скачать книгу бесплатно
– Нет, Каутин. Ступай.
– Когда она очнется…
– Я тебя позову.
Он помедлил и, поклонившись, вышел.
Я взяла руку Алекто в свою. Пальцы уже потеплели. Потянувшись, я отвела упавшие ей на лоб волосы – вольность, которую ни одна из нас не позволила бы себе, будь она в сознании. За спиной загудел громче очаг, словно напоминая о себе.
Поднявшись, я приблизилась к нему. Не взглянув на оставленный на углях на тагане[6 - Железный обруч на ножках. Позволял ставить горшки на угли или в огонь.] горшок, где в густом соусе колыхались жирные куски дешевого мяса, я приложила ладонь к колпаку и прикрыла глаза. Казалось, что-то во мне соединилось с пламенем. Оно взвилось, на миг ослепив, зашуршали угли, и на меня уставились два огромных, вылепленных из огня, глаза с вертикальными зрачками.
Я посмотрела в ответ.
– Нужно позаботиться об убитых.
Огонь сместился, как если бы Покровитель склонил голову набок. Пламенный язык лизнул воздух в знак согласия.
Комната закружилась, хотя я знала, что это закружилось внутри меня, и в лицо дохнуло холодом зимнего леса, где с деревьев тихо осыпался снег. Три оставшиеся на земле тела вздрогнули, словно пытались приподняться, и в тот же миг развеялись пеплом. Быть может, они и их родственники предпочли бы традиционный обряд, но это самое большее, что я могла для них сделать.
Следом жар потек туда, где были люди и раненый конь. Я почти ощутила страх пятерых раненых, жмущихся друг к дружке и пытающихся поддержать тощий огонь, который им все-таки удалось развести. Они согревались горячим вином и оставленными припасами, но я ощущала, как у одного из них болезнь шкворчит в горле, подбираясь к груди, и как ноют у остальных раны, оставленные кольями и цепами.
Пламя пронеслось по жилам быстрее, чем они успели это понять. Выжгло болезнь у первого и заколыхалось островками жидкого огня в ранах остальных. Несколько вскриков, стиснутые зубы и впившиеся в землю пальцы, и огонь отступил, оставив заживленные участки.
– Теперь к госпоже, – выдохнуло пламя. Конь, от раны в боку которого ничего не осталось, заржал, и пятеро мужчин – я ощутила это вместе с ними – почувствовали, что могут и должны нагнать нас.
Я устало привалилась ладонью к стенке очага.
– Спасибо.
Два глаза напротив медленно моргнули.
– А Алекто… она… – подняла голову я.
– Да.
– Но она Морхольт!
– Лишь наполовину, и ты это знаешь.
– Получается, что сегодня была…
– Инициация. Но не твоего рода. А рода ее истинного отца.
– Нет, этого не может быть… я не верю!
Пламя молчало, ибо такие дела Покровителей не касались.
– Благодарю тебя, Древний, – поклонилась я. – И ты мог бы… показать?
– Не сегодня. Ты знаешь, что нарушаешь правило. И быть может, время таких показов истекло, ведь совсем скоро ты встретишься с его сыном.
Я сжала пальцы.
– Не прошло!
– Рожденный в огне прощается с дщерью многоликих, – прошуршало пламя, и в комнате стало ощутимо холоднее, а огонь в очаге снова стал лишь обычным пламенем.
Я вытерла со лба пот, который почему-то был холодным.
– Миледи?
Алекто, приподнявшись на локтях, смотрела на меня.
– Что случилось? – Она растерянно озиралась вокруг. Остановила взгляд на одеялах, которыми была прикрыта, на наших брошенных впопыхах на пол вещах.
– Нет, лежите, – остановила ее я, когда она попыталась спустить ноги на пол. – Вам нужно отдыхать, чтобы восстановить силы.
Она послушно легла обратно, и я, сев на краю кровати, поправила одеяло.
– Как… что со мной произошло?
– Ты испугалась разбойников и упала в обморок. Он мог перейти в болезнь, но теперь все будет хорошо.
– А те люди?
– С ними покончено.
– Но… как?
– Сэр Вебрандт знает свое дело.
Алекто с облегчением выдохнула и прикрыла глаза.
– Ты голодна?
Она чуть кивнула и тут же сморщила нос, покосившись на очаг, где в загустевшем соусе уже пригорало мясо.
– Я распоряжусь, чтобы принесли просто хлеба с сыром и эля, – кивнула я, поднимаясь.
