скачать книгу бесплатно
– Коктейль. Специально для тебя. Называется «Спасение печени».
Я чуть не захлебнулась глотком, который уже сделала.
– Как-как?
– «Спасение печени». По названию, думаю, понятно, что безалкогольный. Там только яблоки, клубника, банан, лед и измельченная мята.
Спасибо, конечно, Антонову за заботу. Но «Спасение печени» больше звучит как средство первой необходимости утром, после затяжного запоя. Наравне с рассолом.
– Вкусно, – пришлось признать мне, когда я осушила стакан наполовину буквально сразу.
– Ну еще бы, я черт-те что не принесу, – с самодовольным видом отозвался Пашка, а Милка шепнула мне в ухо мечтательное:
– Он у тебя просто душка!
Я до сих пор не призналась подруге, что между мной и Антоновым ничего нет. Это, наверное, эгоистично с моей стороны, но я будто не хотела делиться особыми отношениями с Пашкой. У меня было ощущение, что, если я поделюсь с Васильковой, вся магия дружбы с Антоновым рухнет. Поэтому я только сдержанно кивнула и снова припала губами к соломинке.
Пашке скоро пришлось бежать за очередной порцией «Спасения». Милка же, воспользовавшись моментом, попросила в этот раз «Дайкири». И это притом что сам Пашка свое пиво еще даже наполовину не прикончил.
Вскоре на сцене появились Кемаль и Феликс. Я опустила глаза, пытаясь скрыть волнение, и стиснула трубочку зубами так сильно, что она чуть не сломалась. Парни настраивали свои инструменты. У Феликса в руках была электрогитара. Я все же закатила глаза – ну конечно, на чем еще будет играть этот мачо?
Выглядел он на все сто: просто и в то же время очень эффектно. Черные джинсы, белая футболка, которая идеально оттеняла его загорелую кожу, и белые «вансы». На левом запястье, как напоминание из прошлого, – черный платок с белыми геометрическими узорами. Интересно, это у него что-то типа талисмана, как у хоккеистов? Я настолько отвлеклась на мысли о значении его необычного аксессуара, что, когда подняла глаза и встретилась взглядом с Феликсом, вздрогнула от неожиданности. Он улыбнулся и подмигнул мне. Мне! Я наверняка снова покраснела, но, к счастью, свет в зале стал более приглушенным.
Фоновая музыка остановилась. На сцену из-за кулис вышла высокая девушка, что-то произнесла, повернувшись к Феликсу, и наконец обернулась к зрителям. Я тотчас же узнала ее. Это была та самая блондинка, которая в тот раз, на корабле, прервала нашу беседу с Феликсом. В груди кольнуло, и я заставила себя не обращать внимание на то, какой «свойский» взгляд она бросила на парня.
– Дамы и господа! – она обратилась к толпе на русском – еще одно открытие для меня. Я думала, она тоже не местная. – Прошу приветствовать на сцене группу «New Sound»!
«New Sound»? Серьезно? «Новое звучание»? Так себе название.
В зале послышались пока что жидкие аплодисменты. Публика была еще настороже, ребята тут выступали впервые.
По коже пробежали мелкие мурашки, когда образовавшуюся тишину прорезал до боли знакомый мотив со звуками клавишных. «Dancing in the Moonlight». Это был кавер на красивейший хит группы King Harvest. Я просто обожаю эту песню! Сердце замерло в предвкушении услышать, как будет петь Феликс. Судя по занятому им месту посередине сцены у микрофонной стойки и впереди всех остальных участников коллектива, фронтменом был именно он. И, боги, мои ожидания были вознаграждены сполна. Природа наградила Феликса не только эффектной внешностью, но и восхитительным голосом. Глубоким, бархатным, чутким. Ни одной фальшивой нотки, ни одного лишнего мелизма. На сцене он смотрелся так же гармонично, как и на палубе, выныривая из морских глубин.
– Пока что хорош по всем фронтам, – послышался справа голос Пашки.
Он легонько пританцовывал в такт музыке, разбалтывая остатки пива на дне бокала.
– Да, талант очевиден, – пришлось признать мне.
Даже Милка не могла сдержать восторга и воспевала оды голосу Феликса. И это при живом-то парне. Сам Кемаль играл на ударных. Вполне сносно, стоит признать.
