Иначе

– Ты, блять, чего слабочка то врубаешь?! Помирать собрался?! Давай, нахуй, закидывай свои пилюли! – парень хватает с икеевского комода таблетки и, надавливая на прозрачную пластиковую мембрану, вытаскивает синего цвета таблетку, протягивая ее Алексею.

Но явно проигрывает, когда с доброй улыбкой на лице, Леша отвечает

– Даньк, будь другом, положи ее к себе в карман.

Даня сжимает лекарство в кулаке и направляется к двери.

– Дань, постой!

Парень останавливается.

– Братан, никто не собирается помирать.

– Во Блаженном успении вечный покой подаждь, Господи, усопшим рабом твоим Алексием и сотвори им вечную память. Вечная память. Вечная память. Вечная память.

Даня смотрит в пол. До последнего он не хотел обращать взгляд в сторону гроба.

Со времени последнего разговора с Лешей, перед утренним звонком дяди Вити и до вчерашнего дня, Драйвер только и делал, что пил и спал. Двое суток. Время бодрствования было ограничено редкими вылазками на кухню, где бабушка тщетно предлагала ему нормально поесть. Даня лишь перехватывал то, что лежало на столе, и отправлялся обратно к себе. Парень вроде бы не был сильно пьян, но и однозначно охарактеризовать его состояние такими словами, как слегка поддал, не представлялось возможным. Если исходить из количества выпитого им за тот временной период и его обычной дозы употребления, второй вариант был даже теоретически не реален. Сон был смазанным, рваным. Проходил он, в основном, в дневное время. Ночью же все ограничивалось непонятным для Даниила полудремом с частыми пробуждениями.

Даню постоянно трясло. Он притащил из коридора старый масляный двухкиловатный радиатор, и тот все время заставлял счетчик учета электроэнергии наматывать круги с невероятной скоростью, подобно болиду Мики Райконена по треку на гран при Абу-Даби. Нельзя было сказать, что районная котельная не справлялась с поддержанием комфортной температуры в помещении в свалившиеся на город морозы, но парню парового отопления явно было недостаточно. Бабушка же, во избежание возможных недовольных слов со стороны внука, заслышав его шаги в коридоре, спешила закрыть форточку деревянного окна на кухне, единственного, которое она еще не успела заменить на пластиковый пакет. Но, когда она не успевала этого сделать, Даня не замечал потока холодного воздуха, тянувшего со стороны улицы. Да и не мудрено, с учетом минус двадцати за окном, старый советский термометр на деревянной рамочке с изображением олимпийских колец, больше напоминающий корабельный компас, показывал значение температуры воздуха в квартире на сорок три деления выше, нежели снаружи. Включенный обогреватель, естественно, тоже не спасал Драйвера от тремора, вызванного ознобом.

Сегодня Даниил открыл глаза в начале шестого и уже не пытался улечься. Алкоголь он, несмотря на еще одну бутылку Белой Лошади, не пил. Принял душ, заварил кофе и так и сидел на кухне, пока бабушка не сказала ему, что уже пора идти. В небольшую часовенку, расположенную на территории кладбища, Даня зашел одним из последних и так и простоял всю панихиду около дверей, за спинами собравшихся, не замечая тянувшего с улицы сквозняка. Парень пребывал в своем собственном вакууме, лишь изредка приходя в себя ненадолго, и быстро понимая, что если не абстрагироваться от происходящего действа, ничего хорошего не выйдет. Теперь же, когда батюшка обратился к присутствующим с просьбой внести лепту в строительство нового храма, неподалеку, Даниил окончательно вышел из астрала. Когда сбор пожертвований был закончен и те, кто по каким-то причинам не собирался идти к могилке, стали подходить и прощаться с покойным, Драйвер тихо открыл дверь и вышел в обдавший его холодом, морозный февраль.

Леха позвонил ему вечером в четверг. Даня чуть было не пропустил звонок, потому что залип в сети.

– Да, братан, здорова!

– Привет, Дань, – в трубке было слышно тяжелое дыхание Леши, – я уже думал, ты спишь

– Не, ты чего? А сколько уже на часах то?

– Даньк, слушай, тут у меня совсем не радостный расклад.

Драйвер снял с шеи наушники и подошел к окну, дома у него частенько были проблемы с сигналом сотовой связи.

