скачать книгу бесплатно
Трутся тела, высекая огонь.
Мера влечения – «карточка с чипом»
Для откровенных и скрытных тихонь.
Плавность движений длиннее и глубже.
Битва без жертвы с обеих сторон.
Танец стирает границы поуже,
Чтобы извлечь изумруды с корон.
Яблоки. Сливы. Вода ключевая.
Стянуты кудри к макушке узлом.
Сколько ни мойся, а суть озорная.
Или же «вредность» смеётся творцом?
Не люблю сокращать слова
Не люблю сокращать слова,
Не по нраву плодить уродцев!
Пусть растут, как весной трава,
У коленей дворов-колодцев.
Не считаю возможным рвать
Имена островов старинных.
Город вправе на них звучать
Всей октавой, протяжно, длинно.
Кто-то скажет: «Минут – в обрез!
Столько дел! А слова мешают…
Крутит лишними гласными бес,
Оттого человеки страдают».
Я ж иду по проспектам, любя
Петербург с его гордостью хлёсткой,
Диафрагмой морской трубя,
Чтоб вода не казалась плоской.
Я ж иду в поднебесьях крыш
И мурлычу трёхцветной кошкой:
«Не бежит по канату мышь,
Значит, жизнь не с пустою плошкой».
Я ж плету ворожбой стихи,
Чтоб творить из страстей романы —
Буйно-ветрены и лихи
Да никем до слогов не рваны.
А время…
Читаем мы время по плитам гранитным,
По согбенным аркам и выспренным шпилям,
По ценности ваз и стихам «монолитным»,
Написанным прошлым – не просто, а «штилем».
Читаем мы время в прозор афоризмов,
Смешав для порядка Эзопа с Сократом,
Играем, как в теннис с подачи софизма,
И ждём за труды эти – свыше – зарплату.
Читаем мы время по красным дорожкам
И лицам «дежурным» в запале софита.
А время мурлыкает белою кошкой
И кучей гостей, той, что лапой намыта.
А время горланит смешным ребятёнком,
Как крейсер, плывущий по морю – по луже,
Поёт птичьим полем – рассветно и звонко —
Сквозь лето и осень до вьюговой стужи.
А время нам пишет дождём и ростками,
Прожилками вен и цветением вишни.
А время живёт только в нас или нами,
И громкие фразы в нём суетны… лишни.
Картины забытой лёгкости
Чёрным лебедем пел саксофон,
Затерявшись без пары на сцене.
Падал снег среди нот и колонн —
Белой птицей, подбитой на пене.
И уже не взлететь среди льдин —
Одного не выводят под небо.
Для чистилищ возьмут клавесин
Поминальной осьмушкою хлеба.
Но хрипит саксофон изо тьмы,
Не желая с любовью расстаться.
В ней по-прежнему слышится «Мы…»,
А за целое хочется драться.
И колотят в софиты крыла,
Не давая усмешкам прорваться.
Говорят, жизнь вино разлила,
Чтоб о кровь лебедей не мараться.
Ночь стирает ступени к каналам
Ночь стирает ступени к каналам
И сжимает в ладонях мосты,
Чтобы снег покрывал город валом,
Чтобы улицы были пусты.
Чтоб светили оранжево лампы,
Пробиваясь сквозь горечь пурги.
Город грёз в освещении рампы,
Где на сцене не видно ни зги.
А в домах обновляют портьеры,
Заменяя рисунок на день.
Всё решает простецкая вера,
Романтизм и крадущая тень.
А в домах заменяют прохожих,
Не наживших совместной судьбы.
Снег колотит ушедших по коже,
По гримасе поджатой губы.
А в домах оставляют святое —
То, что в церковь с собой не возьмёшь:
Тело, мытое сном от постоя,
От навязчивых шуток и рож.
Ночь считает счастливых по окнам,
Не закрытым от гомона вьюг,
Апельсиновым пролитым соком
Завершая предутренний круг.
Змейка и Змеелов
Ты идёшь за спиною у снега,
Повторяя за вьюгой слова:
«Жизнь без страсти невзрачна и пега,
Как пожухлая – в осень – трава».
Я танцую на крохотной сцене,
Где вмещается карий рояль,
Повторяя: «Любовь лишь в обмене!» —
И бросаю подснежно вуаль.
Ты сидишь на «лоскутьях» скамейки,
Выплетая из сердца смешок:
«Сколько силы в танцующей змейке!
Обхватить бы стремительность ног!»
Я скольжу между светом и тьмою,
Оживляя засохший миндаль:
«Капля яда вдруг станет росою,
Если чувства изведают даль».
Мы идём за спиною у снега,
«Запалив» белый иней ветвей.
«Посмотри, пляшет в вечности Вега!»
Сколько в мыслях на вечер затей!
Белый кит
Город дышит сквозь лужи —
Белым китом осторожным,
Значит, кому-то нужен
Образ его подкожный.
Значит, под стук вокзалов
Он – альбиносом – светит,
Чтобы в разливах залов
Верить его примете.
Верить ушедшим в Лету,
Зная, что всё вернётся:
Души, дела, ответы,
Ангел, дворов «колодцы».
Верить, что арки – к счастью
Крутят полночным небом,
Что божий дар – ненастье —
Важен, как ломтик хлеба.
Верить, что люди-реки
Склонны дразнить потопом,
Зная, что «человеки»
Мерят их сущность лотом.
Верить в фонтан китовый,
Бьющий до Тау-смыслов…
Было в начале слово,
Радуга-коромысло.
Я крашу свои сумерки лиловым
Я крашу свои сумерки лиловым,
Похожим на тональный карандаш.
Прошедший день пусть ляжет под основу, —
У женщины ночной такая блажь.
Стрижом залётным подведу я веки,
Чтоб удлинить мерцание в глазах,
Ведь в них желаний берега и реки,
И цельность «ню» на выжженных камнях.
Как малахитно стелются закаты —
Разводами воссозданных небес!