Жена по жребию

Герцог разлил вино по тяжелым хрустальным бокалам. Васка, робея, села рядом с Иргой и устремила взгляд на собственные сложенные на коленях руки. Рихтер напомнил себе, что эта пугливая женщина – доверенная служанка жены, и после того как подал бокал Армин, поухаживал и за ней. Это заставило Рхану покраснеть и благодарно кивнуть.

Армин подцепила пальцами тонкую полоску обжаренного в специях мяса, уложила на лепешку, полила сверху соусом и присыпала свежей зеленью. Волчица зеркально отразила ее движения. А вот герцог не стал рисковать – однажды он уже пробовал кушанья оборотней и уделался соусом под жизнерадостные смешки соратников.

– Мин, – осторожно произнесла Ирга после того, как первый голод был утолен, – что за эпопея с отсыланием детей? Я поддалась общей панике, но ведь он уже видел сына.

– Не видел, – глухо отозвалась Армин, – надеюсь, это останется между нами. Я готовилась, – она пожала плечами, – надеялась и боялась. А еще я боялась, что на земле все же есть своя магическая фауна.

– Кто? – удивилась Ирга.

– Нежить, – любезно пояснила леди кошка, – которой крайне необходимы магические эманации. Поэтому Рой был закрыт – его нельзя было ни учуять, ни увидеть с помощью магии.

– Совсем без запаха? – Рихтер нахмурился, – Я не специалист, но за амулеты, скрывающие запах, отдают бешеные деньги.

– Ради собственного ребенка женщина способна прыгнуть выше головы, – Ирга покачала головой, – ты понимаешь, что тебя либо убьют оборотни, либо уведут в рабство боевые маги?

– Поэтому и молчу. Я не собиралась скрывать Роуэна, это глупо. Он достаточно защищен по закону, а без закона – он все равно мой сын. И Лес будет мстить через нас. Напротив, то, что его отец оборотень, может гарантировать ему жизнь.

– Жизнь слабого полукровки, – Ирга вздохнула, – не лучший вариант.

– Роуэн не способен к обороту, – Армин прикусила губу, – если дойдет до Круга Правды, буду упирать на это. Мой сын больше человек, чем оборотень.

– Кто пустит женщину в Круг Правды? – волчица собрала остатки соуса пальцем и облизала его.

– Когда Армин захочет, – подал голос внимательно слушавший Рихтер, – я и мои люди прорубим ей дорогу куда угодно. Но если пол принципиален, выйти в ваш круг могу и я.

– Вы, милорд, никто Роуэну. Муж матери – по законам стаи не родственник.

– Значит, стану им, – Рихтер криво усмехнулся, – способы есть.

Васка, молчаливой тенью присутствовавшая при разговоре, поднялась на ноги:

– Я проведаю детей. И останусь с ними на ночь. Роуэн часто просыпается попить.

– Хорошо, – Армин кивнула и улыбнулась, – ты молодец, настоящая опора.

– Тоже чем-нибудь займусь, – поднялась на ноги Ирга, – не буду мешать.

– Зайди на кухню и попроси подать чай в спальню герцога, – голос Армин немного дрогнул на слове «спальня».

* * *

Слуги подошли к исполнению приказана леди Данкварт с энтузиазмом. В спальне милорда не было ничего, что можно было бы, пусть и с натяжкой, назвать «чайным столиком». И тогда из закромов было вытащено настоящее произведение искусства.

– Не ругай их, они тебя очень полюбили, – поперхнулся смешком Рихтер.

– Я и не собиралась, столик останется в твоей спальне. Я надеюсь пить здесь чай часто, – Армин провела ладонью по груди мужа.

– Это будет только чай?

– Это будет чай с северным медом, – Армин ловко откинула крышечку с соусницы. За неимением другой тары слуги налили мед туда.

Рихтер скинул сапоги и уселся в кресло. Вид хлопочущей вокруг кривенького столика супруги невероятно его радовал. Несмотря на все перипетии сложного дня, она нашла в себе и силы, и желание позаботиться о нем.

