Немой набат. 2018-2020

Подлевский слушал с удивлением. Куда делся привычный заниженный стиль речи Ильи Стефановича со щедрой приправой лексики новояза? На сей раз ведущий говорил интеллигентно, даже изысканно.

– Сегодня мы наблюдаем некий «парад планет», в том смысле, что очень много разнородных явлений жизни пересеклись в одной точке. Эта точка – наши дни. И повторюсь, вопрос не о том, чтобы проявить, как говорят штатные комментаторы, небывалое единство. Наша задача – попытаться систематизировать вызовы времени, ибо, как известно, всё всегда «не навсегда». Если это удастся хотя бы отчасти, можно будет сказать, что мы собрались ненапрасно. – Сделал короткую паузу. – Хорошо знаю, что при такого рода обмене мнениями, – обратите внимание, я намеренно избегаю слова «дискуссия», – всегда возникают сложности с первым выступающим. Поэтому мы заранее договорились с Фёдором Игнатьевичем, – кивнул в сторону одного из присутствовавших, – что он начнёт разговор. Тем более, насколько я понял, он настроен весьма решительно. – И поспешно добавил: – Кстати, я не сказал о регламенте, потому что его нет, никого прерывать не будем. Говорить предпочтительнее сидя, это удобнее.

Здесь все были знакомы друг с другом, и только Подлевский не знал никого, кроме Хитрука. А поскольку загадочный Фёдор Игнатьевич сидел в одном ряду с ним, Аркадий его не видел, лишь слышал гнусавый голос.

– Начну с общих вопросов, предопределяющих развитие страны. 2018-й стал годом стратегической геополитической паузы – по-крупному глобальная ситуация как бы замерла, все готовились к следующему раунду. Но в целом мир развивается стремительно. Приведу побочный, но показательный пример: ещё в 2003 году в Англии существовал законодательный запрет на пропаганду гомосексуализма – а что теперь? Иначе говоря, после паузы надо ждать серьёзных сдвигов. Они начались: Венесуэла, выход США из Договора по ракетам, скорые выборы на Украине. Неустойчивость по внешнему контуру нам гарантирована. Далее. Президентские выборы стали триумфом, власть получила политическую сверхприбыль и ошибочно посчитала, будто ей выдан абсолютный мандат, а хозяин казино не проигрывает. Это драма России. Потому что люди думают иначе: всё! Мы своё дело сделали, теперь мы ничего не должны, теперь должны нам. И возникла мощная волна ожидания благих перемен, нового путинизма. А сейчас наступила депривация. Соцопросы показывают глубокое разочарование. Почему? Ответ краток: зачем власти новые люди под старые задачи? Майский Указ 2018-го – это просто очередной подход к штанге, по существу, перепев Указа 2012 года, по которому, кстати, не отчитались. Но мы-то с вами знаем, каково истинное положение вещей, заявленный вес снова не удастся взять. Избыточный медиаоптимизм – СМИ шумят и от шума кормятся, – сетевая мастурбация блогеров на зарплате не помогают. В итоге общий скепсис. Фанфарная музыка давно замолкла, а кое-кто из важных персон власти ещё танцует. Вы понимаете, я человек олд-скул, могу продолжить. Но для затравки, думаю, хватит. И простите за этот марафонский спич.

Поражённый Подлевский тупо уставился глазами в тарелку. Менее всего он ожидал такого почина. Мысли лихорадочно метались, если и дальше пойдёт в том же духе, о чём ему говорить?

Между тем эстафету Фёдора Игнатьевича подхватил худощавый пожилой лысый человек, сидевший напротив.

– Хочу кратко добавить. У нас очень куцая память. В 2008 году, ровно десять лет назад, мы уже слышали о прорывном сценарии. К 2020 году обещали среднюю зарплату в две тысячи долларов и великую социально-ориентированную инновационную державу. Сейчас «инновационная» сменилась на «цифровую». Правда, о великой державе уже разговора нет. Но полное собрание обещаний лучше не издавать. И ещё одно «кстати». Все почему-то напрочь позабыли о таком факторе, как возрастные деформации ведущих политиков.

Между тем эпоха брежневской геронтократии не за горами.

Настала минутная пауза, и после неё в разговор вступила «мешковатая блуза». Не зная новых для него лиц, Подлевский окрестил каждого по внешним признакам.