Толкнув дверь, я ощутила, как ее подпирает снаружи что-то тяжелое. Это оказался Каутин, спавший, привалившись к ней спиной.
– А хотя знаешь, – снова притворила створку я, – обойдемся своими запасами.
Вынув горшок со здешним ужином из очага и отставив его, я достала из котомки сушеное мясо и бурдюк. Налив в кружку меда, поставила ее на угли. Вскоре по комнате поплыл аромат пряностей.
Когда питье прогрелось, я обернула ручку кружки тряпкой, приблизилась к Алекто и протянула ее. Она неловко приняла ее и прикусила мясо, задумчиво глядя в окно. Лоб слегка хмурился, как если бы она пыталась что-то осознать.
– Вы, верно, замерзли и тоже хотите есть, – спохватилась она и протянула мне кружку так же неловко, как я недавно ей.
Следом пододвинула полотняный мешочек с мясом. Я отхлебнула напиток и вернула Алекто. Внутри начало растекаться тепло, расслабляя, и я вдруг заметила, как устала. Теперь словно что-то разжалось, и сразу же захотелось спать. Веки начали закрываться. Пожевав мяса, я знаком отказалась от добавки и поднялась, пробормотав:
– Пожалуй, мне тоже пора отдохнуть.
В эту ночь я устроилась на другой половине постели, чувствуя себя странно от того, как прошел этот вечер с Алекто. Подобного не было никогда прежде. Кажется, и она ощущала от этого растерянность.
Наконец, мысли начали мешаться, и на границе сна и яви мелькнули золотистые волосы, вспыхнули белые глаза.
– Я тебе ее не отдам, – прошептала я, прежде чем провалиться в сон.
Глава 5
Мы провели на постоялом дворе еще двое суток, пока Алекто окончательно не оправилась. Люди продолжали путь хмурые. Случившееся, как я и распорядилась, не обсуждали, но порой я ловила на лицах задумчивые выражения или перехватывала взгляды, которые они обращали друг на друга или на Алекто. Пять раненых рыцарей – уже не раненых – нагнали нас. Они помнили лишь, что почувствовали себя значительно лучше и смогли сделать это. Однако их почти затянувшиеся раны вызывали у товарищей не радость, а вопросы.
– Миледи, – раздался голос Алекто, и я опустила занавеску, прикрывавшую окно повозки. – Вы сказали, что сэр Вебрандт расправился с теми людьми… – Она поежилась, но продолжила: – Но как? Ведь последнее, что я помню, – это то, как нас окружили, и тех людей было гораздо больше, а мы явно отступали.
– Волки… – подал голос менестрель, и я метнула в него такой взгляд, что он поперхнулся.
Даже струны виелы звякнули, словно сжавшись от страха.
– Опыт, – повернулась я к Алекто. – У сэра Вебрандта есть опыт в подобных делах.
Она снова приподняла занавеску и посмотрела на скакавшего неподалеку рыцаря, оставившего дома четырех дочерей и, быть может, сейчас размышлявшего, не ждет ли оставшаяся дома в тягости супруга пятым долгожданного сына.
– А что вы имели в виду, говоря о волках? – посмотрела она на менестреля. – Те, что нас преследовали, ведь уже давно не показываются…
Мужчина покосился на меня. Я ответила холодным выражением. Я сделала все возможное, чтобы разъединить в сознании людей нападение волков и приступ Алекто, но не была уверена, что запрет на обсуждение случившегося сумел с этим справиться.
– Я имел в виду песню о волках, миледи, – прокашлялся он. – Хотите исполню? Через два куплета Алекто его остановила. Песня явно была состряпана на ходу и не отличалась ни благозвучием, ни складностью.
– А что имели в виду рыцари свиты на привале, говоря о «тварях», унесших души разбойников, и…
– Прекрати, Алекто!
Она сверкнула глазами.
– Кажется, я не спросила ничего особенного.
– Ты докучаешь своими вопросами.
– Их было всего три. И сегодня вас все приводит в раздражение. А еще…
Внезапно раздалось шипение. Все мы посмотрели на вульписа, который прыгнул мне на колени и теперь, вздыбив шерсть, скалился на Алекто.
Она потянулась было к нему, но Хруст щелкнул зубами, и Алекто отдернула пальцы.
– Значит, и ты теперь против меня! – выдвинула челюсть она, и в полутьме повозки ее глаза словно бы стали наливаться белизной. Где-то на дереве заухал филин. Сердце у меня кольнуло.