Время от времени герцог позволял себе бесплодные размышления – что, если бы он мог завоевать сердце своей жены? Они стали бы прекрасной парой. Он ведь уже не может выбросить ее из головы. Но один взгляд в зеркало, когда маска лежит отдельно, возвращал горе-мечтателя на грешную землю. Будет подлостью начинать «осаду крепости», не открыв всех тайн. Даже не подлостью, нет. Будет слишком больно увидеть в любимых глазах отвращение.

– Оставь, – Рихтер поднялся с кресла и подошел к супруге.

Герцог привлек к себе жену, пальцами приподнял ее подбородок и заглянул в глаза.

– Только если ты согласна, – шепнул Рихтер и коснулся губами губ Армин, – только по твоей воле.

– Да, – выдохнула леди Кошка.

Герцог подхватил жену на руки и бережно опустил на постель. Мягкие домашние туфли упали на пол. Рихтер провел ладонью по ноге супруги, стянул чулки и отбросил в кресло. Прижался губами к колену Армин.

Леди Кошка выгнулась, помогая мужу добраться до крючков платья. И ремешков. И пуговок.

– Ракшас, кто только придумал это все, – выдохнул Рихтер.

– Я одета по моде вашей земли, милорд, – добавила в голос кокетства Армин и задохнулась, когда герцог прижался поцелуем к обнажившемуся плечу.

– Хорошая мода, – проворчал Рихтер, распуская шнуровку нижней рубахи.

Армин прикрыла глаза. Ночь в часовне показала ей – она не все знает о своем теле. И сейчас Рихтер доказывал это. Горячие губы, сильные нежные руки – Армин плавилась от прикосновений мужа. Дыхание – одно на двоих.

Герцог долго, вдумчиво целовал жену – уже после разделенной близости. Прижимал Армин к себе, укрывал одеялом – помогал устроиться удобней.

– Темной ночи, сердце мое, – шепнул герцог в макушку прижавшейся к его плечу Армин.

– Темной, – со вздохом отозвалась леди Кошка.

И едва герцог уснул, вывернулась из его объятий. Она собиралась вернуться к нему, но разговор с Иргой не ждал. Накинув на себя нижнюю рубаху, Армин подняла измятое платье на вытянутых руках. Вздохнула, кое-как натянула на ноги чулки, обулась и легкой тенью проскользнула к узкой двери, ведущей в коридор, соединяющий спальни супругов. Благо, нижняя рубаха укутывала леди Данкварт до колен, а значит, для ночных посиделок с давней подругой – вполне годилась.

От спальни Армин шел небольшой сквозняк, и леди кошка сразу почуяла волчицу. Она устроилась в «мягком уголке». Перед Иргой стояло глубокое блюдце с шишковым вареньем.

– Вот не могу понять, вроде шишки, а вроде вкуснота, – удивленно произнесла Ирга и отправила в рот еще одну ложечку.

– Контраст, – пожала плечами Армин. – Судя по тому, что ты дожидаешься меня здесь, ты тоже кое-что заметила?

– Как иносказательно ты выразилась, – криво усмехнулась Ирга. – Да. И на меня тоже подействовало.

– Тоже? – Армин нахмурилась. Императрица Диамин довольно скупо рассказывала дочери о нравах, царящих в Лесу. Но еще меньше она говорила о наркотиках, распространенных в среде молодых волков.

– Что ты знаешь о ванили?

– С ней булочки вкусные, – пожала плечами Армин. На Земле она часто покупала ванилин. Стоила приправа копейки, а аромат придавала просто волшебный.

– Иногда я тебе завидую, – Ирга вздохнула и попросила, – приглуши свет. В меня очень долго вбивали правило «не говори о…». Это тяжело.

Леди Кошка с недоумением смотрела на съежившуюся Иргу. Подруга обхватила себя за плечи, варенье было забыто.

