скачать книгу бесплатно
Прасковья Ивановна отправилась к забору и, заглянув в дырку, заохала:
– Ой-я-я-я! С молодым хозяином, Матвеюшка, чевой-то приключилось. Жена на лужайке стоит черным шарфом повязанная…
Бабка оказалась права. Молодого хозяина большого дворца с башенками не стало. Его чуть позже, в тот же день, с простреленной головой провезли мимо избы стариков. И трое суток приходили и уходили из дворца две богомольные старушки из местных. Они отпевали покойника.
В день похорон дед Матвей и Прасковья Ивановна боязливо прошли в широкие ворота соседей и встали в толпе солидных, в большинстве молодых, людей. Гроб с телом покойного вынесли и поставили на покрытый черным бархатом стол. Все по очереди стали обходить вокруг гроба, прощаться. Обошли вокруг гроба и старики-соседи. В последний момент перед выносом гроба с телом покойного со двора на улицу вдова, до сих пор молчавшая, взвыла и бросилась плашмя на супруга. Ее рука нырнула под покрывало и стянула обручальное кольцо с пальца покойного… На эту прощальную сценку едва ли кто из господ обратил внимание…
Вернувшись в избу, дед и бабка сели друг против друга за стол.
– Видала? – спросил Матвей, глядя в родное лицо жены.
– Видела, – горестно вздохнув, ответила бабка Прасковья. – Проворная…
Старики в день похорон, теперь уже бывшего хозяина дворца, сидели допоздна. Молчали, тихо беседовали, размышляя вслух о превратностях человеческой жизни.
Вот такая, блин, история…
По случаю приезда колхозного диспетчера Григория Воробьева из отпуска мужики договорились выпить. Ближе к обеду сходили в магазин. Подождали, чтоб опустела контора, и втроем зашли в диспетчерскую.
– Все ушли на обед? – на всякий случай спросил Григорий своего закадычного дружка Жорку и выразительно посмотрел на дощатую стену, за которой в соседнем помещении в дневную смену работали телефонистки.
– Все, – заверил Жорка.
Григорий достал из пакета две бутылки водки, Николай принялся нарезать колбасу, а Жорка, тихо матерясь, начал открывать плоскогубцами трехлитровую банку соленых огурцов. Скоро общими стараниями стол был накрыт, и когда Григорий налил по полстакана каждому, Никола встал.
– Ну, за приезд, что ли, Гриша? Как там, на курорте-то? Счас опрокинем, дак уж расскажи друзьям про Черное море. Небось, есть чего…
– Гы-гы-гы, – двусмысленно гоготнул Жорка.
Бесшумно чокнувшись пластиковыми стаканами, они наконец выпили и с сосредоточенным видом плотно на первый раз закусили колбасой и хлебом. Потом повторили и, уже не закусывая, закурили. Никола подошел к окну открыть форточку, но застрял возле него, всматриваясь во что-то происходящее на улице.
– Что там, Никола? – вяло поинтересовался Григорий.
– Да Афонин пес мясо жрет. Больно чудно у него получается. Видать, не идет уже, а он все равно жрет.
– Так Афоня ее один раз в год и кормит, только когда поросенка зарежет. У нее отродясь одни уши торчат, да еще шерсть клочьями в разные стороны, – вставил вездесущий Жорка.
Любопытствуя, Григорий, а с ним и Жорка тоже подошел к окну. Измученная голодом животина как раз в это время через силу заглотила большую кость неизвестного назначения. Затем она, тупо уставившись в снег, широко расставила лапы, немного постояла так, будто борясь сама с собой и в конце концов разинув до предела пасть, выблевала кость обратно на снег.
– Пошли, – громко сказал Григорий, – че смотреть? Не зашла она ей в брюхо, и все тут…
– Э-э-э, не скажи, – остановил его Жорка. – Щас такое увидишь…
Собака завалилась возле кости всего в нескольких сантиметрах от морды и ничего окромя ее, кажется, вокруг не видела. Прошла минута-другая, и она, тяжело приподнявшись, снова схватила злополучную кость, и потом та короткими рывками зашла в ее нутро. Собака победно икнула, и ее качнуло. Судя по ее движениям, она хотела уйти. Однако не смогла сдвинуться с места и тут же свалилась, а вслед за этим судорожно потянулась.