– Я не знаю, как говорится в таких ситуациях. Никогда не предполагал, что придется, – короткая фраза Алексея тянулась невероятно долго

– Чего там? – выдавил из себя Даня, догадываясь обо всем по тихому голосу друга, перебиваемому его громким и тяжелым дыханием

– Даньк, ты, в общем, соберись там уже, хватит ерундой заниматься. Найди себе подружку. Ты нормальный же парень, – голос снова прервался, – никогда не поздно остановиться в каких-то не совсем правильных моментах

– Братан, ты это к чему?

– Поверь мне, Дань, я близко подошел. Тут все чувствуешь, что да как. Нам придется за все дела ответить. Ты же не такой на самом деле, понятное дело, что пездюк редкостный, – Леша попытался смеяться, но получился какое-то подобие кашля, – ой, бля, не стоило шутить

– Лех…– Даня хотел что-то сказать, но друг перебил его

– Дай закончу. Скажу более простыми словами, а не этим дерьмом, думаю тебе понятнее будет. Как там, в песне «за всем наблюдает Он внимательный, бесполезно лгать Ему, но можно представить, что счет еще по нолям», – Леша глубоко вздохнул и выдохнул, – братан, представь и ты, пожалуйста, я был очень рад, что большую часть жизни имел дело с тобой

– Лех, – Даня хорошо помнил, как у него появилось то самое ощущение, когда земля будто бы стала уходить из-под ног, и кроме имени товарища он не смог произнести больше ни слова

– Да ладно, братан, ты чего, поплыл там что ли? Как я тебя? А? – еще одна попытка посмеяться завершилась неудачей, – не придумывай, мне ответ твой на это не нужен. Я пойду, надо, наверное, подготавливаться, – последовала небольшая пауза, – спать. Увидимся, братан.

Леша повесил трубку, а Даня долго еще стоял около окна, пытаясь обрести почву под ногами. Когда он понемногу стал чувствовать землю, часы на экране телефона показывали час восемнадцать. А с утра позвонил дядя Витя.

Даниил очень давно в последний раз был на кладбище. Это место, в принципе, не вызывало у него абсолютно никаких эмоций. Тот первый и единственный раз, когда парень был на погосте – день похорон его матери. С учетом того, что отношения у него с ней никогда не складывались, если посещения сына не чаще раза в месяц, вообще, можно называть отношениями родителей с детьми, Даня не ходил на могилу ни в дни особого поминовения усопших, ни на годовщины, которых прошло уже шестнадцать.

Последние пришедшие выходят из часовни, и вот уже гроб грузят в старенький кладбищенский транспортер ржаво-белого цвета, и микроавтобус направляется вглубь погоста по главной аллее. Далеко идти не приходится, и через три минуты все уже на месте. Мороз слегка приводит Даниила в чувства, хотя ощущение вакуума полностью никуда не уходит. Два ряда влево, и рядом с кучей замерзшей земли видна яма и специально подготовленные табуреты-подставки, на которые местные работяги аккуратно ставят деревянный ящик с Алексеем.

– Уважаемые, кто еще не простился с покойным, можете это сделать, – говорит один из мужиков в серой фуфайке.

К Даниилу сзади подходит Лена и берет парня за руку. Тот, не видя, что это подруга, вздрагивая, одергивает сжатую в кулак, ледяную от холода конечность.

– Данечка, давай, иди, – говорит Лена.

На ее лице круги под глазами. Видно, что она, как минимум, эту ночь не спала.

Даниил делает глубокий вздох, и у него будто бы включается восприятие звука. В зимний воздух, наэлектризованный чем-то, помимо глубокого минуса, то и дело с равным интервалом, врывается карканье вороны. Даня поднимает голову. Птица сидит на самой макушке лысой березы в нескольких метрах от ямы. Даниил смотрит на нее, она еще трижды подряд каркает, вытягивая при каждом звуке голову вперед, и улетает. Если раньше громкость внешнего мира была для Драйвера приближена к нулевой отметке, то теперь она на максимуме. Он слышит тихий шепот переговаривающихся людей и оглядывается. Высокий молодой человек в очках с девушкой, которых они с Леной видели в день рождения Нео, стоят вместе с еще двумя ребятами. Помимо них, из молодежи человек десять, но Даниил не может кого-то вспомнить из присутствующих ровесников. Остальные – взрослые, еще человек пятнадцать. Рядом с гробом стоит тетя Юля – мама Леши, и гладит сына по голове, что-то произнося. Слов не слышно, лишь по движению губ можно это понять. Дядя Витя слегка поодаль. Смотрит на жену, и по щекам текут слезы.

