Обратная сторона души. Версия до расширения.

Когда тень исчезла, я услышала крик.

Это был не мой голос, но он звучал так, будто исходил изнутри меня.

Подойдя ближе к одному из черепов, я заметила, что в его глазницах что-то шевелилось. Это были маленькие огоньки, которые пульсировали, как сердце. Их свет был слабым, но каждая вспышка наполняла воздух тяжестью. Засияв ярче, они позволили густому и обжигающему с запахом гари и гнили дыму вырваться из черепа. Этот дым принял форму лица, которое на мгновение, прежде чем исчезнуть, посмотрело на меня. Я услышала глубокий, рвущий воздух звук, словно что-то внутри черепа пыталось дышать. Его челюсть снова дрогнула, и я почувствовала, как земля подо мной начинает вибрировать.

Я старалась двигаться дальше и когда уже уходила мне показалось, что они шепчут. Это были не голоса, а ритмичные вибрации, которые проходили через песок, через воздух, и, казалось, через меня.

– Ты… часть… нас…

Эти слова не исходили из одного черепа, они доносились отовсюду. Я чувствовала, как они поглощают моё сознание, заставляя каждую клетку тела дрожать. Теперь я точно не могла избавиться от ощущения, что гиганты не были мёртвыми. Они просто спали, ждали и наблюдали. И я знала, что, если я задержусь здесь слишком долго, они потянут меня в свои глубины, чтобы я стала частью их кошмарной истории.

Время в Пустыне Проклятых не подчинялось ни логике, ни привычным законам. Здесь оно не текло – оно обрушивалось, кружилось вокруг, сжималось и расширялось, словно само пространство разрывалось на части. Я быстро поняла, что часы и минуты потеряли значение. Каждый шаг мог длиться целую вечность или исчезать в мгновении, оставляя за собой лишь странное чувство потери, как будто меня вырвали из собственного тела.

Бывали моменты, когда всё останавливалось. Это не было покоем – это было жуткое, вязкое затишье, когда воздух становился неподвижным, словно заключённым в стеклянную клетку. В такие минуты я могла видеть, как каждая песчинка пустыни зависает в воздухе, а свет, падающий с адского неба, будто застывает, обволакивая всё вокруг мертвенным сиянием.

В такие мгновения мне казалось, что я сама становилась частью пустыни, сливаясь с ней. Мои мысли замедлялись, а чувства притуплялись, и я почти могла поклясться, что слышала собственные движения, раздающиеся эхом, уходящим в бесконечную пустоту. Затем тишина вдруг прерывалась. Всё разрывалось криком, шёпотом или звуком, похожим на треск льда, и я осознавала, что прошли часы. Но я всё ещё не двигалась. Или двигалась? Я не могла быть уверена.

Время ускорялось так же внезапно, как и замирало. Бывали моменты, когда я чувствовала, что всё вокруг меня движется с неестественной скоростью. Небо над головой менялось: трещины на нём вспыхивали и гасли, как моргающие глаза, песок под ногами кружился вихрем, а тени, что следовали за мной, становились всё длиннее и плотнее, как если бы они тянулись ко мне, преодолевая время. Я начинала идти, и мир вокруг будто пытался убежать. Каждый шаг превращался в десяток, а затем в сотню. Я видела, как горизонты пустыни менялись, но, когда я останавливалась, всё возвращалось назад.

Это ощущение ломало мой разум.

Было ли это реальным?

Или я застряла в каком-то чудовищном круге, где мне предстояло переживать одно и то же снова и снова?

Иногда я видела странные сцены, которые прорывались через эту искаженную ткань времени. На миг передо мной мог появиться силуэт – тёмный, размытый, похожий на человека. Он двигался в каком-то странном ритме, не замечая моего присутствия.

Однажды я увидела женщину. Она стояла вдалеке – её руки были вытянуты, а волосы развевались, как в сильный ветер. Вот только ветра не было. Когда я шагнула к ней, она исчезла, оставив за собой слабый запах горелого.

Другой раз передо мной пронёсся караван. Это были странные существа, напоминающие людей, но их тела были изломаны, а лица искажены гримасами ужаса. Они тянули за собой огромные цепи, из которых сыпались искры. Я слышала их крики, но не могла понять слов. В следующий миг они исчезли, оставив после себя пустоту и шум песка.

