Культ. Выжившая

Вдоволь насладившись пыткой и красочным представлением, она повернула вентиль в другую сторону. Напор воды медленно уменьшался, пока вовсе не захлебнулся в шланге. Она неспешно наматывала тушу резинового змея на крепление, пока я безумно дрожала от холода. Руки и ноги совсем не слушались меня, пальцы скрючились, пытаясь спастись от отморожения, а само тело сжалось, стараясь занять как можно меньше места и как можно плотнее прижать части тела, чтобы попытаться согреться. Челюсть ходила ходуном, стучала и скрипела.

Я чувствовала, как холодный взгляд Виктории проникает в меня, осуждая и провоцируя одновременно. Она внимательно смотрела на меня, как хищник на свою жертву. Внутри меня вспыхнуло непонятное чувство – тонкая нить силы и ненависти, пробивавшаяся сквозь ужас. За какую-то долю секунды перед глазами пронеслась картинка, как мои пальцы обвиваются вокруг шеи Виктории и с силой сжимаются. Сейчас я мечтала что-нибудь сделать, дать какой-нибудь отпор, но я знала, что единственное, чего я эти добьюсь – ее нож перережет мою глотку. В голове метались мысли, словно волны в штормовом море, раздирая моё сознание. Каждый взгляд Виктории, каждая искорка удовольствия в её глазах подстегивала моё чувство охоты, но вместо того, чтобы сломаться, я ощущала, как поднимается во мне бунт. Я должна была найти способ вырваться из этого лабиринта ужаса, преодолеть все эти многочисленные унижения.

Виктория открыла дверь, за которой стоял Павел, держа в руках новую одежду. Они обменялись короткими взглядами и Виктория вышла из комнаты. Я слышала ее удаляющиеся шаги и страх постепенно отпускал меня. Павел подошел, протянул одежду и молча ждал пока я натяну ее на мокрое тело.

– Пойдем, – сухо сказал он.

– Куда? – спросила я дрожащим голосом.

– Ярослав тебя ждет.

«Видимо Ярослав решил сдержать обещание и закончить разговор со мной. Как бы он не захотел закончить мою жизнь…»

Мы вновь повторили путь по мрачным коридорам, ведущим в логово этого психопата. В начале коридора, ведущего к кабинету, Павел снова остановился и подтолкнул меня. Из-за закрытой двери кабинета доносились приглушенные звуки музыки.

Войдя в кабинет, я остолбенела. Ярослав сервировал стол. Звучала красивая мелодия. Я сразу узнала Абеля Корженевского. Возможно… Это была мелодия Revolving Door. Свет не горел. На столе стояли два подсвечника с зажженными свечами. И казалось, что все это нереально. Ярослав, заметив мое появление, обернулся и улыбнулся, но в его глазах читалось что-то мрачное.

«Неужели этот псих решил устроить званый ужин?»

– А вот и ты! – с улыбкой произнес он. – Прошу, присаживайся.

Я подошла к столу и села. Ярослав поставил передо мной тарелку, положил справа отполированный до блеска нож, слева вилку. Поставил блестящий винный бокал и куда-то исчез.

«Ты можешь схватить нож и хорошенько врезать ему. Он, конечно, всего лишь тупой столовый нож, но если правильно рассчитать силу и место удара, то ты можешь причинить ему немалый вред. Например, в шею. Надо будет ударить сильно и метить в область сонной артерии, но ты можешь как минимум для начала сбить его с толку, а потом продолжить наносить удары. А лучше бить в глаза. Так он пострадает больше, а у тебя будет больше времени, чтобы среагировать и начать действовать дальше» – думала я, пристально глядя на блестящее лезвие тупого ножа.

Ярослав появился с тележкой, на которой были расставлены закрытые клошами тарелки. Поставив одну за одной на стол, он нагнулся и достал с нижней полки тележки две бутылки вина.

«Ну вот, ты пропустила идеальный момент для нападения».

– Красное или белое?

– Зачем это все?

– Пожалуй красное. Потрясающее вино. Пять лет выдержки, тонкий мускатный вкус. Тебе должно понравиться, – сказал он, доставая пробку штопором.

Он приблизился так близко, что я ощутила его дыхание на своей шее. Странные мурашки пробежали по коже, вызывая одновременно и страх, и умиротворение. Ярослав протянул руку к одному бокалу, наливая в него тонкой струйкой жидкость пурпурного цвета, затем он наполнил второй и, поставив бутылку по центру стола, сел напротив, заняв свой трон.