– Все попрощались? – спрашивает мужчина в фуфайке, – можно закрывать?

Даня перебарывает себя и делает движение вперед. Пара шагов, люди расступаются, и он оказывается перед другом.

– Давай, Данечка, – это тетя Юля повторяет слова, произнесенные пару минут назад Леной, не отходя от тела сына.

Даня смотрит сперва на нее, потом на дядю Витю и, наконец, фокусирует взгляд на покойном друге. Леша абсолютно такой же, как и на последней их встрече, разве что лицо более спокойно. Такие же скулы, обтянутые кожей, так же сложены руки на груди. Единственная разница, что это никакая не шутка. Понимание этого, как гром поражает Даню. Это реальность, то, что никак нельзя изменить. Ни за какие деньги купить, ни за какие мольбы не выпросить. Не изменить никак. Необратимость. Даня подходит к другу, кладет руку ему на плечо, быстро подносит голову к груди Нео и, не находя никаких слов даже внутри себя, отходит от гроба. Понимая¸ что сейчас что-то произойдет, он обходит собравшихся, чуть ли не бегом выскакивает на главную аллею, и слезы градом начинают литься по его щекам.

Несколько минут, отделяющих Даню от места, где теперь будет покоиться его друг до выхода с территории кладбища, несмотря на все мимолетность, тянутся невероятно долго, и когда черные кованые ворота границы уже в зоне прямой видимости, Даниил заставляет себя сделать рывок, чтобы поскорее очутиться в более привычном мире. С выходом с кладбища, звук каркающей вороны, который, как все не мог понять Драйвер, действительно следует за ним от могилы вместе с серой птицей, либо просто на репите с одинаковым временным интервалом, проигрывается у него в голове, сменяется на шум, находящейся неподалеку кольцевой автодороги. На самом деле, отзвуки магистрали должны были быть слышны и там, но по непонятным для парня причинам, они стали восприниматься его слуховым аппаратом чуть ли не именно в момент пересечения им границы кладбища от остальной лесопарковой полосы общего пользования.

Даня нащупал в кармане зажигалку, и достав ее вместе с новой пачкой сигарет, закурил. Вакуум в голове хотя и не думал полностью рассасываться, но хотя бы позволял начинать думать более или менее осмысленно, а не на автомате. Парень примерно понимал, где находится и как ему следует добираться до дома, а это, с учетом того, что кровать ему виделась единственно возможным местом пребывания на ближайшие сутки, а может и больше, было уже неплохо. Некое подобие, в прямом смысле этого слова, автобусного кольца, располагалось около зеленой в летние времена зоны. Именно сюда и шел автобус, возивший Даню на прежнее рабочее место. Конечно же, он мог подождать Лену или еще кого-нибудь, кто, чисто теоретически, мог бы довести его до дома, но возможное общение, пусть даже и с лучшей подругой, казалось ему явно лишним. Тем более, что, вероятнее всего, она пойдет со всеми на поминки. Даниил же не при каких условиях не согласился бы посетить это мероприятие.

Доза никотина, как никогда выручает Драйвера. Он делает последнюю затяжку и кидает окурок в урну, стоящую рядом со скамейкой для ожидания автотранспорта. Становится полегче. Мороз перестает так ощущаться, и с неба начинает потихоньку сыпать мелкими снежинками. Даня делает пару глубоких вдохов, но уже воздуха без табачной смеси и поднимает голову кверху, подставляя лицо зимней форме воды. Парень пытается взглядом пробраться через снежинки в обратном их движению направлении, через плотную серую пленку Северо-Запада России туда, где чистое голубое небо и солнце. «Интересно, Леха сейчас там?» И как будто в ответ на его мысли, голос рядом заставляет его вздрогнуть от неожиданности.

– Думаешь, как там твоему другу?

Даня резко переводит взгляд со снежной пелены, в которую уже превратились, бывшие не так давно небольшими, снежинки, в сторону появившегося, откуда не возьмись, мужчины в темной куртке гораздо ниже пояса и таких же темных брюках, скомканных к низу, в месте соприкосновения с ботинками. Густая борода, со множественными вкраплениями седых волос, разбавляет абсолютное властвование темно-черных тонов гардероба мужчины и уходит посредством бакенбард под аналогичную остальной цветовой гамме верхней одежды шапку.

