Метапрактика. Осознание скрытого

Вероятно, все насильники, не подозревают, что нож – это то, что может спасти, и то, что может убить. Что это? Недостаток образования? Высокий, ослепляющий уровень гормонов? Или вшитая в природу агрессия? Пропустим это место. Наша цель другая. Наша цель – наша собсвенная жизнь. Кстати, пусть даосов – не разбрасывать свою сексуальную энергию цзин, ведь она – лечебна.

Если сказать, что мы должны вернуть доступ к сексуальной энергии (не в плане эротики, а просто принять свою самость, согласиться со своей хорошестью по факту жизни, то, что даосы называют сексуальной чакрой – нижним дяньтянем), можно встретить испуг и сильное сопротивление. И так и происходит у большинства травмированных в детстве клиенток. Поток стыда, вины, недоверия и предательства – вот, что сопровождает этих девочек почти всю жизнь, пока они не перестанут нести на свой спине чужую сумку с булыжниками".

Назовем ее Настя. Настя отреагировала так же. Опыт изнасилования в детстве создал в подсознании такое чудовище, что первая мысль, первый образ, который приходит на ум при слова "сексуальная энергия" выглядит опять, как тот же насильник.

Поэтому к таким вещам надо подходить осторожно. Мы начали с голоса, ставили его на опору, включали диафрагму при помощи упражнений, которые включают необходимые мышцы, вплоть до тазового дна и ступней. Сначала прошел кашель, потом появился тембр. Я давала голосовые упражнения, упражнения на пробуждение воли, телесные расслабляющие, собирающие цельность (из тай-цзы и специальные мои разработки для позвоночника) и все время проговаривали какие-то вещи, осознавали, учились рассказывать себе через чувствительность тела эмоции, желания, состояния.

Обсуждали сны. Когда я чувствовала, что тело Насти уже созрело для следующего шага, я предлагала ей поиграть в принцессу, говорить голосом принцессы, наносить на свое тело волшебный крем принцесс. Дело двигалось волнами, но двигалось. Практика "Изгнание гнева" выпустила самый первый уровень, кипящий под крышкой парового котла, но тело клиентки было забито болью и терпением по самую маковку. Сексуальный абьюз в детстве от отца и потом побои сделали ее похожей на юную беспризорницу, лишенную всяческой женственности.

Отвращение к акту насилия перенеслось на ее тело. Если эмоционально Настя испытывала ненависть и отвращение к насильнику, то ее тело без ее согласия ощущало все то, что принято считать удовольствием. Да. Бывает так, особенно если ребенок доверяет взрослому, что опытные пассы и прикосновения вызывают приятные ощущения тела, но это не значит, что ребенок хочет этих ощущений.

В том и проблема насилия над детьми, что это чаще всего насилие над психикой. Ребенок не в состоянии отделить физиологические, безличные ощущения от эмоционального отношения к происходящему. Именно поэтому, бессознательно, ребенок начинает ненавидеть свое предательское тело за то, что "оно же испытывало причтное, когда мне было противно". Ненависть к телу выглядит как месть, как наказание, но даже взрослые женщины с большим трудом осознают, что невозвожно нести ответственность за физиологию. Как например, стыдиться, что у тебя начались менструации – это территория Природы, ты не можешь оценивать это как хорошо или плохо.

В СССР все женское, кроме готового ребенка, было связано с осуждением, стыдом и пороком. Поэтому маленькой девочке легко было начать ненавидеть себя. Вывести из этой ненависти к любви к своему телу – очень непростая и небыстрая задача: между телом и "Я" девочки стоит преграда – личность мужчины. Она встраивается в смоощущение как часть целого. Прикасаясь даже сама к себе по первости Настя испытывала болезненные ощущения в коже и мышцах – как будто это насильник прикасался к ней. Но постепенно приучения себя к мысли, что это не кто-то другой, а именно ты, ты сама, та, кто достоин любви и заботы, стело пересиливать отвращение. И в этом смысле имело важное значение с текстовым комментированием практик. Работа с голосом.