– Я обещал тебе закончить наш разговор. Почему бы не сделать это за ужином? Я подготовил для тебя несколько обычных, но очень вкусных блюд.

Его рука потянулась к клошам, убирая один за другим. Кабинет наполнился потрясающими ароматами, в ответ на которые мой желудок издал протяжный стон. Во главе стола оказалась тарелка с запеченными перепелами. Дальше открылся салат, овощная и сырная тарелки, блюдо с запеченным в мундире картофелем.

– Попробуй перепела, он просто волшебный.

Повинуясь его словам и своему желудку, я взяла маленькую тушку и положила на свою тарелку. Подняв вилку, я осторожно начала отделять мякоть от костей. Перепел оказался невероятно нежным и сочным, а приправы придали ему какой-то особый вкус. Я закрыла глаза, наслаждаясь каждым кусочком, который таял во рту. Его волшебство действительно ощущалось в каждом укусе. На мгновение я даже забыла, что нахожусь в плену психопата. Психопата, который уже через пять минут может выпотрошить меня, разрезать на куски и запечь, как этих самых перепелов, а потом наслаждаться вкусом моего собственного мяса.

Открыв глаза, я увидела улыбку Ярослава. Он смотрел на мое блаженство и наслаждался. Сделав глоток вина и положив себе немного салата и перепела, он принялся рассказывать о том, как важно наслаждаться мелочами и ценить каждый момент. В нынешних реалиях его слова звучали правдиво, но особенно пугающе. Находясь в плену у каких-то психов без малейшего понимания к чему это приведет, особенно важно сохранять самообладание и радоваться каждому прожитому часу. Я держала эту мысль в голове каждую секунду. Пыталась верить, что каждое мгновение может стать последним и кто-нибудь ворвется сюда, схватит этих ненормальных и освободит меня.

Закончив трапезу, он убрал тарелки, сделал музыку потише и в очередной раз пополнил бокалы.

– Давай продолжим наш разговор. О чем ты хочешь поговорить?

– Кто вы такие и зачем все это делаете?

– Мы обычные люди, которые однажды проснувшись поняли, что не могут жить в этом мире. Мы все работаем, чтобы выживать. Нередко сводим концы с концами. А какие-то «большие дяди» и «тети» сидят в своих замках на личных островах и получают деньги за то, что просто открыли утром глаза. Твои налоги, твои действия и вся твоя жизнь обогащают их. Мировое правительство паразитирует на обычных людях. Они играют в политиков, играют в войнушки, мнят себя богами. И большинство людей мирятся с этим. Продолжать выживать и существовать под гнетом? Нет, мы так больше не хотим. Когда меня впервые посетила эта мысль, я постарался сунуть ее подальше и не вспоминать. С каждым днем все больше злости и обиды наполняло мою голову, пока однажды я не встретил человека, который думал так же и не боялся об этом говорить. Я слушал его затаив дыхание, но со временем слов оказалось мало и я решил действовать. Нас много, очень много. И мы бросили вызов этому миру. Наша сеть расползлась по всему миру и начала действовать. Может ты читала про взрывы в Парижском метро? Они стали причиной волнений и митингов, требований отставки правительства.

– Это ваших рук дело?

– Да. И многие другие акты тоже. Мы живем в современном мире, но по устаревшей модели. Религия и правительства всех стран мира устарели и уже не справляются. Они созданы для обогащения одних путем эксплуатации и уничтожения других. Человечество из людей превратилось в крыс, плодящихся, выживающих на свалках и в канализациях. Мы забыли, что человек возглавляет пищевую цепочку. Забыли, что мы величайшее творение. Даже в Библии сказано, что человек создан по образу и подобию Господа, а значит он высшее существо. Вершина эволюции, высшее звено пищевой цепочки и венец творения Господнего. Но грехи заполнили этот мир и ему надо очиститься. Праведный огонь выжжет невежество и чернь. Выжжет ту плесень, которой поросло человечество и мир, который оно создает. Наша задача разжечь это пламя и помочь ему не потухнуть.

– Что ты сделаешь со мной и теми девушками?

