Трещины

– Алиса, хочешь совет? – неожиданно спросила девушка, и я подняла на неё взгляд. – Лев хоть и мудила, но мудила честный, а вот Левран…

Пальцы на руках похолодели от того, что я снова в разговоре становлюсь невольной участницей беседы о нём.

– …а вот Левран – совсем другое дело, – закончила Саша тихо, почти шёпотом, не глядя на меня.

Я почувствовала, как пальцы стали чуть скользкими от влаги на стаканчике. Имя, которое только недавно перестало греметь в голове эхом, вновь прорезало воздух, и всё внутри сжалось.

– Что ты имеешь в виду? – осторожно поинтересовалась я, стараясь сохранить спокойствие в голосе.

– Просто… будь осторожна, – сказала она так, будто мы обсуждали не человека, а что-то древнее, опасное, но красивое, как огонь вблизи. – Он… другой. С ним легко спутать интерес с опасностью. Он не любит, когда за ним наблюдают, но всегда знает, кто на него смотрит. Понимаешь?

– Не до конца, – честно призналась я.

Саша вздохнула и наконец посмотрела на меня. В её карих глазах отражались огни с потолка – тёплые, почти праздничные, и при этом такие неуместные в её тоне.

– Он тут главная звезда, хотя сам так не считает. Всё внимание вокруг него, почти все девчонки школы хотят его. Добавь к этому, что невероятно умён, метит в Оксфорд, прикинь? К тому же хоккеист.

– Ого, Оксфорд. Звучит круто, – выдохнула я, но всё ещё не понимала, зачем мне эта информация. – Саша, а к чему ты мне это говоришь?

– Да просто, чтобы ты не влюблялась, – вот так просто и прямо ответила одноклассница, а я закатила глаза и рассмеялась.

– Спасибо, конечно, но я повторюсь, что кроме моего парня мне никто не интересен.

Глава 8. Страх

Не понимаю, почему я должна убеждать окружение в том, что Данис Левран мне абсолютно не интересен. Будто передо мной случилось второе пришествие, и я должна пасть к ногам, умоляя прикоснуться к чему-то священному.

Я не испытывала всеобщего благоговения к парню с пугающим взглядом. Он обычный старшеклассник. Ладно, необычный. Скрывающий нечто тёмное внутри себя, но я этим соприкасаться точно не собираюсь. С головой у меня всё в порядке.

Не дождавшись, когда тусовка закончится, я попрощалась с Сашей и отправилась к себе. После насыщенного дня я мечтала соприкоснуться только с подушкой и хорошенько поспать. Завтра начинается учёба, и мне нужно постараться, чтобы не облажаться.

Но только я вошла в комнату, как замерла. Сначала до меня долетели звуки, а после и вся картина целиком. Карина скакала сверху на темноволосом парнем. Я зажмурилась, но это не помогло.

Что за хрень вообще?!

– Эй, соседка, подожди, пока я не закончу! – обернувшись через плечо, заявила блондинка.

Руки сжались в кулаки. Нет. Это уже никуда не годится! Я, кажется, приехала в элитную школу, а не в провинциальное ПТУ.

Я резко захлопнула дверь, оставаясь в коридоре и размышляя, что делать дальше. Вот поэтому я не хотела ехать в какое-то общежитие… Я не готова к тому, что взрослая жизнь вот так резко распахнёт передо мной свои объятия.

Так, надо успокоиться, а после… когда представление в комнате закончится, поговорить с Кариной, что я не потерплю такого. Если подобное продолжится – я сообщу куратору. Становиться невольной свидетельницей разврата школьницы я точно не собираюсь.

Глубоко вдохнув, я пошла к лестнице. Возвращаться на вечеринку не было никакого желания, а вот переждать здесь – вполне.

Поднявшись на верхний этаж, я села прямо на ступеньки и достала телефон. Матвей около часа назад писал, что тоже пошёл с одноклассниками в клуб, будет играть там. Я послала ему улыбающийся смайлик и пожелала хорошей игры. Наверняка, он уже вовсю разыгрывается. Хотела бы я сейчас быть рядом с ним, а не здесь.

