скачать книгу бесплатно
– Как порой хочется дать простор своим делам! Но, если долго думать или думать задним числом, то мы сами боимся потеряться в этих просторах, порожденных анархичностью нашего мышления.
– Кто нами управляет? Желание, желание и еще раз желание.
– Не жалей никого, кто не работает. Работа должна быть у каждого, даже у самого немощного и хилого. Её вполне хватает. Если люди не хотят работать, то их нечего жалеть.
– Будь храбр и честен. Ибо это является доблестями человека, которые не исчезнут с веками.
– Не сори делами. Все дела доводи до конца. Не жалей о потраченных усилиях и времени. Всё окупится.
– Будь спокоен и выдержан. Гнев – слабость и безумие любого человека. Бешенство недалеко от гнева, как и гнев недалёк от безумия.
– Ищи себе заботу в виде людских дел, которые дадут пользу всем, а не только тебе самому. Ты живёшь не на необитаемом острове, а в жизненной среде, наполненной людьми и их желаниями. Вместе делать – желаниям сбыться.
– Никогда не уходи от опасности. Слабоволие и трусость не делают человека сильным и достойным. Лучше потерпеть боль, чем испытывать постоянные муки больной совести.
– Дурной начальник – это как больной глаз. Плохо видит и жить мешает.
– Очень рано не надо вставать – уже поздно. Спать нужно вечером, вставать ночью, а работать с пяти часов утра.
– Дурак – это не кличка и не название. Это очень удобная позиция. «Ни во что не верю, ничего не знаю, но я самый мудрый, всех я воспитаю».
– Вечность – это движение.
– Великим человек становится тогда, когда величие не стягивает ему голову до такой степени, что выжимается последний разум.
– Враг. Это понятие весьма спорное. Есть люди, не любящие нас и постоянно опускающие в ушат воды. Их не отнесёшь к врагам. Это, скорее, учителя. Есть люди, злословящие в наш адрес. Это людишки, а не люди. Они недостойны нашего внимания.
Враг же должен выглядеть достойно. Всё, кто не учит нас злом, а лишь пакостят – мелкие люди, которые не достойны даже упоминания.
Тогда кто же наши враги?
– Мечта. Ох, мечта! Как хорошо мечтать, как хорошо парить в этих мечтах! Но как много времени они съедают в ущерб задуманному – пустые мечты…
– Движение. Самым мощным является движение мысли. Движение разума превосходит всё остальное, если это и в самом деле движение.
– Когда хочешь сказать жёсткое слово, то сто раз подумай. Оно ранит сильнее любого кинжала, оно памятнее любой награды, оно твёрже любого камня, оно злее любой невзгоды.
– На чём стоит Свет? На трёх китах: любви, счастье и движении. Только каждый это читает по-своему.
– Трижды прав, кто говорит: я не сволочь, я не бестолочь, я не трутень. Но четырежды справедлив тот, кто эти слова услышит в свой адрес от врагов своих.
– С друзьями жизнь не сладка. Как и с ленивыми детьми. Требуют многого, а отдача почти нулевая.
– Не ропщи на судьбу. Она даёт рост души. А то, что суждено пережить сегодня, завтра добрым словом будет вспоминаться – опыт и движение.
– Живи достойно. Никого ни о чём не проси. Всё подаст Господь.
– Работая, ты создаешь блага не только себе, но и твоей душе. Да будет благословен тот час, когда человек начнёт трудиться по-настоящему.
– Человеческая молва – это небо в горошек. Куда ни ткни палец – все невпопад. Так и молва – катит, катит свою ношу-информацию, пока не потеряет её вовсе.
– Всё вокруг – это фон, на котором каждый из окружающих норовит быть, если не солистом, но и не статистом, по крайней мере.
– Даже самая малая причина может сорвать самое большое дело.
– Никто не застрахован от несчастий. Но к одним они входят в дом как долгожданные гости, а к другим как символ несчастной жизни. Третьи же выше всех бед и напастей. Они идут, преодолевая всё на своём пути.
