скачать книгу бесплатно
Параллельный мир
В этот день мне ничего не хотелось делать. Такие напали апатия и рассредоточенность, что даже встать с кресла не моглось. Чтобы как-то развлечь себя, я начал перебирать в памяти моменты из своей жизни, которые создали бы хорошее настроение и вывели из ленивого оцепенения. Иначе своё состояние я бы не назвал.
На ум приходили нереальные события, которых и вовсе не было, да и о которых я и не помышлял. То были не сказки, а как бы прохождение жизненных ситуаций по-другому. Как бы могло произойти, но не произошло.
Во время таких размышлений я вдруг почувствовал, что погружаюсь в какое-то, не знакомое мне состояние. Причём не мысленно, а физически. Неведомая мне внутренняя сила увлекла моё тело в неизвестно что и неизвестно куда. Я даже опомниться не успел, как попал в какой-то подвал, уставленный старой мебелью, сундуками и коробками.
Во мне проснулся интерес к происходящему, и я стал обследовать этот подвал, стараясь не заслонять свет, пробивающийся из-под двери. Однако ничего примечательного для себя я не обнаружил. Тогда, стараясь не скрипеть половицами, я подошёл к двери и осторожно на неё надавил. К моему удивлению дверь легко поддалась и отворилась, открывая вход на улицу с замершими фигурами. Фигурами домов, дыма из труб, птиц, животных и людей. Даже лягушка, и та застыла в своём прыжке.
«Параллельный мир», – подумал я. Очень уж всё походило на мои представления о параллельных мирах. Но почему-то всё замерло и не двигалось.
Вскоре я заметил какое-то движение. Присмотревшись, я понял, что это была моя тень, которая произвольно, как мне вначале показалось, перемещалась вне зависимости от моего тела. Взглянув в сторону солнца, я увидел, что и оно стояло на месте. «Тогда откуда взялось перемещение моей тени?» – подумалось мне. Приглядевшись к ней, я увидел, что она живёт как бы своей жизнью, вне связи с моей фигурой. Было странное ощущение: с одной стороны, я твёрдо был уверен, что это моя тень, но с другой – она жила вне меня. Однако я смутно начал улавливать какую-то закономерность в характере движения моей тени.
Тогда я догадался, что её поведение является отображением моих мысленных поступков в различных жизненных ситуациях, и сделал вывод, что наши мысли не так уж безобидны, раз существует их отображение даже в такой непонятной для меня форме.
Стремясь найти подтверждение своей догадке, я попытался «оживить» мир, в котором я очутился. И, сконцентрировав на этом желании свою мысль, я увидел, что это у меня получилось! Животные и птицы ожили, поплыли по своим маршрутам облака, заструился дымок из труб домов, зашелестела листва деревьев.
Теперь для меня многое прояснилось. Я понял, что расплывчатые умозрительные соображения не давали импульса, приводящего к движению событий параллельного мира, мира иллюзий или человеческих мечтаний. Необходимо определённое напряжение воли, мысли и желания. И только при этом условии начинает формироваться параллельное действие, которое не только как бы охватывает альтернативные варианты моих решений, но, и при окончательном принятии одного из них, формирует поддержку по ситуации, то есть то, что мы называем везением.
Этот вывод дал мне большую пищу для дальнейших размышлений и, в конце концов, я его принял в своей практической деятельности. Нельзя сказать, что у меня сразу всё получалось. Но, со временем, я овладел техникой формирования событий и пользуюсь ей по настоящее время. Только одна особенность в моей голове ещё не нашла своего объяснения. Почему я могу формировать события исключительно общественного плана, а личные желания не исполняются? Или я недостаточно концентрируюсь, или существует некий закон, по которому эта возможность находится вне пределов человеческих способностей?
Вот и по сей день размышляю над этим…
Танька
В одном из подмосковных городков жила Танька – приятная женщина лет сорока. В её семью входили мать, дочь от первого брака и муж – неплохой парень её же возраста и интересов. С мужем Танька жила восемь лет и поначалу души в нём не чаяла – такой внимательный и работящий человек оказался. Но потом что-то сломалось в их отношениях, и он стал замыкаться в себе, молчать и долго о чём-то размышлять. Танька и её родня подумали, что он завёл кого-то на стороне и тоскует по своей тайной возлюбленной. А причина была простая – его в Танькином доме просто затравили.