– Мне кажется, пора глянуть в корень. А где он, этот корень? На мой взгляд, его нелепо искать в текущих политико-экономических хитросплетениях. Надо рыть глубже, чем на штык лопаты. Пожалуй, придётся бурить скважину в нашем сознании.

– Да, глубоко копаете, Степан Николаевич, – подал голос Илья Стефанович.

– Да, глубоко. Вспомните Мюнхенскую речь Путина, вернувшую России роль мирового игрока. И сопоставьте её с финансовой политикой в духе «вашингтонского консенсуса». Как их совместить? Корова на льду! Ноги разъезжаются. Цирковой номер: сели на шпагат между двумя тумбами. А этот коренной, глубинный вопрос не только не обсуждают – он вне понимания. Вот Кудрин пытается разрешить противоречие, но интуитивно, не осознавая сути дела, просто стремясь уйти от конфронтации с США. Вопрос очень сложный, судьбоносный. Если спросите меня, как его решить, отвечу: не знаю! Но то, что внешняя и внутренняя политика у нас идейно не сбалансированы, – это факт. Мы сами себя зажали в клещи, а в Кремле этого не осознают.

Рад, что не мне положено искать ответ на этот вопрос.

– У России свой путь, особый, – откликнулся опоздавший, с залысиной.

– Особые пути были у разных стран, – ответил Степан Николаевич. – Был знаменитый особый путь в Германии, для объединения всех германских народов.

– Я пошутил, – улыбнулся опоздавший. – Вопрос архисерьёзный. В этой связи напомню, что Рейган, став президентом, сразу создал три мощные аналитические группы для изучения мировой ситуации. Их доклады подвигли его и к спекуляции со «звёздными войнами», и к изматыванию СССР гонкой вооружений, и к провоцированию нашей перестройки. Только с Китаем он, пожалуй, просчитался, многое недоучёл. И нам бы пора такую аналитическую группу создать для оценки российской ситуации. Но в наивозможной полноте привлечь в неё свежих людей, не зацикленных на исполнении заказов сверху.

– Кстати, любопытно, Иван Максимыч, что установки сверху, идущие на места, у нас касаются только текущих дел, – это гнусавый Фёдор Игнатьевич. – Конечно, есть планы развития экономики. Но жизнь мчится вперёд, каждый охотник знает, что при стрельбе по летящей цели надо делать упреждение. Однако о перспективах, так или иначе связанных с идейными, даже политическими, вопросами, никто не заикается. В итоге – расстройство управления.

– О-о, это вообще больной вопрос! – басовито воскликнул кто-то из правого ряда, для Подлевского невидимый. – Молодые технократы, как и вся наша бюрократия, политически беспомощны.

Севастополь возьмите – что там сейчас творится!

Бюрократический бульдозер срезает самый плодородный слой народных устремлений. А если из резерва «Новых лидеров», на которых сделали ставку, то вообще…. Там немало способных ребят, но в ходе учёбы, вернее, переучивания в атмосфере густого методологического смога, их попросту калечат как руководителей. Нам грозит полная деградация управленческих элит. Одно слово – щедровитяне!

– Что значит щедровитяне?

– Был такой философ-методолог Щедровицкий… Но это долгий разговор, не для данного случая. В общем, я в своём бизнесе ощущаю явные противоречия в понимании задач между московской политической надстройкой и исполнителями на местах. Верхние – словно в «Пещере Платона» сидят, перед ними только тени, иллюзии реальной жизни, а нижние уткнулись носом в землю и, кроме текущих насущностей, ничего не видят.

– Это катастрофически ускоряет деградацию управленческого слоя. Слишком много масштабного государственного ротозейства, – поддержал тот, что с золотым «Ролексом». – В стране и без того управленческий кризис снизу доверху. Сплошь пехотинцы 91-го полка.

– При чём тут какой-то 91-й полк?

«Ролекс» ухмыльнулся:

– Пехотинцем 91-го полка был бравый солдат Швейк.

Аркадий был поражён. Он понимал, что здесь собралась деловая элита, не олигархи, близкие к верховной власти, не камердинеры президента, но представители высших кругов. Все эти люди – безусловные сторонники власти, их объединил Кремль. И в то же время над столом в «Доме свиданий» явственно витало недовольство. Оно не носило политического характера, более того, Подлевскому показалось, что этих людей несильно волнуют и социальные вопросы. Зато сквозь недосказанности и реплики всё отчётливее проскальзывали хлопоты о собственной выгоде. Впрочем, бери выше – о своей дальнейшей судьбе. Это подтвердило и выступление «блэктая» в чёрном галстуке.