Иногда я чувствовала, как само время становится осязаемым. Это было нечто невидимое, но тяжёлое, словно горячие капли, падающие на кожу. Они обжигали, оставляя за собой ощущение утраты, как будто вместе с ними из меня вытекало что-то важное. В один из таких моментов я остановилась и увидела, как песок подо мной начинает шевелиться. Из него поднялась фигура, покрытая трещинами, из которых сочился свет. Она не была человеком, но и не была просто тенью.

– Ты теряешь себя, – её голос звучал, как эхо в пещере. Я хотела убежать, но мои ноги словно приросли к земле. Фигура наклонилась ко мне, а её пустые глаза горели бледным огнём. – Здесь нет времени, только забвение, – прошептала она и исчезла, оставив меня дрожащей.

Каждая секунда в этой пустыне ломала восприятие всего. Я не могла понять, сколько я уже здесь находилась. Бывали моменты, когда я думала, что прошло лишь несколько минут, но затем мои воспоминания обрывались, и я видела, как мои следы покрываются песком, будто они были оставлены века назад.

Я начала сомневаться в себе, не могла вспомнить своё имя и понять, кем была до этого. Мне казалось, что я всегда была частью этого места.

В какой-то момент я поняла, что здесь нет времени. Оно не текло и не стояло на месте – его просто не существовало. Всё было единой растянутой тьмой, где я была лишь маленькой точкой, обречённой скользить по её поверхности.

Наконец, я упала на колени, чувствуя, как песок охватывает ноги. Он был горячим, словно пытался впитать меня в себя. Я подняла глаза на искажённое небо, где багровые линии двигались в своём страшном ритме, и в этот момент я поняла: я была здесь всегда.

Пустыня не отпускала просто так. Каждый шаг, приближающий меня к её краю, ощущался не освобождением, а испытанием. Песок становился плотнее, он больше не просто скрипел под ногами, а втягивал их, как зыбучее болото, которое не желало отпустить жертву. Воздух вокруг сгущался, наполняясь странным запахом – смесью гари, разложения и чего-то сладковато-приторного, как аромат цветов, которые распускаются лишь для того, чтобы умереть.

На горизонте что-то смутно обозначилось. Это было не небо, не песок, а нечто иное – слишком неестественное. Сначала я не могла понять мираж это или реальность. Это была тёмная громада, окружённая дымкой, естественно казавшейся живой, как дыхание гигантского зверя. Здесь всё живое.

Чем ближе я подходила, тем сильнее пустыня менялась. Песок начал трескаться, открывая изломанные поверхности, похожие на рваную кожу, под которой что-то дышало. Иногда из этих трещин поднимался пар, насыщенный странным запахом, напоминающим одновременно свежий мёд и гниющие фрукты.

Свет, если это можно было назвать светом, становился ярче. Он не исходил ни от неба и ни от земли, а будто парил в воздухе, испуская болезненно-золотистое сияние. Этот свет не согревал, напротив, он отдавал леденящим холодом, от которого кожа покрывалась мурашками, а дыхание становилось тяжёлым.

Дымка вокруг громады, которую я видела на горизонте, начала двигаться. Она не просто была воздухом или туманом – она извивалась, принимая формы, которые заставляли сердце сжиматься от ужаса. Я видела вытянутые руки и изогнутые под немыслимыми углами пальцы, пытавшиеся схватить что-то невидимое. Иногда мне казалось, что я слышала их шёпот, глухой и далекий, но жутко манящий.

В один момент одна из теней отделилась от дымки. Она не шла и даже не плыла, а как будто соскальзывала с воздуха, вытягиваясь в высокую, искривлённую фигуру, лишённую лица. Её присутствие заставило меня остановиться, ноги попросту не могли двигаться дальше. Она не направлялась ко мне, но её безликий взгляд прожигал, оставляя чувство, что я уже не могла отвернуться.

Когда я наконец приблизилась, я увидела, что громада была огромным строением. Оно напоминало замок или крепость, но его очертания были изломанными, будто его вырвали из другого мира и бросили здесь. Его стены были покрыты глубокими трещинами, из которых сочилась вязкая чёрная жидкость, испуская резкий запах серы и плесени.

Верхушки башен были изогнуты, словно плавящиеся свечи, а окна смотрели вниз, как пустые глаза чудовища. Вокруг строения клубился дым, но в нём не было тепла, лишь холодный, горький аромат, который щекотал ноздри и оставлял привкус гари во рту.