Женщины, ощущая своё численное превосходство, начали поругивать мужика за то, что он мало приносит денег, недостаточно работает по дому, плохо выговаривает букву «ш», и так далее. В общем так затюкали парня, что тот начал задерживаться после работы с дружками, чтобы пропустить несколько кружек пива и отвлечься от грустных мыслей о сварливых родственницах и невнимательной жене.
Потом он начал выпивать покрепче и этим вызвал ещё большее раздражение всего домашнего женского клана.
Всё это завершилось тем, что его вытолкали из квартиры и велели больше не показываться.
Выйдя из подъезда, он сел на лавочку и просидел на ней, размышляя, всю ночь. Под утро мужчина, на что-то решившись, уверенной походкой пошёл прочь от дома. И лишь однажды оглянулся, как бы с ним прощаясь.
На работе известие о его размолвке восприняли понимаючи – ведь в таком маленьком городке ничего нельзя утаить от других людей, и все видели, как он мучается в семейке своей супруги. Через некоторое время его повысили, так как он стал работать намного лучше – грустные мысли больше не отвлекали его от дел, да и выпивать он перестал.
Он снял небольшую комнатёнку у одной тихой старушки, а через год купил себе недорогую однокомнатную квартиру, обзаведясь тем самым собственным жильём.
Время врачевало его и он начал забывать пережитое. А тут ещё познакомился с симпатичной вдовой, приехавшей в их городок на заработки из Туркмении. По национальности она была украинкой, но с детства жила в туркменском селе, и эта страна стала её родиной. Скоро она переехала к нему жить, и они собирались пожениться.
Как-то в один из выходных дней мужчина со своей подругой прогуливался по центральной улице городка, и эта пара нечаянно наткнулась на проходившую по своим делам Таньку. Танька остановилась как вкопанная и стала поедать их глазами.
Мужчина вежливо поздоровался со своей бывшей женой и прошёл мимо, поддерживая свою спутницу под ручку.
Таньку как ошпарили. Она вытаращила глаза, покраснела и даже хотела что-то крикнуть вслед уходящей паре, но от злости горло так пересохло, что она не смогла вымолвить ни слова.
Она еле добежала до дому. Влетев в свою комнату, упала на подушку и горестно завыла. Потом её вой перерос в надрывный хрип и, наконец, она, обессиленная, умолкла.
Сколько Танька лежала на кровати трудно сказать. Но, выплакав обиду, она поуспокоилась и стала размышлять о своей дальнейшей судьбе.
Через день Таньку все увидели в новом брючном костюме, ладно охватывающем её фигуру. На ушах висели крупные серёжки, а от неё самой исходил благоуханный аромат дорогих духов.
Напомню, что городок был небольшим, и всё, что происходило в нём, становилось достоянием всех его жителей. Народ был не глуп и быстро сообразил, что она решила заново покорить своего бывшего мужа, несмотря на то, что он был уже занят.
Танька отлично понимала, что шансы её невелики, но не только не оставляла надежд, а твёрдо решила бороться за него до последнего.
Шло время. Танька по-прежнему являла городу шедевры своего убранства и не оставляла случая попасться на глаза своему экс-супругу. При встречах она приветливо и даже с некоторым игривым вызовом смотрела ему в глаза. А в церкви во время воскресной службы старалась оказываться поближе к нему в надежде перемолвиться хоть словечком.
Того это не смущало. Он отлично видел игру Таньки и даже сочувствовал ей, но его выбор был уже сделан, и всё шло к свадьбе.
Как-то во время одной из своих прогулок Танька познакомилась с симпатичным вдовцом и, вроде бы, забыла о прежнем муженьке. Новое знакомство переросло в более крепкие отношения и здесь тоже всё стало складываться к бракосочетанию. Наконец, Танькин ухажёр предложил ей руку и сердце, и она согласилась.
Расписаться решили в местном Дворце бракосочетаний со всеми торжествами, присущими такого рода мероприятиям.
Танька купила шикарное белое платье, её жених справил себе новый костюм, пригласили родственников и друзей с обеих сторон, заказали банкетный зал в местном ресторане.
В назначенный день свадебный кортеж, чинно проследовав по улицам городка, остановился у Дворца. Молодожёны вышли из машины под ликующие крики гостей торжества и направились к парадному входу, освещаемые вспышками фотоаппаратов и осыпаемые дождём из алых и белых роз.
Казалось, Танька была на седьмом небе от счастья.
Но тут ко Дворцу подкатил старенький «Жигулёнок», и из него вышли её бывший муж со своей дамой, по случайному совпадению решившие справить свою свадьбу в этот же день и в этот же час. Они вместе со свидетелями вышли из машины, тепло обнялись и под ручку направились к парадной двери.