– Ну, каково сучье племя, а? – по прошествии некоторого времени громко спросил Жорка.
Никола от удивления присвистнул. Григорий изумленно покачал головой:
– Ну и ну. Кость почти что с нее будет, и на-кась тебе… Ну и ну… Пошли-ка, мужики, за ее здравие сейчас тяпнем. Кабы не сдохла.
Раз за разом мужики выпили по две меры за собаку, после снова за Гришкин приезд, и спустя полчаса изрядно захмелели.
– Я, мужики, как говорится, на всю катушку оттянулся, – начал было рассказывать Григорий про отпуск, но почему-то замолк.
– Давай, давай, выкладывай как на духу, – пробубнил Никола. – Баб у тебя там много было?
– Да-да, расскажи-ка про баб, – пьяно подхватил Жорка. – Сказывают, на югах они сами на нашего брата лезут.
– Ха-ха-ха! – что-то вспомнив, рассмеялся Григорий.
Мужики заинтересованно вытянули лица.
– Ну?! – не на шутку рассердившись, понукнул Никола дружка.
Григорий, оборвав смех, хвастливо задрал лицо к потолку:
– Я с одной, мужики, в поезде, еще когда туда ехал, схлестнулся. Стою, значит, курю себе в тамбуре, а она выходит с тоненькой такой цигаркой во рту – и ко мне. Дайте, мол, прикурить. Я дал, а она сразу: «А не скучно ли вам? И не можете ли вы составить мне компанию?..»
Григорий, прервавшись, опять засмеялся.
– Да не тяни ты резину, короче давай, – запсиховал Жорка. – Было что или нет?..
– Было, еще как было-то! – воскликнул Григорий. – Поезд идет, вагон качается, а мы с ней на нижней полке… Честно говоря, мужики, пока не приноровился, не очень мне поначалу нравилось. Но уж потом… Когда я понял, что к чему, и подстроился под вагон, тогда дело пошло, и, скажу вам, удовольствие я получал обалденное… Всю дорогу почти кувыркались мы с ней, до конечной станции.
– Брешешь ты, Гришка, – хмурясь, сказал Никола и, предупреждая возражения, вытянул в Гришкину сторону руку, словно пытаясь закрыть тому ненадолго рот. – Это что же получается, один, что ли, ты с ней в вагоне ехал?
Григорий, прежде чем ответить дружку, посмотрел на него снисходительно:
– Дурак ты, что ли, Никола? У меня же не хухры-мухры, билет-то ведь в купейный вагон был. А она, как баба самостоятельная и денег куры не клюют, арендовала у проводника служебное купе. Так что, Никола, не вру я. За весь вагон не скажу, наверно много народу было, а вот мы с милашкой одни в купе ехали.
Никола с сомнением покачал головой, но, ничего не сказав, взялся разливать водку.
– Что-то я за тобой, Григорий, раньше такой прыти не знал, – заметил Жорка. – Не похоже, чтобы Наташка твоя ходила умиротворенная. Иной раз при встрече глянешь на нее и такую тоску в глазах отметишь, что самому неуютно сделается.
Григорий, в один глоток осушив свой стакан, занюхал водку куском хлеба и проговорил доверительно:
– Да что Наташка?.. Деревенщина, да и только. Подумаешь – телефонистка. Посмотришь на нее вблизи – сразу все желание пропадает. Разжирела за нынешний год слишком. Вот дамочки там, на курорте, – самый смак. У меня сразу три их было, и со всеми я по-разному. Они, друг Жорка, такие приемчики знают!.. Ты б сам без устали сутки напролет занимался бы этим делом с ними.
– Это, выходит, ты одновременно с тремя в постель ложился? – удивился Никола и, опять сомневаясь, снова покачал головой. – Ты же не… Ты ведь такой же, как и мы, пьяница, Гришка. Путевка тебе из райцентра, наверно, по ошибке досталась. Ничем ты не лучше других, передовик хренов!