Я уставилась в экран, машинально листая галерею. Летние фото, прогулки с Матвеем, театр, солнечные вспышки на лице, его руки, сжимающие мои пальцы. Сердце немного успокаивалось от этих воспоминаний. На снимках было настоящее, в котором всё ещё казалось стабильным. Где всё шло по плану, где меня никто не выталкивал за пределы личных границ, где комната принадлежала только мне.

Пальцы остановились на снимке с концерта – Матвей за барабанами, сосредоточенный, будто весь мир для него – это ритм. Я долго смотрела на этот кадр, чувствуя, как что-то в груди сжимается от тоски.

Но вдруг – лёгкое шуршание и шаги. Неторопливые, тяжёлые, словно человек никуда не спешит, а просто идёт. И этого уже было достаточно, чтобы по телу прокатился неприятный холодок.

Я медленно подняла глаза.

Ну конечно. Кто же ещё мог появиться тут, когда мне просто хотелось тишины?

Левран остановился на верхней ступеньке, положив руку на перила. Свет от настенного бра отбрасывал на его лицо резкие тени. Он смотрел сверху вниз, и в его взгляде не было ни удивления, ни осуждения – только ровное, почти скучающее равнодушие.

– Что ты тут делаешь? – спросил он, будто заметил уличную кошку на подоконнике.

– Жду, пока комната освободится, – хмыкнула я, поднимаясь на ноги и убирая телефон. – Твои родители случайно не забыли предупредить, что в общежитии элитной школы ученики могут спать друг с другом?

Он слегка приподнял бровь, будто оценивал не саму фразу, а то, что я решилась её произнести.

– Ты ведёшь себя так, будто это тебя удивляет.

– А разве нет? – бросила я, чувствуя, как во мне снова вскипает раздражение. – Может, у вас тут так принято, но я не из среды, где секс случается между уроками химии и английским.

Он молчал. Несколько секунд просто смотрел тем самым пристальным, выверяющим взглядом, от которого внутри всё становилось прозрачным.

– Слушай, – уверенно поднимаясь, я с вызовом заглянула в его глаза, – чего ты так на меня смотришь постоянно? Я ценю, что ты воспринял слова своего отца всерьёз, но за мной не надо присматривать. Мне не десять и голова на плечах.

Данис шагнул ближе, и воздух между нами вдруг стал тяжелее. Я почувствовала, как внутри всё сжалось в тугую пружину, а мышцы напряглись, будто тело само знало: надо отступить, убежать, уйти. Но я не двинулась. Потому что это было бы бегством. А с чего мне убегать от него? Мы два старшеклассника…

Он остановился так близко, что я ощущала исходящее от него тепло. Или, может, это был холод, замаскированный под близость. Его взгляд… чёрт, эти глаза. Они не смотрели, они вскрывали.

Я подняла подбородок, не желая отводить взгляд, и в этот момент он медленно поднял руку. Пальцы, длинные и сухие, с точным движением, как у хирурга или убийцы, коснулись моей щеки, скользнули к уху и аккуратно заправили выбившуюся прядь волос.

Я хотела сказать что-то. Что-то колкое. Что-то, чтобы разрезать это безумное напряжение. Но он заговорил первым.

– Ты знаешь, почему я не отрываю от тебя взгляд, Алиса? – его голос был низким, чуть хрипловатым, но обволакивающим, почти сонным. – Потому что в тебе есть трещина. Я её вижу. И мне интересно, сколько нужно, чтобы она раскололась.

У меня перехватило дыхание. Мозг будто выключился, оставив только пульс в горле и тепло под кожей. Он не сказал ничего откровенного. Ничего пошлого. Но в этих словах было что-то такое, от чего внутри всё перевернулось.

– Ты… – начала я, но язык не слушался.

Он молча посмотрел мне в глаза, будто выискивая разрешение. Или слабость.

А потом он поцеловал меня.

Не нежно. Не мягко. Жестоко, с нажимом, словно проверяя, выдержу ли. Я замерла, не отвечая на прикосновения. Мир перестал двигаться. И только когда он отстранился, я заметила, что хваталась пальцами за перила, будто без опоры могу упасть.

– Не притворяйся, что тебе это не понравилось, – тихо бросил он и ушёл, оставив меня стоять на верхней лестничной площадке с дрожащими руками и сбитым дыханием.