– Не переживай, хорошо ему там. А в течение следующих шести дней, и даст Господь до Страшного Суда, будет гораздо лучше, чем нам здесь.

Даниилу лицо, уже порядком заметенное снегом, ворвавшегося в окружающий парня мир, персонажа, кажется знакомым, а после этих слов парень и вовсе определяет в мужчине священнослужителя, проводившего отпевание Леши. Именно на него переводил свой взгляд Даня в моменты, когда в пол часовни смотреть становилось совсем невыносимо.

– А вы в курсе, молодой человек, что от вас тоже зависит, хорошо ли будет Алексию там?

– Что вы имеете ввиду?

– Все мы на этой Земле грешны, и у друга твоего, вероятнее всего, были такие дела, вещи, которые он бы хотел изменить, теперь то он точно это знает, и за которые на сороковой День Господь с него спросит.

Даня никогда особо не вникавший в бабушкины разговоры о вере, внимательно слушает мужчину.

– Так вот, молись за него, делай добрые дела, вспоминая о нем, и примет это Господь. Все это будет лежать на той, хорошей чаще весов, – батюшка делает небольшую паузу, смотря в сторону автобуса, водитель которого зажигает фары ближнего света, – а вот всякие там, как многим кажется, необходимые ритуалы, как поминание алкоголем – это лишнее, – добавляет он.

Автобус начинает движение в сторону остановки.

– Вот вы говорите, все грешны, но Леха то, он всегда правильным был! Да мне от его этой святости блевать хотелось, и что? Что по итогу?! Хуяк, и все, за пару месяцев сгорел! Другие, вон, ублюдки живут до старости глубокой, а он в тридцать! Как так выходит?!

Батюшка с пониманием смотрит на Даниила и отвечает

– Господь забирает к себе именно в тот момент, когда это будет лучше всего для души человека, – он на пару секунд задумывается, а потом продолжает, – это очень сложный вопрос. Вероятнее всего так происходит, потому что не совсем хорошему человеку дается время, чтоб при жизни измениться, покаяться в грехах.

– Интересный расклад! Получается, чем хуже человек – тем дольше он живет? Но и так не всегда выходит! Нет блядской закономерности длительности жизни от того, насколько ты праведен!

– Сынок, Божий промысел нам виден отсюда далеко не всегда, и не нам с тобой решать, как минимум две вещи. Когда появиться в этом мире и когда уйти из него. Да помилует Господь его душу и тебя благословит.

Двери автобуса открываются, и мужчина поднимается по ступенькам в салон. Лиаз отъезжает от остановки, а Даня стоит уже весь в снегу и провожает его взглядом.

Только он хочет зайти под металлический навес, чтобы укрыться от непогоды, из-за деревьев показывается нужный парню сорок пятый. «Все равно еще стоять будет» – думает Даниил и делает шаг в направлении остановки, но автобус, не останавливаясь, делает круг по уже занесенной снегом асфальтной баранке и распахивает перед парнем свои двери.

Даня залезает внутрь и уже хочет идти вглубь салона на излюбленное, приподнятое над остальными, заднее место, как его останавливает голос водителя.

– Уважаемый, будь так любезны, оттряхните, пожалуйста, ваше куртку и обувь, меня заставляет потом чистить вся снег, грязный салон.

Коверканье падежей режет парню слух, и он, как по нажатию кнопки, включается в свойственный для себя режим грубости, смешанной с нетолерантностью и, в большой степени, крайне правыми взглядами, но развернувшись, застывает в полупозиции, так и не успев открыть рот и начать грубить мужчине. На стекле, отделяющем водительскую кабину от основного салона, приклеен серым скотчем его кошелек.

– Это мой кошелек, – указывает на предмет из ткани пальцем парень

– Ваше, да? – переспрашивает сидящий за рулем, далеко не молодой водитель

– Да! Откуда он здесь у тебя?

Несмотря на всю неоднозначность для Драйвера ситуации, выглядит он явно недружелюбно, и мужчина начинает это понимать.

– Друг, он уже давно у меня, нашел еще в осенью, не переживай, как поднял, так и повесил здесь. Только скажи, пожалуйста, что там, когда откроешь его, плакат маленький?

