Зеркало. Истории о любви

Янтарный ангел

«Рига. Старая-старая Рига. Кажется, прошло тысячу лет, с тех пор как я последний раз был в этом городе. Ничего не изменилось. Разве что город стал красивее и наряднее. И Даугава все также течет, перекатывает свои воды и тихонько посвистывает, точно иволга. Зима в этом году не такая холодная, и река не замерзла», – Сергей остановился на набережной, облокотился о перила и смотрел на течение, а перед глазами стояла застывшая во льду река и по ней неслась на коньках девушка…

***

– Ребята, а давайте завтра, после экзамена рванем на Даугаву,– предложил Янис. – Все-таки, у нас последний экзамен. Потом все разъедемся на каникулы. А Сергей уедет в свою Москву и Марту с собой увезет. Даугава уже замерзла. Можно кататься на коньках.

– А, что ребята? Действительно, поедемте, – поддержала Яниса Марта. Она была старостой курса. Самая красивая девчонка всего факультета, отличный друг и моя любимая девушка, а теперь уже и жена. Как же мне завидовали ребята!

С Мартой мы знакомы с детства, с тех самых пор, когда я приезжал к бабушке Илге в гости. Светловолосая, с голубыми глазами и длинными ресницами, она была похожа на Мальвину из моей любимой сказки про Буратино. И я, десятилетний мальчишка, уже тогда был влюблен в нее, что называется, по самые уши.

– Решено, едим, – сказал я. И на следующий день, сдав последний экзамен, мы все собрались на этом самом месте, а после спустились к реке. Если бы я знал, что тогда произойдет, ни за чтобы не разрешил Марте выезжать на лед.

Только спустились к реке, она быстро натянула коньки и, набирая скорость, покатила по застывшей гладкой поверхности. Ее сложно было догнать, особенно, когда входила в азарт. Марта летела стремительно, вся раскраснелась от морозной и обжигающей струи воздуха, бьющей в лицо. Я пытался ее догнать, энергично махая руками, но это мне плохо удавалось. И вдруг, на моих глазах, Марта со всего разгона влетела в полынью, которую совершенно не было видно. Она становилась заметной только вблизи. И Марта не успев затормозить, влетела в нее и ушла под воду.

– Марта, – сердце ухнуло вниз. Я рванулся к ней, на ходу сбрасывая перчатки, спотыкаясь и падая. На четвереньках стал ползти к промоине. Ее голова появилась на поверхности. Сплевывая воду, которую успела глотнуть, она сдавлено крикнула:

– Сережа, – и снова ушла под воду. Через доли секунд она снова вынырнула, отчаянно забила руками по воде, стараясь удержаться на поверхности:

– Сережа, – крикнула она. – Помоги…

В ее голубых глазах плескались страх, отчаяние и растерянность. В них было столько мольбы и надежды. Я улегся на краю полыньи и протянул ей руку. Она пыталась схватить ее, но окоченевшие от холода пальцы не слушались и соскальзывали.

– Я не могу, не могу, – отчаянно твердила она. – Уходи,… оставь меня…иначе, погибнем вместе.

– Замолчи! Замолчи! Я не брошу тебя, – я сорвал с шеи шарф и бросил ей один конец. Она судорожно схватилась за него замерзшими, негнущимися пальцами, словно за спасательный круг.

– Держись крепко, я тяну, – медленно и аккуратно стал отползать от края, вытягивая Марту на лед. В этот момент подоспели ребята и помогли вытащить ее на поверхность.

Я обхватил ее, дрожащую от холода и испуга, прижал к себе, целуя заледеневшие лицо и руки, согревал теплым дыханием. Марта уткнулась в мою грудь и судорожно рыдала. Кто-то начал стягивать с себя свитер, шапку, кто-то побежал ловить такси, кто-то отвинчивал крышку термоса и протягивал чашку с горячим чаем. А я прижимал ее к себе сильнее и сильнее и плакал навзрыд, раскачиваясь из стороны в сторону, баюкая, как маленькую девочку. Поднял глаза к небу и прошептал растрескавшимися от холода губами:

– Господи! Господи, благодарю тебя…

«После того случая, Марта ни разу больше не становилась на лед и ее всякий раз охватывала дрожь, при виде катающихся людей по замерзшей реке».