Мне понадобилось время, чтобы просто… дышать. Сердце всё ещё билось, вырвавшись из ритма. Руки дрожали, как после бега. Я обхватила себя за плечи, стараясь успокоиться, собрать воедино то, что Данис разорвал одним прикосновением.

На телефон пришло уведомление о сообщении:

«Мы отлично отыграли. Люблю тебя!»

В висках глухо застучало. Сначала негромко. Потом сильнее. Ровный ритм его слов начал разламываться в моей голове, как раскат молота.

«Люблю тебя», – напечатала я в ответ.

К горлу подкатила тошнота. Горькая, давящая. Не от поцелуя – нет. От предательства самой себя. От того, как легко я позволила кому-то войти туда, где всегда был только один человек. Где должен был быть только Матвей.

Я судорожно вдохнула, отстранилась от стены, но казалось, она всё ещё давит мне в спину. Этого не должно было случиться. Это не может быть мной.

Нажав на блокировку экрана, я спрятала телефон в карман, словно это могло стереть реальность.

До комнаты я дошла в каком-то трансе. Мне было плевать, если Карина и её дружок ещё не закончили. Пусть проваливают.

К счастью, внутри не обнаружилось никого. Только удушливый запах чужой близости. Зарычав, я открыла форточку и упала на кровать, закрывая голову руками.

Я не могла сообразить, что произошло. В какой момент я позволила или показала ему, что он может перейти черту. Ни в какой! Не было с моей стороны ни одного импульса. Только что я подверглась насилию. Да, такой вид тоже бывает. Когда кто-то переходит те границы, которые ты не позволяешь переходить.

Нет… нет.

Схватив телефон, я выбрала контакт мамы и замерла. Надо позвонить ей, рассказать о том, что произошло и о том, что я хочу немедленно уехать отсюда. Стены этой элитной школы прокляты и пропитаны ядом.

– Милая, привет!

Я не заметила, как держала телефон у уха. Не помню, как нажала вызов и ждала, когда гудки сменятся голосом.

– Как первый день в школе? Познакомилась с ребятами? – тон оставался приветливым и дружелюбным. Он никак не вязался с бурей, которая царила внутри.

– Мам. Я хочу к вам, – сдавленно произнесла я.

– Что, уже? – рассмеялась она. – Нет, Алиса. Только на выходные. Учись, и я не только про уроки. Тебе надо становиться самостоятельной, а то так и будешь до пенсии у моей юбки сидеть.

– Мам. Я серьёзно, – прошептала я, сжимая пальцы на телефоне до боли. – Мне тут… плохо. Неприятно. Я не хочу здесь оставаться. Я не чувствую себя в безопасности.

– Алиса, – её голос стал мягче, но по-прежнему уверенным, как у человека, который думает, что знает, что происходит. – Это просто адаптация. Все через это проходят. Первая неделя всегда самая тяжёлая. Новая школа, новые люди. Ты просто растерялась. Это нормально.

– Ты не понимаешь… – сдавленно выдохнула я, чувствуя, как подкатывает ком. Слова застревали в горле, как колючки. Я не могла сказать прямо. Что он сделал. Как я себя чувствую. Как будто, если скажу, всё станет реальным и необратимым.

– Милая, – продолжила мама уже спокойнее, – ты уехала учиться в отличную школу. Мы столько сил вложили, чтобы ты получила шанс на будущее. Неужели ты готова отказаться от всего из-за первых трудностей?

Я замолчала. Потому что это не просто трудность. Это было как трещина, прошедшая по мне. Но она не видна. И потому – не считается.

– Ты ведь сильная, я знаю. Справишься. Станешь увереннее, научишься решать такие ситуации сама. Это и есть взрослая жизнь, Алис. Тебе надо научиться справляться, даже когда тяжело. Не убегать сразу, как только что-то идёт не так.

– У меня… просто чувство, что я здесь не на своём месте, – выдавила я. – Будто я чужая. И всё не так, как должно быть.

– Конечно, ты так себя чувствуешь, – мягко ответила мама. – Но ты адаптируешься. Привыкнешь. У тебя получится. Главное – не замыкаться в себе. Общайся. Расскажи, что тебя тревожит. Я всегда на связи, но ты должна научиться справляться. Сама.