Вход в это место был огромным, как пасть гигантского зверя. Его массивные двери, покрытые уродливыми узорами и рельефами, казалось, двигались сами по себе. На одном из рельефов я увидела сцены, которые заставили меня замереть: фигуры, изломанные в муках, тянулись к свету, который обжигал их, превращая в пепел.

Вокруг дверей воздух пульсировал. Я чувствовала это кожей, как будто сама пустыня сжималась и дышала вместе с этим местом. Каждый шаг к двери давался с трудом, и в какой-то момент я ощутила странный аромат – сладковатый запах горелого сахара, смешанный с приторным запахом цветущих растений. Это было неестественно приятно и одновременно тошнотворно, как будто само место хотело обмануть мои чувства.

Голоса изнутри строения пришли не сразу. Сначала было лишь гулкое молчание, настолько глубокое, что оно сдавливало уши, как если бы я оказалась под водой, но стоило мне приблизиться к массивным дверям, как тишина начала меняться. Это был не звук в привычном смысле, а вибрация, которая ощущалась кожей, словно что-то древнее пробудилось внутри этих стен.

Первая волна звуков была едва различима: гулкий шорох, как шелест тысяч опадающих листьев. Затем изнутри донёсся низкий, глубокий стон. Он был похож на рычание огромного зверя, который дышал в каком-то зловещем ритме, замедленном и мрачном. Этот стон не был просто звуком – он проникал прямо в грудь, заставляя сердце сбиваться с ритма.

Шёпоты возникли из этого гула, словно живые существа, родившиеся в недрах стены. Они были многочисленны, хаотичны, но не путались друг с другом. Каждый шёпот звучал отдельно, но все вместе они создавали жуткую, неспокойную симфонию, от которой начинало кружиться голова. Эти голоса звали меня. Они произносили слова, которые я не могла разобрать, но их интонация была ясна: это были обещания. Призыв к чему-то великому и одновременно разрушительному. Но стоило мне вслушаться, как шёпоты становились грубыми, их тон менялся. Это было похоже на ласковый тембр матери, который внезапно превращался в шипение змеи, готовой к броску.

Их звуки пахли. Я ощущала аромат, похожий на запах разорванных лепестков роз, перемешанный с чем-то гнилостным, как запах старого, мокрого дерева, разрушающегося под дождём.

Затем появились крики. Они вырвались неожиданно, прорвав плотную стену шёпотов. Это не были крики боли или страха – в них звучала агония и что-то более жуткое, невыразимое словами. Это был крик тех, кто уже не живёт, но всё ещё ощущает боль.

Каждый крик наполнял воздух вокруг строения, словно вырывая куски реальности. Эти мелодии звучали надрывно, будто их вытягивали из чьей-то души, разрывая её на части. Я не могла понять, доносились ли они из-за дверей или появлялись прямо у меня в голове, эхом отражаясь и передаваясь в собственные мысли.

Запахи вокруг стали невыносимыми. В них смешались сгоревшее мясо, прогорклое молоко и что-то сладковатое, как запах перезревших фруктов, которые гниют под палящим солнцем. Но хуже всего был смех. Он возник, как рваный шёпот, который постепенно становился всё громче, пока не заполнил всё пространство. Это не был человеческий смех. Он звучал, как скрип рассохшихся дверей, как щёлканье сухих костей, как ветер, пробивающийся через щели заброшенного дома.

Этот смех не принадлежал одному существу. Он звучал многоголосно, каждый его оттенок неестественно вибрировал, превращаясь в хохот. Иногда он походил на насмешливый щебет ребёнка, иногда – на звериное рычание, прерываемое урчанием.

Когда смех затихал, я чувствовала, как на его месте остаётся пустота. Она была хуже любого звука, потому что в этой пустоте я слышала своё собственное дыхание, дрожащее, словно я пытаюсь оправдаться перед чем-то невидимым.

Каждый звук имел свой запах, что делало их ещё более невыносимыми. Шёпоты оставляли после себя сладкий, вязкий аромат, который вызывал тошноту. Крики приносили с собой запах крови и сожжённой шерсти, так густой, что он впивался в горло, оставляя горечь. Смех был самым отвратительным. Его запах напоминал ржавчину, перемешанную с запахом тухлой воды, застоявшейся в старых колодцах, но в нём было и что-то гипнотическое – он тянул ближе, как сладкий яд, от которого я не могла оторваться.