– Змеиная королева принесла в Лес не только ракшасов. Она назвала новую приправу – ваниль. Сама понимаешь, к той ванили, что в булочках, она не имеет отношения. Эта приправа считалась царской и женской. Причина того, что тридцать лет сильнейший альфа стаи хвостом ходил за невзрачной и непокорной человечкой.

Ирга встряхнулась, отпила чай. Поискала взглядом сахарницу и, не найдя, пододвинула к себе варенье.

– Эта «ваниль» бьет по двум целям сразу. Даже по двум и более, как в случае с Дгроном. Наркотик принимают сознательно, зная, на что идут. Он меняет запах, делает оборотня привлекательным. Или человека – привлекательным для оборотня.

– Что плохого? – Армин притворилась, что действительно ничего не знает о «ванили».

– Это порабощение. Когда наркотика в крови становится слишком много – сопротивляться невозможно. Но самое страшное – ты подсаживаешься. То есть я. Моя волчица требует Дгрона.

– Не отделяй ее от себя, – нахмурилась Армин, – едва ли не каждый разговор о второй ипостаси мама начинала именно так. Это ты обрастаешь шерстью, и ты бродишь на четырех лапах.

– Волков учат иначе.

– Но разве ты теряешь разум? Разве перестаешь быть собой?

– Это неважно, – покачала головой Ирга.

Армин кивнула, соглашаясь. Важным было то, что ваниль, как и всякий наркотик, расшатывала психику. И если Дгрон действительно долго его использует – он неадекватен, и от него можно ждать чего угодно. Но самое главное – через него можно дискредитировать весь Лес. Представить волков как зависимых от «ванили» существ. У Армин не хватит на это сил. Как и у Рихтера – его оружие прямо и остро. Здесь нужен кто-то, кто не погнушается использовать сплетни. А значит, в Столицу Дгрон должен вернуться целым и, желательно, упакованным в цепи.

Но почему Ирга молчит? Почему не предупреждает? Дгрон по-настоящему опасен, и она, Армин, собирается нарушить правило – рассказать об этом человеку. Как бы то ни было, но Рихтер нужен ей живым. Леди Кошка решительно откинула в сторону размышления о том, когда и как муж стал не просто путевкой в родной мир.

Ирга осталась сидеть в покоях Армин. И уходя, леди Данкварт вскользь обронила, что планирует глобальную смену защитных чар. Волчица криво усмехнулась и кивнула.

Забравшись к мужу под одеяло, Армин прижалась своим озябшим телом к нему и прикрыла глаза. Тепло, уютно, безопасно.

Глава 18

Армин проснулась от ощущения колкой щетины на шее – Рихтер неспешно покрывал поцелуями ее кожу.

– Доброе утро, сердце мое, – негромко произнес герцог. Армин развернулась и ахнула, увидев лицо мужа:

– Что это?!

– Раздражение от маски, – Данкварт отстранился и отвернулся, – она держится на магии. На ночь ее следует снимать.

– Если уж ты решил мне не доверять, – холодно произнесла герцогиня, поднимаясь с постели, – то будь любезен заботиться о своем здоровье. Ты мог отослать меня вечером.

– К вопросу о доверии: куда же ходила моя жена?

– В свои покои, – ядовито отозвалась Армин и, не удержавшись, бросила в мужа подобранной с пола подушкой, знать бы еще, как она там оказалась.

– А мне не больно, – по-детски закривлялся герцог. Только вот настоящего веселья в его голосе слышно не было.

– Дгрон принимает растительный наркотик, – Армин потянулась, и задравшаяся рубашка обнажила сильные красивые бедра. – На территории человеческого княжества осудить его за это невозможно. Но психику эта вещь расшатывает.

Герцог невнятно выругался, вскочил с постели и выругался громче – под ноги попалась шпилька из косы Армин.

– Прости, родная, с меня новый набор, – Рихтер сокрушенно протянул жене смятый серебряный цветок.