Лирическое отступление: у меня у самой были проблемы стыда за то, что я родилась девочкой – и отец, и мать внесли в это лепту. К тому же постоянное преследование то от старших мальчишек, то какие-то взрослые мужчины пытались воспользоваться моим телом, иногда даже удавалось. Но я была ребенком и боялась рассказать матери, ожидая от нее презрения и брезгливости. Это была моя детская тайна, с которой мне пришлось тружно бороться потом, уже войдя во взрослость. Это были мучительные годы – мне казалось, что все, что случилось со мной в детстве не дает мне права жить, как все, радоваться и не стыдиться себя.

Но однажды мое тело взбунтовалось. Я поняла, что пока я отвергаю сама себя, я просто лузер. Что я имею право на все, что я хочу не вопреки тому, что я женщина, а благодаря. Я прошла практику изгнания страха, выдавила из себя интроекты и убеждения, внушенные мне в детстве, обесценила все свои страдания и разрешила своему телу быть. Не один год ушел, конечно. Но я прошла этот путь, и он стал одним из моих достижений. И вместе со стыдом за детство и мой женский пол, мне пришла уверенность в моих решениях и поступках. Я разрешила себе не нести на себе ответственность за всю вселенную.

Благодаря этому опыту, я понимала и чувствовала, что переживает клентка. Все эти метафорические практики:

– говорить голосом принцессы

– надевать воображаемое платье принцессы

– мазаться волшебной мазью принцесс

– рассказывать на ночь сказку маленькой девочке о цветах, феях и торжестве красоты

… они были направлены на то, чтобы восстановить контакт со своим естественным "Я", погрузиться в телесное принятие себя и своего тела. Запреты на чувства, эмоции, самость жестко исказили тело клиентки. Почти все органы пострадали: печень, почки, дыхательная и голосовая системы, зрение, позвоночник (таз и зеркально шея), плоскостопие.

Чем раньше и сильнее пережитая травма, тем сильнее ее берегут, тем сильнее за нее держатся. Иногда травма полностью замещает личность. Тут я бессильна, это уже психотика, это к докторам. Не берусь. Я бы не взялась спасать обезьянку Харлоу от психопатии. Агрессия обезьянки Харлоу, конечно же, была криком о помощи, криком тоски отвергнутого ребенка, замершего в психическом развитии на уровне новорожденного. Обезьянышей отбирали у матерей сразу после рождения и помещали в клетку с железной мамкой.

Не так ли поступают матери, отдавая младенцев чужим людям? В детдом? Отцу? Бабушке? Оставляя наедине с потолком в люльке? Младенец отразит и сделает базой своей личности то, что он видит и чувствует в первые месяцы жизни. И с этим "биосом" он потом идет в жизнь. Как я уже писала в первой книге о метадао, именно телесная, теплая любовь матери формирует все дальнейшее. Хоть бы одна пропущенная фаза развития застревает в ребенке навсегда. Становится зовом тоски. Оно и логично – нельзя взать и учить ребенка математике раньше, чем он научится ходить и гулить, раньше, чем он разовьет мелкую пластику, воображение, освоит мимику, эмоции – свое первичное описание и однажды ощущить свое "Я".

Да нет. Конечно, можно заменить у ребенка его "Я", самость, учебником математики, но тогда он и будет сыном или дочерью учебника. Чтобы вернуть женщине то, что было ею упущено в какой-то степени, конечно, нужно включить некий реверсивный механизм, вернуть осторожно в состояние, когда были зафиксированы утраты. В то время, когда совершалось накопление боли. Но мы не возвращаемся прямо в боль сразу – она может обрушиться и убить, сорвать все болты и гайки, нахлынуть штормовой эмоцией.

Итак, Настя. Поэтому сначала мы работаем со снами, в девчачьими играми в принцессу. Хотя даже на этом уровне оказывается очень сложно уломать клиентку начать прикасаться к своей коже и не бояться ожога. Для этого мы включили голос Феи, Фея рассказывала внутренней девочке, какая она красивая, какая у нее приятная нежная кожа и все такое. Это было трудно. Потому что клиентка была настолько травмирована, что даже голос она не могла смягчить без слез. Но потихоньку мы накопили достаточное количество внимания и спокойствия, чтобы перейти к практикам медитации.

