяйки – образным языком, точностью и логичностью мышления. Нет. Она не была наделена ораторским даром или талантом профессионального лектора. Но простое, спокойное изложение своих взглядов на жизнь, на происходящие события, на проблемы добра и зла, смерти и бессмертия взволновало меня так глубоко, что моё сердце затрепетало. Я понял – она была Просветлённой. Её духовные глаза были открыты – она видела! Она поднялась на такую нравственную высоту, с которой смогла приблизиться к постижению Высшей Мудрости, Высшего Знания. Путь к ним труден и нескор, но тот, кто его нашёл, найдёт и всё остальное, что необходимо для полного счастья. И она его нашла! И нашла не в благах хрупкого мира материального сверхдостатка, а в своей душе, в своём сердце.
Вдруг я почувствовал себя человеком, который, несмотря на своё материальное превосходство, имел по сравнению с ней до того нищую душу, что ощутил себя транжиром, зря проживающим свои годы, отпущенные Всевышним на духовное созидание. Созидание прежде всего внутри себя.
И тогда в памяти тут же всплыли мои замыслы жестокой мести по отношению к существам, чья духовная зрелость была сродни моей и весьма далека от совершенства. Я запылал да самых кончиков волос.
Мне стало так стыдно и неуютно, что я решил уйти, не прощаясь. Но тут она вошла в комнату, бросила взгляд на меня и, к моему ужасу поняла, что произошло. Теперь мне было не только стыдно – я был готов провалиться сквозь землю.
Женщина не стала меня ни о чём расспрашивать. Мы поговорили, теперь уже ни о чём, и я откланялся.
По дороге домой я всё-таки пытался найти оправдание своим прежним планам мести. Но чем дольше я шёл, тем настойчивее совесть подсказывала, что это будет предательством по отношению к человеку, который открыл мне глаза и заставил меня подумать о том, что в дальнейшем, как показала моя жизнь, стало моим смыслом и моей судьбой.
К дому я подходил, совершенно обновлённый и спокойный. В меня вселилась уверенность, что новая жизнь, новое понимание Всего ожидали меня и звали в большой путь прозрения и просветления.
И действительно, позже я нашёл в себе новые грани, мне удалось познать то, что мы называем Путём к Истине. Я как человек стал постигать. И постигать нечто подлинное. Подлинное во мне и в мире, поглощающем меня. И от этого Всезнания начал нисходить на меня Свет, дающий ощущение подлинного и безмерного счастья…
Да, действительно, пути Господни неисповедимы. А всё началось с тривиального избиения и моих хриплых криков: «За что!!!»
Арбат
В один из редких выходных дней мне удалось выбраться на Арбат. С этой улицей меня многое связывает. И школа, и первые уроки фехтования, и прогулки по пушкинским местам и прочее, прочее, прочее. У меня никогда не бывает плохого настроения, когда я брожу по Арбату, подмечая каждую вывеску и каждую витрину. Кажется, что всё уже выучил наизусть. Однако с каждым новым приходом на эту улицу меня посещают новые мотивы, новые впечатления и ощущения. Это как река, которая никогда не бывает застывшей в мгновении. Её воды всегда находятся в движении. То величавом, то игриво-искромётном, то бурном и грозном с неистовым грохотом ниспадающей в бездну могучей водной массы.
Такое сравнение Арбата с рекой является для меня вполне справедливым. На этой улице тоже нет ничего неподвижного, окончательно застывшего. Даже тени от деревьев и домов движутся с движением солнца и создают всё новые и новые фигуры на булыжнике мостовой. А сама история Арбата полна динамики и переменчивости.
Люди здесь больше приезжие. Идут неспешно, фотографируются, позируют художникам, расположившимся прямо на мостовой, тихо стоят у ларьков с залежалыми товарами, но баснословными ценами. Этих людей обходит обычная московская суета. Они попали в свой мир. Мир гостей столицы, собранных вместе на небольшом клочке московской земли.