***

Сергей тряхнул головой, освобождаясь от тяжелых воспоминаний, и пошел дальше по улицам любимого города. Он медленно шел по небольшим, мощенным брусчаткой улочкам. На некоторых из них движения машин нет и по сей день, настолько они узкие. В стародавние времена (как рассказывала бабушка Илга) на улице, которая начинается за Домским собором, если встречались две дамы, они не могли разминуться в своих пышных платьях. Ни одна из них не хотела уступать другой, считая себя богаче, знатнее и родовитее.

Старый Город можно обойти за несколько часов, но если ты знаешь все закоулки города, маленькие улочки, переулки, то зависаешь здесь на целый день. Весь в рождественском наряде, город завораживал и возбуждал самые яркие детские воспоминания. Везде стояли украшенные ёлки, горели новогодние огни, на дверях домов висели праздничные венки из омелы.

Сергей прекрасно знал этот город, в котором прошло детство, когда его ещё совсем ребёнком привозили сюда родители. Бабушка Илга, папина мама, забирала его на все лето. И они часами бродили, бродили, бродили, пока совсем не устанут. Она без умолку могла рассказывать о Риге с такой любовью и упоением, что маленькому, тогдашнему Серёжке, казалось, что попал в сказочное место.

Он вышел на Домскую площадь, постоял немного у собора, в который раз полюбовался его архитектурой, где прекрасно уживались несколько стилей – барокко, готика, романский, и направился дальше.

Пройдя несколько метров от собора, Сергей свернул в небольшой переулочек, знакомый только ему, и пошёл не спеша вдоль домов, мимо витрин магазинов, с которых улыбались Санта Клаус, гномы, тролли. Все напоминало о детстве.

У одного из фотоателье Сергей остановился. Его внимание привлекла старая черно-белая фотография. Она была великолепного качества. Изображенная на ней очень красивая женщина с удивительно выразительными глазами и мягким взглядом, буквально притягивала к себе.

«Какая хорошая фотография. На ней можно разглядеть все детали, черточки, выражение глаз, изгиб губ, даже изящную серёжку, в форме ангелочка с янтарными крылышками. Откуда мне знакомы эти серьги?» – подумал Сергей.

Он зашёл в фотоателье и подошёл к администратору:

– Здравствуйте! Будьте добры, подскажите, пожалуйста, что за фото у вас на витрине? Меня интересует черно-белое изображение женщины с янтарными серьгами. Кто она?

Девушка подняла голову и взглянула на Сергея.

«Глаза те же, что и на фотографии. Я не могу ошибаться. И серьги те же. Удивительно», – промелькнула мысль в голове.

Девушка спросила:

– Вас заинтересовало это фото? Чем? Кого-то узнали или на кого-то похожа эта женщина?

У Сергея, словно в черно-белом немом кино промелькнули страницы его детства. Он ясно увидел лицо бабушки Илги, и память чётко выделила эти серьги с янтарными ангелочками:

– Да, я знаю эту женщину. Это моя бабушка Илга. Илга Транскявяне. Я каждое лето гостил у нее здесь, в Риге. У неё было очень много старых фотографий, но именно, этой я не помню. Не видел никогда.

Девушка удивлённо и в тоже время немного испуганно смотрела на Сергея. И не знала, что ему ответить.

– Я позову папу. Думаю, что он сможет ответить на все ваши вопросы.

Через несколько минут вышел пожилой мужчина, лет шестидесяти и протянул Сергею руку для приветствия:

– Здравствуйте! Меня зовут Артур Урбонас.