Увидев их, Танька остолбенела. Весь свет для неё померк, а торжество превратилось в моральную пытку на глазах всей публики. Сначала её закачало, потом она присела на ступеньку, сдёрнула со своей головы тонкий шарфик, обмотала им свою шею, запрокинула голову, закрыла глаза и завыла.
Только сейчас до неё дошло, что весь её роман со вдовцом был полнейшим самообманом, и теперь остаётся полностью смириться с судьбой, которая развела её с бывшим мужем окончательно.
Танька ещё немного повыла и, успокаиваемая своим новым избранником, спотыкаясь о ступеньки, нерешительно вошла во Дворец бракосочетания…
«Золушка»
Впервые я глубоко влюбился только в выпускном классе средней школы. Была у нас в классе девочка по имени Маша, которая каким-то образом умела быть с одной стороны незаметной, без вызова к обществу, а с другой – всегда держала себя принципиально, открыто и честно. Во всем она была честна, даже в мыслях не давала себе думать неправдиво. За это одноклассники прозвали ее «Золушка». Почему именно «Золушка», никто объяснить толком не мог. Наверное, это имя связывалось с добротой, чистотой и внутренней красотой.
Однако ребята обходили ее вниманием. Слишком правильной по-видимому она была. А кто любит правильных?
Но вот как-то раз мне пришлось с ней оказаться в непростой обстановке, когда очередную мою мальчишескую выходку она пресекла не окриком, а добрым словом, сказав, что очень мне доверяет и видит во мне достойную опору, способную противостоять всему пошлому и негативному, с чем сталкивает нас жизнь даже в молодом возрасте.
Я был так удивлен, что не только остановил свои шалости, но и тут же в душе зарекся вообще выглядеть незрелым и по-детски шкодливым, особенно в ее глазах.
После этого случая мы стали сначала здороваться при встрече в школе, а потом и встречаться. «Золушка» оказалась интересным человеком: она много читала классической и философской литературы, выписывала журналы по искусству, писала неплохие, на мой взгляд, стихи, изучала историю нашего края. «Наверное, ее содержательность и сделала ее такой сильной по духу и мысли», – думал я. Возможно, это так, но в глубине ее души было какое-то неописуемое обаяние, которое она пыталась скрыть от сверстников из-за опаски, что ее не поймут.
Меня это обаяние и поразило в самое сердце. И при каждой нашей встрече я все больше и больше начинал ощущать, что погружаюсь в ее доброе и нежное излучение, которое исходило от нее при виде меня.
К весне мы стали неразлучны. Я любил в ней все: и лицо, и походку, и манеру держаться со мной и моими товарищами, которые, кстати, отнеслись к нашим чувствам очень доброжелательно. Правда прозвище «Золушка» осталось за ней навсегда. Даже после школы на своих встречах ребята ее именно так и называли.
Мы готовились поступать в один и тот же институт – нам обоим хотелось стать учителями, чтобы прививать детям не только знания, но и воспитанность, честность, принципиальность, культуру и понимание истинного жизненного смысла.
Все шло очень хорошо. Уже завели разговор о свадьбе, познакомили друг с другом родителей, начали думать о свадебных нарядах и о гостях, которых нужно будет пригласить на это важное для нас торжество.
Сыграть свадьбу решили сразу после окончания первого курса. Тем более мы оба не чурались никакой работы и умели подрабатывать в свободное от учебы время.
Однако именно на подработке я получил травму позвоночника и был вынужден пролежать на больничной койке почти два месяца.
Об институте уже речи не было, так как заниматься я не мог, а числиться студентом, набравшим множество «хвостов» я не хотел. «Золушка» не спорила, а только еще больше ухаживала за мной, стремясь вернуть мою физическую форму и уверенность в своих силах.
Наконец я начал ходить. А потом и вовсе поправка стала набирать хорошие темпы. Летнее солнце, свежий воздух и хорошее питание сделали свое дело, и к октябрю даже врачи военкомата признали меня здоровым. Не успел я порадоваться этому обстоятельству, как пришла повестка с призывом в ряды Вооруженных Сил.
По слухам, наша группа была распределена в Афганистан. Там шла война и это назначение не радовало никого из родственников. А «Золушка» проплакала не одну ночь.
Наконец наступил день сборов. Родственникам разрешили попрощаться с призывниками, собранными на плацу железнодорожного вокзала, с которого эшелон отвезет их в пункт назначения.