Москвича в этом потоке можно узнать издалека. Он идёт деловито и «на автопилоте», не думая о маршруте движения, отработанном годами. Его не интересуют ни магазинчики, ни рестораны, ни ларьки, ни музыканты, собирающие около себя любопытных, желающих приобщиться к тротуарному искусству.
Москвич идёт нарочито уверенной поступью к конечному пункту своего маршрута. Он не подойдёт ни к кому из прогуливающихся людей, чтобы уточнить, где находится дом номер шесть по Кривоколенному переулку или пятнадцать по Композиторской улице. Он скорее сделает лишний круг, отыскивая нужный адрес, но не опустится до того, чтобы задавать такие вопросы приезжему.
А приезжим здесь неплохо. Они тут не так скованы, как в других местах Москвы. У них здесь не будут проверять регистрацию и требовать документы на всякий антитеррористический случай.
Арбат чтят даже милиционеры, большей частью скомплектованные из приезжих ребят, которые, с одной стороны не потеряли ещё связи с родными местами, но с другой – уже успели, почувствовав себя москвичами, натянуть на себя маску коренного жителя столицы, на пять голов стоящего выше любого приезжего.
А Арбат так и живёт своей жизнью. Днём служит приютом гостей города, а вечером и ночью, когда людской поток существенно ослабевает, возвращает себе облик Старого Арбата, воспетого и русскими, и советскими мастерами поэзии, прозы, музыки и живописи.
К сожалению, интеллигенция Арбата давно растворилась в огромном мегаполисе, поглотившем и смешавшем людей многих профессий, традиций и привычек. Даже архитектура арбатских театров, ресторанов и доходных домов, знаменитых во все времена, как-то потерялась в потоках людей, их суете и сутолоке.
Но всё равно само слово «Арбат» звучит как символ увековеченной московской истории, дорогой сердцу любого москвича, как олицетворение культуры и неповторимого пейзажа истинно московских старинных улиц.
Этюд
Приближался рассвет. Темнота нехотя уступала свои позиции, давая ночи возможность ещё хоть чуть-чуть повластвовать и затем неспешно укрыться либо в чащобе леса, либо в глубине моря, либо в ущельях гор.
В такие мгновения, когда идёт смена вахт ночей и дней, особенно хочется встретить первые, ещё робкие, лучи просыпающегося солнца и сесть, замерев, в кровати в ожидании первых петухов. Начинают позванивать мухи, комариный писк потерял свою силу, стал вялым и уже не раздражает как среди ночи.
Потихоньку всё начинает оживать и выходить из царства теней явственнее и смелее. Перестают скрипеть половицы и деревянные ступени лестницы, которые ночью под давлением остывающего после дневного зноя дома прогибались, издавая непривычные человеческому уху звуки. Эти звуки порой пробуждали мистические ощущения чего-то загадочного и сверхъестественного, таящегося в тёмных коридорах и на лестнице.
Сейчас же дом наполнялся воздухом, а через занавески окон начали прочерчиваться острые лучики красно-оранжевого света, переходящего позже в золотистый поток солнечной жизни, входящей через щели, окна и приоткрытые двери сеней.
Оживал и двор. Заскрипел ворот колодца, застонала от удара ногой калитка, заёрзал и что-то прошамкал лежащий около будки старый пёс. Деловито закудахтали куры, протяжно замычала корова. Застигнутый рассветом, засеменил куда-то ёжик, распугивая беспечных лягушек, отдыхающих после завтрака у пруда. Появились пчёлы, зажужжал шмель.
Движение наполняло всё вокруг, перерастая в обыденную суету деревенской жизни. Солнце уже не пряталось, а полновластно распоряжалось природой и человеком. С каждым часом оно всё настойчивее припекало и томило, принуждая людей прятаться в тень и непрестанно поглядывать на небо в поисках спасительной тучки, приносящей приятную прохладу и свежесть.