– Сегодня нам хорошо как есть, и мы хотим, чтобы всё оставалось как есть. Однако развитие страны не даёт в этом уверенности. На верхах считают, будто теперь все вопросы можно решить через политтехнологии, что является глубочайшим заблуждением. По Шпенглеру, мы являем собой общество частных людей, делающих бизнес, и вправе желать стабильности. Но надо осознать, что Россия – страна эконом-класса. Все присутствующие летают бизнес-классом и не задумываются об этом. Кстати, советую хотя бы разок взять билеты подешевле.

– Неплохая идея, – хохотнул кто-то.

– Более того, – продолжил «блэктай», – в театре мировой экономики, где раньше мы сидели в первых рядах партера, страну пересадили на приставной стул. Пример Дерипаски удручает, тревожит. У меня порой складывается впечатление, что флажок на шахматных часах уже завис, времени остаётся не так много.

– Стратегия Путина известна: главное – не рисковать. И эта стратегия принесла свои результаты, – парировал басистый голос. – Первое, что он сделал, придя к власти, избавил Россию от грандиозного внешнего долга в 150 миллиардов долларов. Хороши бы мы были под давлением гигантских процентных выплат. А мегапроекты эпохи Путина? Космодром, Крымский мост, Ямал, Арктическая эпопея.

– Простите! – вызывающе произнёс сидевший напротив лысый. – Относительно внешнего долга того периода есть другая точка зрения. В те годы нам давали деньги на 20—30 лет под два процента. И гигантской суммой в 150 миллиардов можно было распорядиться совсем иначе, нежели поступил бухгалтер Кудрин. На эти средства мы могли купить самые современные заводы, чтобы получать от них прибыль 15 процентов. Страна могла озолотиться, доходы намного перекрыли бы процентные выплаты, а тело долга уменьшали бы по графику. Но незнаха Кудрин, видимо, напугал президента и, благодаря высокой цене на нефть, поторопился сразу сполна выплатить долг. Причём западники не хотели брать деньги досрочно, им невыгодно терять проценты, нам пришлось даже доплатить им за уступчивость. Зато Кудрин похвалялся: мы сэкономили почти 20 миллиардов долларов в виде процентов, кабы расплачивались 20—30 лет.

От неожиданности все умолкли. Но потом кто-то сказал:

– Надо учитывать и политические аспекты. Представляете, под каким давлением из-за гигантского долга находилась бы Россия?

– Россия? – изумился лысый. – Всё наоборот! Именно Россия стала бы хозяйкой положения. Нам вводят санкции, а мы приостанавливаем выплату долга. Большой долг даёт сильному должнику политическую фору. Посмотрите на американцев. Не очень-то они побаиваются своих долговых триллионов. Скорее, у займодавцев нервы гуляют. Да, у нас был бы мощный козырь: ах, вы нам санкции незаконные – тогда мы приостанавливаем выплаты. Об очень солидной прибыли, которую мы взяли бы, пустив в оборот 150 миллиардов, я упоминал. Это грубейший просчёт Кудрина, высший пилотаж профессионального безумия. А президент продолжает прислушиваться к его советам, именно Кудрин и его команда писали программу развития страны после 2018 года. Нет, неспроста Кудрина признали в мире лучшим министром финансов. Кстати, если кого-то из наших финансистов Запад признаёт лучшим, это повод усомниться в его профессионализме. Господа, неужели не помните, ещё Иван Ильин писал, что почести от иностранцев означают удачное приспособление к их интересам. Президента нашего на западе очень даже не чествуют, и это значит, что он за Россию радеет. Но почему вокруг него столько кудриных? Извините, в данном случае произношу эту фамилию с прописной буквы – не в обиду руководителю Счётной палаты, лишь для того, чтобы подчеркнуть множественность явления.

Завершив горячую речь, лысый сказал:

– Простите, ради бога, что нарушил общий ход разговора.