Престарелых и больных родителей я просил не приходить, так как не хотел бередить ни свою, ни их душу. Тем более, что мой отец воевал и прекрасно понимал, как тяжело глядеть вслед уходящему на войну поезду.
А «Золушка», конечно же, пришла. Мы стояли рядом, глядя в глаза друг другу. Молчали. И лишь сплетенные пальцы наших рук разговаривали легкими пожатиями. Раздалась команда. «Золушка» вдруг стала на носочки и поцеловала меня в лоб. Потом она приложила свою теплую ладошку к моему сердцу. «Это тебя сохранит», – вымолвила она и легким жестом направила меня к строю.
Я побежал, не оглядываясь. Когда нас стали погружать в эшелон я постоянно оборачивался, но найти в толпе «Золушку» не получалось.
Перестук колес долго еще сохранял ощущение присутствия родного края. Когда находишься уже не дома, но еще и не на конечной станции…
В учебном отряде наше пребывание длилось чуть более месяца, а потом мы летели в свою часть. Слухи оказались верными – мы были направлены в Афганистан.
Служилось там трудно: война есть война, со всеми тяжелыми атрибутами. Но я очень старался не подвести людей, которые остались на Родине, и скоро получил звание младшего сержанта, что вызывало во мне определенную гордость. Участвовал в боях и тоже не ударил в грязь лицом. В итоге оказался весьма заметным парнем, к которому стали присматриваться девушки из нашего батальона.
Одна из них была настойчивее других и у нас начала появляться взаимная симпатия. Не то, чтобы я стал забывать «Золушку», но молодая кровь все больше волновала и вызывала внутренний трепет. В свободное время мы стали встречаться. Я не видел в этом ничего плохого, но где-то в глубине души начала возникать непонятная мне тревога. Причину этой тревоги я, наверное, понимал, но старался ее отгонять.
А, когда мы с этой девушкой поцеловались, то вдруг мое сердце затрепетало и начало гореть. Я испугался и, сославшись на дела, быстро пошел, и даже скорее побежал, в сторону своей казармы.
На следующее утро мне было приказано сопровождать груз в другое селение. Погода была ужасная: дождь, сильный ветер, непогодистая мгла должны были быть нашими спутниками на протяжении всего пути. Предупредив водителя автомашины об осторожном вождении, командир с напутственным пожеланием отправил нас по маршруту.
Сначала мы ехали медленно, и водитель приноровился к непогоде и раскисшей дороге. Затем он начал ускорять движение, что на первых порах у меня не вызывало никаких опасений. Но, когда они появились, то было уже поздно. Не справившись с управлением, он на повороте направил машину прямо в глубокий овраг. Что потом стало с ним и с грузом, я не знаю, так как от сильного удара потерял сознание и очнулся лишь через длительное время в каком-то домике очень бедных людей, говоривших на своем языке. Они не стали меня отдавать душманам, но и отправить меня к своим или в какую-нибудь больницу не могли из-за отсутствия транспорта. А тощий и старый ишак, который был у них на дворе, выполнять роль транспортного средства уже не был способен.
Я не помню сколько недель мне пришлось провести у этих добрых людей, которые своими силами поставили меня на ноги. Правда, иногда, когда мне было совсем плохо, я ощущал руку «Золушки» на своем сердце и прикосновение ее губ к моему лбу. Это, конечно, тоже способствовало моему выздоровлению.
Когда я вернулся в свою часть, то на меня смотрели как на чудо, вернувшееся с того света. Там я узнал о похоронке, которая была отправлена на Родину командиром нашей части. Ведь сослуживцы сочли, что мы все погибли, хоть моего тела найти не удалось.
Врачи объявили меня инвалидом и командование отправило меня домой.
Домой я ехал с грустными мыслями, так как предполагал, как мои родители отреагировали на мою похоронку, как пережили это друзья и как страдает «Золушка».
Правда я успел с дороги отправить родным телеграмму, но на почту, которая неделями доставляла в наш городок корреспонденцию, надежда у меня была плохая.
На вокзале меня все-таки встретили. Друзья довезли до дома, по дороге расспрашивая о боевых действиях и политических новостях, связанных с этой войной. Родители уже отошли от потрясения и радостно накрывали торжественный стол. Зашли и соседи, помогая матери суетиться у плиты и нарезать закуски.