Заполдень воздух прогревался основательно, и дышать становилось всё труднее. Однако поле нуждалось в участии человека, и крестьяне в широкополых шляпах, а бабы в платках, повязанных вокруг шеи узелком назад, неторопливо, но без лени копошились на своих наделах. Пел жаворонок, стрекотали цикады, высоко в небе метались стрижи, предвещая вёдра и на завтра.
В воздухе звенел зной и висел сладковатый запах полевых цветов. Лето было в разгаре и не верилось, что этому теплу когда-то придёт конец и что яркий, залитый солнцем день, уступит место прохладной тёмной ночи…
Осинка
Как-то мы с приятелем выбрались в подмосковный лес немного развеяться после тяжёлой трудовой недели. Маршрут мы заранее не выбирали, а просто с утра пораньше сели в электричку и поехали в юго-западном направлении. Едва успев занять свои места, мы тут же перешли на рабочие темы и спохватились только спустя час езды. Посмотрев в окно, мы увидели огромный лесной массив и решили сойти на ближайшей станции.
От станции нам пришлось идти до примеченного нами места минут тридцать. Но зато, когда вошли в лес, то ощутили такую благодать, что совершенно забыли о рабочих проблемах и небольшой усталости после продолжительной ходьбы быстрым шагом.
Пройдя метров триста по лесу, мы решили разойтись в разные стороны, условившись о месте и времени встречи. Приятель был заядлым грибником и тщился насобирать грибов на жарёнку, а мне хотелось неспеша пройтись по неистоптанному лесу, вдыхая его ароматы, любуясь свежей палитрой трав, цветов, кустов и деревьев, растущих в лесу, и наслаждаясь пением птиц, которое в пору весеннего ухаживания особенно звонко, многоголосно и искусно.
Я прогуливался уже часа два, успев присмотреться к лесу и влиться в него, забыв некоторую робость первых минут. Выйдя на небольшую полянку, я решил немного передохнуть и уселся на пенёк, прислонившись спиной к растущему рядом дереву. Блаженно закрыв глаза, я прислушивался к голосам леса и стал постепенно растворяться в его микрокосмосе. Я старался ни о чём не думать, отгоняя любые попытки моего сознания навязать мне какие-нибудь мысли. Состояние неги уносило меня в какой-то неведомый мир, который не допускал других попыток, как только о своём единстве с природой. Так продолжалось несколько минут. Наконец, сознание взяло верх, и я, с неохотой открыв глаза, стал неторопливо осматривать деревья и подножную растительность. Особой цели в этой инспекции не было. Просто мне захотелось не только обозреть всю картину открывающегося передо мной пейзажа, но и присмотреться к каждому цветочку, кустику и деревцу. Продолжая внимательно наблюдать за деревьями, я вдруг увидел, что они совершенно разные. Разные не только по внешнему виду или типу в растительном мире, а по характеру. Я даже отметил, что некоторые ели имеют характер, близкий характеру берёз или осин. А у кустов внешнее единство весьма обманчиво. Там тоже есть свои лидеры, забияки, покорные молчуны и говоруны. «Всё как у людей», – подумал я, и вдруг мой взгляд зацепился за выступающую несколько вперёд осинку, которая, как мне показалось, хочет что-то мне сказать.
Я не без волнения подошёл к осинке и стал внимательно вглядываться в её крону в надежде уловить её знаки. Она сделала паузу, а потом начала мне что-то рассказывать. Я понял, что со мной ведут разговор, но сообразить каким образом я смогу его понять сразу не смог.
Наконец, меня осенило. Я отошёл на два шага назад и по характеру трепета листочков и шуршания кроны дерева стал ощущать сначала направленность тона монолога, а потом и саму таким образом выражаемую речь осины.
