Доблестный рыцарь

– Ах, ты, шлёнда! – воин вскочил с кровати, обливаясь холодным потом.

Отбившись от приступа паники, он осмотрелся – всё ещё в комнате лорда Рейсса. Свечи догорели, и теперь здесь царил полумрак, в который вторгалась лишь пара лучиков света из крохотного оконца. Быть уверенным в чём-либо в его состоянии было нельзя, однако Герард поставил бы свою кобылу на то, что в этот раз ему точно полегчало: малейший намёк на тошноту ушёл, мысли прояснились, и даже такой резкий подъём не заставил голову кружиться. Осталось только осмотреть старые раны. Он подошёл к окну и поднёс запястье к свету. Кожа заблестела. Рыцарь точно помнил, что блестеть кожа не должна. Сердце на мгновение остановилось. Вместо одного металлического шестиугольника, всю обратную сторону ладони теперь покрывал ровный слой гладкой чешуи.

Минута исступления завершилась возвратившейся паникой – он заметался по комнате сначала в поисках ножа, затем воды, а когда немного поразмыслил – кинулся к льняной простыне, впопыхах оторвав от неё кусок. Герард быстро замотал руку так, чтобы видно этого ужаса не было. Приступ тревоги стихал. С глаз долой – из сердца вон. Он сел, размышляя уже более здраво. Отрезать чешуйки острым предметом Герард посчитал самой дурной из затей: если завтра они опять отрастут, то все мучения понапрасну. Однако старый лорд говорил что-то о настое. Воин точно не знал, сколько проспал, но, может, старик уже вернулся в крепость?

Юноша оделся и поспешил выйти на улицу.

***

– Где-где, да чёрт его знает где, Альвенслебен. Нет твоего лорда!

– Ваше благородие, нужно…

– Сам знаю, что нужно, Альвенслебен! Собирай мужиков.

Видно, Герард проспал дольше, чем полагал – снаружи вновь царило яркое утро, а на плацу ротный отдавал распоряжения рыцарю-капитану.

– Блургенштейн. Чего на ногах? Марш спать!

– Я, эм… выспался, вашродье.

– Выспался?! Помереть хочешь, дурень?

– Я… а где лорд Рейсс, вашродье?

– Рейсс отбыл вчера к ночи, Герард, – вклинился в разговор Варин, – доселе нет его.

От таких новостей внутри защемило. Необходимо было найти старика и найти немедленно. Он задолжал рыцарю пару ответов. Ждать возможным не представлялось. Не ровен час, Герард превратится в змею, и тогда спрашивать что-либо будет поздно.

– Да. Сейчас Альвенслебен и остальная рота пойдут его рыскать. А ты пока…

– Я с ними, вашродье! – неожиданно выкрикнул юноша.

– С ними? – усмехнулся старшина, а затем немного задумчиво продолжил. – Совсем плох стал. Так. Пшёл отсед.

Арман презрительно отмахнулся от больного рукой и собрался было продолжить диалог с капитаном. Однако юноша вытянулся по стойке смирно и выкрикнул:

– Никак не могу, вашродье! Прикажите снаряжаться!

– Куда тебе снаряжаться, юродивый? Ты аршина без падения в обморок пройти не можешь.

– Никак нет, вашродье! Пройду тыщу аршинов без обморока!

Назойливость подчинённого мало-помалу выгрызала запас терпения офицера.

– Дурак! Кому сказали?! А ну, развернуться и шагом марш отлёживать! Что за моча вообще тебе в башку твою тупую ударила?!

– Нужно видеть лорда Рейсса, вашродье!

– Нужно? Нужно?! Нужно ему. А мне, тупой бастард, нужна рота настоящих рыцарей, но у меня только вы в распоряжении! И если ты, сосунок, издохнешь, кто будет душегубов по лесам гонять?! Святой отец?!

– Ваше благородие, если позволите, – Варин обратил на себя внимание.

– Чего?! – раздражённо мотнул головой в сторону старшего брата ротный.

– Вы обмолвились, что лорд за лекарством выехал?

– Ну?!

– Вы также говорили, что время исходит, так?

– И? – уже более спокойно отвечал старшина.

– Коли так – лекарство при лорде. Мы не знаем, что с Герардом, и насколько оно опасно. Потому, выпить отвар нужно скорее. Мы выиграем время, если встретим его в пути и на месте вольём в него всё нужное.

Ротный хотел что-то возразить, но Варин продолжал:

– И потом – хоть и вопреки желаниям лорда Рейсса, но мы можем отвезти брата к врачевателю во Валддорф. Я слышал, что он чуть ли не из столицы прибыл.

– Это, – Арман почесал затылок, – это имеет, конечно, какой-то смысл, но…

– Если что – к коню привяжу – наземь не рухнет. И в село помчусь.

– А, чёрт с тобой! – офицер с силой махнул рукой. – Блургенштейн, снаряжайся! Только это, Альвенслебен, верёвку не забудь, и, коли чё – башкой отвечаешь.

– Слушаюсь, вашродье! – юноша широко улыбнулся и повернулся к казармам.

Тут старшина заметил перевязанную ладонь.

– Блургенштейн, с рукой что?

– Порез, вашродье! – крикнул он через плечо, убегая в сторону бараков.

VII

Отряд рыцарей скакал в сторону Бачендорфа цепочкой по двое. Впереди ехал капитан с больным-под-наблюдением по правую руку. Герард отправился налегке – под латами отсутствовал кольчужный дублет, вместо него был экипирован лишь лёгкий гамбезон, а пластины, закрывавшие локти, внутреннюю сторону бёдер и икроножные мышцы, юноша и вовсе открепил. Кроме того, стену казармы остался подпирать его щит. Таким образом, обмундирование стало килограмм на десять меньше, а сам доспех теперь напоминал трёхчетвертной. Создавалась иллюзия, что командиром группы является именно молодой рыцарь.