Я стояла перед массивными дверями, и звуки становились всё громче. Они сливались в одну волну, которая билась в стены, в воздух, в моё сознание. Мне казалось, что я слышу шёпот дверей – они сами по себе что-то лепетали, а их узоры пульсировали, словно в такт этим звукам, не отпускающим меня, но и не позволяли войти. Казалось, они были предупреждением и одновременно приглашением, как сирена, зовущая моряка в шторм. Я знала, что за дверями находится нечто большее, чем просто голос. Это было существо, живущее в этой симфонии, питающееся ей, и я понимала: стоит мне сделать шаг внутрь – я стану частью этой музыки.

Мне показалось, что я уже не чувствую запахов пустыни, только холодный аромат гари и плоти. Я вдохнула, и это было как глоток воздуха из другого мира, густого и непроницаемого. И я поняла, что за этими дверями ничего не будет прежним.

Когда я остановилась перед массивными дверями, холодный воздух обрушился на меня, словно удар. Он не был освежающим – наоборот, этот холод был липким, как пот, который невозможно смыть. Я знала, что позади осталась пустыня с её жуткими тенями и искажённым временем, но впереди ждало нечто худшее. Стоя у этого порога, я почувствовала, как сама реальность начала дрожать, как будто место, где я находилась, не предназначалось для живых.

Двери, возвышавшиеся надо мной, тоже казались живыми, впрочем, как и всё в этой реальности. Их поверхность была не просто покрыта трещинами и уродливыми узорами, она двигалась, извиваясь подобно гнезду змей, переплетаясь и размываясь. Иногда мне казалось, что я вижу лица: искажённые, перекошенные, с широко раскрытыми ртами, из которых будто бы исходил беззвучный крик.

Запах от дверей был густым и едким. Он напоминал дым сожжённой плоти, смешанный с ароматом старой, давно затхлой воды. Этот запах проникал в лёгкие, обжигая их изнутри, и оставлял во рту горький привкус металла, словно я только что вдохнула кровь.

Каждый раз, когда я делала шаг ближе, я слышала слабый стон. Он звучал не изнутри, а от самих дверей, как будто они протестовали, предупреждали или наслаждались моим страхом.

Пол под ногами изменился. Теперь это был не песок, а что-то гладкое, холодное, напоминающее застывший воск. Когда я наступала, поверхность издавала еле слышный хруст, будто я ломала тонкий лёд, под которым скрывалась бездна. Я наклонилась, чтобы посмотреть, что это за материал, но запах, который поднялся, заставил меня отшатнуться. Это был запах разлажения, густой и омерзительный, напоминающий гниющие фрукты, оставленные в жару, но с оттенком чего-то металлического, словно ржавчина разъедала этот пол изнутри.

Воздух вокруг меня стал плотнее, он буквально прижимал меня к земле, и я чувствовала, как дыхание замедляется, как будто кто-то сжимает мне горло невидимыми пальцами.

Из щелей между дверями пробивался слабый свет. Но это не был свет в привычном смысле. Он был густым и вязким, как мед, и медленно стекал по дверям, оставляя на их поверхности длинные следы. Этот свет не приносил тепла – он был ледяным, как зимний туман, от которого кожа покрывается мурашками.

Когда свет коснулся пола, он начал распространяться, обвивая мои ноги. Это было как прикосновение воды, которая внезапно становится твёрдой. Свет казался безвредным, но я чувствовала, что он забирает что-то из меня.

Запах света был невыносимым. Это был аромат свежесрезанных цветов, но он быстро менялся, становясь то сладким, как сахар, то горьким, как пережжённый кофе. Этот запах кружил голову, заставляя мои мысли разлетаться в разные стороны.

Когда я приблизилась к дверям практически вплотную, шёпоты стали громче. Они больше не были просто звуками – они приобрели вес. Каждый шёпот ощущался, как капля холодного дождя, падающая на кожу, оставляя за собой жгучее ощущение.

Я слышала голоса, которые спорили друг с другом. Они говорили на разных языках, некоторых я даже не знала, но их интонации были ясны: одни голоса звали вперёд, обещая что-то, чего я не могла понять; другие кричали, требуя, чтобы я ушла. Но эти голоса были лишь поверхностью. За ними скрывалось нечто большее, что вибрировало внутри меня. Это чувство было похоже на озноб, пробегающий по позвоночнику, когда ты знаешь, что за тобой кто-то наблюдает.