– Сергей Транскявяне, – представился Сергей.

– Вас заинтересовала фотография на витрине? – спросил Артур.

– Да. Откуда у вас эта фотография? – спросил, немного волнуясь, Сергей.

– Это фотография моей матери, – последовал ответ.

– Кого? Вашей матери? – Сергей провел рукой по лбу, точно стирая выступивший пот. – Но это моя бабушка, и она никогда не рассказывала о вас. И вообще, в нашей семье никогда не упоминалось о том, что у отца есть брат и что у бабушки когда-то была другая семья.

– Да, это так. Я знаю. Но тем не мене факт, – ответил Артур. – Думаю, вам не нужно об этом знать. Очень много времени прошло с тех пор. Зачем ворошить прошлое? Кому это нужно?

– Возможно, мне, – ответил Сергей. – Возможно, моему отцу. Папа понятия не имеет, что вы существуете, что у него есть родной брат. Я не знаю, как он отреагирует на это известие, но думаю, что захочет хотя бы познакомиться с вами. И еще я думаю, что эта встреча нужна и вам не меньше, чем ему.

Было видно, что слова, сказанные Сергеем, зацепили Артура. Он помолчал, а затем позвал дочь.

– Лилита, познакомься. Это твой двоюродный брат. У его отца и у меня одна мама, но разные отцы. А вы двоюродные брат и сестра. Нам с Сергеем нужно о многом поговорить. Поэтому подмени меня сегодня.

Артур и Сергей вышли из ателье и направились к небольшой кофейне с необычным названием "ILIUZIJA". Они сели за свободный столик, заказали кофе. Артур молчал и нервно перебирал пальцами рук.

– Мои родители познакомились задолго до замужества твоей бабушки. Они учились вместе в Латвийском университете на факультете лингвистики. Любили друг друга. И долгое время скрывали свои отношения от родителей.

– Почему? – спросил Сергей. – Разве любовь – это преступление?

Артур внимательно посмотрел на собеседника. А затем ответил:

– Они были из разных социальных слоев. Мой отец был из простой рыбацкой семьи, а мама – из семьи потомственной рижской интеллигенции врачей. И её родители никогда не согласились бы на неравный брак дочери. Хотя и времена уже были другие, более свободные, но, тем не менее, в их среде сохранился свой менталитет.

Сергей смотрел с удивлением и в тоже время с каким-то недопониманием.

– Вы хотите спросить, каким образом появился на свет я? – спросил Артур и, помолчав немного, ответил. – Всё просто, когда молодые люди любят друг друга. Для них нет никаких преград – ни социальных, ни ментальных, ни материальных. Твоя бабушка, и мой отец тайно поженились. И никто из их родителей об этом не знал. Но когда мама должна была родить (а это положение уже скрыть невозможно), родители все узнали. Семья отца все приняла спокойно, а вот мамина просто взбунтовалась. Они сделали все возможное и невозможное, чтобы родители развелись, а меня отдали отцу.

– Как? – спросил ошеломленный Сергей. – И бабушка это позволила?

– Она не могла противостоять. Роды были тяжёлыми плюс эмоциональный стресс. На этом фоне жутчайшая послеродовая горячка, из которой маму еле вытащили. Подробности сейчас не хочу описывать. Может быть в другой раз.

Они какое-то время сидели молча. Каждый думал о своём. Наконец, Сергей спросил:

– Бабушка никогда не вспоминала о вас?

– Ну, что вы! Мама всегда была рядом. И всегда принимала самое активное участие в моем воспитании. Она долгое время не выходила замуж и жила одна. Родителей своих простить не смогла, но и вернуться к отцу тоже не имела возможности. Потом она вышла замуж за вашего деда. И на долгое время они уехали за границу по обмену опытом. Но её присутствие рядом с собой я ощущал всегда. Она очень рано ушла из жизни, и вместе с ней ушёл кусочек моей радости и счастья.