А затем и к переформату травматических ситуаций. Но это уже телесные нейгун практики. Если метафора и была в них использована, то не больше, чем это требовалось для создания представлений о практиках, об их структуре, механизмах и целях. Подробно в "Метадао. Управление подсознанием".

На это ушло почти два года. Два года медленного приближения к подвалу, где были заперты чудовища. И вот, наконец, случился прорыв. Применяя практику поворота, мы смогли вытащить одно за другим травматичные события и отцепить от объективной структуры события его оценку, навязанную значимым взрослым. Воспринять событие объективно, разжать его на телесном уровне, стереть эмоциональный телесный блок. Событие больше не держало внутреннюю девочку в своих цепких лапах.

Что она сказала: "Я ходила потом, рыдала. Не плохо и не хорошо, просто слёзы текут сами по себе… Как будто что-то во мне растаяло и потекло слезами. Никогда столько  в жизни не плакала, потом отпустило… И дошло! Я хорошая ! Я – хорошая! И  мне ничего за это не будет. Даже когда мне хорошо, я – хорошая! И даже когда  накосячу. И не обязательно должно быть плохо, чтобы быть хорошей. Ничего себе! Всё так просто – надо было просто один раз  не удержать слёзы, чтоб это понять? Реально?" "Конечно, реально. Мы шли к этому два года. Все занятия телом, голосом, игры в принцессу, осторожные раскопки – это все было накопить силу, чтобы выдержать удар прошлого".

Метапутешествие 2. Победа

Смотрите. Одна история с разным финалом. В первой сказке принцесса приезжает в неизвестное королевство и хочет подружиться со всеми его жителями. Она предлагает им свои правила, рассчитывая на то, что ее правила понравятся аборигенам.

Но аборигены воспринимают пришелицу как добычу. Дары, которыми она хотела одарить их, они отбирают, а саму принцессу валяют в луже. Чуть позже приезжает мать-королева. Принцесса жалуется матери, но мать говорит, что это все глупости, не может этого быть, вероятно, принцесса была не очень учтива. Принцесса говорит, что даже не успела ничего сказать, как ее ограбили и украли у нее серьги – подарокматери-королевы. Король-отец в это время на войне захватывает новую территорию.

Принцесса пытается вернуть свои дары, хотя бы сережки, но в нее откровенно плюют все местные сельчане. Король приезжает вечером усталый, сразу ложится спать. Да принцесса уже и молчит про сережки. Она даже рада, что больше никто не напоминает ей об утрате, она рада, что больше никто ее не ругает. Но сережек очень жаль. Чувство беззащитности захватывает ее целиком. Она лежит в постели, размышляет и приходит к выводу, что просто сельчане дикие, необразованные и надо понять их гнев – они же еще не знают, что она – хорошая принцесса.

Финал 1.

Когда принцесса вырастает, она продолжает думать про всех преступников, что они же хорошие, просто она не сумела им объяснить. Таким образом, она теряет все – замок, землю, королевство и понимает, что всю жизнь у нее все отбирали, потому что ее сказка, метафора, в которую она попала, была неверной. Это была сказка о проигрыше, о том, что придется смириться потерями. И всю жезнь она теряет и смиряется.

Финал 2.

Все то же до возвращения принцессы к матери. Мать выслушивает принцессу, берет ее за руку и выходит к народу. Она осматривает свое будущее население, понимает его качества. Все осознав, королева отправляет королю голубей с известием. Король, закончив битву, возвращается в замок и, найдя зачинщика по-мужски объясняет ему, что к чему. Серьги возвращаются. Король отдает их принцессе и в разговоре объясняет ей смысл происходящего.

Принцесса запоминает сказку о победе на всю жизнь. Она понимает, что у нее всегда должен быть мужчина, который может ее защитить. Это сказка о том, что мужчина помогает одержать победу.

Финал 3.

Принцесса жалуется матери, но король на войне, разобраться по-мужски некому. Однако мать принцессы не дура. Она зорким взглядом высматривает самого обиженного селянина в деревне и обещает ему, что если он вернет серьги и назовет зачинщиков, то король вечером выпорет всех, кроме него. Обиженному селянину уж очень хочется посмотреть, как будут пороть главаря банды, и он приносит серьги и имена зачинщиков.