– Успокойтесь, Алекто, – накрыла я ее ладонь своей, но она выдернула руку и отвернулась к окну.
– Ну и ладно! Если всем вам хочется быть против меня, пусть так и будет!
– Никто здесь не против тебя.
Она не ответила, я же с напряжением вглядывалась в ее лицо. Глаза теперь снова были, как обычно, карие. Ну конечно же, карие! Какими им еще быть? Покровитель ошибся. Это была не инициация. Если мы продолжим упорно тренироваться, то очень скоро Алекто полноценно перекинется, и я с полным правом вручу ей талисман-покровитель рода Морхольт на пиру в честь этого события.
Тут в повозку влетел снежок, разбившись о стену и осыпав всех нас.
– Эй вы, там!
– Ну, я тебе покажу! – погрозила Алекто кулаком скакавшему неподалеку и посмеивающемуся Каутину.
Собрав снег с оконного проема, она отомстила ему ответным снежком, но Каутин легко уклонился и, пришпорив коня, скрылся из виду.
К вечеру, когда мы были на привале, прилетел голубь от Рогира. Мы не стали сообщать ему о случившемся, чтоб не беспокоить. Он говорил, что чувствует себя лучше, но для скорейшего выздоровления лекарь прописал не разбавлять вино водой, причем отдавать предпочтение сортам с острова Сиетэ, славящимся своими свойствами (и дороговизной, мысленно отметила я), и употреблять жирное мясо. А в наших владениях, как назло, закончились кабаны, и он просит прислать с ответным голубем мой приказ нашему вассалу открыть для него охотничьи угодья. Да и его пурпуэн имел несчастье напороться на сук во время прогулки (то есть преследования косули, конечно же, как я понимала), а потом еще и промокнуть под дождем, превратившись в поникшие лохмотья, поэтому требуется распоряжение для нашего управляющего достать из кладовых новых отрезов шелка.
– Скажи господину, – повернулась я к лекарю, исполнявшему обязанности походного писца и щурившемуся сейчас в свете костра, – что наши вина ничем не хуже вин с острова Сиетэ, в которые, как я слышала, примешивают дурман для улучшения его покупательных свойств. Наш вассал должен поднимать на ноги шестерых детей, больную жену и мать, а охотничий костюм из шерсти послужит отличной заменой пурпуэну из шелка, к тому же не промокнет под дождем и сохранит тепло, а я очень пекусь о здоровье моего супруга. Что до мяса, солонина из наших погребов в последний раз помогла Каутину быстрее оправиться от простуды.
Запечатав письмо, я снова протянула его лекарю с тем, чтобы он привязал его к ответной птице, но тут к нам подбежала Алекто.
– Это от отца? – Запыхавшись, она остановилась рядом.
Пожевав губу, я неохотно кивнула.
– Тогда передайте ему еще это, – протянула она сложенный вчетверо клочок пергамента.
Я повертела послание. Записка была очевидно тяжелей, чем весил бы просто пергамент, и под пальцами угадывался контур монеты, размерами и формой совпадавшей с золотой. Той самой, что Алекто подарили на последний день рождения.
– Алекто, вы хотите, чтобы птица не долетела до замка?
– Я лишь хочу засвидетельствовать отцу свое почтение и пожелать скорейшего выздоровления. – Ее лицо было непроницаемо.
– Что ж, вышлите двух птиц, – кивнула я к лекарю и, отвернувшись, двинулась обратно к шатру.
* * *
Алекто подсела к Каутину, строгавшему палку перед костром.
– Как ты? – Он кинул на нее быстрый взгляд и продолжил обтачивать кончик с таким усердием, что он вошел бы в бок дичи, как игла в мягкий шелк.
Алекто пожала плечами и подхватила другую палку. Провела рукой, счищая снег, и сунула ее в костер. От палки повалил дым.
– Слабости почти нет.
Каутин кивнул, как если бы принял к сведению, и придирчиво оглядел заостренный с двух сторон сук, прежде чем с легким поклоном отдать его кухарке. Та приняла его тоже с поклоном – более глубоким, – уже явно раздумывая над тем, как нанижет на него ужин, жариться над костром.
Алекто откинула сырую палку, которая все не желала зажигаться, и протянула к огню пальцы.
– Я вот все думаю, каким это будет, – произнесла она, глядя на танцующие языки и поворачивая руки то одной стороной, то другой.