Не было только «Золушки». Что-то тревожное опять начало разгораться во мне. Опять начало трепетать и подпекать сердце. Тяжесть легла на лоб, в то место, куда поцеловала меня «Золушка». Я вопросительно посмотрел на мать. Она поняла мои чувства и сказала, что, когда пришла похоронка, «Золушка» оставила институт и уехала в неизвестном направлении.
После этих слов мне было не до застолья. Посидев немного, из уважения к родителям и гостям, я выбежал на улицу и устремился к дому единственной подруги «Золушки». Она уже знала о моем чудесном возвращении и приветливо пригласила в свой дом. Мы проговорили более часа. Подруга рассказала о томлении «Золушки» как раз в те дни и часы, когда я хороводил с девушкой в части. Правда об этом я ей не рассказывал. Но по времени совпадение было потрясающим. Потом мы стали рыться в тетрадях подруги с домашними записями. В этих тетрадях трудно было что-либо разобрать, но какой-то адрес в Калмыкии нас навел на мысль, что не исключено, что «Золушка» уехала именно туда.
На следующий день я был уже в пути, а через два дня я входил именно в то селение, адрес которого мы нашли в тетрадях подруги «Золушки».
Я сразу направился в местный Сельсовет, рассчитывая там получить нужную мне информацию. Мне действительно сказали, что не так давно к ним в село приехала «Золушка», конечно называя ее по фамилии и имени. Но тут же сообщили, что она умерла и покоится на местном кладбище. У меня чуть не разорвалось сердце. Я тяжело сел на скамейку и долго молчал. Сотрудники местной власти предложили мне сначала выпить успокающего, а потом сопроводить на кладбище. Эти внимательные люди боялись отпускать меня одного после такой моей реакции на смерть «Золушки».
От сопровождения я с благодарностью отказался, а вот подвезти туда их попросил.
Медленно я брел к нужной могилке. Около небольшого холмика в землю была воткнута табличка с фамилией, именем и отчеством «Золушки». Я сел на неказистую скамеечку и глядел невидящими глазами на табличку. Я не мог ни пошевелиться, ни о чем-либо думать. Для меня все в мире настолько потеряло значение, что я все глубже погружался в душевную пустоту. Не было даже сил плакать. Все застыло во мне и вокруг меня. И только в душе нарастала и становилась нетерпимой боль: «Кого я потерял!» Лишь ощущаемая моим сердцем ее ладонь продолжала его согревать каким-то внутренним теплом.
Вдруг я почувствовал чью-то руку на своем плече. Я очнулся от небытия и даже досадливо повел плечом. Но кто-то еще настойчивее нажал на него. Я уже начал сердиться и, обернувшись намеревался сказать, чтобы меня оставили в одиночестве. Но вдруг я увидел ЕЕ! Вначале подумалось, что я начинаю сходить с ума и мне уже начинают грезиться картины с ее участием. Но потом, поняв, что это явь, я вдруг вскочил, обнял ее и заплакал. Заплакал горько, глубоко, но облегчающе.
Потом она объяснила мне, что по местным обычаям близкие подруги обмениваются именами, и что ее подруга недавно скончалась от тяжелой болезни, которая и послужила причиной приезда сюда «Золушки»…
Заканчивать этот рассказ мне не хочется, так как все вошло в нужное русло, была счастливая совместная жизнь. Но вот моя измена в Афганистане до сих пор щемит мое сердце.
Он
Осень. Середина октября. Редкий погожий денёк заманил меня в сквер. Единственный сквер в нашем городе, который всегда был прибран и в котором был небольшой прудик, служивший коротким пристанищем для пролетавших на север или на юг, в зависимости от сезона, уток.
Любила бывать в этом парке и я. Я его помню с самого детства, когда мы с подругами беззаботно бегали по нему, играя в салки или прятки. А позже моя подготовка к контрольным работам или экзаменам шла только в крохотной беседке парка, вмещавшей кроме меня лишь мою закадычную подругу Вику, поступившую потом в Московский Государственный университет на факультет журналистики. Тогда-то наши пути разошлись, и мы больше не виделись.
Я же всю жизнь прожила в своём городке, и даже мысли не допускала себе о том, чтобы расстаться с его приятными улочками, знакомыми домами и, конечно же, сквером, мной обжитом и родном, так как хранил всю историю моей непростой, как и у большинства людей моего поколения, жизни.
Я присела на лавочку, наблюдая за тем, как опускаются последние листья засыпающих деревьев, и вдыхая аромат осенней свежести, чуть подогретой лучами уже нежаркого солнца. Постепенно я погрузилась в лёгкие воспоминания, не то, чтобы исключительно приятные, но и не тревожные.
