скачать книгу бесплатно
– Смотри не опаздывай! У меня к тебе важное дело.
Мзия – человек обязательный. Вот и пошла. Зарзан ее сразу цап за руку и с места в карьер:
– Короче, так. Нам надо обсудить, когда ты за меня замуж выйдешь.
– С какой это радости? – не поняла Мзия.
– Ты в свой паспорт посмотри. Я человек серьезный. Во! – И тычет ей под нос средней мозолистости руки. – Я сантехник. Про тебя мне все известно. Ты меня устраиваешь. И мама моя уже согласна.
Мзия глубоко вздохнула. Сердце-вещун уныло тикало: не то это все, не то. Зарзан пригладил черные с проседью волосы, важно извлек из кармана рваный целлофан с черно-белыми фотками и начал показывать поштучно, объясняя:
– Это моя мама, это папа Зарзан. Это мы с первой женой у гроба нашего сына… А эта стерва – моя вторая жена. А вот сын мой – Зарзан… А че? Ты же должна знать, в какую семью входишь.
– У вас других имен в роду нет? – съехидничала Мзия, чтобы разрядить обстановку. Но «фотогид» юмора не понял и насупился.
– А что тут такого? У меня и внук будет Зарзан. Ты слушай, не перебивай. Так вот. Меня вторая жена два раза на срок посылала. Я неделю как из Ортачальской тюрьмы вышел. Срочно хочу жениться, чтобы снова не сесть.
– А за что сел? – полюбопытствовала Мзия.
– Мне скрывать нечего! – Зарзан вскинул карие глаза и выпятил намечающийся животик. – Первый раз за хранение оружия, второй – за наркотики. А так я в жизни чужой копейки не взял!
Мзия решила закруглить исповедь-биографию.
– Я очень польщена оказанной мне честью. Но не сможешь ты, Зарзан-джан, со мной жить.
– Почему это? – насторожился он. – Мне сказали, ты посты держишь. Мол, надо лобио и бадриджаны есть. Я подписываюсь на это дело!
– Кроме лобио, это еще и сто восемьдесят дней воздержания в году. – Мзия сделала ход конем, наблюдая за реакцией.
– Сколько-сколько? – не сразу вник Зарзан. Потом помолчал, что-то прикидывая в уме, вздохнул и поднялся. – Да, извини, не знал. Ну, ладно, счастливо! – И бодро зашагал к метро.
Вероника потом, узнав о фиаско, ругала Мзию на чем свет стоит:
– …Чего ты выпендриваешься?! У меня за тебя душа болит! Человек ведь серьезно хотел, без туфты. А ты все принца на белом коне ждешь! Ну-ну, надежда – бог фраера. Посмотрим, кого ты высидишь…
…Но вышло у Мзии точь-в-точь как в грузинской пословице: «Где судьба твоя, туда тебя ноги сами приведут». Застряла как-то Мзия у Марины, бывшей одноклассницы. Хотела было звонить куда-то по делу, но тут выяснилось, что телефон за неуплату отключен. Недолго думая, решили обойти соседей.
Марина, угловатая очкастая девица без возраста, уверенно повела ее по этажам, комментируя:
– …Здесь тоже телефон отключен… А к этим лучше не заходить. Жмоты. Снега зимой не выпросишь… Зура в деревне сорок дней отмечает двоюродной тетки… Во, давай сюда, – и кивнула на плохо прикрытую дверь в трещинах.
– Может, не надо? – отпрянула Мзия, вслушиваясь в разговор, рвущийся наружу.
– …Ах ты, скотина недоделанная!.. Чтоб я твой гроб завтра вот здесь поставила!.. – лаял старушечий хриплый голос.
– Помалкивай! Разблатовалась тут! – перекрывал ее молодой уверенный тон.
Но Марина уже толкнула дверь, поясняя через плечо:
– Не пугайся, у них это обычное дело. – И, громко поздоровавшись, объявила: – Нам позвонить надо.
Бабка в лыжной шапке, сидящая на ободранном диване, на минуту прервалась от полета мысли и ласково осклабилась:
– Проходите, деточки!
Зеленоглазая лохматая девица, в три круга обмотанная пестрым шарфом, извлекла из-под дивана телефон с рубцами изоленты и шмякнула его об стол:
– Вот! Звоните.
Пока Мзия крутила искривленный диск, она краем глаза заметила на столе среди тарелок книгу «Люди и демоны» и робко поинтересовалась:
– Извините, можно просмотреть?
– Да хоть совсем забери, – отозвалась бабка, внимательно осматривая гостью, – у моего сыночка этого добра хватает. Все деньги в эту чепуху вбухивает, придурошный.
«Придурошный» при ближайшем знакомстве оказался верующим из соседней церкви. В просторечии звался Рудиком, в святом Крещении числился Родионом, а на улице его знали как неплохого сапожника.