Следующей песней в исполнении ребят была «I Went to Hell Last Night»[7]. Тогда я стала догадываться, почему они выбрали такое название для своей группы. В каждый кавер они вкладывали часть души, что позволяло ему звучать по-новому, по-особенному. Хотя, мне кажется, всегда есть смысл пробовать создавать что-то свое.
Я снова залюбовалась Феликсом: прикрытые глаза, взъерошенные волосы, влажные от пота, на виске – выступившая от напряжения жилка. Он держался двумя руками за микрофон и едва заметно улыбался. Мне пока что нравился их репертуар. Эта песня была про добро и надежду.
«There’s a little bit of God in everything»[8].
Простите мне эту минуту банальных и пошлых высказываний, но его голос сводил с ума. Сколько же в нем было силы и голых эмоций. Я почувствовала, как по спине ползут мурашки, и в тот же момент встретилась взглядом с Феликсом. Мне стоило отвести глаза, но что-то удерживало меня, и я не могла пошевелиться. Будто между нами тонкой нитью пролегла связь, и разорвать ее было равно убить бушевавшее внутри чувство эйфории. А мне этого совсем не хотелось.
Феликс не отрывал от меня взгляда до конца песни. А я так и стояла замерев. Люди рядом возбужденно аплодировали, свистели и кричали «Браво!» и «Еще!», а я словно находилась в вакууме. Странное ощущение.
– Тебе принести что-нибудь? – голос Пашки вырвал меня из оцепенения.
Я растерянно посмотрела на него, но быстро пришла в себя. Ужасно хотелось пить, будто это не Феликс, а я надрывалась сейчас на сцене и у меня пересохло в горле.
– Да, принесешь мне мохито, пожалуйста?
Антонов поклонился в шутливом реверансе и ретировался выполнять «приказ». Здорово, что мне не нужно было делать никаких уточнений для него. Милка бы из вредности принесла мне алкогольный коктейль, а Пашке можно было доверять на все сто.
«New Sound» сделали перерыв, и в клубе вновь заиграла фоновая музыка.
– Поверить не могу – я девушка барабанщика! – Милка обмахивалась рукой и оглядывалась по сторонам.
– Поздравляю, – буркнула я. Кемаль мне все равно не нравился, хоть я и не могла объяснить точную причину. То ли дело его товарищ по команде.
Феликс и Кемаль подошли к нам, словно услышав мои мысли. Я снова покраснела, будто они действительно знали, о чем я думаю. Они о чем-то переговаривались на турецком, причем белобрысый, судя по интонации, был чем-то недоволен. Феликс отвечал довольно сдержанно, но было заметно, что он напряжен и это стоит ему больших усилий. Странно было видеть его таким.
– Вы еще будете выступать? – Милка ласково схватила Кемаля за локоть, но он довольно грубо отвел руку. Подруга смущенно улыбнулась. Стоит ли в очередной раз говорить, что мне не понравилась эта картина?
– Через двадцать минут сыграем еще пару песен, – Феликс отвел тяжелый взгляд от приятеля и тепло посмотрел на Василькову. Я была благодарна ему за этот жест. – Что скажете?
Он вопросительно посмотрел на меня, и мне показалось, что я почувствовала волнение в его голосе.
– Это было… довольно неплохо, – наконец произнесла я.
Что ж, молодец, Лана. Для человека с лингвистическим образованием и опытом работы в издательстве «неплохо» – лучшее слово, которое можно было использовать в данной ситуации.
Правый уголок рта Феликса знакомо изогнулся в кривой усмешке, и я уже хотела дополнить свой ответ куда более яркими эпитетами, но тут появился Пашка.
– Прошу, – он протянул мне запотевший стакан, и я быстро сделала спасительный глоток. Божественно.
– Парни, это было круто! – произнес Антонов, а потом вполне чистосердечно обратился к Феликсу. – У тебя талант, чувак.
– Спасибо, – брюнет искренне улыбнулся Пашке и пожал протянутую ладонь. Слава богу, дождался заслуженной похвалы хотя бы сейчас. Мне снова стало стыдно.
Однако, когда Феликс снова посмотрел на меня, я не прочла в его глазах ни обиды, ни упрека – скорее, любопытство и интерес.
Кемаль наконец соизволил заговорить с крутящейся вокруг Милкой, а Пашка отошел, потому что ему срочно позвонили. Мы с Феликсом неожиданно остались одни, если можно так сказать, учитывая толпу вокруг.
