скачать книгу бесплатно
– Погода там нельзя сказать, чтобы… – начал я.
– А здесь – просто удивительно, что творилось, – сказал Миша. – Ну, Крым и Крым.
– До половины октября в пиджаках ходили, – поддержал его Бдымов.
– Точно. До половины, – сказал Миша. – Восемнадцать градусов в тени. Думали уж, совсем зимы не будет.
– Я в Гагры собирался, – наклонился ко мне Бдымов. – И вдруг по радио слышу – в Гаграх похолодание. В Гаграх! Представляете? Вот вам игра природы! Фантастика!
– Выходит, погода там ерундовая, – подвел итог Миша. – Зато фруктов, наверное, поели?
– Да уж фруктов, само собой, – встрепенулся я. – Уж фруктов…
– А нас здесь виноградом завалили, – сказал Миша, взглядом приглашая окружающих подтвердить. – Просто наводнение виноградное. Ходили по нему, можно сказать.
– Я в Гагры собрался, – толкнул меня в бок Бдымов. – Думаю: а леший с ним, с похолоданием, – хоть на фрукты попаду. Когда гляжу – а здесь и виноград, и груши…
– Во груши! – показал Миша, сложив вместе два десятикилограммовых кулака. – Рубль двадцать за кило. А виноград – пятьдесят копеек.
– Двадцать пять, – сказала Мишина жена.
– По двадцать пять не было, – возразил Миша.
– Вот не люблю, когда не знаешь, а суешься спорить, – взвинтилась Мишина жена. – Если я сама покупала. Возле рыбного магазина. Можем сейчас пойти к рыбному и спросить. Там продавщица – свидетельница.
В это время пришли Левандовские. Левандовский долго снимал в коридоре боты «прощай, молодость», и было слышно, как жена шипит на него:
– Ты можешь хотя бы за стенку держаться, горе луковое?
Наконец Левандовский снял боты и вошел.
– Ну, Степа, – сказал он мне, – давай все сначала.
– Погоди! – решительно остановил Левандовского Миша. – Лучше скажи – почем осенью виноград брал?
– Нашли у кого спрашивать! – презрительно фыркнула Левандовская. – Он не знает даже, почем хлеб кушает.
– Верно, – согласился Левандовский, обезоруживающе улыбаясь. – Я не знаю, почем кушаю хлеб.
– Вот почем водку жрет – это он знает!
– Ага, – сказал Левандовский и поднял на жену влюбленные глаза.
Дядя Браля, видимо, желая переменить тему, вдруг подмигнул мне и запел:
– Летят у-утки
И-и два гу-уся!..
Через полчаса мы уходили. Миша Побойник, помогая нам одеваться, говорил:
– Спасибо, старик! Спасибо, что свиньей не оказался, – пришел, порассказывал! Завидую тебе, конечно, старик. Молодец ты! Просто молодец!
Бдымов, приобняв меня за плечи, сказал:
– Теперь будем друзьями! Будем знакомыми. Не обижай нас. Меня лично. Рад буду. В любое время.
А дядя Браля искренне даванул мне руку.
Только правда
Сразу за Туапсе открылось море, и все прилипли к окнам.
– М-да, – общительно сказал толстый дядька из соседнего купе. – Рай! Не то что у нас в Сибири…
– А что у нас в Сибири? – ревниво приподняла брови Милка.
– Известно что, – сказал дядька. – Холод, глушь, тайга дремучая.
Пассажиры залюбопытствовали, окружили сибиряка кольцом.
– М-да, – продолжал дядька, легко овладевая вниманием. – Пойдешь к приятелю рюмочку выпить – держись за веревку. А то унесет к едрене-фене – милиция не разыщет.
– И милиция тоже есть? – изумилась одна из слушательниц.
– Да это я так, – махнул рукой дядька – К слову. Какая там милиция. Закон – тайга, медведь – прокурор.
Милка выскочила в тамбур и плюнула.
– Так рождаются дурацкие басни! – сердито сказал я.
Мы тут же поклялись всем рассказывать про Сибирь только правду. И уличать бессовестных вралей.
В первый же день на пляже я решительно прервал сивоусого колхозника, нахваливавшего свою Полтавщину, и громко спросил:
– А вы слышали о том, что в Сибири вызревает виноград?