…И пошло-поехало. Разговоры на духовные темы, обмен книжками, а по прочтении – мнениями и восторгами. Словом, зачастила Мзия в квартиру на первом этаже. Стала заходить без стука, как и все соседи. Сперва странновато было, но Рима, Рудикина мать, растолковала:
– А чего нам запираться? Тут воровать нечего. Все золото давно в ломбарде лежит. В холодильнике у нас мышь повесилась. А битую посуду даже на Сухом мосту[4 - Сухой мост в Тбилиси – место, где продают принесенные из дома вещи.] не продашь. – И обрадовала: – Ты давай почаще заходи. В невестки хочу тебя взять. Мой сынок на церкви повернут. И ты такая же. Значит, споетесь….
Спевка шла вначале с большим скрипом. Рудик говорил о чем угодно, только не о женитьбе. С жаром рассказывал об армии как о самом светлом воспоминании в своей жизни, о проблемах доставки ереванского клея и нужных колодок и прочее, прочее… Мзия терпеливо выслушивала из вежливости все мемуары, старательно подавляя зевоту. И Рудик наконец-то признался:
– Мне очень хорошо с тобой. Так внимательно меня никто не слушал. Я ведь для всех белая ворона.
– А я – акула капитализма. Все о деньгах, грешница, помышляю. – Мзия запустила пробный шар, наблюдая за реакцией.
Рудик улыбнулся во весь свой щербатый рот.
– Что ж, все мы люди грешные. А я раньше, до того как Бога узнал, блудил много. Теперь вот грехи замаливаю. Своим ближним служу. Хотелось бы жениться, да кому я такой нужен…
…Дальнейшие события показали, что Рудик заблуждался. Мзия сбегала к своему духовнику за советом и благословением.
– Бог благословит, – тут же откликнулся священник, сразу вникнув в суть дела. – Тебе же нужен кто-то на старости лет. И ему. Тем более он за больной матерью смотрит. Так что приходите венчаться.
Мзия поспешила откланяться, избегая встречаться с советчиком взглядом. Венчание не входило в ее планы. Пока и пробный брак сгодится. Вон у всех подруг не семейная жизнь, а сплошные разводы. Кое-кто и в церковь сбегал, а толк нулевой. Мужики от этого надежней не становятся. И Рудик этот больно блаженный на вид. Кто его знает, на что он в семейных буднях способен. Нет уж, пусть время все по местам расставит.
Просчитала Мзия по привычке и запасной вариант, если придется уйти от Рудика беременной. Что ж, тоже не проблема – родня поможет, сжалится. И смело приступила к брачному эксперименту, мысленно воодушевляя себя: «Мое дело чистое. Благословение все покроет».
Свекровь – бабка в неизменной шапке – встретила невестку хорошо.
– Мы люди простые, Мзия. Надо будет – погавкаемся, потом помиримся. Живем мы из долга в долг. Но, главное, нос не вешаем. – Потом по-петушиному вскинула голову и притворно-грозно прикрикнула: – Ну, что смотришь? Иди суп сготовь. Там в ящике немного картошки завалялось…
Чужой быт закружил Мзию со страшной силой: стирка, уборка, готовка плюс постоянные скандалы между бабкой и внучкой – новообретенной племянницей. Каждое утро четко начиналось дежурной перебранкой, щедро сдобренной ненормативной лексикой. Мзия по привычке пыталась читать утреннее правило под этот аккомпанемент. Рудик с кособокой кровати вторил ей мирным храпом. У него начался очередной мертвый сезон, и он отсыпался и за прошлые, и за будущие труды одновременно.
* * *
…Беременность, хоть и была желанной, все же явилась неожиданностью.
– Как! Так быстро? – опешила Мзия, недоуменно рассматривая две красные полоски на блиц-тесте.
Рудик со всеми домашними воспринял новость на «ура»:
– Ух, какую жену Господь мне послал! И за что мне такое, грешнику? Кому я кусок хлеба подал? Нет, надо срочно венчаться. И так в грехе живем.
– Делать мне нечего – с тобой венчаться! – испепелила его взглядом Мзия. – Зла на тебя не хватает! Хронический безработный. Не сегодня-завтра уйду от тебя!
Рудик поднял сросшиеся брови домиком:
– Не понял… Как это – «уйду»? Нас Бог соединил. Я другой жены не хочу. Надо просто терпеть друг друга и прощать слабости. Недаром на всех иконах написано: «Да любите друг друга». А все остальное приложится…
Мзия вместо ответа хлопнула дверью и понеслась разъяренной фурией на работу, бурча себе под нос: «Женщины кровь из носа работу находят, а мужики, видите ли, сезона ждут».
…Придя с работы, Мзия обнаружила идеальный порядок на кухне и светящуюся от самодовольства свекровь.
– Ну, как там мой сыночек убрал? Цени его. Не у всех такой муж! Не бьет, не пьет, не гуляет. Мой покойник меня так гонял, что я пятый угол на потолке искала.
– Лучше бы он работу искал, – огрызнулась Мзия, не тормозя перед сверкающим великолепием кухни.
Свекровь поджала губы, возвела глаза к закопченному потолку и прошептала:
– Господи, дай мне терпение. А что делать? Моего внука или внучку носит.
Мзия и это пропустила мимо ушей. Ведь бабка эта – лишь переходный этап в ее жизни. Завтра уйдет отсюда – и все, до свидания. Еще не хватает, чтобы ее, Мзиин, ребенок рос среди этих птеродактилей.