Увлечённая своими мыслями, я не сразу почувствовала, что к моей скамеечке подошёл невысокий мужчина и стал пристально смотреть на моё лицо. Наконец, я уловила его стремление обратить на себя внимание, и чувство досады стало накатывать на меня. Я повернула голову к любопытствующему субъекту и уже приготовилась сказать ему что-то такое, чтобы он мне не мешал, но осеклась. Передо мной стоял Он…
Я его любила с первого класса школы, в которой мы оба учились. Он был в параллельном классе, но это не мешало мне любить его и с каждым годом всё сильнее. От других мальчиков он выделялся каким-то особенным благородством. Конечно, он иногда шалил с ребятами, а порой и дрался, но Правда, которая была в нём, позволяла оправдывать все провинности, свойственные его возрасту. Он не только никогда не врал и не пытался выкручиваться из щекотливых положений, но он был доброжелателен почти ко всем школьникам, учителям, уборщицам, да и ко всем людям на улице. Он не злословил, не потешался над слабыми, не острил в попытках кого-нибудь поставить в неловкое положение. Прямо и резко высказывал своё мнение по отношению к людям и событиям, порой будоражащим наш город.
И, конечно же, многие девочки были в него влюблены, как говорится, «по уши».
Мы не замечали, чтобы он отдавал предпочтение какой-нибудь из нас. Он был ровен со всеми. Почтителен и участлив.
Он был хорошим спортсменом, великолепно плавал, любил точные науки и географию. И своё время посвящал исключительно этим занятиям.
После школы я поступила в местное педучилище, а он уехал поступать в военную академию.
Во время учёбы в училище я его видела всего один раз. Как-то на каникулах мы со школьными друзьями собрались у моей подруги, чтобы пообщаться, вспомнить наши школьные годы, попеть любимые песни и погулять по вечернему городу. На эту встречу пришёл и он. Сесть рядом с ним мне не удалось, и я наблюдала за ним, находясь на другом конце стола. Он немного подрос, окреп, стал ещё сдержаннее и молчаливее. Он больше слушал, чем говорил. Но когда сыпались шутки, то с большим удовольствием смеялся вместе со всеми. Как всё прошло, я толком не заметила. Он затмил мне всех, и мысли о нём не выходили у меня из головы. Я украдкой посматривала на него, отмечая для себя знакомые мне черты его характера и возмужавшего лица. Мне даже показалось, что и он посматривает на меня. Но время быстро пролетело, он распрощался с нами, сославшись на дела, и вскочил на подножку последнего трамвая.
Огорчённая, я тоже вскоре ушла домой и ещё долго переживала, что не смогла набраться храбрости и с ним заговорить.
Прошло несколько лет. Я вышла замуж. Но память о нём не ослабевала. Я узнала, что он успешно окончил академию, потом служил где-то на юге страны, а потом следы его потерялись. И только слухи о нём, сочинённые неизвестно кем, иногда волновали моё сердце. Говорили, что он был в «горячих точках», был тяжело ранен и даже попал в плен, но где была правда, а где досужий вымысел, никто не мог сказать.
Замужем я пробыла недолго. Мой муж погиб в автокатастрофе. Детей мы не успели завести, и я жила одна, целиком посвятив себя своей профессии педагога.
Иногда я вызывала его в своей памяти и с горечью вспоминала тот день последней встречи, когда нам не удалось пообщаться наедине. В эти мгновения я вдруг ловила себя на мысли, что я жду новой встречи и надеюсь, что она состоится. Нет, это не было убеждением, а, скорее всего, мне не хотелось мириться с тем, что я уже пережила самое интересное в своей жизни. А главное – пропустила любовь. Наверное, жажда любви, любви настоящей, не позволяла мне строить новую семью. Я не находила замены своей школьной глубокой привязанности, да и не искала.
И вот теперь Он стоял передо мною и улыбался до мельчайших чёрточек знакомой улыбкой и протягивал мне руку: «Я пришёл за тобой. Вся моя жизнь была наполнена тобой, но мне надо было её прожить одному, ограждая тебя от опасностей и тревог, которые мне пришлось пережить. Теперь мы будем вместе. Я ведь не опоздал?» При этих словах слезы чуть появились в уголках его глаз, но Он улыбался. Улыбался счастливо и безмятежно.
И мы, взявшись крепко за руки, пошли по мягкой дорожке сквера, усыпанной золотистыми осенними листьями.
Из хосписа