– Наши действия довольно сильно пошатнули политический строй, обнажили трещины в этом устоявшемся, устаревшем мироздании. Люди начали задумываться о главном. Размышлять о том, хотят ли они выживать в таком мире или жить свободно и достойно в новом. Но у нас есть еще один враг, о котором я уже упомянул. Религия. Раньше она давала надежду, давала ответы, поддержку. Религия делала всех равными в этом мире и перед Господом Богом. Но со временем она превратилась в мировой бизнес. Посмотри на этих пророков, которые несут слово Господне. Они богаты, владеют домами, машинами, самолетами. Они берут деньги за воздух. Религия изжила свое и превратилась в огромную машину по отмыванию денег. И в огромную купель для отмывания самых грязных грехов и пороков. Мы должны это остановить. Вы станете первым звеном в великом плане и положите начало конца. Большего пока сказать не могу, но ты все узнаешь со временем.

– Ты псих?

Он взглянул в мои глаза и засмеялся. Почему-то мне тоже стало смешно, но я приложила все силы, чтобы удержаться от этого странного порыва. Смешанные чувства нахлынули волной. Я перестала испытывать тревогу. Страх был, но не грыз, не разрывал нервные клетки, не разъедал изнутри. Все оно сменилось интересом. Я ощутила себя психиатром, слушающим бред шизофреника.

«Хорошо говорит, складно. Хренов пастырь нового мира».

– Все мы в разной степени психи, – сказал он наконец успокоившись.

«Не согласиться с ним в этом невозможно».

– Но в этом мире безумия и массового психоза, быть может, именно такие «психи», как мы, смогут добиться изменений, добиться перемен, – продолжил он, снова став серьезным. – Мы можем разрушить систему, которая держит людей в рабстве, в тени лжи и коррупции. Мы можем вернуть им свободу выбора, достоинство и надежду на лучшее будущее. Разумеется, это не будет легким путем, но кто, если не мы, сможет осуществить это? Мы можем стать лидерами перемен, освободив массы от оков манипуляции и контроля. Мы можем победить эту систему, поработившую умы человечества, делающую людей жестокими и отвратительными существами, ищущими только выгоду и наслаждение. Мы все должны постараться для того, чтобы наш мир стал единым, цельным механизмом, четко работающим во имя всеобщего блага. Тебе нужно понять это и открыться для перемен, открыть свое сердце и очистить разум, – сказал он, постучав указательным пальцем по виску трижды, изображая мыслительные процессы.

Я внимательно слушала его слова, чувствуя, как они проникают в мою душу и вызывают волну эмоций. В глубине души я понимала, что он прав. Что мир нуждается в перемене, что религия и политика стали орудием в руках корыстных людей. И возможно, именно в этом странном союзе «психов» находится сила и решимость изменить этот мир к лучшему. Но я не хочу быть частью этой силы. Не хочу делать выбор в чью-то пользу, лишая себя возможности потом менять точку зрения. И вообще я всегда считала, что прекрасное свойство этого мира – балансировать на грани. Он всегда находится в состоянии хрупкого равновесия, мира и войны, процветания и разрушения. Высшее мастерство жизни – научиться балансировать над пропастью, идти по жизни, как по натянутому между двух небоскребов канату и идти уверенно, гордо подняв голову. Поэтому я не хотела делать выбор, не хотела позволять Ярославу посеять в моей голове сомнение. Не такой ценой.

«А какой, собственно говоря, ценой? Ты до сих пор не знаешь, что он планирует, что собирается сделать с вами. Может он промоет тебе мозги, всучит пояс смертника и отправит в какой-нибудь храм. И тогда виноват будет не он, а твоя внушаемость. А может это все просто какой-то засекреченный эксперимент военных и потом тебе сотрут память, отправив домой».

– Почему ты решил, что я хочу быть частью этого «великого плана» или какого-то «конца»?

– Увы, но у тебя нет выбора, – он усмехнулся. – Мир меняется и мы меняемся вместе с ним. Каждый раз, когда случалось нечто подобное, приходилось чем-то жертвовать. И несогласных было много, но они были втянуты в это. Ты будешь благодарна, что оказалась на нашей стороне, на стороне нового мира. Пойми, перемены неизбежны. Неважно хочешь ты этого или нет. Важно лишь то, какую сторону ты выберешь. Но я лишил тебя мучений в выборе и поверь, ты будешь благодарна.