– Эту утрату ничего не заменит, – печально заметила Армин. И отстранила потянувшегося за поцелуем супруга:

– Я предпочла бы проводить ночи вместе, но до тех пор, пока это будет отражаться на твоем здоровье – нет.

– Лишен поцелуев драгоценной жены? – ужаснулся герцог.

– Драгоценной, – выгнула бровь Армин.

– Драгоценной, единственной, неповторимой, – с каждым словом Рихтер подходил к супруге ближе.

– Только один поцелуй, – сдерживая улыбку, произнесла леди кошка.

– Конечно, один, – покорно кивнул герцог.

Милорд Данкварт не стал уточнять, что многими приятными вещами можно заниматься, не разъединяя губ. А к тому моменту, как поцелуй перестал длиться, Армин была согласна на все. Более того, попробуй муж остановиться – он был бы весьма вероятно укушен или даже оцарапан нежной ручкой герцогини.

Спальню мужа Армин покидала в смятении. На пике удовольствия муж шепнул ей в макушку тихое, неслышимое «люблю». И не будь леди Данкварт оборотнем – никогда бы не распознала в том выдохе этого слова.

Горячая вода неуловимо отдавала горечью степных трав. Васка негромко командовала служанками. А леди Кошка вертела в голове признание Рихтера. Она созналась самой себе, что благо мужа стоит для нее на одной ступени с благом сына. На самом деле – чуть ниже, но только потому, что Роуэн ребенок. В понимании Армин это и была любовь. Она хотела радовать мужа, заботиться о нем. Проводить с ним ночи, и не желала бы никого другого на его месте. Этого достаточно, чтобы сказать: «Люблю»? Или должно быть что-то иное?

Васка просушивала волосы герцогини пушистым полотенцем, втирала в кожу головы сухие духи и неодобрительно посматривала на неловкие движения служанки, прибиравшей комнату.

– Не спеши ругать ее, – шепнула герцогиня, когда девица отошла, – она пахнет болью и страхом. Узнай, что, кто и доложи Рордену. Если кто-то из молодых бойцов или пришлых повеселился – должен быть наказан. Если что-то иное, на усмотрение герцога, но девушка должна быть удовлетворена.

– Тайланна вчера натерла ступени маслом, – так же негромко ответила Васка. – Ночью. Упала госпожа Ирга. Девочка очень громко плакала.

Армин нахмурилась:

– Ирга не могла упасть случайно.

– Учитывая, какие трогательные речи они вели, – Рхана усмехнулась, – обнявшись и сидя за бочками с маслом, да, упала она специально. Те, кто видел, говорят: летела – думали, шею свернет.

– Летающие оборотни – к дождю, – неуклюже пошутила герцогиня.

– Что вас тревожит?

– Что для тебя любовь? Сходить с ума и плевать на условности и последствия своих действий?

– Заботиться, воспитывать его детей, терпеть его семью, ведь двое стали одним целым. Поддерживать, – Рхана вздохнула, – то, что Вы говорите – по мне, весенняя дурость. А любовь, она другая. Она серьезная и у каждого своя.

Армин прикусила губу – значит, она может ответить супругу тем же. По-другому она любить уже не сможет. Того безумия, что породила между ней и Дгроном «ваниль», уже не будет. Зато становится понятна причина ее апатии на Земле. Не зрей внутри нее новая жизнь – опустила бы руки. Не дожила бы. Слишком тянуло, слишком сильно. Вся близость прошлого – один сплошной дурман. Она не могла припомнить подробностей, куда и как целовал ее волк, гладил ли и если ласкал, то как. Было хорошо. Но непонятно. Да только распознать, догадаться, свести один к одному она смогла только сейчас.

За завтраком леди Кошка едва удержала лицо – на Рихтере была совершенно иная маска. Она закрывала всю верхнюю часть лица, оставляя свободным только рот и подбородок. Маска держалась на лентах, значит, та, другая, сейчас где-то лежит.