Перед дверями встали фигуры. Они были почти невидимыми, как дым, который не может решиться осесть на землю. Их формы мерцали, вытягиваясь и изгибаясь, как тени от свечей, бьющиеся на ветру. Эти фигуры не двигались ко мне, но я знала, что они меня видят. Они словно ожидали следующего шага, изучая каждое моё движение. Иногда их контуры становились чётче, и я видела, что у них нет лиц – только глубокие впадины, вместо черепа.

Запах от теней был странным. Он напоминал воск, который горит слишком долго, а воздух наполняется копотью, но внутри этого аромата был ещё один: что-то сладкое, похожее на приторный сироп, слишком долго простоявший на солнце.

Словно прощаясь, я обернулась. Пустыня осталась позади, и она уже не была той, которую я помнила. Её горизонты размывались, растворяясь в зыбкой дымке, а песок казался серым, словно место, где я стояла, забирало всё тепло и краски.

Воздух, которым я дышала, был насыщен ароматами, неподдающимися описанию: смесь сладости и разложения, свежести и тлена. Это было место, где прошлое исчезало, а будущее осталось призраком.

Я посмотрела на двери ещё раз, зная, что это моя точка невозврата. Их тени становились всё длиннее, обволакивая меня, а шёпоты внутри звали меня вперёд, и я сделала шаг, взяв колючие ручки и распахнув створки.

Глава 4. 9 КРУГОВ АДА_ЧАСТЬ 1

ПЕРВЫЙ КРУГ:

ВРАТА БЕЗМОЛВИЯ

Я переступила порог, и мир вокруг замер, но как-то иначе. Это застывание можно было сравнить с зависанием в космическом пространстве, когда в бездействии ты продолжаешь находиться в одной точке, но стоит тебе оттолкнуться, как тебя уносит и ты не в состоянии вернуться. Звук исчез, как будто кто-то сорвал ткань реальности, оставив лишь тягучую, удушающую тишину. Эта тишина была ненормальной – не просто отсутствием звуков, а их обратной стороной – тёмной бездной, которая заполняла всё вокруг. Я пыталась дышать, но даже шум собственного дыхания поглощался этим вакуумом, оставляя лишь ощущение панической изоляции.

Земля под ногами представляла собой странное, абсурдное зрелище: она была покрыта застывшими слезами, прозрачными, как стекло, но острыми, как лезвия. Каждый шаг причинял боль. Я чувствовала, как эти кристаллы режут мою плоть, а кровь, тёплая и густая, стекая, тут же застывала, сливаясь с этими бесчувственными слезами. С каждым шагом моя слабость усиливалась, а ноги подкашивались. Казалось, что сама земля старается удержать меня здесь, впитав в себя мою жизнь.

Далеко впереди, будто в другой реальности, я заметила огромные тёмные башни. Они были бесформенными, словно их вырезали из ночи, а их контуры дрожали, как мираж в жарком воздухе. Башни источали слабое багровое свечение, от которого начинала кружиться голова. Свет был не просто ярким – он вплетался в сознание, извиваясь, как змея, и заполняя мой разум видениями чего-то ужасного и чуждого.

Я сделала ещё один шаг, и внезапно почувствовала, как что-то невидимое обхватывает меня за горло. Взгляд в сторону подтвердил мои страхи: рядом никого не было, но ощущение чужого присутствия усиливалось с каждым мгновением. Воздух стал густым, словно я шагала по воде. Откуда-то из тьмы начали проступать силуэты. Они были едва различимы, их тела будто состояли из клубящегося дыма, но их глаза… Эти глаза горели, как уголья, всматриваясь прямо в душу.

Тени не двигались, но их взгляды обжигали. Я попыталась отвернуться, но каждое движение казалось неправильным, как будто сама реальность осуждала меня. Здесь не было ветра, но я слышала слабый шёпот, который эхом разносился в сознании. Это были не слова, а намёки, куски воспоминаний, звуки, которые когда-то имели значение, но теперь превратились в бессвязный поток страха.