– Я надеюсь, что после нашего следующего выступления ты будешь более впечатлена.
– Посмотрим, – невозмутимо ответила я, делая очередной медленный глоток из стакана. Мохито уже не был таким обжигающе холодным, и первую жажду я уже утолила, но от волнения не знала, куда себя деть, вот и цедила жидкость, изо всех сил стараясь не показывать, что внутри у меня все переворачивается.
– Тебя что-то тревожит? – неожиданно спросил Феликс.
– Нет. С чего ты взял?
Он несколько мгновений смотрел на меня, словно пытался прочесть ответ на какой-то свой вопрос у меня в глазах, и наконец ответил:
– Просто мне кажется, ты напряжена.
Ха-ха, очень смешно. Благотворно ли это для моей и так дышащей на ладан последней нервной клетки? Отнюдь нет. Что в голове у этого парня? Ему доставляет удовольствие издеваться надо мной?
Я так разозлилась, что захотела сказать в ответ что-нибудь резкое, чтобы поставить его на место. Мысли судорожно проносились в голове, но подходящих слов, к несчастью для меня, не находилось. Ну да, я ведь тот еще мастак в беседах с противоположным полом. Краснеть – оно, пожалуй, больше по моей части.
Пока я раздумывала над хитроумным ответом, который моментально положил бы моего собеседника на лопатки, к нам вдруг подошла та блондинка, которая объявляла выступление группы. Она сказала что-то на турецком, обращаясь к Феликсу, на меня же лишь мельком взглянула, проигнорировав мое присутствие. Слава мохито, сегодня он мой спаситель. Я еще раз глотнула из стакана.
Феликс о чем-то негромко переговаривался с блондинкой, но, хоть я и не могла разобрать отдельных слов, было ясно, что они спорили. Наконец он позвал Кемаля, и они втроем пошли в сторону сцены. Я осталась стоять одна. Василькова тоже куда-то исчезла. Замечательно. Даже коктейль закончился, и я теперь беспомощно озиралась по сторонам. Ненавижу оставаться одна в таких местах, сразу начинаю чувствовать себя некомфортно. Такова незавидная судьба интроверта.
Спину будто обожгло, и я повернулась к сцене. Феликс настраивал гитару и снова смотрел на меня. В этот раз он улыбался и что-то говорил одними губами. Я развела руками в стороны, показывая, что не понимаю его. Он кивнул и начал быстро что-то печатать в своем телефоне. Айфон в моем кармане пиликнул. Я открыла его и увидела сообщение от неизвестного номера:
«Следующая песня для тебя».
Сердце взволнованно забилось, и я снова подняла взгляд на Феликса, но он теперь говорил с клавишником и больше не смотрел в мою сторону. Откуда у него мой номер? Неужели Милка дала? Когда только успела?
Василькова как раз объявилась, и я уже хотела вывалить ей все претензии, но заметила, что глаза у нее красные и заплаканные.
– Что случилось? – спросила я, тут же бросив подозрительный взгляд на Кемаля. Тот уже расположился у ударной установки и с деловым видом постукивал палочками друг о друга.
– Мама звонила, – Милка суетливо копошилась в миниатюрной сумочке. – Черт знает что! – она нервно встряхнула содержимое и, видимо, не найдя нужного, полезла в карман юбки. – Куда я засунула этот проклятый номерок!
– Что случилось? – я осторожно схватила ее за плечи, заставив посмотреть на меня.
Она судорожно вздохнула, подавляя очередной всхлип.
– Папа… – она сглотнула. – Папе стало плохо. Увезли на скорой. Мне нужно срочно ехать.
– Я с тобой! – тут же встрепенулась я.
Какой ужас! Неужели с сердцем неполадки? Андрей Вениаминович, папа Милы, всегда был энергичным и активным человеком, занимался спортом, не питался дрянью. Что же с ним случилось? Мне стало очень тревожно – и за него, и за Василькову.