– А серьги? У вашей дочери такие же? – спросил Сергей.

– Серьги – подарок моего отца маме в день их помолвки. А незадолго до своего ухода она подарила их моей дочери. А фото, которое привлекло ваше внимание, сделал мой отец в те дни, когда они с мамой были счастливы. Он хранил ее всю жизнь. Это память о его любви, – ответил Артур.

Они ещё немного посидели, поговорили о разных вещах. Сергей рассказал о своей семье и о себе. Чем занимается, о том, что живёт в Москве, о своей маленькой дочери, и показал её фото.

– Глаза, как у прабабушки, – сказал, улыбаясь, Артур.

Они вышли из кофейни, Сергей пригласил всех в Москву, обменялись телефонами, тепло попрощались и разошлись.

Вернувшись в гостиницу, он долго не мог прийти в себя после такой, совершенно неожиданной встречи. Он ходил по комнате взад вперед, мерял ее шагами из угла в угол и никак не мог связать события, которые произошли много лет назад. Не мог дать оценку тому, что узнал и услышал. Каждый приезд в Ригу вносил что-то новое в его жизнь. Но почему-то, именно в этот раз, он, кажется, прожил ее заново. Воспоминания о случае на реке, когда он чуть не потерял самого дорого человека, и эта негаданная встреча…

Сергей набрал номер московского телефона.

– Марта, не спишь? – спросил он жену. – Как вы? Как Илга? Что нового натворила моя непредсказуемая маленькая проказница?

– Здравствуй, мой дорогой,– ответил родной голос на том конце провода. – Твоя любимая дочь снова подралась с Петькой из соседнего подъезда.

Сергей весело рассмеялся

– Совсем как мы с тобой, помнишь? Когда только познакомились. Сколько нам тогда было? Примерно, столько же, сколько сейчас Илге и этому замечательному Петьке, который так мужественно терпит все выходки нашей дочери.

Он немного помолчал, а затем сказал:

– Я хочу рассказать тебе одну историю. Ты только не перебивай и выслушай меня, а потом скажешь, что ты думаешь по этому поводу

И Сергей поведал о том, что бродил по городу, как в одном стареньком фотоателье увидел фотографию бабушки Илги на витрине фотоателье, что познакомился с Артуром Урбанасом и о том, что у него теперь есть родной дядя и двоюродная сестра.

– Янтарный ангелочек… – услышал Сергей в трубку. Марта помолчала, а потом добавила:

– В тот день, когда на реке произошел тот случай, на мне был твой подарок – ангелочек с янтарными крыльями. С тех самых пор он со мной всегда, ты знаешь.

– Да, – ответил Сергей.

– А сегодня, такой же ангелочек, помог тебе найти твоих родных, – тихо проговорила Марта. Потом спросила: – Ты хочешь, чтобы мы приехали?

– Да, – ответил Сергей. – Скоро Рождество. Это семейный праздник, и я хочу, чтобы в этот праздник наконец-то мы все встретились, потерянные друг для друга много лет.

Через пару дней в номере гостиницы, где остановился Сергей, раздался звонок.

– Здравствуйте! – послышался женский голос.

– Здравствуйте, – ответил он.

– Это Лилита. Ваша двоюродная сестра. Папа просил пригласить вас к нам в гости. Сегодня Рождество. А Рождество – это семейный праздник. Записывайте адрес.

Сергей сделал пометку на салфетке о названии улицы, номере дома и пообещал скоро быть. Он повернулся к жене, держа трубку в руке, и улыбаясь, сказал:

– Семья соединилась…

Клубок шерсти

На летней веранде, в большом кресле – качалке, сидела бабушка Алевтина Ивановна. Она вязала детское платье для своей внучки. Её седые волосы были аккуратно причесаны, собраны в большой узел и элегантно закреплены на затылке. Лицо было в мелких морщинках, но оно совершенно не казалось старческим, а наоборот, имело очень красивое, благодушное и спокойное выражение. Ласковые глаза с нежностью смотрели на маленькую девочку, которая расположилась рядом, на диванчике и играла с кошкой. Это была ее маленькая Настенька. На коленях у Алевтины Ивановны лежал мешочек с вязанием, из которого выглядывало несколько цветных клубочков шерсти.