Среди этой ужасающей пустоты я ощутила, как под ногами начало что-то шевелиться. Я замерла, и моё сердце сжалось от ужаса: земля подо мной дышала. Я опустила глаза и увидела, что застывшие слёзы начали трескаться, обнажая нечто жуткое. Под их прозрачной поверхностью проступали лица. Они корчились в мучении, а их глаза, потускневшие и пустые, смотрели прямо на меня. Я услышала их крики, но звук был не звуком – он резонировал внутри головы, словно тысячи голосов разом выкрикивали моё имя.

Врата этого круга не просто запирали. Они были живыми м пульсирующими. Я поняла, что тишина здесь – это не пустота. Это активная сила, высасывающая из меня всё, что могло быть звуком, включая мысли, надежды и разум. Мой первый шаг через этот круг был уже не моим: я стала частью этой безмолвной симфонии ужаса, где каждый шёпот, каждое движение казалось вечностью.

Каждый миг я ожидала, что тени обрушатся на меня, но они лишь стояли, наблюдая, как будто оценивали, достаточно ли я сломлена, чтобы позволить мне пройти дальше.

ВТОРОЙ КРУГ:

БУРЯ СОЖАЛЕНИЙ

Когда я ступила в этот круг, сразу же ощутила, как мир вокруг меня начал трансформироваться. Температура резко упала, воздух стал вязким, как густая смола. С каждое вдохом казалось, что я втягиваю в себя не воздух, а саму смерть. Это было странное, удушающее чувство, как будто я поглощала тьму, что пронзала меня, вытягивая всё живое. Ветер здесь не был обычным. Он был густым и чёрным, как сама ночь, и не просто дул – он зловеще извивался, как змеиный язык, тянущийся через меня, лаская лицо, но при этом не принося облегчения.

Я посмотрела вверх и поняла, что облака больше не были просто облаками. Это были огромные черные вихри, несущие в себе бесчисленные души, терзаемые и искаженные, а их крики перемешивались с порывами ветра. Души, терявшие свою форму, но с каждым мгновением становящиеся всё более отчаянными, заполняли пространство над головой. Я видела их лица, эти искажённые маски боли, скрученные в жутких улыбках, и поняла, что эти крики – не просто звук, часть самой бури, часть самой магии этого круга.

Я продолжила идти, но под ногами земля начала дрожать, и трещины в асфальте открывались, будто сама почва пыталась поглотить меня. Из этих трещин ползли змеи, чёрные, липкие и с глазами, полными гнева. Они обвивались вокруг ног, как коварные щупальца, с каждым моментом всё больше усиливая давление, заставляя меня почти погрузиться в землю.

Но это было лишь начало.

Я ощутила, как волны сожалений начали проникать в меня. Они были не просто чувствами, а физическим ощущением, словно мои кости ломались от тяжести носимой вины. Эти сожаления были частью этого мира, они буквально витали в воздухе, словно магия, которая питала бурю. Каждое прошлое решение, каждая ошибка, каждый неверный выбор – всё это взорвалось передо мной в невероятных образах.

Я вспомнила свою старую подругу, которую предала ради собственной выгоды. Я помнила её лицо, полное горечи и боли, когда я отказалась от неё ради собственной карьеры. И вот теперь, среди этой бури, её взгляд вновь был передо мной, как навязчивое видение. Она стояла, истерзанная и сломленная, её руки протягивались ко мне, и я чувствовала, как её отчаяние переполняло меня, сжимая сердце тисками её боли. Это было не просто воспоминание – это проявлялось, как живое ощущение боли и утраты, от которой было невозможно убежать, ведь здесь – в этом круге, каждое сожаление становилось моей тенью.

Я слышала ещё много таких голосов – каждое лицо становилось частью шторма, каждое сожаление – частью магии, заставляющей страдать ещё больше. Я видела тех, кого предала, тех, кого обманула, тех, кого не спасла. Все они смотрели на меня, и их глаза не просто пылали, они выжигал, вытаскивали наружу всё, что я хотела скрыть. Я пыталась закрыть глаза, но буря сожалений проникала в меня, как острые иглы, пронзающие сердце. И тут я поняла, что не могу уйти. Этот круг был не просто наказанием, а моментом, когда совершённые ошибки становились моей тенью. Я не могла бежать и не могла спрятаться. Каждое воспоминание становилось частью этой бури. Это был ад, который не позволял забыть, который навсегда оставлял на мне отпечатки и чем сильнее я пыталась избежать этого, тем глубже я погружалась в туманно-магические водовороты.