Армин пришлось напомнить себе, что она любит своего мужа, уважает его и сдирать с него маску силой не будет. Не в этом году. Попробует словом и делом доказать, что ей можно доверять. А уж если не выйдет, там уже можно будет попробовать что-то иное.

Рорден следил взглядом за каждым движением Рханы. Герцог дозволил ей присутствовать на завтраке. Что, видимо, и послужило причиной натирания маслом ступеней. По той лестнице, кроме прислуги, никто не ходить.

Вдовствующая герцогиня выглядела откровенно расстроенной, и Армин негромко предложила женщине провести время в часовне вместе. Двое стали одним целым – повторила про себя леди Кошка. А значит, это и ее мать. Говорят, в деревнях мать мужа жена называет матушкой. Что ж, до такого у них не дойдет, но время от времени леди Данкварт вполне может потратить пару часов на бдения в часовне.

Сразу после завтрака Рорден подошел к Васке. Как Армин ни напрягала слух, а расслышать, отчего так раскраснелась Рхана, не смогла. Вдовствующая герцогиня кашлянула, привлекая внимание невестки.

– Простите, – немного смутилась Армин, – кошки любопытны.

К двум леди Данкварт присоединилась госпожа Олли. Именно сегодня ей захотелось помолиться Богу. Армин отнеслась к ней довольно равнодушно, а вот вдовствующая герцогиня недовольно прищурилась.

– Как Вы находите зиму, леди Данкварт? – непринужденно вопросила госпожа Олли.

– Очаровательной и пушистой, – мечтательно улыбнулась Армин, – мы, оборотни, хорошо переносим даже самые низкие температуры.

В часовне было темно и тихо. Армин скользила взглядом по витражам, рассматривала то, что не заметила в ночь свадьбы. Герцогиня опустилась на колени перед алтарем и беззвучно молилась. В качестве солидарности с происходящим леди кошка опустила взгляда на сцепленные ладони и замерла. Так сидеть она могла часами.

Олли вздыхала, пыталась устроиться поудобней и снова вздыхала. Армин не обращала на нее внимания, и наконец, та решилась заговорить первой.

– Леди Данкварт, – позвала Олли.

Армин чуть повела плечом и потянулась. Ее внутренние часы подсказывали, что прошло не менее получаса. Вдовствующая герцогиня застыла в прострации, по впалым щекам текли быстро остывающие слезы.

– Это нормально, – поспешно добавила Олли, кивая на плачущую вдову.

– Человек плачет, и Вы говорите – это нормально? Лериль, – Армин опустилась рядом и положила ладонь на плечо матери Рихтера. – Вы меня слышите? Посмотрите на меня.

Лериль Данкварт порывисто прижалась к невестке и затихла. Она не сотрясалась от рыданий, не шептала каких-то невнятных признаний. Просто замерла и будто впитывала чужую доброту и сочувствие.

– Леди Данкварт, – напомнила о себе Олли.

– У Вас есть чувство момента? – кротко вопросила Армин, – что у Вас такого важного произошло, что не может ждать? Пожар? Кто-то умирает? Или умрет?

– Ясно, – невпопад ответила Олли и поднялась со скамьи. Сделала неуклюжий реверанс и развернулась к выходу из часовни.

Армин прикрыла глаза, напомнила себе о сдержанности и спокойствии и принялась терпеливо ожидать, пока вдовствующая герцогиня опомнится от своего горя.

– Согреть чай? – негромкий голос священника заставил Армин вздрогнуть. Часовня пропиталась своим, особым запахом. Точно так же, как и священник. Оборотень не учуяла и не услышала его.

– Да, если Вам не сложно, – Армин поднялась с колен, увлекая за собой «добрую матушку», так на Перевале называли мать мужа.

– Это мой долг – врачевать душевные недуги или облегчать их вес, – тонко усмехнулся юноша. – Пойдемте.