– Бабуля, а что ты вяжешь? – спросила Настенька.

– Тебе платьице на зиму, моя дорогая, – ответила бабушка.

– Ой, бабуля, а какое оно будет? – не унималась девочка.

– Оно будет красивым, ярким, тёплым, новогодним.

– Ой, здорово! – захлопала в ладоши Настена. – Бабушка, ты у меня такая рукодельница!

Весело хохоча, она подхватила кошку на руки и побежала в дом похвастаться маме, каким нарядным и необычным будет ее новое платье. Алевтина Ивановна улыбнулась ей в след и принялась за вязание.

Погода стояла тёплая, солнечная, хоть и была уже середина осени. Солнышко пригревало. Тёплый, легкий ветер перебирал седые пряди, ласково касался лица, словно целуя, точно мама детстве прикасалась своими мягкими и теплыми губами.

Алевтина Ивановна не заметила, как из рук вывалился ярко-желтый клубочек шерсти и покатился по веранде. Женщина откинула голову на спинку кресла и уснула.

Ей снилась родная улица, по которой она бегала в детстве, шалила и проказничала со своими друзьями и подругами. Грезилось, что она идёт по ней, заходит в дом, в котором выросла. В прихожей стоят ботинки и сапожки, а на детской вешалке висит её любимая курточка ярко-желтого цвета. Она прошлась по комнатам, заглянула в каждую из них. И вдруг, из детской послышался плач. Алевтина вошла и увидела маленькую девочку, лет пяти, сидящую в углу, на кровати, в полутемной комнате, которая горько плакала и тянула к ней свои ручки.

Алевтина подошла, взяла её на руки и прижала к себе. Девочка крепко обняла её за шею, прижалась и уткнулась мокрым от слез лицом в её щеку.

– Чи-чи-чи, – приговаривала Алевтина и покачивала девочку на руках.

И вдруг, она чётко услышала папин голос:

– Алевтина, перестань реветь. Ты наказана за свои проделки и поэтому будешь сидеть в тёмной комнате, пока не осознаешь своего отвратительного поведения.

В этот день маленькая Аля, играя с ребятами в догонялки, споткнулась и упала в лужу. Ее любимая куртка стала грязно-желтого цвета, по ней ручьями стекала мутная вода. Девочка испугалась, и внутри все заполнялось жутким и липким страхом перед отцом. Она стояла посредине улицы и ревела в голос, пока за ней не прибежала мама.

– Послушай, Иван, девочка ещё совсем мала. И с кем не случается. Это ведь дети. Они играют, иногда падают, пачкаются. А куртку, в конце концов, я уже отстирала. Тем более Аля боится темноты. Это очень сильное испытание для ребенка, – говорил голос мамы, в котором слышалось заискивание и страх.

– Прекрати свои кудахтанья. Алевтина останется там столько сколько нужно, – грубо оборвал маму папин голос. – А ты если будешь вмешиваться в процесс воспитания, из девчонки ничего путного не получится.

Девочка, услышав сердитый папин голос, вся съежилась, сжалась, будто от удара. Маленькие губки затряслись, носик зашмыгал, засопел, и на глазах заблестели крупные слезинки. Она вся задрожала и начала плакать. Вцепилась в Алевтину пухленькими детскими ручонками и не разжимала их ни на секунду.