– Нет-нет, вы как раз очень кстати выступили. Я тоже готовился к реплике, – послышался гнусавый голос. – Президент совершенно не принимает в расчёт ловушку медленного роста. Я с печалью вынужден констатировать, что Путин – стихийный рыночник, у него дефицит фундаментальных знаний, прорехи в эрудиции. Если коснуться русской истории, можно вспомнить, что Николай I по ночам читал рукописи, в том числе Пушкина. Сорри, Сталин, чья личная библиотека состояла из 20 тысяч томов, правил исторические неточности у Алексея Толстого, даже Хрущёв удосужился в рукописи прочитать «Ивана Денисыча». А наш по ночам играет в хоккей.

Спорт – любовь форевер, навсегда.

Сидевший напротив Аркадия человек щекотливой национальности, с приподнятыми крыльями носа, в толстых роговых очках старого покроя и комплекцией плюс-сайз в унисон гнусавому добавил:

– Когда-то, в самом начале, он сказал, что в президентском лимузине слушает в аудиозаписи Ключевского. Но Ключевского на слух воспринять невозможно. За последние двадцать лет я не слышал от него ни об одной книге – ни классической, ни из современной текучки. Цитаты Ильина ему политологи подбирают, это понятно и верно.

– Позвольте реплику, – вторгся крупный мужчина, сидевший рядом с Хитруком. – Что касается штатных политологов, облепивших власть и телевидение, я им не слишком доверяю. Мне довелось убедиться, что российские учебники политологии, по сути, являют собой кальку с американской «политикал сайенс», отсюда мелкий и заказной взгляд, ибо российские реалии предполагают другие подходы.

Подлевский подумал, что эти неожиданные резкости вызовут если не отповедь, то достойный ответ. Однако ничего подобного не случилось. Скорее наоборот, градус откровенности возрос, и тот, который пришёл последним и которого называли Иван Максимычем, высказал, возможно, главную мысль.

– Вопрос упирается в то, о чём уже говорили, причём довольно образно. В отсутствие баланса между Мюнхенской речью и клещами вашингтонского консенсуса. Вполне очевидно, что Россия не вправе кардинально менять внешнюю политику, да это и невозможно. Снаружи нажмут, отнимут Курилы, Крым, и внутри это полыхнёт таким пожаром, что африканским бидонвилем кончим. А нас с вами пошлют по самому известному русскому адресу, ни зарубежная недвига, ни Магистратский суд Лондона не спасут. Остаётся второй путь, он же единственный: каким-то образом отчалить от вашингтонского консенсуса, который нас сдерживает, накладывает через ЦБ системный запрет на энергичное развитие страны, формирует цивилизацию ссудного процента. Это дело тоже очень непростое, учитывая зарубежное давление и интересы части наших статусных либералов. Вдобавок множество голосов, в основном наёмных, твердят, что любые попытки смены макроэкономического курса чреваты катастрофой. Медийная истерика. На деле это угрожает политическим спидом, потерей иммунитета. – Оратор распалился, заговорил горячо, начал быстро крутить в пальцах карандаш. – Да, проблема очень непростая! Зато, как говорил Де Голль, на самом трудном пути нет конкурентов. И скажу главное. Чтобы сохранить всё как есть, необходимы изменения – долой навязшее в зубах слово «реформы»! Нужен НЭП.

– НЭП? – в унисон раздалось несколько удивлённых голосов.

– Да, НЭП. Наведение элементарного порядка! А вы что думали, – засмеялся оратор. И уже без улыбки очень серьёзно, убедительно сказал: – Надо снять накопившиеся противоречия в рамках существующих процедур и правил. Для непонятливых повторяю:

надо всё сделать в рамках существующих процедур и правил.

Кто-то попросил:

– Поясните, пожалуйста.

– Пожалуйста, поясняю. Причём в буквальном смысле двумя словами: без крови! Так, как это сделал Рузвельт после Великой депрессии, приняв антитрестовский закон. Как был принят пакт Монклоа в Испании. Как поступил Дэн Сяопин в Китае, как было в Южной Корее, наконец, в Сингапуре, где президент Ли Куан Ю, наводя порядок в стране, сперва арестовал за коррупцию людей из своего близкого круга. Все эти страны достигли успехов без великих потрясений, ни в одной не пролилась кровь, которую обычно провоцируют политические перемены. Да, кстати, ведь и сегодняшний Китай проводит модернизацию без вестернизации, Конфуция почитает. Я хочу остаться на своём месте, оно меня устраивает, и поэтому ратую за такой ход событий. Сегодня это главное бремя Путина. На кону лежит слишком много.

– Но будут и пострадавшие. – Это снова басистый.