– Возьми с собой в дорогу три вещи: терпение, трудолюбие и веру в победу. Тогда любой путь будет преодолён.
– Не замахивайся на великое, не научившись делать малое. Во всём нужно умение.
– Воля начальника заключается не в том, чтобы покорять других. А в том, чтобы, не покоряя, заставлять других более усердно добиваться твоей цели, чем ты сам.
– Воля – это самовнушение и убеждение, что самые непреодолимые препятствия будут по плечу.
– Ты не должен предаваться сомнениям. Если сделал первый шаг, то иди далее. Иначе всю жизнь будешь топтаться на месте.
– Вечно не то, что не умеет тлеть. Вечно движение. Нетленные вещи чаще всего понимаются как статичные святыни. Это не вечность, а застой. Вечность же – развитие, усиление стремления двигаться вперёд, отсутствие страха перед будущим.
Рассказы
Человек
Как-то один сгорбленный, тщедушный человек зашёл в свою контору за забытыми рабочими документами. Это было часов в одиннадцать вечера, и в здании был только сторож, который привык ничему не удивляться и поэтому беззвучно открыл входную дверь незадачливому посетителю. Кивком ответив на приветствие, сторож молча протянул позднему гостю связку ключей от кабинетов и уставился в биржевой листок с последними ставками и котировками, что-то неопределённое бубня себе под нос.
Человек со связкой ключей осторожно поднялся на второй этаж. Скрип лестницы и половиц коридора сопровождал его нерешительные шаги в кромешной темноте, царящей в здании. Наконец, он ощупью добрался до нужной двери, заранее подготовив ключ от комнаты, где ютилась его рабочая конторка. Сначала ключ не желал входить в скважину, но потом, поддавшись натиску временного владельца, неожиданно легко уступил ему и мягко открыл замок.
Человек вошёл в небольшую комнатку, заваленную всяким конторским хламом, и продвинулся на несколько шагов по направлению к своему рабочему месту – конторке, служившей ему и письменным столом, и буфетом, и складом всяческой мелочи.
Но неожиданно что-то его остановило. Привыкнув к темноте, человек понял, что этим «что-то» был его старый пиджак, валявшийся на полу и топорщившийся вверх, напоминая собаку или большую домашнюю кошку. Когда пиджак был водворён на место, человеку удалось взять несколько папок со своей конторки и тихо выйти из комнаты, заперев её и проверив прочность замка нажатием на его ручку. От скрипа запорного механизма замка он вздрогнул и, с учащённо бившемся сердцем, торопливо спустился по лестнице на первый этаж. Отдав сторожу ключи, человек тихо просочился через едва приоткрытую дверь на улицу.
Шёл моросящий дождь, и ему стало неуютно и зябко. Он подумал о своём пиджаке, оставленном на гвоздике, вбитом в стенку шкафа, стоящего у самой конторки. Но возвращаться не захотелось. И человек, сгорбившись, направился по дороге к дому, находящемуся в двух кварталах от работы.
Тяжело волоча ноги и поёживаясь, он представлял собой жалкое зрелище. Поздние прохожие, в основном молодые люди, оглядывались на него и думали, что идёт человек, лишённый всех радостей жизни и еле влачащий своё существование.
Но всё это было обманчиво. Не так уж и беден был это человек. Более того, можно сказать, что он ни в чём не нуждался. На работу ходил из скуки, войдя в образ бедного служки в одной из самых неприметных контор.
Он и сам не мог себе объяснить, зачем это делает. Однако согнутая спина, потухший взгляд, шаркающая тяжёлая походка стали настолько привычными его спутниками, что он давно забыл, как это ходить по улицам города с выпрямленной спиной, лёгким шагом, с озорством глядеть на окружающих людей, особенно приятных глазу женщин.