Проходя мимо двери, за которой состоялся ее брак, Армин раскраснелась, но быстро справилась с собой. И войдя в светлую, уютную кухоньку, миролюбиво улыбнулась на смущенные оправдания священника:

– Леди не пьют чай на кухне. Но здесь нет иного места.

– Совсем?

– Кухня и моя комната, – пожал плечами юноша. Армин почувствовала стойкое желание укусить мужа. – Я вас оставлю.

Вдовствующая герцогиня вытащила из поясного кармашка тонкий батистовый платок и прижала к абсолютно сухим глазам.

– Я прошу простить меня, Армин.

– Лериль, – чтобы назвать ее по имени, леди Кошке пришлось приложить усилие, – мы семья.

Отложив платок в сторону, вдова взяла в руки чашку, принюхалась и усмехнулась:

– Успокоительные травы.

– В очень хорошем сочетании, – Армин кивнула, – талантливый мальчик.

– Я вышла замуж за кошелек, – неожиданно произнесла вдовствующая герцогиня. – Любила другого, но интересы семьи превыше всего. Мой муж был красив, высок, статен. Ловок и умел. Наши ночи заставляли меня сгорать от страсти, но вот каждое утро я плакала от того, что ласкающие меня руки не были теми самыми.

Армин молчала. Герцогиня смотрела куда-то сквозь леди Кошку абсолютно сухими глазами. Наверное, она пребывала в своем прошлом.

– У меня была и есть честь. Я ездила на балы в Столицу, видела Его. Но никогда не позволила и тени сомнений пасть на себя. Вот только мой муж все знал. Мой бедный Айвен, – Лериль скривила губы в горькой усмешке, – он больше времени проводил вне крепости. А с того момента как я разродилась сыном, больше не приходил ко мне в спальню. А мне не хватило смелости прийти к нему. Он умер влюбленным в нелюбящую его женщину. А я осталась жить, понимая, что в моей жизни был единственный настоящий и любимый мужчина – мой муж.

– Как он умер?

– Белый зверь подобрался близко к усадьбе, – Лериль покачала головой, – это моя вина. Зимой нельзя приезжать в усадьбу, она слишком близко к Перевалу. Но я поехала, мне хотелось устроить мужу романтический ужин. Поговорить. Отчего я не смогла этого сделать в крепости? Я не знаю.

– Мне казалось, виконт Лозедин – Ваш любовник, – прямо сказала Армин.

– Нет, что ты, милая, – вдова отмахнулась, – он просто мой кавалер. Знаешь ведь, в столице так принято – юноши дарят увядающим дамам цветы, раз в месяц стихотворение, из тех, что не хороши для юниц, и время от времени танцуют на балах.

– Нравы в столице изменились, Лериль. Теперь не только это входит в стоимость юных и свежих кавалеров.

– Боже, какой стыд, – ахнула герцогиня. – Нет-нет, я бы не стала. Я жду, когда бог заберет меня. Хочу встретиться с мужем.

– А внучка Вас не беспокоит? – вскинула тонкие брови Армин, – Вы горюете, и это Ваше право. Но Ваш муж спросит с Вас за общего сына и за внучку. И что Вы ему скажете?

– Я захожу к Тайланне каждый день в восемь вечера, – с достоинством парировала Лериль, – ни минутой позже, ни секундой раньше. Она рассказывает мне, как прошел ее день, я целую ее в лоб и оставляю немного конфет.

– Простите, этого я не знала, – примирительно произнесла Армин.

«Очень удобно, – гневно подумала леди Кошка, – сунула конфет, похвалила и ушла. Интересно, сколько по времени занимает эта беседа».

– Ничего страшного, милая. Ты здесь не так давно.

* * *

На тренировочной площадке крутились и вертелись воины. Герцог стоял в стороне и отслеживал движения новичков. Рядом с ним ворчал Рорден. Друг был недоволен с самого утра.

– Ноешь, как старуха за городскими воротами.