Григорий, глядя на него, весело заулыбался:
– А ты че, Никола, злишься? Я не виноват, что меня в райцентре одного из колхоза выбрали… Ну конечно же, я не с тремя в один раз, а по очереди. Вот, к примеру, с Ленкой мы вместе в ванной мылись. В море уже никто не купался, холодно. Мы с ней нагуляемся по набережной – и в номер. Разопьем шампанское – и в ванную. Тоже по первости плохо у нас получалось. Я и так, и сяк, а она выскальзывает из-под меня, и все тут. Хорошо, она в таких делах уже опытная. Инициативу потом на себя взяла… Она, Ленка, из троих мне больше всех понравилась. Я у нее, уезжая домой, адресочек взял и, скажу я вам, всерьез надумал я разводиться со своей Наташкой, да к Ленке подамся в Сызрань. Наташка никак меня теперь не устраивает.
– И что ты, Гришка, об этом ей так просто и скажешь? Что, дескать, ты меня не устраиваешь и я поехал к другой? – ехидно заметил Жорка.
– А чего тут такого? Возьму и скажу.
– Ой ли?! – подзадоривая дружка, воскликнул Никола.
Григорий, раздухарившись, рванул на себе рубашку:
– Да не побоюсь я! Прямо сегодня, после работы, скажу, вот увидите!
Никола, ухмыльнувшись, подошел к деревянной стенке и в шутку легонько стукнул несколько раз, довольно тихо сказав при этом:
– Слышишь ли ты, Наташа?..
– Слышала. Все слышала, – неожиданно прозвучал из соседней комнаты слабый Наташкин голос и вслед раздался жалобный стон, а за ним сильный рев.
Мужики оцепенели, и Никола с Жоркой не сразу поняли, что к чему, когда обернулись на глухой стук позади себя…
Григорий с бледным, почти безжизненным лицом лежал на полу.
– Удар, что ли, случился? – склонившись над ним, испуганно проговорил Никола.
– Сука… – вдруг громко прохрипел Григорий. – Почему ж ты, Наташка, на обед домой не ушла?!
* * *
Вечером, после работы, друзья с унылыми похмельными лицами провожали Гришку домой. За сотню шагов от его двора заметили лежащие в снегу, на обочине дороги, два узла. То были вещи Григория. Забрав их, он поплелся в диспетчерскую…
Последняя встреча
В обычный воскресный день, ближе к полудню, в дежурную часть городской милиции вошла миловидная, скромно одетая молодая женщина. В коридорах ОВД как раз наступило временное затишье. И дежурный с помощником, расслабленные, с расстегнутыми воротничками, сидели, откинувшись на спинки вращающихся кресел. Кроме них в комнате находился старший оперативной группы капитан Мохов.
– Мне нужно сделать заявление, – сказала посетительница растерянно.
Помощник дежурного, сержант, нехотя нагнулся к микрофону и лениво спросил:
– По какому вопросу? Что-то случилось? Говорите…
Женщина замялась. Мохов в это время профессиональным взглядом прошелся по ее лицу. «Не больше двадцати семи или восьми, – отметил он. – Лицо необычное. Странно, но на нем нет следов макияжа… Но и так – ничего. Даже красивое, только немного усталое».
– Говорите же! – раздраженно повторил сержант.
Тень испуга появилась, но тут же исчезла с лица женщины. Она быстро справилась с собой, и ее слова обрели уверенность:
– Мне надо самого главного начальника. Я ему изложу суть своего вопроса.
Дежурный по ОВД очнулся от полудремы. Брови его поднялись вверх. Привстав, он смерил женщину удивленными глазами и нахамил:
– Нет у нас сегодня главных начальников. В море купаются. Мы и есть – самые главные. Если разговор сугубо личный, могу попросить капитана, чтобы поднялся с вами наверх…
Лицо посетительницы вспыхнуло, и Мохов поспешно вышел из дежурки, чтобы ее успокоить.
– Прошу вас не принимать его слова близко к сердцу. И пожалуйста, простите нас… Сегодня я отвечаю за работу оперативной группы, и поэтому можно меня считать самым главным.