– Какой, нахрен, плакат? – не жестко, но и явно без обилия позитивных нот в голосе, спрашивает Даниил, но тут же до него доходит, что водитель имеет ввиду пластиковую карточку с изображением Бонни Роттен – американской порно актрисы, которую ему вместе с двд-диском привезла несколько лет назад из страны тюльпанов Ленка в подарок. Она всегда знала, что Даня неравнодушен к этой девочке, поэтому, когда она целенаправленно посетила магазин эротическо-порнографического контента Male & Female, именно на таком сувенире остановился ее выбор.

– Ты про Бонни Роттен что ли?

– Да, так ее зовут, та девушка! Красивый она, конечно, только уж татуировки много, мне честно не очень, – говорит, по всей видимости уже прогугливший либо самостоятельно в сети, либо через своих более молодых друзей-коллег по водительской стези, мужчина.

«Хотя бы красотку не дернули» – проносится в голове у Даниила.

Шофер срывает скотч и передает Дане кошелек со словами

– Пожалуйста, только отстучи, будь добр, от ботинки снег!

Даниил берет находку и без особого энтузиазма, спускаясь на ступеньки, топает ногами и заодно стряхивает снег с шапки.

– Спасибо! – говорит водитель и, закрывая двери, начинает движение.

Даня отправляется на заднее сиденье с кошельком в руках. Перед тем, как сесть, он задирает свою удлиненную парку вверх и хочет запихать кошелек в задний карман, но останавливается в своем действии. Одной рукой держась за поручень, с помощью второй он переносит находку из-за спины в зону видимости и, уже подзабытым движением большого пальца, отщелкивает жесткую кнопку, раскрывая тканевый кошель. Парень еще немного стоит, потом переводит взгляд в район кабины с водилой, который тормозит автобус на знакомой парню остановке, на которой тот пять, а иногда шесть раз в неделю с утра выходил, чтобы добраться до своей рабочей газели, а потом стоял в ожидании транспорта в сторону дома. Драйвер боком присаживается на сиденье, пальцем ковыряет в кошельке, после сразу же встает и, не убирая бумажник в карман, идет обратно в переднюю часть автобуса.

– Как так, блять? – с недоумением спрашивает Даня у сидящего за рулем, как только от него с билетами и сдачей отходит средних лет пара

– Что такое случился не так?

– Вот именно, что все слишком, блять, так. Прямо так, как быть не должно. Тут же все, нахер, до копейки деньги! – Даня хорошо помнил, какая сумма была в тот день у него с собой. Лехины деньги за билеты и свои остатки от зарплаты. И вот, все банкноты лежали аккуратно на своих местах

– Не хватает что ли чего? – Даня своей агрессивной манерой общения заставляет водителя отвлечься от дороги и слегка поменяться в лице. Он явно не понимает, чего от него хочет парень.

Даня смотрит на мужичка, который не способен уловить за гонором молодого человека, отсутствие какой-либо угрозы в свой адрес. И дело даже не в том, что водитель не принадлежит к тем представителям из Средней Азии, которые большую часть жизни провели, говоря на русском языке. Далеко не каждый носитель великого и могучего, так, с ходу, не смог бы понять, хорошо все, или, действительно, что-то не так.

– Да нет же, наоборот! – не меняя интонации, произносит парень, – да, бля, тут даже монеты в кармане для мелочи на месте, – добавляет он, щупая маленький кармашек на молнии, – ты не додумался до того, что можно оттуда что-то взять себе или просто не разобрался, как его открывать?

Последняя часть фразы явно лишняя, хотя бы потому что мужичок спрашивал про отличительные черты в виде карточки с изображением американской актрисы. Даня это понимает, но слова уже произнесены.

– Как я могу оттуда что-то взять? – с не наигранным удивлением произносит шофер

– Да как, как? Просто! Открыл и взял все, что внутри, когда никто не видит, а потом, раз уж ты такой добрый и решил вернуть, сказал, что был уже пустой, когда нашел его. Никто никогда не подумает, раз возвращаешь кошелек, что ты его и опустошил, – уже в менее яростной манере говорит Драйвер

– Эх вы, – шофер начинает смеяться, – такой просто, говорите, когда никто не видит! Интересный, это когда такой бывает? Всевышний всегда все видит! – улыбается он и мотает головой.

Даня еще несколько секунд стоит, потом, понимая, что больше сказать ему нечего, идет обратно в заднюю часть автобуса, садится и, не убирая бумажник в карман, упирается лбом в холодное, затянутое узорами мороза, стекло.