Я молчала, уставившись в потолок. От маминого голоса становилось одновременно легче и хуже. Она не знала. Не понимала. И если я не скажу, так и не узнает.

– Я люблю тебя, – тихо сказала она в конце. – И горжусь тобой.

– Я тоже… – прошептала я. – Спасибо.

Когда звонок закончился, я так и осталась лежать, прижав телефон к груди, чувствуя, как что-то внутри меня медленно оседает. Я осталась одна. Но теперь с выбором: проглотить всё и выжить или найти способ вернуть себе своё «я».

Глава 9. Границы

Учебная неделя началась так, будто учеников мгновенно окунули в ведро холодной воды, заставляя очнуться. Никакой плавной адаптации после каникул, никаких поблажек.

Я была рада занять мозги как на занятиях, так и в комнате после уроков. Мне нужно было больше знаний, больше задач, больше предметов, чтобы не провалиться в огромную яму вины.

Пожалуй, я могла справиться со многим, но не с тем, что классная решит, что мне идеально подойдёт место рядом с Данисом. Я никогда не сидела на задних партах, предпочитая центр.

Спорить, тем более перед всем классом, я не собиралась. Подумала, что лучшая стратегия – избегание его на людях. Строила стены из повседневных фраз, учёбы и контроля над мимикой. Но внутри зрело другое.

Я твёрдо решила: поговорю с ним. Не как напуганная девочка, а как человек, который имеет право на личное пространство, на выбор, на слово. Если Левран опять попытается сделать что-то без моего согласия – он столкнётся с чем-то, что не поддастся. Я должна обозначить границы. Чётко. Один раз. И навсегда.

Казалось, дождаться конца уроков – пытка. Время тянулось, как кисель, а каждое моё «не смотреть на него» вызывало только одно – желание обернуться. Но я держалась.

И вот, звонок последнего урока.

Одноклассники начали подниматься со своих мест: кто-то лениво зевнул, кто-то уже хватал рюкзак на ходу. Поток учеников двинулся к двери – привычно оживлённый, шумный, предвкушающий перемену. Учитель литературы, пробормотав пару слов про домашнее задание, тоже вышла, прихватив планшет.

Я осталась сидеть. Руки сцеплены на коленях. Левран не пошевелился. Сидел в той же расслабленной позе – полуразвалившийся на стуле, с локтем на парте. Он смотрел на меня с таким выражением, будто знал, что я останусь. Будто знал всё, что я скажу, но всё равно ждал и наблюдал.

Я поднялась. Тихо, без резких движений. Положила ладони на парту и уставилась на него сверху вниз.

– Нам нужно поговорить, – сказала я, глядя прямо в лицо. В голосе старалась удержать спокойствие, но внутри трясло.

Данис не ответил. Только приподнял бровь, чуть наклонив голову – тот самый жест, от которого ещё тогда по спине шёл холод.

– Ты не будешь приближаться ко мне, если я этого не захочу, – продолжила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – И престань смотреть так. Не пытайся… играть. Я не та, с кем можно. Понял?

Левран смотрел слишком долго, а после губы всё же дрогнули.

– Ты думаешь, у тебя всё ещё есть выбор?

От этого прямого вопроса всю уверенность как водой смыло. Просто цунами, сносящее хрупкий домик на берегу. Я открыла рот, но не смогла выдавить и слова.

Левран медленно поднялся, возвышаясь надо мной, и улыбнулся. В его улыбке не было ничего, что обычно люди вкладывают в этот жест. Ни радости, ни желания как-то сгладить конфликт или приободрить.

– Моя прекрасная Алиса, – склонившись над ухом, прошептал он. – Польщён твоей смелостью и прямолинейностью, но не тебе указывать, что мне делать, а что – нет.

Я опешила. Распахнула глаза и отстранилась, чтобы взглянуть на него. Мне казалось, сейчас он рассмеётся, скажет, что всё это часть посвящения в их класс. Но секунды тянулись в минуты, а Данис молчал.

– Зачем ты это делаешь? – сдавленно спросила я, не узнавая свой голос.

Данис не сразу ответил. Он всё ещё смотрел на меня, словно разглядывал что-то под стеклом – любопытное, живое, но не до конца понятное. В его лице не было гнева и не было жалости. Только странное, тяжёлое спокойствие.