Такое воплощение в образ несчастного и неприкаянного человека было тем более удивительным, что в детстве он был совсем иным. Его отмечали в качестве способного и смешливого паренька, не способного ни минуты прожить спокойно, сочиняя какие-нибудь шалости и забавы, в которые он частенько втягивал многих ребят из своего двора. В молодости он, конечно, стал посерьёзнее, но опять-таки имел весёлый нрав и общительный характер.
Перелом в его поведении произошёл внезапно, и никто не может точно сказать, при каких обстоятельствах. Единственно, что ходили слухи, что он когда-то во время англо-бурской войны был похищен воинами какого-то африканского племени и там пробыл около шести месяцев. Домой вернулся больным и долго лечился у каких-то знахарей.
Однако дело было сделано, и перед нами явился образ того человека, с которого мы начали свой рассказ.
Подойдя к своему дому, он посмотрел по сторонам и неожиданно выпрямился. Подпрыгнул, сорвал ветку тополя, бросающую тень на мостовую, и ловко закинул её за соседний забор. Что-то вдруг проснулось в нём, но тотчас же замерло, спрятавшись в вечерней мгле.
Из калитки забора, к которому подошёл человек, вышел неброский по виду парень, одетый в цивильный костюм, услужливо поклонился и сделал шаг назад, пропуская своего странного хозяина.
Человек пересёк двор и вошёл в добротный дом, сверкающий своей чистотой и во всём демонстрирующий образцовый порядок. Нельзя сказать, что это был очень богатый дом, но что-то интересное и даже поразительное, выдававшее незаурядное состояние своего владельца, в нём присутствовало. Скорее всего, это ощущение вызывала коллекция старинных картин – подлинные работы настоящих мастеров. Рамы этих картин были очень точно подобраны, освещение давало полное представление о живописных полотнах, а стулья и кресла, чередовавшиеся в зале, где были выставлены работы, говорили о том, что кто-то расхаживал вдоль картинных галерей и подолгу любовался изысканными творениями. Ещё бросалась в глаза коллекция ювелирных украшений, выставленная в углу гостиной и подсвечиваемая для получения полного представления о её незаурядном содержании. Присмотревшись к этой коллекции, можно было сделать вывод о том, что в её экспонатах представлены работы исключительно азиатских и африканских мастеров. Европейские школы не напоминало ни одно из драгоценных изделий.
И как же не вязался образ изящного великолепия и гармоничных сочетаний обстановки, света, ароматов и тепла, струящегося из художественно оформленных каминов, с бесцветным ликом человека, владеющего всей этой красотой. Было видно, что сам дом и его содержимое мало волновали хозяина. Он постоянно был погружен в свои думы, которые, по-видимому, не вызывали у него приятных воспоминаний.
Так продолжалось несколько лет. Из часа в час, из месяца в месяц, из года в год переползала безысходная монотонность, возбуждая нерадостные мысли о прошлом и плодя печальные грёзы о будущем.
Так бы и провёл остаток своих лет этот странный человек, по какой-то причине загнавший себя в состояние бездуховного прозябания, а, может быть, и духовной смерти.
Только однажды, на беду жителей городка, где жил наш несчастный герой, как-то случился огромный пожар. Он с неистовым молоховым аппетитом пожирал дом за домом, дерево за деревом, постройку за постройкой. Когда ревущий зверь пожара подобрался к жилью нашего человека, то он выскочил во двор, чтобы понять, в чём дело. Ненасытные лапы огня как будто его ждали. Они тут же обхватили его и увлекли в своё нутро. Все подумали, что человек обречён. Однако через мгновение ему удалось выскочить из ужасного пламени. И вдруг народ увидел, что из огня вышел совсем другой человек – сильный, решительный и смелый. Хозяина дома словно подменили.