…Ночью как-то подслушала разговор матери с сыном.
– Ну, ты и влип, Рудик. Она на деньгах зацикленная… Умру я – сгрызет тебя, беднягу, – вздыхала старуха-матерщинница.
Рудик, пуская кольца дыма, не сразу отозвался:
– Мы все не святые. Все равно я не жалею, что женился. Потерплю ее…
Мзия фыркнула и пошла досматривать прерванный сон.
Три месяца пролетело как один день. «Скоро он начнет двигаться», – предвкушала Мзия… И вдруг выкидыш. Свекровь, узнав об этом, заплакала навзрыд в самодельный платок и прижала к себе невестку трясущейся рукой.
– Доченька, доченька, как я твою боль понимаю. И у меня такое было. – И пустилась в подробные воспоминания. Мзия слушала вполуха про чужие аборты и плакала о своем, несбывшемся. – Ты, доченька, не унывай, – не замолкала надоедливая старуха. – Я хоть и великая грешница, и в церковь не хожу, как вы оба, а за тебя молиться буду. Жизнь на этом не кончается.
Рудик со своей стороны, как мог, тоже пытался успокоить жену.
– Это нам испытание. Я же говорил: надо венчаться. Господь – Само Милосердие. Кто знает, может, из-за моих старых грехов. Тут главное – не роптать…
Мзия слушала слова утешения и с удивлением обнаружила, что люди эти, которые еще вчера воспринимались ею как что-то временное и нереальное, на самом деле и есть самое что ни на есть постоянное и настоящее. Ее семья.
…Примерно через месяц Мзия, стараясь не встречаться с Рудиком глазами, выдавила из себя:
– Ты это… хотел венчаться… Я согласна… Теперь, думаю, смогу прожить с тобой всю жизнь.
Рудик просиял:
– Я знал, что ты согласишься… Я где-то читал, что в браке супруги не должны подавлять волю друг друга… Я понимал, что ты не любишь меня, и ждал, когда к тебе это придет… И вот я вознагражден. Постараюсь быть тебе хорошим мужем…
Шекспир не понял
На Плеханова стоит двухэтажный дом XIX века. Такой же, как и его соседи. Резные деревянные балконы, веревки с бельем через весь двор. Единственное отличие – тутовое дерево в три обхвата толщиной, которое растет прямо из первого этажа, создавая приятную тень во дворе, а в сезон туты привлекая множество мух, которых манят раздавленные ягоды на асфальте.
С этим деревом была связана одна курьезная история.
Дворовая летопись умалчивает подробности, а повествует только об одном неоспоримом факте: после войны поселились в одной комнате на первом этаже супруги – дворники Арамаис и Кнарик Халатян. Кнарик сразу же потребовала от мужа спилить старую туту, которая нагло занимала большую часть их залы. Арамаис, которого во дворе звали Арамисом, сказал свое веское слово:
– Это добрый знак. Бог даст нам здесь много детей, и мы расцветем как эта тута весной.
Кнарик, уже обошедшая всех в Гардабани, лечась от бесплодия, решила больше не поднимать эту тему.
Время шло, но особого цветения в семье дворников не наблюдалось. Старая тута с завидным упрямством плодоносила каждый год, все больше и больше прибавляя работы для уборки в виде опавших листьев либо гниющих плодов.
Пришла как-то к Арамаису его троюродная тетка, сгорбленная Арпеника, и, шевеля кустистыми бровями, дала дельный совет:
– Усыновите кого-нибудь, и Бог даст вам своего ребенка.
И в подтверждение привела историю из жизни своей прабабки, жившей в турецком Карсе, с которой и произошло вышеуказанное чудо.
Арамаис недолго собирался и на следующей неделе отправился в Тбилисский дом младенца. Там ему предложили несколько кандидатур. Но и тут, как нарочно, все были девочками и только один мальчик, который значился Мамедом Мамедовым.
Арамаис вздохнул: вот, дескать, судьба-индейка и тут строит мерзкую гримасу: вместо родной кровушки или, на худой конец, грузина или русского – на? тебе, татарчонка подпихивает. Однако решимость обрести наследника немедленно не дала ему ходу назад.
– А… ммм – почесал он в затылке, – имя поменять можно?
Молодая докторша с помадой-светофором побарабанила ноготком по столу:
– Как хотите.
Арамаис, сам не зная с чего, выпалил:
– Назову Шекспиром. Пускай большим человеком будет!
Докторша глупо хихикнула, но тут же напустила на себя серьезный вид.
Арамаис насупился.
– Иа-а! Я что плохого сказал? У меня кавор[5 - Свидетель на свадьбе, впоследствии он же должен крестить детей (арм.).] жестянщиком работает. Так он Нельсон – Нелик-джан. Или друг мой – на одном горшке, извиняюсь, в детском саду сидели. Его Вашингтоном зовут. Не человек, что ли?
Белохалатница изящно подъязвила:
– Да, армяне любят давать такие имена.
Арамаис еще больше сдвинул брови. Грузин хлебом не корми, дай свое превосходство показать. И он сделал армянский ход конем:
