скачать книгу бесплатно
5
Ненадоедливое, но какое-то приглушённое, почти потустороннее, «блям-динь-блям-динь…» снова заставило возвратиться из небытия.
С минуту лежу на том же правом боку с закрытыми глазами и прикидываю, что буду предпринимать, если, подняв вежды, увижу ту же рыжую равнину.
Потусторонний мир и его безлюдная пустота меня, несомненно, разочарует…
Чёрт! Даже не хочется эти самые вежды открывать…
Я, кажется, подумал, что «увиденное» меня «разочарует»! А не ошеломит!..
В двадцати сантиметрах от моего лица, на моей подушке (отмечаю: не на валике из стеганого одеяла, что в рыжей пустыне) покоится нечто не привычное для моего взора… и понимания…
Боясь пошевелиться, скосил глаза и осмотрелся…
Спальня выглядит шикарно. Такие будуары я видел в американских триллерах, где янки ненавязчиво показывают свой образ жизни на примере великосветских особ, что, несомненно, содействует растлению полуголодного населения развивающегося мира. Правда, в последнее время, и наш кинематограф старается заглянуть в спальни к новым русским, к олигархам и бандитам…
Эта спальня, подстать бандитской, оказалась просторной, приватной и уютной. Именно о таком будуаре я в прошлой жизни несмел и мечтать. Только слюнки глотал, ибо перспектив для приобретения и вечного обладания подобным не существовало в принципе… Хотя, что-то промелькнуло похожее – уютное, приватное и с рыжим пятном на подушке…
Кажется, виртуальные картинки в моём мозгу продолжают свою жизнь. Вот я их и описываю… э-э-э… в смысле – рассказываю об обозреваемом пространстве своими словами…
Широкое и высокое окно занавешено тяжёлыми серо-голубыми шторами. Ночной светильник, расположенный за пределами видимости, создаёт мягкий полумрак…
Кровать широченная. Удобная лежанка для строевого отделения из десяти человек ещё не откормленных для пыток «дедами» новобранцев. А я вот один на ней…
Пардон! Пардон! Не один!
Уж и не знаю, как её обрисовать. Это я о соседке по кровати…
…Ещё раз прошу извинения! Почему это вдруг я решил, что лежу в своей кровати и с вожделением описываю местный уют и полумрак как свой, сугубо приватный. Может быть вот это существо, что посапывает рядышком, владеет всем этим и чем-то ещё, что за пределами её будуара. А меня, накаченного под Шварценеггера «хиппи», пригласили к себе в богатый дом для оказания интимных услуг… Возможно, что так оно и есть… Как я уже выяснил ещё в оранжевой пустыне, меня есть за что приглашать… В качестве… как их, то бишь… а, вспомнил – в качестве жиголо.
Соседка, точнее её симпатичное личико с пухлыми губами, а также высокая обнажённая грудь, напоминающая вершину Килиманджаро, и всё прочее, в полумраке будуара просматриваются с трудом. Это потому что её кожа поблескивает в свете ночника как хорошо начищенный и отполированный бархоткой офицерский сапог хромовой кожи… Приятный тонкий запах дорогих духов и ощущение знойного африканского солнца… А может быть и я в другом теле? И ликом не светлее Поля Робсона!?
Осторожно извлекаю из-под простыни руку. Да нет же! Всё на прежнем уроне. Приподнимаю голову и касаюсь мочки уха. Серёжки нет, но на месте прокола нащупывается небольшой болезненный шарик. Похоже на нарыв. Всё-таки в ранку попала грязь…
– Майкл, ты не спишь?
Я опускаю голову на подушку и всматриваюсь в огромные глаза, нацеленные на меня. В них отражаются звёздочки от настенного бра.
– Уже не сплю, – шепчу я и «нагло» протягиваю руку под простынёй к вершинам Килиманджаро. Попутно скольжу по бархатному бедру, мягкому животику… Она хихикает и осторожно отталкивает меня. Потом быстро поворачивается и прижимается ко мне упругой грудью. Несколько мгновений смотрит мне в глаза, чмокает горячими мягкими губами в нос и, оттолкнувшись, выскальзывает из-под простыни к противоположному краю кровати…
– Сегодня ты был несколько странным!.. У тебя всё в порядке?
Прямо как в американском триллере: «ты в порядке, значит и жизнь твоя в порядке…» Говорит с акцентом, но без ошибок. Как же узнать её имя. И где мы встретились с ней? Толи я подобрал «занзибарку» на улице Тверской, толи она меня на вечеринке в посольстве республики Кот Дивуар. Кстати в Кот Дивуаре, кажется, разговаривают по-французски. И она бы назвала меня Мишелем, а не Майклом.
– Не совсем, – отвечаю я. – Что-то с памятью моей стало. Все, что было не со мной, и со мной лично, не помню… Вообще ничего не помню… Пустой бамбук…
Она подходит к креслу, что рядом с туалетным столиком, и, не торопясь, одевается. Ни капельки не стесняясь моего присутствия. Каждый предмет одежды имеет свою очерёдность. Ловкие женские руки быстро и аккуратно прилаживают предметы туалета на свои места. Между прочим, бельё у неё дорогое. Проституткам такое не по карману. Предложить ей принять душ? Или наоборот, она сейчас укажет мне на дверь?
– Я спешу, дорогой. Приведу себя в порядок дома. Майкл, я оставляю мою визитную карточку. Звони… А воспоминания к тебе вернутся… Просто нужно подождать. Скоро придёт Серафим. Он поможет тебе изменить внешний вид. Твои волосы меня всегда досаждали, а сегодня я от них просто чешусь… В гардеробе подберёте одежду… Да, завтрак приготовит Роза. А водить тебя за ручку по забытому времени с сегодняшнего дня будет сэр Оскар. Он придёт минут через тридцать. Ничему не удивляйся, ничего не бойся. Для тебя наступает время задавать вопросы. Задавай, не стесняйся. До встречи, дорогой…
6
«Твои волосы меня всегда досаждали… дорогой…»
Похоже, не первый раз африканская мадонна посещает мои пенаты. И где я подцепил это чудо природы? Ловелас чёртов! И сделал это, скорее всего, для коллекции. В памяти всплыли рассказы знакомых, ещё не опознанных для идентификации, ребят, хваставших удачами на любовном фронте. Мол, хохлушку пробовал, китаянку, молдаванку… А я, стало быть, с негритянкой сплю. И уже успел досадить ей своими кудрями. Срежу их к чёртовой бабушке! Мне подумалось, что могучая грива, в данный момент чесавшая мою спину, также рудиментарна, как и серьга в ухе. Ни того, ни другого я серьёзно не воспринимаю в нынешнем положении. Не моё это! Не по мне! Только за каким хреном я этим обзавёлся?
Прыщик на мочке зачесался, напоминая о неотложных мерах медицинского характера, каковые следует предпринять. Ухо начинает гнить… Всё же, как-никак, это моя голова. А этой частью тела я по ночам лобызаю раритетных красоток… И ещё, как сказал кто-то из телевизионных юмористов, я головою ем…
Роскошные шлёпанцы моего размера, уже не новые, но без приторного запаха пота, сразу приняли ноги в свои приватные объятия.
Словно на автопилоте продефилировал вокруг необъятного ложа к туалетному столику. Визитная карточка находилась в центре лакированного полукруга. И я узнал, что по ночам меня ласкает некая… dr. Madlen Hamilton. Имя иностранки, выполненное витиеватыми латинскими буквами, я разобрал, так как в школе и в ВУЗе изучал… толи инглиш, толи дойч, толи френч… Остальной текст, не переведённый мной, кроме тринадцатизначного телефонного номера, вероятно, сообщал информацию о месте службы и должности госпожи Гамильтон. А что означает «dr»? Кажется – доктор каких-то там наук?.. Не может этого быть… Спать с женщиной, имеющей учёную степень? Это уже нечто, выходящее за рамки моего понимания! Нет-нет, завидовать самому себе ещё рановато.
Насмотревшись на визитку, поднял глаза и взглянул в зеркало…
Да-а-а!!!
Метаморфоза, происшедшая со мной вне моего сознания, поразила до глубины души…
На меня зыркнуло истинное «чудо природы», взлелеянное явно не на русских щах и картошке с ржавой селёдкой. Кроме украшенного мышцами загорелого тела я в данный момент обладаю, если это не сон, вполне дородной физиономией. Молодой лорд, сын нефтяного магната, ловелас, по-нашему – бабник, только что сошедший с борта личной прогулочной яхты… Не хватает толстой золотой цепи на шее. Да чтоб с крестиком, усыпанным брюликами… Чёрт! А ведь в это прекрасное мужское тело вселился тип, напичканный под завязку сарказмом и завистью…
Большие серые глаза под извилистыми бровями смотрят с той стороны волшебного стекла весьма нагло. Именно нагло, а не с признаками любопытства, излучаемого человеком, желающим познать неведомое и доселе не встречавшееся…
От себя лично, а не от имени типа, что вытаращился на меня с «той стороны», скажу, что я его, то есть себя, в таком «натюрморте» вижу впервые. И мои, опустошённые кем-то мозги находятся в данный момент в черепушке человека, ранее не занимавшегося философическими изысками о смысле жизни, и не рассуждавшего, как сейчас я, о биологических метаморфозах. Впрочем, мимику можно со временем подстроить под моё опрокинутое в чужой омут сознание. Чуть вздёрнуть брови, слегка растянуть губы… лучше с одной стороны, и, будьте любезны – на лицо скепсис глупца, воспроизведённый им в период овеществлённого самоанализа…
Шевелюра, как я уже отмечал, кучерявится весьма могуче, прикрывает высокий лоб, средних размеров уши, и украшает то, что можно назвать молодым человеком приятной наружности, знающим себе цену. Лет двадцати пяти – тридцати. Метр девяносто, или чуть выше. Все тридцать два зуба. Здоровые, не поврежденные кариесом. Вот раньше помнится… Ну не помню, сколько зубов удалили мне дантисты-стоматологи в примитивной, дурно пахнущей совковой клинике! А вот незабываемые болевые ощущения от экзекуции без обезболивающего лекарства сохранились… Тихо-тихо! Изучаем вновь приобретённую физиономию дальше…
Губы в меру пухлые, до ушей не растянуты.
Щетина на щеках и подбородке похоже оставлена специально – дань моде. Видны следы выравнивания границ участка с произвольно произрастающей растительностью. Она и здесь курчавится, только мелкими жёсткими колечками. Может, Мадлен имела в виду эту колючую поросль? Избавлюсь и от неё…
На этот раз я не был обнажённым. Великолепные абстрактной расцветки шорты с широким поясом, с пуговичками на ширинке, с длинными, почти до колен, штанинами.
Насмотревшись на приобретённое тело, огляделся. Спальня, или будуар, площадью примерно 6 на 6 метров. Потолки высокие, более пяти метров. Широченное окно за шторами. Справа у притолоки нашёл кнопки. Шторы раздвинулись быстро и бесшумно.
За окном тёмно-синее небо и непривычные для меня лазурные холмы. Вся округа покрыта зелёно-голубой растительностью: газоны с опрятно выкошенной травой, редкими кустарниками и совсем редкими, но огромными неизвестными мне деревьями. Между холмами виднеется краешек озера или реки. Зеркальная гладь отражает глубину безоблачного неба. Солнца не видно, оно находится сзади. Кривая длинная тень от дома простирается до ближайшего холмика. Она подсказывает – за окном раннее утро…
Ну не вечер же, в конце концов!
А впрочем… Да нет же! Мадлен говорила о завтраке, который приготовит мне Роза. Значит – утро…
Так! А где в этом доме часы? В спальном будуаре их не видно.
При уличном свете комната преобразилась, и я, натурально раскрыв рот, стал осматриваться.
На стенах две картины с пейзажами. На одной – заколдованное лунным светом лесное озеро. На второй – пшеничное поле с васильками, лес с плакучими берёзами и бездонное тёмно-синее небо с пушистым облаком.
Ночной светильник отключился с открытием штор. Обычный матовый шар, висящий в воздухе за изголовьем кровати. Я подошёл поближе, что бы рассмотреть нить, поддерживающую источник света… А шарик, демонстрируя собственную независимость, воспарил к потолку и передвинулся в дальний угол.
Конечно же, я удивился, но не так уж, чтобы очень…
Только у меня возникло подозрение с намёком на мою душевную неполноценность…
Адаптируюсь, наверное…
Так, на что ещё можно обратить внимание? Ага! Два роскошных кресла. Стоят рядышком, между миниатюрным столиком и входной дверью. На одном из кресел Мадлен складывала свою одежду. На втором в «небрежной позе» возлежал сине-зелёно-малиновый халат. Моего размера. Мягкий, ворсистый, пахнущий клубникой. Накидываю халат на плечи. В правом кармане обнаруживаю массивный браслет с часами. Странный браслет. А часы вообще… без циферблата. Это может быть вовсе и не часы. На браслете белого металла, выполненного из замысловатых сегментов, прикреплён элипсообразный кусок стали, не имеющий ни кнопок, ни головок для управления прибором… Если это прибор…
Я просунул левую руку в свободно растянутый браслет, и тот бесшумно сомкнулся у меня на запястье. Ха! А я хотел принять ванную, или постоять под душем… И как его теперь снять?
– Сим-сим! Отстегнись! Я сейчас в душ полезу. Не желательно, что бы ты намок, дружочек.
Браслет ослабил хватку и соскользнул с запястья на ладонь с растопыренными пальцами…
Честное слово, мне захотелось в туалет. По маленькой. Я опустил волшебный прибор на столик, рядом с визиткой Мадлен Гамильтон, запахнул источающий клубничные благовония халат, и, озираясь, на цыпочках, проследовал к выходу из будуара…
7
…И очутился в просторной гостиной комнате…
Я так назвал помещение размером с небольшой спортивный зал потому, что справ в углу, на фоне шикарного посудного шкафа переполненного сервизами, увидел невероятно шикарный обеденный стол с дюжиной стульев вокруг него…
Они мне показались странными. В метре от пола, висела массивная шайба из тёмно-коричневого стекла, немного вытянутая под эллипс, с отверстием в центре. Из отверстия выглядывало средних размеров дерево, похожее на лиственницу. А по периметру шайбы парили стулья из викторианского гарнитура, без ножек. Я, Фома не верующий, подошёл и подёргал стол и стулья. Всё держалось на своих местах прочно. Стулья можно передвигать, воспользовавшись кнопками в подлокотниках. Лиственницу можно понюхать. Она пахнет натуральной лиственницей.
Остальное пространство комнаты свободно для прохода, для танцев, если у вас гости и музыка нежно ласкает нервы; и для воздуха, если ты один на один с тишиной и благими мыслями о предстоящей встрече с Мадлен…
Стены в притягивающих взоры картинах с пейзажами. Огромные окна с видами на ту же холмистую долину, украшенную не-то столетними дубами, не-то разлапистыми гигантами-баобабами. В левом углу пара кресел возле неприметного журнального столика с пепельницей и вазой «отягощённой» шикарным букетом полевых цветов – васильков и ромашек. Цветы источают тонкий приятный аромат…
Нет, извините, то не васильки и не ромашки… Даже не похожи. Чёрт знает что! Но уж очень красивы и пахучи!
Комнату, в которой я мог побриться и принять душ, обнаружил не сразу. Вначале прошёл через гостиную в одну из дверей и, миновав небольшой коридорчик, попал в кухню. Там меня встретила Роза…
Точнее, я вошёл, а она там уже была. Девушка лет восемнадцати, белокурая, стройная, пышногрудая. Одетая в цветастое платьице, облегающее изумительную фигуру. Сзади на талии топорщился бантик от передника. Точёные ножки в белоснежных туфельках. Белокурая копна кудрей едва прикрывает прелестную шейку. Она стояла возле кухонного стола и что-то там готовила. Рядом на плите шкварчела яичница с беконом. Или… Ну, что-то там, несомненно, шкварчело и источало ароматы…
У меня сразу ёкнуло внутри. Какого чёрта я спутался с доктором Гамильтон, когда у меня дома в кухне прозябает такая красавица. Прямо-таки графиня Ростова Натали… или Наталья… Роза-мимоза… Нет, просто донна Роза.
Руки ловеласа, видимо по воле инстинкта, ещё не подчинявшегося моим командам, выскользнули из карманов халата, плавно легли на овальные бёдра девушки и заскользили по талии к верхним полушариям. Девушка вздрогнула, повернулась ко мне изумительно симпатичным личиком и произнесла монолог из трёх десятков не понятных для меня слов. Кроме имён Майкл и Мадлен я ни чего в озвученном монологе не разобрал. Смысл сказанного, видимо по-английски, можно было понять по-разному.
Во-первых, кухарка, работающая в моём доме, в резких тонах обещала лишить меня причинного места, если я не прекращу хулиганить. И об этом пожалеет благочестивая Мадлен. При этом Роза профессионально фехтовала перед моим носом огромным, сверкающим в лучах утреннего солнца, кухонным ножом!
Во-вторых, юная принцесса Великой Британии, готовящаяся в ближайшее время стать Монархиней, грозилась линчевать разбушевавшегося подданного на площади перед башней Биг Бен, сегодня в полдень, под бой курантов. Что тоже огорчит доктора Гамильтон. При этом белокурая бестия размахивала, опять-таки перед моим носом, обрубком не до конца разделанной рыбы…
Я не уверен в точности перевода монолога Розы, но Кухарка и Принцесса в одном лице обещали пожаловаться на меня Мадлен, чего я, видимо, должен не допустить, немедленно изменив тактику поведения…
Моментально переварив оба варианта, я оттолкнулся от кухарки и принцессы одновременно, и спрятал похотливые «грабли» в карманы. Мне даже стало стыдно. Вполне возможно, что я покраснел. Донна Роза могла это заметить. Такого раньше я себе не позволял. Ну, разве что с… ткачихами из общежития, но не с принцессами же, то бишь – с дочками бандитов… или хотя бы с рыже-конопатой и легко доступной для меня наследницей богатства бывшего директора, а ныне владельца ткацкой фабрики. Там не только причинного места могли лишить, но и буйную головушку в расход пустили бы.
Фу, напасть! Как бы не пропасть! Что это со мной?
Ведь надо же вначале определиться, где я и кто я такой. А уж потом лапать то, «что дозволено Юпитеру и не дозволено Быку»… Или наоборот…
Мишкой меня никто никогда не называл. Это я точно помню. А типа с похотливыми руками могли, конечно, звать и Майклом, и Мишелем, и Мусой… Нет, пожалуй, Мусой и Мойшей не могли… Следов обрезания, как я уже отмечал при доскональном анализе причинного места, я не выявил.
– Прошу меня простить, госпожа Роза!
Роза, если это Роза, а не Жасмин и не Лилия, опешила, услышав бормотание по-русски.
– Ну, пардон, сори, ентшульдиген зи бите! Ты меня понимаешь?
– Я вас понимаю. Что вы хотите? – Роза говорила быстро, не подбирая слов, но с акцентом, как у Мадлен.
– Да в ванную мне нужно пройти… Умыться, побриться, зубы почистить. И ещё в туалетную комнату не мешало бы.
– Вернётесь в гостиную, повернёте налево, войдёте во вторую дверь, по коридору – туалет налево, санитарный блок направо. Там вас ожидает Серафим.
– А кто такой Серафим?
– Ваш любимый бион. Он поможет вам привести себя в порядок.
– Ага, спасибо! Так вы меня простили за…
Роза-мимоза пожала плечиками и отвернулась к столу. Шлёпнула рыбьим хвостом по разделочной доске и клацнула увесистым ножом, отрубая аппетитную дольку.
– Можете не волноваться, господин Майкл. Госпожа Мадлен об этом не узнает.
– А если узнает, то, что будет?
– Со мной – ничего. А с вами… – Роза ещё раз клацнула ножом и, оглянувшись, выстрелила по моей наглой физиономии залпом синих брызг из прекрасных очей с хитроватым прищуром опытного палача профессионала.
– Понял, – сказал я и бесшумно удалился в сторону гостиной.
8
В туалетной комнате пробыл минут десять. Посидел на тяжёлой крышке унитаза, сияющего полированным металлом жёлтого цвета…
Просто так посидел, безрезультатно напрягая извилины мозга – анализировал происходящее со мной. Ничего путного, вызывающего хоть какие-нибудь эмоции, не возникло. Лишь заныло что-то внутри, и мышцы напряглись, как перед стартом на короткую дистанцию. Или перед прыжком со скалы, Бог ведает, с какой высоты, в бездонную пропасть, к чертям в гости… Выяснялось лишь одно, прыгать придётся без парашюта.
Поковырялся в воспоминаниях, лохматые обрывки коих откуда-то непроизвольно выплывали, демонстрируя полузабытые картинки-пазлы, звуки, запахи, и потом уже не уходили в небытие, а нехотя расплывались по опустевшему «мавзолею памяти», цепляясь, словно репейник, за узнаваемые и не узнаваемые пейзажи и лица. По поводу девчонок из общаги ткацкой фабрики – истинная правда. Навещал с друзьями это заведение. С весноватою дочкой директора связывало нечто общее. Но об этом память умалчивала. Ещё она активно отторгала мои попытки реставрировать образ русской «мадонны». Этот образ навевал что-то неприятное, и даже враждебное. Ну, коли, позарился на это добро, стало быть, сам того стою… Впрочем, русская мадонна могла быть не рыжей и не весноватой… Например, белокурой…
Да ну их всех!..
С образованием – не ясно. Что-то, когда-то закончил, имею диплом, но иностранными языками не владею. Может быть, со словарём что-нибудь прочту. Направление явно не техническое. Ни о биномах Ньютона, ни о сопромате выглаженные утюгом извилины не намекают. На то, чем занимался в прошлой жизни, и чем занимаюсь в этой – представление смутное. В новой, совершенно чужой для меня шкуре, если не спортсмен, так альфонс. То, что юноша – отпетый бабник, автопилотом вылезает изо всех щелей. Ну, ещё бы! Быть таким красавцем и прозябать без активного потребления порхающих вокруг тебя и источающих природное суперпритягательное наслаждение бабочек – непристойнее грехопадения…
Облегчившись, покрутил головой по сторонам и обратил внимание на великолепный дизайн и на оборудование туалета. Зеркальные стены, биде из натурального камня, унитазы из жёлтого металла. Конечно же, офигел… Это «офигение» постепенно увеличивалось по мере моего продвижения по дому. Возможно принадлежащему спортивного телосложения придурковатому альфонсу. То есть – мне.
Нет, начинать ненавидеть самого себя ещё рано. Нужно же осмотреться. Кстати, приставал к Мадлен, а потом и к донне Розе, не совсем я…
Да-да-да, не я!!!
Я бы такого себе не позволил, ядрёна вошь!