– Я не верю в какие-то радикальные изменения, – сказала я, пытаясь сохранить непоколебимость. – Мир существует не первый день. Многое случалось, но каждый раз подобные тебе терпели неудачи. Мир развивается и существует слишком долго, чтобы какая-то группа людей смогла его изменить. Но, в любом случае, мне кажется, что каждый человек должен сам выбирать свой путь и свои убеждения. Если ты хочешь играть в эту игру и делать вид, что можешь что-то сделать, что ты что-то значишь – пожалуйста. Я не хочу быть частью какого-то коллективного решения, которое может принести лишь боль и разрушение.

Он посмотрел на меня со своей фирменной улыбкой. Его черты лица приобрели какую-то серьезность, а в синих глазах блестели странные огоньки. Казалось, он слишком увлекся разговором, спором и втолковыванием своих ценностей.

– Ты еще не понимаешь, что сейчас нет места для индивидуализма. Мы все соединены, мы все зависим друг от друга. Лишь вместе мы сможем победить и создать нечто прекрасное и свободное. Только объединившись мы сможем создать новый мир! Твое желание остаться в стороне не защитит тебя от перемен, которые уже начались. Рано или поздно тебя втянут в это и лучше быть к этому готовой, заранее определиться с тем, на чьей ты стороне.

Я почувствовала, как тревога начинает накрывать меня волнами, как эти волны били меня ледяной водой по щекам, отрезвляя и возвращая в позицию жертвы, сидящей перед своим похитителем. Внутри меня звучал голос сомнения, который не позволял мне принять его слова как истину, но что-то в них меня задело. Я знала, что мир может быть лучше, должен быть лучше, но не таким образом. Нельзя похищать людей и заставлять их делать что-либо против воли. Нельзя строить власть на страхе, боли и лжи. Нельзя построить новый, чистый и свободный мир на костях и крови.

– Я не знаю, что будет дальше, – прошептала я. – Но я хочу верить, что важно не только изменить мир, но и сохранить человечность. Сохранить неповторимость каждого, уникальность личности. А то, что делаешь ты, больше похоже на обычный терроризм.

Он улыбнулся еще шире, но в его глазах промелькнуло что-то холодное и непостижимое. Блеск ушел, оставив лишь какие-то кровавые проблески, внушающие страх.

– Время покажет, – произнес он загадочно. – Но помни, что ты уже вовлечена в это, даже если ты не хочешь этого признавать.

Волна эмоций накрыла меня с головой. Злость, тревога, отчаяние навалились со всей своей тяжестью. Я физически ощущала, как эти эмоции придавливают меня к полу. Я попыталась вдохнуть, но воздух казался густым и тяжёлым. Мои мысли метались, словно птицы в клетке, стремясь выбраться, но не находя выхода. Гнев поднимался из глубины, и в этот момент мне хотелось кричать, вырываясь из плена собственных эмоций и этого огромного здания с его обитателями. Но вместо этого я лишь беспомощно сжимала кулаки.

«Оставайся непоколебимой. Лея, ты скала. Не выдавай своих эмоций. Как только ты их выдашь – проиграешь. Он сожрет тебя с потрохами» – думала я, пока в сердце зрело отчаяние, словно грозовые тучи, закрывающее солнечный свет, проблески надежды. Чувство беспомощности жгло в груди. Внезапно я почувствовала себя маленькой и обиженной на весь мир. Вспомнились все неудачи, каждая ошибка, каждое предательство, все те моменты, когда казалось, что мир разваливается на куски, все оно обрушилось на меня в один миг. В голове появился самый важный вопрос.

– Ты не ответил на главный вопрос. Ты убьешь нас?

– Я вас освобожу, – с фирменной улыбочкой произнес Ярослав.

В этот момент мне жутко захотелось врезать ему. Собрать все силы в кулак и стереть эту змеиную улыбку с его лица. Злость овладела мной. Дыхание участилось. Я буквально чувствовала, как она преобразуется в электрические импульсы, разбегается по нервным окончаниям и стремится к мозгу, давая команду «фас». Я сделала движение в его сторону, полная решимости. Видимо, прочитав мои мысли, он с интересом впился взглядом в мое лицо.

– Хочешь мне врезать? Выбить из меня всю дурь?

Импульс застопорился так и не добравшись до цели, захлебнулся где-то на половине пути, утонув в его спокойном голосе. Я остолбенела, но решимость не исчезла полностью. Она все так же была видна на моем лице и в сжатых кулаках.