Женщина недоверчиво посмотрела на капитана. Ее раскрасневшееся было лицо стало прежним. И немного подумав, она кивнула. Тогда Мохов жестом пригласил женщину подняться на второй этаж, где в середине длинного коридора находился его рабочий кабинет – начальника уголовного розыска.
– Прошу вас, присаживайтесь ближе к столу. И еще раз простите за грубость моих коллег, – сказал он, как только они вошли.
Посетительница на этот раз благодарно взглянула на него и села. Говорить она начала не сразу, а Мохов не торопил. Щелкнув зажигалкой, закурил у открытой форточки. Серо-голубые глаза женщины неодобрительно посмотрели на дымящуюся сигарету. Капитан это заметил и, потушив ее, спросил несколько виноватым голосом:
– Что? Не переносите табачного дыма?
– Да. С некоторых пор не выношу ни табачного, ни спиртного запахов. Вы уж меня извините.
– Ничего-ничего. Я потерплю…
Мохов присел на свое место. Подождал несколько минут и, стараясь говорить мягко, тихо попросил:
– Доверьтесь мне и начинайте. Как видите, я не собираюсь записывать ваши слова. И по вашему желанию все, что мне будет от вас известно устно, я обещаю сохранить в тайне.
Женщина тяжело вздохнула и, потупив взгляд, начала:
– Я хочу узнать, где находится в настоящее время один человек, мужчина. Мой бывший любовник. Мы расстались с ним две недели назад при… – женщина, недоговорив, вдруг осеклась, и на глазах у нее заблестели слезы.
– Ну-ну, продолжайте, – участливо поддержал Мохов. – Кстати, назовите, пожалуйста, себя.
– Котлярова Ольга Ивановна. Имею малолетнюю дочь. Замужем, но на протяжении уже нескольких лет люблю другого, женатого мужчину…
Рассказ ее получился сбивчивым, долгим, но глубоким и страшным по содержанию. Начальник уголовного розыска капитан милиции Александр Мохов бесстрастно глядел на молодую, надломленную особу. И хотя не подавал вида, но переживал вместе с ней…
* * *
Иномарка пронеслась по улице и резко затормозила в тени пышной акации. Моложавый, высокого роста красавец мужчина нетерпеливо достал мобильный телефон и уверенно набрал номер. Ему быстро ответили, и он нежно проворковал несколько слов:
– Милая Оленька, здравствуй. Я вернулся, дорогая. Выходи на прежнее место. Целую и очень люблю…
Отключившись, мужчина довольно улыбнулся и задержал свой взгляд на кроне дерева, где, радуясь погожему дню, щебетала разнообразная птичья мелюзга, а затем включил передачу. Машина, бесшумно набирая скорость, скрылась за поворотом и спустя несколько минут была в условном месте. В этот момент, не заставляя себя ждать, с тротуара сошла стройная женщина.
– Оленька, за мной устраивайся, – не поворачивая головы, посоветовал мужчина, приоткрыв заднюю дверь.
Женщина быстро села, скрывшись от посторонних глаз за его широкими плечами. Немного погодя он виновато добавил:
– Оленька, ты бы чуть пригнулась, знакомых много в этот час бродит…
– Сереженька, я все поняла, трогай, – тихо ответила ему Ольга. Иномарка, резко взяв с места, понесла их за город.
Они промчались по шоссе километров пять и свернули на еле заметную колею. Заехав за ближайшие кусты, Сергей остановил машину, снял очки и, повернувшись, порывисто обнял любимую. Она села на переднее сиденье, и влюбленные двинулись дальше, на берег знаменитого в прошлом Сиваша.
Обнимая ее за талию, он без труда, одной левой управлял машиной. И вскоре круто повернул вправо, через сотню метров остановил ее в реденькой лесополосе на небольшой, поросшей степной травой полянке, почти на берегу пролива.
– Все, Олечка, приехали, – сообщил Сергей, выйдя наружу. – Сейчас посидим немного – и в воду. Как ты на это смотришь, а, Оленька?..
Он сделал несколько резких движений, разминая затекшее от долгого сидения за рулем мускулистое тело, и с улыбкой посмотрел на свою подругу.