Милка всегда была «папиной дочкой», очень любила отца и всегда с гордостью рассказывала, как они вместе ездили кататься на лыжах, ходили на рыбалку – сейчас уже редко, правда. Мила перебралась в столицу, а ее родители жили в том же районе, что и моя мама. Василькова ненавидела возвращаться туда, и только желание навестить родителей, особенно отца, удерживало ее от того, чтобы раз и навсегда забыть дорогу в родные пенаты. Не знаю, почему она вдруг резко невзлюбила это место. Раньше никогда не замечала за ней такой лютой ненависти. Да, конечно, мы все мечтали вырваться в большой город, хорошо устроиться, но и место, где прошла наша юность, любили. По крайней мере, о себе я с уверенностью могла такое сказать. А вот Милка…
Причем такие резкие перемены случились неожиданно. Василькова ездила домой на зимние каникулы на первом курсе, а как вернулась – так ее будто подменили. Даже слышать не хотела о том, чтобы в ближайшее время поехать туда снова. Я даже испугалась – а вдруг с ней что-то ужасное случилось, пока она там была, а я оставалась в городе. Но Милка заверила, что просто резко почувствовала разницу между столицей и «деревенским антуражем» и ей вдруг дико опостылели родные просторы. «Все такое убитое, убогое, угнетающее, Ланка», – сказала она тогда. «Прям все на «у»?», – пошутила я, но она лишь отмахнулась. С тех пор она ездила в нашу «деревню», как она пренебрежительно стала ее называть, очень редко, когда совсем невмоготу становилось от тоски по родителям.
Вернувшийся Пашка, увидев, как мы обе мечемся, тут же сказал, что поедет с нами.
– Заказываю такси, – не желая слушать возражений, сообщил он и уткнулся в телефон.
– Ланка, нельзя нам всем уезжать, – вдруг спохватилась Мила. – Ребята обидятся, – она кивнула в сторону сцены.
– Ничего они не обидятся! – возмутилась я. – Ты же не из прихоти решила слинять. Дело серьезное.
Я тут же прикусила язык – не хватало, чтобы Василькова еще больше разволновалась. Но она даже не обратила внимания на мои слова, все так же встревоженно глядя на Кемаля.
– Брусникина, может, кто-то из вас останется? – она с мольбой посмотрела на меня. – Кемаль телефон отключает на время выступления, а потом мне не до звонков будет, сама понимаешь. Нужно будет ему все объяснить.
Очень сильно сомневаюсь, что ее распрекрасный Кемаль вообще обратит внимание на наш уход, но еще больше расстраивать подругу не хотелось.
– Лан, давай я поеду, отвезу Милу, а потом вернусь и заберу тебя, – вмешался Пашка.
Ну что за золотой человек.
– Не надо за мной приезжать, сама доберусь до дома. Такси вроде пока еще не отменили, – я подмигнула Милке и успокаивающе потрепала ее по плечу, – не переживай, все будет хорошо. Передам я все твоему Кемалю. Ты только держи меня в курсе, ладно?
Василькова закивала и поцеловала меня в щеку.
– Позаботься о ней, – шепнула я на ухо Пашке, и он показал соединенные большой и указательный пальцы, мол, не волнуйся, все будет хорошо.
Они скрылись в толпе. Мне как-то сразу стало неуютно, но в этот раз не оттого, что я осталась одна, а потому что чувствовала себя виноватой. Может, надо было все-таки поехать с ними и не оставлять Милку одну? Что я за подруга такая. Или хотя бы поменяться с Пашкой – что мы, ей богу, такси без него не вызовем? Хотя Антонов без нас тут вряд ли бы остался. Василькова нездорово переживала из-за этого придурка Кемаля, хотя он и слезинки ее не стоил. Я решила, что дождусь конца их выступления, выполню свою миссию и тоже поеду в больницу. Милка мне адрес смс-кой скинет.
Почувствовав небольшое облегчение, я пошла в сторону бара. Почему-то на меня накатила дикая усталость, и мне захотелось присесть. Я заказала чашку кофе – силы мне еще понадобятся – и уселась на высокий барный стул, повернувшись к сцене. В зале снова стало темно, и гул толпы стих. Звук акустической гитары заполнил пространство. По телу пробежала уже знакомая дрожь – в этот раз оттого, что я узнала песню. Люди вокруг исчезли, а темнота сменилась ярким светом дня. Я была не в тесном клубе, а на палубе корабля, покачивающегося на волнах бескрайнего синего моря. Рядом сидел красивый загорелый мужчина и с улыбкой смотрел на меня, а в ушах играла красивая композиция на незнакомом языке.