Он властно подозвал соседей, чётко распределил их по участкам борьбы с пожаром, быстро раскидал камни, которыми сам же заложил два колодца, находившиеся у него во дворе, организовал тушение домов и спасение от огня людей и их имущества. Он метался от очага к очагу, вступая в схватку со смертельной опасностью, он выносил людей из горящих домов, у него находились силы, чтобы вести за собой остальных людей, воодушевлённых его энергией и мужеством.
Когда стихия пожара отступила, а затем и вовсе прекратила своё существование, горожане стали искать своего спасителя. И когда народ сгрудился вокруг него, то никто не хотел признавать в нём несчастного служку маленькой конторы из числа многих, разбросанных по городу.
Перед ними предстал стройный мужчина лет сорока с мужественным спокойным лицом и лазурными глазами, излучаемыми радость, дружелюбие и готовность прийти на помощь любому нуждающемуся. Поверить в такое перевоплощение было трудно. И если бы всё происходило не на глазах горожан, то эту метаморфозу они бы назвали несусветной чушью и небылицей.
Но чудесное изменение образа человека всё-таки состоялось. И не стало в городе несчастного мелкого чиновника, вызывающего у всех жалость и сострадание. И не надо было думать о злой судьбе, покорившей и унизившей человека до подобия серой тени.
На этом месте можно было бы и остановить наше повествование. Но какая история бывает без морали? А мораль здесь заключается вот в чём. В каждом человеке скрыты огромные силы. И если духовный облик этого человека силён, если он видит смысл своей жизни в оказании помощи людям, в создании атмосферы дружелюбия, ощущения радости и счастья, то этот человек будет всеми любим и почитаем. А жизнь отшельника, не способного существовать в обществе, дарить людям свой труд, энергию и тепло души превратит красавца в урода, богача в нищего, оптимиста в нытика и меланхолика… Одним словом, в раба обстоятельств.
Вот и весь сказ.
Угрюмый
Жил-был один человек. Так себе жил. Вроде бы и не мешал никому, да только люди его не любили. Они и прозвали его Угрюмым. За что его так прозвали – история замалчивает. Но в нём было что-то такое, что настораживало людей при общении с ним.
И в самом деле – поговоришь с ним минутку, а осадок остаётся надолго. То кого-то обругает, то вспомнит чью-то ошибку и так превознесёт её, что аж неловко становится за человека – предмета его насмешек. А когда он идёт по улице, то почти не поднимает глаза на встречных людей, как будто они перед ним чем-то провинились и смотреть на них ему тошно.
Так и продолжалось бы его существование среди людей, только вот однажды приехал в этот городок отставной солдатик: невысокого роста, чуть прихрамывал, говорил медленно и слегка заикался. И вот однажды этот отставной солдат повстречал Угрюмого на улице, а точнее они столкнулись с ним на пешеходном переходе, стараясь быстрее его пройти, чтобы не угодить под колёса мчавшейся машине. Столкнулись и застыли на месте. А машина неслась прямо на них, не тормозя и не сворачивая. Наконец, солдат опомнился и, схватив Угрюмого в охапку, повалил того на землю и покатился с ним прочь от надвигавшейся угрозы. Машина пролетела мимо, солдат встал, помог подняться Угрюмому и приветливо ему улыбнулся: «Видишь, братец, какие бывают приключения. Вроде бы мы с того света вернулись». Угрюмый не принял его улыбки, но, движимый какой-то внутренней силой, взял солдата за локоть и повёл его с проезжей части. Отряхнувшись от пыли, они разговорились. Угрюмый начал было клясть на чём свет стоит водителя автомобиля, но солдат его остановил и предложил зайти в кабачок и отметить благоприятный исход происшествия. Угрюмый удивился. Его давно уже никто и никуда не приглашал из-за тяжёлого характера. А тут не только пригласили, но и предложили выпить по рюмашке за чужой счёт.