И вот что она мне поведала: «Когда я была совсем маленькой, то люди принесли меня в лес и посадили на этом месте. Я очень быстро прижилась и подружилась со своими соседями. Теперь меня считают уже своей и даже советуются по разным вопросам. Особенно если это касается взаимоотношений с людьми – ведь я родилась в лесопитомнике, где люди растили меня, готовили к жизни в лесу и прививали мне необходимые качества. И вот теперь я стала известной на весь лес переводчицей с человеческого языка на наш природный. Однако в последнее время я стала замечать, что ваш язык стал меняться: появились новые слова и выражения, которых я совсем не понимаю, речь человека стала резче и отрывистее. Она изобилует междометиями и краткими эмоциональными восклицаниями типа «Эх! Ух! Ну! Иес!» И тому подобное. Смех стал развязнее, разухабистее. Манеры агрессивнее и грубее. А раньше говор был напевнее, мягче. Слова носили характер нежного и приветливого отношения людей друг к другу. Они были пронизаны добротой и участием. Смех был открытым, светлым и радостным. Люди пели. Ходили грибники по лесу осторожно, сберегая каждую травинку.
Что же происходит? Ты можешь мне объяснить? Ведь мне, как переводчику это нужно знать. Либо я отстала от времени, либо у вас творится что-то неладное, которое так сильно изменило людей. А ведь совсем недавно…».
На этом осинка замолчала и замерла в ожидании моего ответа.
Я же не знал, что сказать. Как деликатно, не принижая вид природы, к которому я принадлежал, объяснить милому и наивному деревцу, что многое в нашей жизни изменилось. Что цивилизация стала забывать, что такое истинная культура. Что экраны телевизоров и страницы газет, книг и журналов прямо-таки запачканы выражениями и не только такого толка, о которых спрашивало дерево. Что сам смысл чистоты, верности, чести и достоинства человека вытравливается методично и неистово. Кто-то печатает рабов пошлости, подлости, бесстыдства и лицемерия, подпитывая бесом подбрасываемые деньги Молоха разврата всей цивилизации.
Как это объяснить я не знал. Какие-то слова оправдания стали возникать в моей голове, но я, поражённый чистотой этого божьего создания, подавил в себе попытку лицемерно солгать и, опустив постыдно голову, поплёлся прочь, даже не попрощавшись…
Обратно мы ехали молча. В моих глазах стояла осинка в вопрошающей позе, замерев от внимания. В памяти крутился калейдоскоп шоу-треска, проносились шумные рекламы в пошлых тонах, возникали навязчивые образы новослепленных «звёзд» безвкусицы и безнравственности. От этого ужаса я вздрогнул. Мой приятель давно заметил моё настроение, но деликатно молчал. И только после того, как увидел ужас в моих глазах, спросил: «Что-то случилось? Не переживай, успокойся». Как ни странно, эти слова вывели из поглотившего меня смятения и я подумал: «Нет. Если есть такие тонкие люди как мой друг, способные не только чувствовать чужие боль и настроение, но и откликнуться на них, то не всё потеряно. Однако нужно что-то делать. И мы подумаем и сделаем. А пока надо научиться слушать. Слушать друг друга, слушать природу, слушать космос. Тогда мы сможем не только выработать в себе иммунитет к пагубной морали, но и создать свою – близкую к природе и званию человека и проторить ей дорогу».
Одуванчик
Недалеко от моего дома, на лесной опушке, растёт замечательный одуванчик. Почему замечательный? Да очень просто – замечательный и всё тут. Я с ним познакомился ещё весной, когда он только вылез из земли и удивлённо смотрел на окружающий его мир, крутя своей золотистой головкой в разные стороны. А вездесущий ветерок только помогал ему крутиться. Ведь друг другу всегда надо помогать – иначе останешься в одиночестве и никому не будешь нужен.
Со временем одуванчик рос, набирался сил, и постепенно его головку вместо жёлто-золотистого веночка стала украшать забавная пышная шапка белого цвета с очень нежными лепесточками. И вот как-то весёлый ветерок озорно дунул на голову одуванчика и сдул с неё весь пышный и нарядный убор. Одуванчик замер от ужаса. Он чувствовал себя обритым как солдат-новобранец. Ему даже стало казаться, что окружающие смеются над ним и поддразнивают, глядя на лысую голову. Он до такой степени огорчился, что поник своей головой и был готов расплакаться.