Феликс вряд ли видел меня сейчас, когда я сидела далеко от сцены – у бара, где свет был еще более приглушенным. Но я была уверена на миллион процентов, что эту песню он поет для меня. В душе буйным цветом разрастался комок самых разных чувств: от восторга и непонятной грусти до умиротворения и благодарности. Когда прозвучал последний аккорд песни, я выдохнула и положила телефон на колени – до этого я не замечала, как сильно сжимала его в руке.
– Желаете еще чего-нибудь? – бармен приветливо улыбнулся.
– Нет, спасибо.
Я отодвинула пустую чашку из-под кофе и на негнущихся ногах направилась ближе к сцене. Мне вдруг кровь из носу стало необходимо находиться рядом с группой, чтобы «впитать в себя» остальные песни.
С группой или Феликсом? Я даже не стала отмахиваться от этой внезапной мысли. Мне нравился Феликс, лгать самой себе было глупо. И плевать, что совсем недавно я рассталась с Антоном и что я почти ничего не знаю об объекте своей новой симпатии. От Феликса веяло загадкой, как в кино и книгах, в которых лирические герои представали перед влюбленными в них женщинами опасными незнакомцами. От них хотелось спрятаться, но они покоряли неискушенные сердца и замутняли рассудки. С Феликсом все было сложно: хотелось и бежать от него, и в то же время быть рядом. Хотелось остаться с ним наконец наедине и говорить, говорить. Обо всем. Это желание не отпускало, казалось, с нашей короткой беседы на палубе корабля. Только раньше я сразу отреклась от любого намека на то, что этот человек успел так глубоко забраться мне в голову. Это же смешно – мы даже не знали имен друг друга!
Я говорила себе: Лана, успокойся и живи своей прекрасной налаженной жизнью, а этот эпизод пусть останется приятным воспоминанием, не более. И ведь у меня получалось! До тех пор, пока моя лучшая подруга, сама того не ведая, не вернула меня в самое начало.
Когда выступление ребят закончилось и они начали собирать аппаратуру, я осмелилась подняться на сцену и подойти к Кемалю. Боковым зрением я заметила, как Феликс проводил меня взглядом, наматывая какой-то провод.
– Миле пришлось уйти, семейные неприятности, – громко произнесла я, глядя на ударника.
Парень покачал головой, показывая, что не понимает меня. Тихо чертыхнувшись, я разблокировала телефон, чтобы открыть переводчик, но в этот момент совсем рядом со мной раздался низкий голос Феликса – он сказал что-то Кемалю на турецком, полагаю, что перевел мою фразу. Белобрысый коротко кивнул и ничего не ответил, продолжив как ни в чем не бывало собирать ударную установку. Я еще пару секунд поколебалась, стоя перед ним и не решаясь просто развернуться и уйти. Что-то меня удерживало. Точнее, кто-то. Феликс все еще стоял за моей спиной, и я почувствовала, как все тело вмиг отяжелело. Потребовались все силы, чтобы обернуться и сохранить на лице невозмутимое выражение.
– Спасибо, – все же удосужилась я поблагодарить своего «переводчика».
– Обращайся, – Феликс подмигнул мне, и его лицо озарила хитрая улыбка. – Надеюсь, вторая часть концерта прошла так же неплохо, как и первая.
Все мои старания рухнули, как карточный домик, и я почувствовала, как мгновенный румянец окрашивает щеки. Мне до сих пор было стыдно за чересчур скупую оценку выступления ребят.
– На самом деле, мне очень понравилось, – решила признаться я. – И та песня…
Феликс посмотрел на меня так, что я сразу поняла – мне не нужно объяснять, какая именно песня. Насмешливая улыбка тут же испарилась с его лица, и взгляд стал серьезным. Я зависла на несколько мгновений. Я уже говорила, что у этого парня магнетические глаза?
– Песня, которую ты пел сразу после перерыва, – все же пояснила я слегка хриплым голосом, – это было прекрасно.
Сначала мне показалось, что все чересчур слащаво – эти банальные эпитеты, слова с придыханием. Но Феликс так искренне улыбнулся, что все мысли мгновенно улетучились из моей головы.
– Спасибо, – искренне поблагодарил он. – Я очень хотел, чтобы тебе понравилось.
Пора было уходить. Милкину просьбу я выполнила, концерт окончен, больше меня тут ничего не держало, но ноги будто приросли к полу.