Я всегда ждал весну. Этот год не стал исключением. Но есть одно «но». Определенно, эта весна не такая, как остальные. Что именно не так? Я начал задавать себе этот вопрос с первых оттепелей. Их было еще не так много, но каждая из них, каждый из тех, уже не зимних дней, которые я проводил на улице, вдыхая какой-то новый для меня воздух, лишь прибавлял мне вопросов.

Время, будто заклинившее в прошлый осенне-зимний период сменило пластинку и, с силой разжатой пружины, выстрелило меня в эту весну. Оно как будто бы переключилось с первой дизельной скорости, которой водилы пользуются при старте на груженой телеге в горку, на короткую третью компрессорного мерса с шестиступенчатой коробкой. Если еще в декабре я с трудом переворачивал листы календаря, то теперь, не успев моргнуть глазом, начало месяца сменилось его серединой, а теперь уже и день дураков в зоне прямой досягаемости. В какой конкретно из дней произошла эта временная трансформация, я не могу сказать. Казалось бы, абсолютной пустотой в плане каких-либо предметных и значимых движений прошло начало года. Да и могли ли случиться даже в теории какие-нибудь события, сравнимые с тем, что теперь я не могу набрать знакомый наизусть номер и спросить «Нео, ты в логове? Как смотришь на то, чтобы открыть следующую в очереди бутылку шотландского или американского пойла?»

– Ну чего, идем? – спрашивает Лена

– Думаю, пора, – отвечаю я и дотрагиваюсь до креста, спереди обложенного венками и пластиковыми цветами

– Не скучай там, Лешенька, – говорит Лена и, нагнувшись, дотрагивается до земли на могилке.

Закрываю небольшую, мне по колено, калиточку, отделяющую место, на котором покоятся Леша со своими бабушкой и дедом по папиной линии. И мы выходим на аллею.

Здесь, под еще спящими ветвями деревьев, которые по ощущениям уже на низком старте пробуждения, снежка гораздо больше, нежели в городе. Конечно, настоящей весны еще ждать и ждать, но предстоящее пробуждение природы, точнее, окончание гребаных плясок безжизненной старухи с арсеналом из темени, метелей и вьюг, уже чувствуется на подсознательном уровне. Поворачиваю голову и вижу сидящую на оградке ворону. Она прижала лапой то ли печенье, то ли еще что-то и долбит это клювом. Увидев нас, птица берет жрачку и взлетает на дерево. Смотрю вверх и вижу между разогнанными ветром облаками солнце.

На кольце стоят несколько автобусов и бордовая мазда шестой модели с номерами Евросоюза. Как только мы подходим к ней, из салона вылезает Андерс – молодой человек Лены. Жму ему руку, он улыбается и учтиво открывает дверь своей принцессе.

Хорошая тачка, хоть и далеко не новая. В принципе, это не очень удивительно. Дороги в Европе, пусть даже и в экс-советских республиках, уверен, головы на три выше отечественных в плане качества. Только у меня в голове проносится эта мысль, как детище страны восходящего солнца влетает в недавно созревшую яму. Весна, мать ее. С учетом огроменных восемнадцатых катков на низкопрофильной резине, удар чувствуется с такой силой и звуком, что, кажется, через капот должна вылезти стойка, а в списке дел у эстонско-русской парочки должен появиться пункт «посещение шиномонтажа»

– Блять! – матерится Андерс, что удивительно, без всякого акцента. Это, наверное, лучшее, чему он научился за время, проведенное на территории России-матушки

– Андерс! – Лена толкает парня в плечо, – я же тебя просила!

– Лен, ну это совсем в никакие ворота не лезет, – оправдывается он, уже явно раскрывая себя, как представителя иноземной нации

– Ни в какие не лезет, – поправляет его Ленка.

Со стороны, сидя на заднем сиденье наблюдать за ними довольно таки забавно. Видно, что Андерс злится. Но то ли не хочет выносить сор из избы, начиная пререкаться со своей половинкой при посторонних, то ли они еще болтаются в пределах конфетно-букетного периода, и конфликты из-за такой мелочи, как возможная проблема с автомобилем, еще не стали обыденным делом и лишь маячат на горизонте семейной жизни. А, может, он из той категории парней, которые будут хавать происходящее и затыкаться при одном намеке на недовольство представительницы слабого пола, явно являющейся главой их матриархального королевства.