– Хайли лайкли! Кому-то придётся положить на алтарь отечества пару океанских яхт, что делать. А кто-то не купит туфли по цене авто. И пусть слушает «Валенки» Агафьи Лейкиной.

– Лидии Руслановой.

– Это псевдоним, урождённая она Лейкина.

В зале настала тишина. Илья Стефанович снял напряжение шуткой:

– Все это звучит не кошерно.

Раздался смех, затем гнусавый неопределённо произнёс:

– Бердяев считал, что русская история скорее случается, чем происходит… Но между прочим, Иван Максимыч, новые экономические порядки тоже не помешают.

Подлевский был придавлен окончательно. Нет, это не его уровень, он и отдалённо не мог предположить, что в недрах бизнес-элиты могут рассуждать с таким высоким интеллектуальным накалом.

Следующим слово взял господин восточного происхождения, сидевший недалеко от торца.

– Здэсь говорили о Китае, – начал он с лёгким акцентом. – Но известно ли вам, коллеги, что в Китае создана влиятельная госкомиссия по надзору за бюрократическим слоем? Её уподобляют новой ветви власти, столь широки её полномочия. Я нэ понимаю, почему мы с лёгкостью поддаёмся политической дрессуре Запада, но не воспринимаем лучшие практики Востока. Кто мнэ ответит на этот вопрос?

Откликнулся Иван Максимыч. По мнению Подлевского, он выглядел в этой компании одним из самых влиятельных.

– Выскажу нестандартную точку зрения, не претендуя на всезнание. Огромное влияние на прозападную ориентацию России оказывает нижний господствующий слой – так в своё время называли интеллигенцию. Исторически она культурно связана с Западом, и это нормально. Ненормально то, что этот слой, я бы сказал, психологически навязывает власти системные настроения в сфере экономики и восприятия общественных тенденций. Из-за этого политические, тем паче внутриполитические заимствования у Востока не укладываются в верховное мышление, где идёт неосознанная борьба Аристотеля с Платоном. Поэтому пути Китая и России в девяностые годы разошлись – они двинулись путем, близким к госкапитализму, а мы по наущению нижнего господствующего слоя в клочья разорвали зачатки новых вариантов госпланирования. А без него нам никого не пересчастливить. Что сегодня получается? Греф и прочие цифровизаторы утверждают, что грядёт снижение потребности в трудовых ресурсах, многие прежние профессии вообще отомрут. И в это же время поднимают возраст выхода на пенсию, обрекая на безработицу так называемых предпенсов, уже неспособных к переучиванию. И это госкапитализм?

– Что касается госкорпораций, их у нас хватает, – возразил басистый. – Но, как говорят картёжники, играть приходится с тех карт, которые на руках после сдачи, то есть после девяносто первого года, а они сплошь средние, самые никакие. Да и пятую масть к делу сейчас не приложишь.

– Пятая масть, это что?

– Пятой мастью за игральным столом называют кулак… Зато из небезызвестной ленинградской школы самбо вышло больше миллиардеров, чем из Гарварда. Правда, это не помешало Думе усилиями большинства – вы знаете, у кого большинство, – недавно отклонить закон о передаче большей части прибыли госкомпаний государству. Лично меня умилила формулировка отказа: это снизит мотивацию топ-менеджеров.

Все понимающе рассмеялись.

Но басистый продолжил свою тему:

– Хочу напомнить, что в 2008 году Ангела Меркель очень существенно поддержала госфинансами германские банки, попавшие в кризис. Но! Одновременно были снижены зарплаты топ-менеджеров и временно упразднены любые надбавки. А у нас? Думаю, комментарии излишни. Наши ротшильды в такой же ситуации подзаработали в личном плане.

– А насчёт нижнего господствующего слоя, это хорошо, метко.

И сегодня к месту, – заметил «Ролекс».

Но «мешковатый» Степан Николаевич сменил тему, как бы подводя итог долгому разговору.

– Здесь сказано много важного. Вспоминая «Бориса Годунова», можно воскликнуть: «Умы кипят»! И этот дебат требует озвучить основные вопросы. Первый. Сформулирована ли миссия России на данном историческом отрезке времени, есть ли у нас идея будущего, проект развития, или мы в смысловом тупике? Второй. Какова истинная природа власти в стране? Республика или мягкий абсолютизм с всевластием президента и преторианской гвардией Золотова?