Но тут вмешался старый репейник: «Ты погоди горевать, голова твоя некудрявая! Глянь, посмотри, куда упали твои волосы. Не в океан, не в огонь, не в тартарары, а в плодовитую землю. Теперь из каждого из них взрастет твоё потомство. Сколько волосиков ты на землю уронил, столько твоих детей увидит свет. Гордиться надо, а он готов слёзы лить». Так сказал репейник и укоризненно покачал в такт ветру, который слышал его слова и всем своим видом показывал, что их полностью разделяет.
Прошло два месяца. Лето не покидало поляну, на которой росли наши цветы. И как-то в одно прекрасное утро все увидели, что множество жёлтеньких молодых одуванчиков покрыло всё пространство между шеренгами обступивших полянку величавых деревьев, удивлённо взирающих на золотистое поле молодой поросли.
Сбылось пророчество репейника – новое поколение продлило род замечательного одуванчика и было устремлено в будущее, которое так же даст миру красоту, благоуханье и замечательное потомство.
Весна
Вот и пришла самая настоящая весна. Песнопение птиц уже перестало быть в диковинку как в апрельские дни, а солнце всё чаще зовёт на прогулку в расцветающий сад. Листья пока ещё небольшие и липкие, но уверенная поступь наступившей весны ощущается на каждом шагу. Вот, перед соседним домом уже цветёт сирень. Она радует своим оптимизмом, открывая свои цветки без страха перед заморозками. Ещё смелее оказались весенние тюльпаны, дающие большой заряд цветущей энергии и радость восприятия необычных цветосочетаний после унылого однообразия зимы. Хоть на зиму обижаться не нужно. В ней тоже есть свои прелести и прекрасные моменты. Один Новый год чего стоит!
Но вернёмся к весне. В мае начинаются весенние праздники. Это Первомай, День Победы, День радио, День печати и другие. Май уже настраивает на отпускные заботы. В мае люди окончательно снимают с себя зимнюю одежду, приобретая вид граждан южных поясов. Теперь идут преимущественно дожди. А снег погрозил ушедшей зимой ещё в апреле. Теперь зонт – практически постоянный спутник любого туриста, выезжающего на пикник. В мае появляются первые росточки в огородах дачников, что приводит их в неописуемый восторг. Интересно наблюдать за трудолюбивыми огородниками, которые из года в год в одно и то же время источают благодушие, возникающее в сердце любого человека, соприкоснувшегося с таинством рождения необыкновенно нежной зелени.
Дачники высыпали на свои участки. Повсюду слышны звуки молотков, пил и распространяется удивительно тёплый и приятный запах свежесрубленной древесины. Кажется, что сам праздник пришёл на дачные участки. Вымытые до блеска окошки дачных домиков весело играют на солнце, испуская во все стороны солнечные зайчики. Кто-то меняет или обновляет телевизионные антенны на коньках крыш. Откуда-то потянулся незабываемо ароматный самоварный дымок. И вокруг повсюду цветут нежно-жёлтые одуванчики, выделяясь на фоне изумрудно-зелёной упругой молодой травки.
Уже виден первый полёт молодых пташек, слышен писк совсем маленьких птенцов из дупел деревьев и гнёзд в их кронах.
Собаки демонстрируют свои лоснящиеся шкурки. Их шерсть, потускневшая и сбившаяся в комья зимой, стала шелковистой, нарядной, и её владельцы, гордясь производимым впечатлением, степенно разгуливают по дворам и дорогам дачных посёлков.
Кошки от зависти делают вид, что собаки их совсем не волнуют, и уютно греются на солнышке, забравшись на всякий случай куда повыше, одним глазом наблюдая за разважничавшимися собаками.