Когда серьги снова в ушах принцессы, королева посылает на деревню голубей с горящими ленточками. Деревня сгорает.

Вечером приезжает король с войны, узнает всю историю, объявдает селянам, что в следующий раз он еще и выпорет всех.

Принцесса запоминает, что мир жесток, что никому нельзя верить, что надо отстаивать свои права любой ценой. Это история победы. Принцесса в дальнейшем всегда внимательно относится к незнакомцам, а в случае предательства у нее всегда есть навык, как восстановить статус кво.

Как вы догадались, это была история девочки, которая переехав с родителями в новый город, столкнулась с буллингом: во дворе, в школе, на улице… В первой истории она запомнила метафору проигрыша, во втором и третьем метафору победы. Просто родители научили ее. Они рассказали ей сказку о ней самой.

Метапрактика. Победа

Как изменить эту сказку взрослой девочки? Это долгая практика маленьких побед, маленьких выборов себя, маленьких решений в пользу себя. Эти навыки надо тренировать в игре и в реале. Не уступить свое, не понизиться в гонораре, не согласиться делать чужую работу, не простить абьюз, не дружить больше с тем, кто унизил или подставил. Не смиряться с поражением, возвращать себе свое. Такая девочка точно не попадет в лапы абьюзеру, ведь она с самого начала ничего такого ему не позволит, не поверит в его сказки.

Метапутешествие 3. Педофил

Девочка была не очень нужна родителям. Или им было просто некогда. Так или иначе, внимание ей уделялось по минимуму. У матери родились двойняшки и старшую семилетнюю девочку просто не успевали заметить. Она уже даже привыкла, что родители стали против нее. Удивительно, но это очень частая травмирующая история – старший ребенок не понимает, почему стал ненужен.

Да, конечно, девочку кормили, но ребенок еду воспринимает как должное. Ну, а как? Где он должен взять еду? Он же не просил его рожать. У него одна обязанность: вырастать и учиться. Поэтому еда, одежда, кров над головой, школа, развитие – это то, что родители должны. По умолчанию.

Но у родителей не хватало сил, они сами были травмированы. Ставку сделали на мальчиков-близнецов, а девочка… Ну, что ж. Она выйдет замуж и как-нибудь устроится. В общем, ребенок был запущенный, сиротский. Девочка бродила по пустырям, придумывала разные истории, играла одна в путешествия и приключения. Так и попала в лапы старого учителя географии.

Пенсионер, в прошлом учитель средней школы, встретил девочку в парке и уговорил на сексуальное действие. Мама всегда говорила девочке, что взрослых надо уважать, взрослых надо слушаться. Это все, что девочка могда узнать о правилах поведения на пустырях. Пенсионер заманил девочку рассказами об Африке к себе домой.

Мама понятия не имела, где шляется ее дочка, пока младшие близнецы в детсаду, а родители на работе. Однажды девочка сказала при родителях матерное слово и была избита отцом. Так она поняла, что тема как-то связанная с гениталиями запрещена как факт – никаких вопросов, никаких рассказов. Если уж за слово так избили, то… А с другой стороны, у ребенка уже был опыт общения с врачами, которые делали с ее телом все, что считали нужным, в том числе и ставили уколы в попу. И вот это сочетание, что старшие могу все, а детям даже говорить об этом нельзя, создавало в сознании ребенка неприятную неопределенность.

Короче, когда старый учитель пригласил ребенка посмотреть старые карты, девочка ничего ужасного не заподозрила. Была какая-то легкая тревога, но "Взрослых надо уважать!" – звенел в ушах строгий голос матери. Она всегда так говорила, в любой ситуации со взрослым. Неважно, прав был взрослый или нет. Девочка много раз убеждалась в этом на практике.

Учитель рассказывал о разных странах, с ним было интересно. Сам акт мастурбации происходил неприятно, но учитель сказал, что это "тайный обряд одного африканского племени". И что это помогает в достижении целей. Например, хороших оценок. Девочке было больно и неприятно, но запрет матери на критику взрослого удерживало ее от протеста. В конце свидания педофил дарил девочке дорогие конфеты – дома она таких точно никогда бы не получила.