Угрюмый недоверчиво посмотрел на своего спасителя, однако через мгновение уже бодро шагал по направлению к местному кафе, слушая весёлые байки нового знакомого. Когда мужчины выпили по паре рюмок холодной водки, то разговорились оба. Солдат поведал Угрюмому о своих приключениях, о неудаче в семейной жизни, о своей кручине по родным местам, куда он не мог поехать, так как там жила его бывшая жена с их дочерью и сыном. Угрюмый же поносил всех и вся недобрыми словами и так увлёкся, что не сразу заметил усмешку на лице солдата. «Ты чего усмехаешься, солдат?», – спросил Угрюмый. «А как же мне не усмехаться, когда я вижу в твоих речах одно раздражение и неприязнь к людям. Я думаю, что не они, а ты их обидел. Давно и основательно, что так поносишь всех, кого успел упомянуть». Угрюмый хотел было возразить, но остановился. Он впервые услышал правду, сказанную ему в лицо. Сначала волна гнева ударила ему в голову. Но, когда он сделал небольшую паузу, глядя в лицо собеседника, выдававшее его недавнее большое страдание, то подумал, что этот солдат, наверное, в чём-то прав. Ведь такие люди не только не врут, но и зачастую оказываются правы в своих выводах. Угрюмый был неглупым человеком, и такие мысли вполне могли посещать его при всём его самолюбии.
Угрюмый молча наполнил стопочки и, пристально глядя в лицо солдата, выпил водку из своей рюмки до дна. Он своим видом показывал, что решается на ответственный для себя шаг. Солдат вначале не понял пафосности жеста Угрюмого. Но, сообразив, что к чему, положил свою ладонь на руку Угрюмого и сказал: «Ты правильно решил. Так дальше жить нельзя: и самому тяжело, да и людям не нужны лишние склоки, тревоги и неприятности. Каждая наша мысль порождает ответное действие. А что говорить о делах?» Произнеся эти слова, солдат задумался, как бы примеряя к себе сказанное. И, утвердившись в справедливости своих слов, рассчитался с официанткой и пригласил Угрюмого к себе домой, а точнее в комнатку, которую он снимал в небольшой хатке около часовни.
Они говорили долго. Уже к середине разговора той прежней горечи у Угрюмого не осталось и следа. Выяснилось, что он никакой не Угрюмый, а его зовут Павел Иванович, что он любит жареную картошку с зелёным луком, что его любимым занятием является рыбалка в местном пруду, а также многое, многое, многое… Из дома солдата Угрюмый вышел совсем другим человеком. Он удивлялся и радовался произошедшей в нём перемене. На его лице отражались такие спокойствие и умиротворённость, что встречные люди невольно первыми здоровались с ним и изумлённо ловили его приветливые взгляды и поклоны головой.
С тех пор жители перестали его звать привычной кличкой – Угрюмый, а обращались к нему только по имени и отчеству. Да и он здорово изменился. Стал открыто смотреть людям в глаза, приветливо улыбаться при встрече, оказывать услуги по хозяйству и в поле. Ведь он был сноровистым человеком и, как выяснилось, очень неплохим…
Невеста
«Опять морщин прибавилось», – вздохнула Вера Кузьминична, тщательно рассматривая своё лицо в увеличивающее зеркало. «Да-а, года!», – опять вздохнула она.
И в самом деле, для невесты пятьдесят прожитых лет – это срок. А с другой стороны, почему бы и в пятьдесят не выйти замуж. Тем более что жених тоже не из молодых, однако, надежды на счастливое будущее всё-таки подаёт.
Для Веры Кузьминичны нынешнее замужество было не первым. Двоих мужей она похоронила ещё в молодости, третий сам от неё ушёл, не выдержав ограничений брачных уз. С четвёртым она прожила дольше всех – целых пятнадцать лет. Но с возрастом они перестали даже замечать друг друга, так как между ними установилась такая стена равнодушия, которая давила и разделяла почище всяких недомолвок, неурядиц и скандалов. Когда так жить стало совсем невмоготу, то её супруг молча собрал свой незатейливый скарб и уехал к своей матери – худощавой и желчной старушке, внёсшей изрядную лепту в расстройство их отношений.