– Хочу, – резко ответила я. – Мне жутко хочется врезать тебе и смазать твою самонадеянную, фирменную улыбку. Бить так долго и так сильно, пока зубы твои не останутся в моих кулаках, вонзившись осколками в кожу. Пока от твоего смазливого личика не останется лишь кровавое месиво, в котором никто из твоих дружков не признает своего лидера.

– Интересно. Мне нравится твоя решимость. Ты сделала первый шаг. Но ты все равно не ударишь меня.

«А ведь он прав… Что ты сделаешь? Ударишь его? Даже если ты сможешь каким-то удивительным образом убить его, что ты будешь делать с остальными? Мне кажется, что их тут не четверо, а куда больше. Прячутся как крысы в темных углах, стараясь не издавать звуков и не выдавать своего присутствия. Не уверена, что мировая сеть психопатов существует, но тут их однозначно больше. Вспомнить даже тех, кто шастал в том приоткрытом кабинете. Зря ты сорвалась…»

– Вот видишь, не ударишь. Мне нравится, как ты раскрываешься. У тебя большой потенциал. Не туши пламя внутри себя, возможно, оно изменит твою судьбу.

После этих слов Ярослав направился к выходу, оставив остолбеневшую меня посреди комнаты. Я чувствовала себя разобранной на части, чувствовала, что часть его слов все-таки осела в моей голове. В эту секунду я ненавидела себя за то, что я – человек, который умеет слушать и слышать. Человек, который, как и все другие, подвержен влиянию. В обычных условиях я скорее всего прошла бы мимо и лишь покрутила пальцем у виска. Но, когда моя собственная жизнь зависит от этого человека, сложно не поддаться влиянию.

Когда Ярослав вышел, я осталась одна, и тишина комнаты обрушилась на меня, как холодный водопад. Взгляд устремился к окну, где за облаками скрывалось вечернее солнце. В его лучах я искала ответы, пытаясь понять, что же заставило его так говорить. Но внутренний голос шептал, что правды я не найду ни за стеклом, ни в собственных мыслях. Каждое слово Ярослава звенело в ушах. Я думала, как же легко ему это дается, сеять сомнения в сердцах и мыслях людей, переворачивать сознание людей с ног на голову. Он обладал огромным даром убеждения, смазливым личиком и какой-то ужасающе манящей харизмой.

Через несколько минут пришел Павел. Он снова был моим проводником в камеру. То и дело ему приходилось останавливаться и ждать пока я догоню его, потому что ноги мои еле волочились, заплетаясь и спотыкаясь о ровный бетонный пол. Эмоции смешивались и волнами-убийцами обрушивались на меня. Хотелось закричать, разгромить каждый чертов кабинет, сжечь все это паршивое место дотла.

Когда я вошла в комнату, девушки уставились на меня. В их глазах читалось изумление и недоумение. Они не ожидали увидеть меня в таком состоянии. Павел молча подождал пока я войду и запер массивную дверь. Я села на койку, чувствуя, что ноги больше не выдержат. Аня с Машей начали задавать вопросы, перебивая друг друга, но я не могла собраться с мыслями. Меня охватила волна отчаяния и бессилия. Внезапно Аня подошла ко мне, взяла меня за руку. Ее большая ладонь крепко сжала мою. Теплая и мягкая, навевающая самые теплые воспоминания о таких же шелковистых и теплых руках мамы. Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза. Я с отчаянием, она с утешением.

– Все будет хорошо. Прорвемся, – тихо сказала она.

Слезы полились по щекам горячими струями. Я легла, отвернувшись к стене и наконец позволила эмоциям выйти хотя бы со слезами. Горячая рука Ани лежала на моем плече. Жест поддержки очень важный сейчас, но совсем не успокаивающий. Я чувствовала ее руку, пока обессиленная не провалилась в сон.

Меня разбудил яркий свет, пробивающийся сквозь веки. Вселенская тоска все так же накатывала волнами. Не давала подняться и даже пошевелиться. Целый день я пролежала, глядя в стену. Аня пыталась уговорить меня поесть, но ей ничего не удалось. Маша весь день просидела у моей койки то и дело произнося приободряющие слова. Я слышала, как кто-то из свиты Ярослава явился и забрал Веру на очередную промывающую мозги проповедь этого поехавшего пастыря. Ее не было очень долго. Хотя взаперти и в полном бездействии время ощущается иначе. Оно тянется, как кисель, размывается и стирается. День и ночь срастаются, образуя какую-то непонятную массу, иллюзию смены дней. А сами дни удлиняются, пока не превращаются в один длинный мучительный день, без начала и конца. Вполне вероятно, что ее не было не больше десять минут.