Сама она говорила, что словно впадала в какой-то гипноз, что боялась сказать матери, что учитель ее преследует. Расщепление "взрослых надо уважать" и липкое, трансовое, словно сон, состояние не позволяло ей протестовать.

Потом преступника арестовали и упекли на семь лет за педофилию по другому поводу. И девочке стало не просто стыдно, ей стало ужасно стыдно., что она в этом участвовала. Тем более мама обсуждала эту историю с соседками с уничтожающим гневом и отвращением. Конечно, девочка не стала ничего говорить маме. Она стала испытывать отвращение к себе. И решила, что раз уж так случилось, то и она такая же гадкая, как учитель-педофил.

Метапрограмма: эротика – это то, что должно содержать терпение и боль, партнер овладевает волей жертвы и обращается с ней, за это должно быть награждение.

"Я чувствовала, что меня словно отравили, заколдовали, как в сказке про спящую царевну, – говорит клиентка, вспоминая события. – Я хотела бы, чтобы меня кто-то расколдовал поцелуем, снял с меня проклятье, но все, кто попадались мне, вели себя точно так же. Я чувствовала, будто я недостойна нормальной жизни. И однажды вышла замуж а пожилого садиста. Родила от него троих детей. Мне словно нужно было вернуться туда, чтобы понять – я виновата или нет? Как можно это исправить".

"И как? Получилось?"

"Да. Я ушла от него и… вышла за другого мужчину, которому стала мстить за все, что произошло со мной раньше".

"А он был достоин такого?"

"Нет. Но … Это было сильнее меня. Моя природа требовала сатисфакции. Потом я осознала, что поступаю по-идиотски. Но он понимал меня. Терпел".

"Вы с ним до сих пор?"

"Нет. Однажды я поняла, что ко мне пришел покой. Я больше никого не хочу. Мне хорошо с самой собой. Спасибо, что выслушали меня. Я должна была все это кому-то рассказать, чтобы освободиться. Можете это использовать, если нужно. Только имя мое не говорите".

"Хорошо. Спасибо. Это всё?"

"Да. Всё. Теперь я совсем свободна".

Метапрактика. Перенос

Здесь была плохая случайная метапрактика – перенос и месть другому мужчине вместо первого и второго. Но это было интуитивно, труно обвинять человека в его незнании, но желании спастись. Хорошая метапрактика была бы здесь такая:

– разделить событие и "Я" клиентки

– объективировать историю

– проиграть в метафорической форме как роль в сказке

– сексуальный акт заменить метафорой

Более точно надо прорабатывать с самим клиентом, что ему (ей) откликнется.

Метапутешествие 4. Жертвоприношение

Каждое событие можно рассмотреть с разных точек зрения. С точки зрения телесной, и с точки зрения драмы, мифа, символа, метафорического действа. Даже болезнь можно рассматривать как результат нарушения телесных вибраций, зажимов, токсикаций, а можно посмотреть на нее как на схему, на драму, на метафору некоего жизненного процесса.

Это мой личный опыт. Однажды я мучительно прощалась с одним мужчиной, с которым меня связывали процессы самопознания и познания мира. И странная влюбленность – не то в учителя, не то в отца. И это длилось и длилось с постоянным проигрышем с моей стороны в смысле сохранения моих привычных якорей, но взамен я получала мощную по объективности картину мира.

Наконец-то я стерла ногу, и у меня образовалась флегмона. Это было на самом дне моего проигрыша. Я все еще цеплялась за мою иллюзию. Я обнимала свою боль, как единственное, что не предаст меня. И боль стала флегмоной.

Флегмону вырезали, и мое отчаяние стало гораздо более легким. Я начала быть другой. С куском мяса из меня ушло что-то ненужное. Я подумала – как хорошо, что все собралось во флегмоне и ушло. Словно отрезанная флегмона открыла во мне место для чего-то нового. Да. Кстати, тогда же обокрали и мою студию. У меня украли примерно всё – монтажный комп, камеру, все документы и килограмм стихов. Образовался полный ноль.