И вот, теперь предстояло пятое замужество. Не то, чтобы оно было обоим так нужно. Ведь можно жить и гражданским браком. Но Вера Кузьминична и её избранник решили всё сделать так, как их наставляли в своё время родители и велела мораль той среды, в которой они пребывали.
Вера Кузьминична познакомилась со своим возрастным кавалером в театре. Во время спектакля незнакомый мужчина, сидящий на соседнем кресле, вдруг предложил ей угоститься конфетами, коробку которых он принёс из буфета во время антракта. Вера Кузьминична не любила конфет, но тут почему-то не отказала и угостилась шоколадной бутылочкой с ликёром из набора, напомнившего ей её детство и буфеты в метро, в которых продавались подобные ассорти в коробках с изображением летящего оленя. Она улыбнулась этой мысли. Её улыбка не прошла мимо внимания соседа и поощрила его на дальнейший разговор. «Меня зовут Иван Николаевич», – произнёс сосед – мужчина лет пятидесяти пяти, весьма ухоженный, опрятный и подчёркнуто аккуратный даже в подборе слов при разговоре. «Холостяк», – сделала вывод Вера Кузьминична. «Вера», – произнесла она, протягивая ему руку, и тут же смутилась. Во-первых, можно было обойтись кивком головы и не обязательно протягивать руку, а во-вторых, наверное, нужно было назваться по имени, отчеству. Вера Кузьминична хотела отдёрнуть руку назад, но кавалер уже успел взять её в свою большую ладонь и мягко пожать.
Он чуть улыбнулся, видя смущение Веры Кузьминичны, и ободряюще кивнул головой, представившись ей ещё раз.
Они оба улыбнулись и замерли в своих креслах, погрузившись в действия, разворачивающиеся на сцене.
После спектакля Иван Николаевич взялся проводить Веру Кузьминичну до дома и, прощаясь, они обменялись телефонами.
По дороге они ничего о себе не рассказывали, а вспоминали сцены из спектакля и обсуждали игру актёров. Им, в силу их возраста и житейского опыта, и так было понятно, что оба не состоят в браке, одиноки и ощущают симпатию друг к другу.
Через несколько дней он позвонил. Но Вера Кузьминична не могла с ним долго разговаривать, так как накануне простудилась и у неё болело горло.
Иван Николаевич не стал давать ей никаких советов, как это обычно бывает в нашей среде, а просто пожелал выздоровления и попрощался.
Он позвонил только через неделю. Извинился за своё молчание и пригласил Веру Кузьминичну в небольшой, и очень уютный ресторанчик поужинать под звуки тихой музыки, исполняемой дуэтом музыкантов, искренне стремящихся доставить удовольствие посетителям своей игрой.
С тех пор их встречи стали регулярными и они незаметно для себя стали очень нужны друг другу. Их привязанность постепенно перерастала в нечто большее. Это не была пылкая любовь, которая в своей стремительности уносит людей в водоворот страстей и острых ощущений. Нет, это было плавное и осторожное движение к сердцу каждого из них. Людей, переживших многое на свете и дороживших не только сегодняшним днём, но и последующими днями и годами.
Им не пришлось ждать, когда один их них откроется в своих чувствах, а другой будет думать, а есть ли у него такие же чувства в ответ. Всё произошло одновременно. Симпатичная Вера Кузьминична и приятный Иван Николаевич составляли такую гармоничную пару, что даже их чувства сыграли в унисон, открывая сердечную теплоту и вместе с ней ласково окутавшую их любовь друг к другу…
И вот сегодня, Вера Кузьминична, глядя на себя в зеркало и считая свои морщинки, была в то же время несоизмеримо счастлива. Ей виделось, что она наконец-то обрела то, к чему шла всю свою жизнь. «А ведь только в таком возрасте можно сполна ощутить своё счастье. Счастье с верой в будущее, в прекрасные отношения. Отношения выше всяких недомолвок, склок и распрей», – думала она. Она чувствовала, что именно в этом возрасте она способна настолько бережно отнестись к их чувствам и так дорожить каждым прожитым совместно днём, что будет постоянно пребывать в ощущении бесконечности своей жизни рядом с любимым человеком, человеком, давшем ей покой, уверенность и надёжность, так необходимые любой женщине.