– Я тебе говорю, прикопаем мохнатого – в жизни не найдут.

– Пришлют другого, – Рихтер серьезно посмотрел на соратника. Правда, для этого ему пришлось развернуться спиной к бойцам, увы, обычная маска сильно ограничивала зрение. – И хорошо, если озаботятся достойным поводом. Или ты хочешь вылавливать шпионов? Откармливать Белых? Нам потом с ними, сытыми, сражаться.

– Она того стоит?

– Стоит, – серьезно кивнул герцог, – она того стоит. Но даже если бы и нет – семью нужно защищать. Какой бы ни была эта семья.

– Хорошо, – Рорден кивнул, – сынок у нее хороший. Прилежный. Рханина дочка – по ней сразу видать отцову выучку, она же у него любимица была. Другой бы обозлился, а этот нет, пыхтит, старается.

– У девочки лучше получается? – Рихтер рассмеялся, – смотри, как бы тебе лет через десять не пришлось в отряд девицу добавлять.

– Да тьфу на тебя, Твоя Светлость, – ругнулся капитан, – еще чего. Только девиц нам на Перевале и не хватает. Ты с темы не уходи.

– А куда я денусь, – Рихтер поправил сползающую маску, – все вот-вот решится. Он сегодня последний раз приедет в крепость. Хочу Армин с детьми и новой воспитательницей в усадьбу отправить. Под предлогом, посмотреть по хозяйству.

– После смерти лорда Айвена там так никто и не бывал, – кивнул Рорден. – Хорошая идея, Белые звери набирают силу. Больше недели там проводить нельзя.

– Отправлю на сутки. И слуг с собой побольше дам – дом действительно надо приводить в порядок.

– Я от твоего имени распорядился старую защиту поднять, – Рорден сплюнул в снег, – ночью козу зарежем, камни окропим кровью. Пусть силы придаст.

– Впервые сталкиваюсь, – герцог передернулся, – и уже ненавижу. Подлые игры, ждешь удар – а кто его нанесет, и не знаешь. И ведь есть люди, что так всю жизнь живут и другого не желают.

– Ты еще не так стар, чтоб ворчать. Да сними ты эту погань, поправляешь и поправляешь.

– Я не могу, – вздохнул герцог.

– Да ладно? Уж не рассчитываешь ли ты на нежные чувства с моей стороны? – ядовито осведомился друг. – Уж прости, даже если ты лицом по юношески светел и красив – меж нами ничего не выйдет.

– В лоб дам, – буркнул оскорбленный до глубины души герцог и приподнял маску, позволяя другу рассмотреть лицо.

– Твою мать, – выдохнул Рорден. – Твою мать. Вот дерьмо.

– Вот-вот.

Друг продолжал нудно ругаться, перечисляя сексуальные извращения, коим стоит подвергнуть судьбу и богов, допустивших это безобразие. А герцог поправил маску и зычным голосом вопросил у новичков, не левой ли рукой их отцы матерям детей делали.

– Но ведь это война, – выдал, наконец, Рорден. – Если узнают об…об этом.

– А ты думал, я отсутствие глаза прячу? – едко отозвался герцог. Кто б только знал, как ему надоели эти предположения. – Я вроде не девица, чтоб из-за лица переживать.

– Ну уж, с кривой рожей и мужик жить не захочет, – рассудительно отозвался Рорден. – Неужто поделать ничего нельзя?

– Только если ожогом сверху перекрыть, – пожал плечами Рихтер. – Пока терпит, а там видно будет.

– Или выйти из-под руки Императора, – осторожно, на пробу произнес Рорден.

– Кровопролитная война и Белые звери, хозяйничающие на развалинах крепости, вот что будет. Слишком много пришлых в герцогстве, слишком мы размякли.

– Я не говорю о том, чтобы сделать это резко. Начать подготовку. Ожог на лице, да еще такой силы, чтобы эту дрянь перебить – можешь и не выжить.