Вернувшись, Вера была очень воодушевлена. Это улавливалось в ее интонации. Она начала говорить, что Ярослав не тронет нас и это всего лишь подготовка к освобождению наших умов и душ от оков этого мира. Вера убежденно заявляла, что Ярослав просто проверяет нашу стойкость и веру, и что все это лишь испытание перед настоящим освобождением. Ее слова звучали как манифест борьбы за свободу и духовное возрождение, как молитва этих психов. Вера была полна решимости и энтузиазма, готовая принять любые испытания на пути к истинному освобождению, которое ей обещал дать Ярослав. И ее совершенно не волновало, какую цену придется заплатить.

«Господи, бедная, наивная Вера искренне верит этому психопату. Наверное, она влюбилась в него по уши. Или просто полная идиотка. А может все вместе».

Аня и Маша попытались ее переубедить, поспорить, но Вера была непоколебима. Видимо, ее психика решила превратить роль мученицы в роль ученицы. Она воспринимала Ярослава как учителя, который был способен изменить ее жизнь, открыть новые горизонты. Его проповеди о великих идеях, планах и свершениях отзывались в ее сердце надеждой. Вера была готова выстоять в любых испытаниях ради идеи своего великого учителя.

«Дура! Идиотка! Ты даже не представляешь, что он на самом деле такое. Он не человек, не чертов учитель, не новый мессия. Он просто монстр, который задурил тебе голову. Заставил верить в свои слова. А потом сожрет тебя с потрохами. Сожрет всех нас. Наивная, преданная овечка» – думала я в ответ на ее восхищенные слова.

Но я не могла выразить свои мысли вслух. Вера была слишком увлечена и верила в Ярослава слишком сильно, чтобы принять другую точку зрения. Я молчала, понимая, что люди видят в своих учителях то, что хотят видеть, и никакие аргументы не смогут их убедить в обратном. По быстро стихнувшим аргументам девушек, я поняла, что Вера далеко не первый раз высказывает столь яростную поддержку в адрес этих психов. Но в моем сердце зародилось сомнение, которое я попыталась подавить. Я чувствовала, что что-то не так, но не могла определить, что именно. Вера была настолько поглощена своей верой, что не замечала теней, скрывающихся за лучами праведного света. И я боялась за нее, за всех нас. На что она способна ради этой слепой преданности и чем она грозит нам?

Когда все уснули, я решила встать. На самом деле меня заставила физиологическая нужда, которая стала нестерпимой. Удивительная штука человек, как бы плохо ему ни было, но физиология и потребности всегда побеждают. Почти всегда. Можно отдать Ярославу и его дружкам должное. Они заморочились и сделали что-то вроде кабинки биотуалета в дальнем углу комнаты. Белая кабинка, в которой можно было закрыться, сесть на что-то вроде бочонка с прикрученным сиденьем и плотно прилегающей крышкой, несколько минут побыть в одиночестве. К тому же в ней не было ламп и иногда мы заходили туда, чтобы просто дать глазам отдохнуть в темноте. Все мы, кроме Веры.

Я провела в этой кабинке, наверное, часа два, погрузившись в раздумья. Зависла, уставившись в одну точку и не шевелилась. А потом и вовсе уснула. Но долго поспать мне не дали. Сон прервался от яркой вспышки света. Глаза открылись и я увидела Машу.

– Прости, я не знала, что тут кто-то есть. Но мне очень нужно…

Я встала и освободила кабинку, уступая ей место. Вернувшись на свою койку, ложиться уже не хотелось. Спина жутко болела из-за паршивой койки. Все тело ныло от боли, будто меня весь день били дубинками. Спустя несколько минут сонная девочка вышла из кабинки и направилась в сторону моей койки, села рядом со мной и направила свой сонный взгляд в пол. Я чувствовала, что она хочет что-то сказать, но не решается, поэтому просто молча ждала.

– Ты такая спокойная, – наконец сказала Маша.

– Да брось ты, грохнуться в обморок, а потом зареветь как-то совсем не похоже на спокойствие.