Курортный роман
В тиши аллей возле запущенного музея возник роман между отдыхающим Петром Ивановичем Сидоровым и Клавдией Игнатьевной Агафоновой – людьми не пожилыми, но и не первой свежести.
Их отношения завязались сами по себе, без особого старания с каждой стороны. Просто они на этом южном курорте ощущали себя одинокими и, стесняясь своего одиночества, прятались от людей в прохладных зарослях высоких зелёных кустов и пахнущих по-южному деревьев.
Так как городок, приютивший их на время отпуска, был небольшим, и одиночество охватывало только их двоих, то непременно им было суждено пересечься на одной из аллей старого музейного парка.
Первое время они проходили мимо друг друга молча, затем стали здороваться, а на последней декаде отпуска познакомились и даже начали ходить под руку. Это их слегка забавляло, но они не очень придавали этому значения, встречаясь каждый день и считая немногие оставшиеся до отъезда денёчки.
Но однажды Клавдия Игнатьевна несколько замешкалась и пришла на прогулку позже обычного. Чего только не передумал Пётр Иванович! В его воображении мерещились и «Скорая помощь», и коварные обольстители зрелых женщин, и бесцеремонные знакомые или родственники, от которых не было спасения даже на юге.
Он не метался по аллее, а только мысленно уговаривал кого-то неведомого, но всемогущего ускорить приход Клавдии Игнатьевны. И когда среди деревьев показались знакомые очертания ладной фигурки своей милой пассии, Пётр Иванович решительно захотел объясниться. В чём объясниться и в какой форме он не знал. Но этот порыв останавливать не стал.
Клавдия Игнатьевна на подходе к своему кавалеру уже поняла, что должно произойти какое-то объяснение и почувствовала себя виноватой, хоть о времени свидания они никогда не договаривались. Небольшой румянец обжог её щёки, и она почувствовала сильное сердцебиение и какую-то неловкость, сковавшую её на полуслове, когда она хотела извиниться.
Пётр Иванович, предупреждая её попытки что-то сказать, порывисто взял её за руку и с чувством произнёс: «Клавдия Игнатьевна, я Вас люблю!»
Нельзя сказать, что для Клавдии Игнатьевны эти слова были сюрпризом – она уже думала о чувстве, охватившем их обоих, и даже была этому рада, с лёгкой грустью отмечая глубину прожитых лет. Однако она слегка вздрогнула и не сразу нашла, что вымолвить в ответ.
Неловкую паузу Петр Иванович растолковал по-своему. Он осторожно разжал ладони, выпуская руку Клавдии Игнатьевны, и сбивчиво стал объяснять, что никаких признаний и обещаний от неё он не ждёт.
Клавдия Игнатьевна, немного успокоившись, молча поцеловала Петра Ивановича в щёку и после этого сказала, что тоже к нему неравнодушна и что она не видит ничего дурного в их отношениях.
Пётр Иванович был на седьмом небе от свалившегося на него счастья. Он и представить себе не мог, что когда-то в маленьком южном городишке зародится его запоздалая любовь и что виновницей возникновения этого чувства окажется хрупкая, скромная женщина неброского вида, но с большим достоинством ощущающая себя в этом мире.
А Клавдия Игнатьевна остро почувствовала, как же тяжко одиночество человека, лишённого перспектив семейного счастья.
Они, конечно же, поженились. А иначе и быть не могло. Ведь то были серьёзные и положительные люди. Только встретились они поздновато. Зато счастье у них было настоящее и долговечное.