Алевтина еще крепче прижала к себе испуганное, вздрагивающее тельце девочки, гладила ее шелковистые, слегка вьющиеся волосы, целовала в теплую, пахнущую маминым молочком макушку, и легонько покачивала. В эту минуту она вдруг поняла, что маленькая девочка у нее на руках, и есть она, тогдашняя крохотная Аля, которая столько натерпелась в детстве от отцовского деспотизма. Он часто запирал её в тёмной комнате за каждый ее проступок. И до сих пор, став совершенно взрослой и достаточно успешной женщиной, став уже бабушкой, она боялась оставаться одна в тёмной комнате. У нее и ночью всегда горел ночник.

Алевтина крепко прижала к себе эту девочку, которая так доверчиво прильнула к ней и поняла, что ни за что на свете не оставит её здесь, в этом доме. Она открыла дверь, прошла через прихожую, мимо сидящего, с удивленным, вытянувшимся лицом отца, сняла с вешалки ярко-желтую куртку и вышла из дома.

Алевтина Ивановна вздрогнула и проснулась вся в поту. Она чётко помнила все детали сна. Перед ее глазами стояло выражение лица девочки, себя тогдашней, которую забрала из своего родительского дома.

Она забрала СЕБЯ со всеми страхами, одиночеством, слезами, переживаниями и подарила ту любовь, которую она так и не увидела от своего отца.

***

– Бабуля, а ты уснула, – подбежала к ней маленькая Настенька. – Я прибегала, а ты спала, и я укрыла тебя пледом, который мне дала мама.

– Спасибо тебе, моя родная, – ответила Алевтина Ивановна и нежно поцеловала внучку.

– Бабушка, идём ужинать. Мама испекла такую вкусную шарлотку. Ммммм… пальчики оближешь. Я уже успела снять пробу.

– Пойдём, моя радость, – ответила бабушка. – Только найди мне мой жёлтый клубочек. Он куда-то закатился. Я тебе из него свяжу красивую кофточку.

– Да вот он. Под моим стульчиком, – и девочка протянула клубок шерсти бабушке.

Маленькая Настена вложила свою ручку в теплую и мягкую руку Алевтины Ивановны, и они пошли пить чай. Запах корицы, смешанный с яблочной мякотью, приправленный сахарной пудрой, щекотал ноздри, дразнил и будоражил аппетит. В воздухе витал легкий коричный букет осенней листвы, смешанный с яблочно-ванильным ароматом пирога.

Этой ночью Алевтина Ивановна спала спокойным сном. Впервые, за много лет в её комнате не горел ночник.

Подруга

Анна Ильинична медленно, не спеша поднималась по лестнице. Лифт почему-то сегодня не работал, пришлось пешком подыматься на восьмой этаж. Это хорошо. Было время подумать о том письме, которое только что достала из почтового ящика.

Она очень давно ничего и не от кого не получала. С тех самых пор, когда появились первые мобильные телефоны, и мало помалу писать стало не модно. Да и ждать корреспонденцию приходилось долго. То ли дело, сию минуту набрал номер телефона, и вот ты уже разговариваешь со всем миром.

Письмо было неожиданным. Анна Ильинична старалась не вспоминать этого адресата. Взяв в руки конверт, она несколько минут смотрела на него и не могла заставить себя вскрыть и прочитать. На глаза навернулись слезы. Она скомкала его, не читая, бросила в корзину для мусора и пошла к лестничному пролету. Затем остановилась и, постояв немного в раздумьях, подошла к мусору и вынула оттуда скомканное письмо. Небрежно сунула в карман пальто и стала подниматься по ступенькам.

– Что-то не пойму, зачем она мне написала? Мы много лет не общались. Иногда, мне казалось, что я её никогда не знала. И не знакомились никогда, не крестила она моего ребёнка, не дружили мы. Зачем мне её исповедь? Откуда узнала мой адрес? Ведь я тогда переехала сразу, – думала про себя Анна Ильинична.

Войдя в квартиру и не снимая пальто, она присела в кресло, достала из кармана смятое письмо, вскрыла его и стала читать:

«Я рассказываю тебе эту историю, потому что ты, возможно, единственный человек, который, не смотря ни на что, может быть постарается меня понять и простить.