– Простите, – прервал «плюс-сайз» в роговых очках. – А котерию вы не рассматривали? Котерия – это группа лиц, преследующих свои особые, частные, своекорыстные интересы. Сливки общества, сплочённые единой, скрытой от общества целью. Мы это уже проходили на излёте перестройки, когда страну возглавила группа Горбачёва – Яковлева. Кстати, мне говорили, об этом шла речь на небезызвестном Конституционном суде по делу КПСС. После небольшой паузы Степан Николаевич сказал:

– Любопытно, я об этом не думал… Хочу вернуться к вариантам, изложенным мною. Меня устраивает любой из этих вариантов. Но надо чётко определиться, в какой системе координат мы живём, – для наведения порядка. Жизнь – штуковина одноразовая, это медленное сползание бирки на руке младенца в роддоме на ногу покойника в морге. Идти по жизни, словно по канату без страховки, негоже. Почему я заостряю вопрос о природе власти? Опасность в том, что структуры, от которых зависит бизнес, следуют в фарватере президентских указаний и абсо-лют-но ни за что не отвечают. На 99 процентов их прессуют за коррупцию, лишь на один процент за негодную работу. Отсюда нетрадиционная публичная ориентация чиновников, я имею в виду вал изощрённо-извращённых идиотских заявлений, моральный минимализм… Все ощущают, что экономическая жизнь требует перемен. Но есть непреложный закон: замысел следующего этапа положено осознать задолго до завершения предыдущего, чтобы в горячке не лупить гамбитом по цугцвангу. Тем более, начинается новый длинный экономический цикл Кондратьева и мировая экономика входит в ниспадающую фазу.

– Поддерживаю, – несколько раз энергично кивнул Иван Максимович, с залысиной. – На нашем уровне смысл большой игры не ясен. Непонятно даже, идёт ли она, эта большая игра, или мы просто барахтаемся в текучке, молясь на углеводородицу? Реалии жизни учитываются не полностью, что чревато идеальным штормом. Пушкин язвительно писал, – я слегка перефразирую, – что реальную правду жизни знают все, кроме избранных. Мы к категории избранных не относимся, они выше.

– Извините, – вмешался гнусавый, – я вторично вынужден сказать «сорри». Сталин говорил: без теории нам смерть. А вообще-то, существует у нас теория государства? Кто занимается этим наиважнейшим вопросом? Есть в Кремле мыслители, политические философы, или же пирожок без начинки? Один был – Сурков, да и тот весь вышел.

Подлевский не спускал глаз с Ильи Стефановича в надежде поймать его взгляд и дать понять, что выступать не склонен. Но потом сообразил: в горячке острых прений «предводитель дворянства» просто-напросто забыл о нём. Отметил Аркадий, что упорно отмалчивается и Хитрук. Подумал: «Наверняка всё пишет на диктофон». И ещё: Илья Стефанович об этом извещён и не возражает, чтобы сказанное в «Доме свиданий» дошло до кого следует. Впрочем, истинную оценку намерениям «предводителя дворянства» можно будет сделать только после его заключительного слова.

Между тем сидение шло к концу, заметно было, все устали от серьёзного разговора, и Илья Стефанович принял решение закругляться. Однако после всего сказанного финишировать формально банально было нельзя. Требовалось и себя показать.

– Друзья мои! – поднялся он. – Скажу очень искренне: я не ожидал столь интересного и интенсивного обмена мнениями. Уверен, наш разговор был важнее и гораздо глубже, чем камлания штатного лобби экспертов и аналитиков, обслуживающих власть. Полностью подтвердилось: мы вместе, но мы разные. Хотя сейчас мне хотелось бы переставить слагаемые в этой формуле: мы разные, но мы вместе. В этой связи в заключение позвольте и мне сказать пару слов по существу. Выслушав вас, нельзя не прийти к мысли, что Россия нуждается в новой модели исторического развития, которую способна – цитирую вас, Иван Максимович, – обеспечить в рамках существующих процедур и правил политическая выносливость президента, человека мегаватной мощности. Избави меня боже быть пророком, но на вопрос, который незримо витал над этим столом «Он не хочет изменений в макроэкономике или не может их провести?», мы вскоре получим ясный ответ. Не хочу вторгаться и в сферу предсказаний – ответ покажет сама жизнь. Но рассчитываю, что Россия не станет страной победившей бюрократии. Друзья!