Колхозник, хитро прищурившись, оказал, что про «це» он «не чув». Но зато он «чув» про бананы, которые у нас вырастают здоровенными, «як та ковбаса»…
Все кругом засмеялись и моментально утратили к нам интерес. Мы обиделись и подсели к другой компании. Здесь респектабельного вида мужчина, которого все называли профессором, рассказывал что-то интересное про Аргентину. Импресарио профессора – загорелый молодой человек в усиках организовывал слушателей. Нам он запросто махнул рукой и спросил:
– Вы откуда?
– Сибиряки, – с достоинством ответили мы.
– Ну так грейтесь, – великодушно разрешил молодой человек. – Двадцать семь в тени.
– Подумаешь! – с вызовом сказал Милка. – А у нас тридцать три!
– Мороза? – уточнил импресарио.
– Жары! – сказал я.
Молодой человек вежливо не поверил.
– У нас – заводы, – сникли мы.
– Институты…
– Миллионный город…
– На каждом углу газвода… Честное слово.
Профессор глянул на нас с досадой. Загорелый молодой человек приложил палец к губам. И все отвернулись.
Я помолчал немного и осторожно кашлянул:
– Конечно, случаются иногда… похолодания.
– Градусов до сорока пяти, – пискнула Милка.
– Запуржит, заметелит, – зловеще сказал я. – Тайга – закон…
– Вечная мерзлота, – осмелела Милка. – На двадцать пять метров в глубину.
Компания зашевелилась. Профессор отставил жаркие страны и сказал:
– Ну-ну… Любопытно.
Молодой человек махнул какой-то парочке и спросил:
– Вы откуда?
– Из Майкопа, – ответили те.
– Садитесь, – сказал наш импресарио. – Послушайте, что люди говорят.
…На следующий день мы появились на пляже, независимые и многозначительные, как индейцы. Профессор на прежнем месте врал про свою Аргентину.
– Это что! – нахально сказал я, оттирая его плечом. – Вот у нас в Сибири – глушь, дикость!
– Только сядешь чай пить, а он в окно лезет, – бросила Милка.
– Кто? – истекая любопытством, застонали бывшие слушатели профессора.
– Медведь, конечно, – сказал я. – Белый. Это если утром. А к вечеру бурые начинают попадаться. Бывает, так и не дадут чаю попить.
Знакомая личность
Я уже собирался укладываться спать, когда в купе вошел немолодой белобрысый человек с большим дорожным портфелем. Меня словно что-то кольнуло: где я его мог видеть? Удивительно знакомое лицо! Я быстро перебрал в уме всех своих знакомых, сослуживцев, вспомнил школьных друзей. Никого похожего.
Белобрысый повернулся ко мне спиной и снял плащ. При этом он исключительно знакомо шевельнул лопатками. «Сейчас достанет из портфеля “Огонек”», – подумал я.
Белобрысый достал «Огонек».
Тьфу, пропасть! Вот ведь как не повезло! Целился отдохнуть в поезде, отоспаться, так его черт подсунул! Теперь, пока не вспомню, – ни спать, ни есть не буду. Такой идиотский характер.
– Вы чего смотрите? – спросил белобрысый и придвинул поближе портфель.
– Очень знакома мне ваша личность, – ответил я. – Не могу только вспомнить, где мы встречались. Причем близко встречались, кажется, разговаривали, и будто бы даже неоднократно. В Новосибирском строительном институте вы не учились? Между сорок седьмым и пятьдесят первым?
– Нет, – покачал головой белобрысый. – Я закончил технологический факультет.
– В Москве?
– В Томске.
– Мимо, – сказал я. – Если бы в Москве… Там меня с технологического выперли в сорок шестом… Скажите, а в Арзамасе вам бывать не приходилось?
– Никогда, – сказал белобрысый. – Смутно представляю даже, где он находится.
– Между Муромом и Горьким.
– Это какой же Муром? – заинтересовался он. – Тот самый?
– Тот самый, – сказал я. – Там и село Карачарово есть.
– Ишь ты! – удивился он.
– Есть, – кивнул я. – Сохранилось. Карача… Господи! Вы в Карачах не лечились? Грязевые ванны и все такое?..
– Не лечился, – сказал он. – Мне предлагали путевку. Но тут подвернулся Трускавец…
– Когда были в Трускавце? – схватил я его за руку.
– В шестьдесят первом.
– А в шестьдесят третьем не отдыхали?
– В шестьдесят третьем я по Военно-Грузинской дороге путешествовал, – сказал он.
– Ну где же я вас видел?
Белобрысый хмыкнул и развел руками.
– Ничем не могу помочь, – сказал он и принялся устраивать постель.
Я тоже забрался на свою верхнюю полку.
Лежал там и таращил глаза.