Помнишь, когда я только появилась в вашей компании, именно ты, первая подошла и, улыбаясь, протянула мне руку:

– Будем знакомы. Меня зовут Анна. Я руководитель отдела маркетинга, в котором вы теперь будете работать.

– А меня зовут Татьяна, – ответила я.

С того момента началась наша дружба. И она была настоящей. Такой подруги у меня никогда не было. Живой, душевной, искренней. Я так была рада, что у меня появилась ты. Мы могли часами разговаривать о самых банальных вещах, ничего не значащих и в тоже время эти разговоры помогали мне жить, двигаться вперёд и не падать духом…»

Анна Ильинична, сама того не желая, погрузилась в воспоминания. Она хорошо помнила, какое впечатление на нее произвела Татьяна. Девушка ей очень понравилась – живые и выразительные глаза, радостно-счастливая улыбка, темно-каштановые волосы, туго собранные на затылке, открывали ее выразительное, слегка удлиненное лицо. На ней было надето строгое однотонное, шерстяное платье темно-вишневого цвета, сшитое точно по фигуре и выгодно подчеркивающее ее стать. В тон подобранные туфли, сумочка, что говорило о безупречном вкусе. Последним штрихом к образу были серьги с капельками рубина.

Да, она понравилась всем.

– А ведь много лет, работая с людьми, я научилась разбираться в психологии и понимании человеческих душ, – думала про себя Анна Ильинична. – Я ведь заметила тогда, что где-то в уголках глаз пряталась горечь, улыбка казалась радостной, но вот открытости и искренности не чувствовалось. Наоборот, сдержанность и натянутость. И всем своим идеальным видом, Татьяна хотела показать, что у нее все хорошо.

Анна Ильинична снова вернулась к письму.

«…Я мало рассказывала о себе, потому что, по сути, и рассказывать-то было нечего. Жизнь была точно стоячее болото. Никаких событий, встреч, людей – ни-че-го в ней не происходило. Я жила словно доживала свой век, находилась в полной прострации. Все было серо, рутинно и обыденно.

Иной раз, приходила домой, а там четыре стены, ящик самый модный плазменный, который включать вовсе не хотелось. Открою холодильник и тут же его закрою. Открою буфет, налью рюмку самого дорого коньяку, выпью и все чувства, бурлящие до сих пор, успокаивались. Есть не хотелось. Свернусь клубочком под пледом и засну до самого утра. Без кошмаров, снов, иллюзий. И так три года.

Почему? Не знаю, как-то не случилось в жизни любви. Может быть, потому что я не позволяла ей быть, боясь боли и разочарований. Не случилось семьи. Не родились дети. Не было дома, полной чашей. Выросла в детском доме. Все в этой жизни доставалось с трудом. В одно мгновение все опостылело.

Я – была одна.

И вот, спустя три года, совершенно случайно попадаю к вам в офис и знакомлюсь с тобой. Это словно глоток чистого воздуха, точно свежий порыв ветра, который ворвался в мою жизнь и перевернул её с ног на голову. Вернее, наоборот. До этого я жила именно в таком состоянии. А тут вдруг все стало на свои места. Я увидела другую жизнь, других людей. Я видела, какой жизнью живёшь ты, твоя семья. У вас всегда слышался смех и шутки. Вы всегда были вместе. Один за всех и все за одного. Такой сплоченности, взаимоуважения, поддержки я не видела нигде. Помню, когда у тебя тяжело заболела мама, и вы забрали ее к себе. По очереди ухаживали за ней, помогали, создавали уют и теплую атмосферу, задействовали ее во всех домашних делах по возможности, поднимая тем самым ее значимость в жизни семьи, чтобы она чувствовала себя нужной. А ведь это так важно для человека. В любом возрасте. Сейчас я отчетливо понимаю эту истину.