– Как там? Не мутит?

Герард громко хохотнул.

– Ох, брат Варин, ты уже пятый раз спрашиваешь, а мы от острога толком не отошли! В полном здравии я, говорю же.

– Не барагозь. Я, между тем, за тебя ответ несу.

– Так и неси себе, причём я-то тут? – продолжал издеваться юноша.

Капитан от такого хамства слегка осел, он хотел было отругать младшего товарища, подобно ротному, но посчитал, что с больного спрос невелик.

– Ну, знаешь, брат, – однако, пораскинув мозгами, Варин облегчённо выдохнул – за умирающего Герард сейчас явно бы не сошёл.

– Пррр! – Варин крепко натянул повод, и его кобыла приподнялась на задних копытах.

Отряд остановился. Впереди, на лесной дороге, в метрах тридцати от ведущей лошади, лежал человек.

– Стоять! – скомандовал капитан, спрыгивая с седла.

Старший рыцарь устремился к телу. Подбежав к нему, командир присел на корточки, чтобы проверить признаки жизни – опасения оправдались. Голый, изрубленный, будто кусок мяса на разделочной доске, на земле лежал лорд Рейсс. Варин сжал кулак и сдавленно выдохнул, подавляя в себе вскипающий гнев. Он решил осмотреться. Морщинистую кожу старика исполосовывали шрамы – несвежие, вероятно, следы старых пыток. Судя по всему, именно поэтому он никогда не снимал с себя своё одеяние. Лорда рубили с душой и азартом, возможно, двуручным мечом. Работа бандитов, не иначе. Заинтересовала также следующая деталь: на шее, рядом с артерией, виднелся аккуратный прокол, будто от стрелы. Однако снаряда рядом видно не было.

Позади к капитану подошёл Герард. Опустошенно глядя через забрало шлема на тело своего несостоявшегося лекаря, он понял – теперь ответов ему никто никогда не даст. Юноша подумал, что если и существует в мире отчаянье, то сейчас он испытывает именно его.

Тем временем, Варин рыскал по земле в поисках улик. Он точно знал, что с лордом был его конь. Всего два дня назад лил дождь, и на влажной почве прекрасно сохранялся любой след. Особых признаков борьбы не наблюдалось. Старик упал со скакуна замертво и так и не поднялся. Рядом с телом – отпечатки латных сапог. Всё свидетельствовало о засаде. Лорда подстерегли и убили метким выстрелом из лука. Когда он упал на землю – убийца или его подельник обыскал и изрубил тело. По ранению в шее командир заключил, что стреляли из зарослей. Он огляделся. Вот оно – в сторону леса уходил прерывистый след копыт.

– Что теперь, брат? – из голоса Герарда, который теперь напоминал злобное шипение, безвозвратно исчезла недавняя игривость.

Варин выпрямился и громко, дабы слышала вся рота, объявил:

– Джерт! Бери тело его милости и скачи к церкви Валддорфа. Пусть преподобный готовит панихиду – негоже христианину оставаться непогребённым. Остальные, коня лорда Рейсса увели в том направлении, – он указал в сторону кустарника, – найдём душегубов! – капитан запрыгнул в седло, достал звенящий клинок из ножен и прокричал:

– Всех мечу предать! Вперёд!

***

Рыцарские патрули – вещь чрезвычайно вредная для здоровья. Огромная бронированная туша не оставляла шансов в бою один на один у легко вооружённого пешего воина, что уж говорить об оборванцах с дубинами и кинжалами. Если на одну такую жестянку можно бы было навалиться толпой, то с десятью такой план не сработает, и, скорее всего, возникнут существенные трудности. Из-за наличия экзистенциального фактора в виде отряда латников, местные проходимцы и головорезы старались на дорогах и у деревень не появляться, а прятались в глубине лесов, куда ленивые солдаты ордена заезжать не привыкли. Так поступила и эта банда – между деревьями, полукругом, расположилось десятка два самодельных шалашей из подручных материалов. В центре неказистого лагеря горел костёр – здесь душегубы потчевали лесными ягодами, дичью, а также всем тем съестным, что они успевали награбить. Сейчас у очага столпилась кучка бродяг, окружая атамана, восседавшего на хлипком берёзовом табурете – грязные, немытые, воняющие мокрой псиной и мочой, облачённые в лохмотья мужики спорили о чём-то с неуёмным жаром.

– Ты, паскуда молокососная, сказано же – оставляем!

– Клюв прикрой, мразь горбатая! Продаём!

– Ах ты, шлюшье вымя, – один из оборванцев потянулся за пазуху, вынимая топор.

Наконец, атаман, который до этого не вступал в дискуссию, спокойно произнёс.

– Закрылись.

Шум и гам резко спал. Главарь встал в полный рост, возвышаясь над толпой – здоровый, хмурый и единственный экипированный в подобие брони мужчина рассудил:

– Клячу на мясо. Остатки зарыть.

Такое заявление вызвало недоумение у коллег по опасному ремеслу:

– Но… шэф, это… конь же… он, это, дорогой и…

Вожак одарил недоросля суровым взглядом.

– На себя глянь. Ты где сбыть его намылился? Когда тебя с ним увидят – животину отберут, а тебя вздёрнут, – атаман повернулся к бандиту постарше, – оставлять не резон – кляча от нашей ласки через неделю издохнет – не конюхи мы.

– Шэф! Шэф! – из-за кустов, задыхаясь, выбежал бродяга, ответственный за наблюдение внешнего периметра. – Падлы! Падлы латные! Сюда скачут! Через заросли продираются!

– Чего? – при слове «латы» главарь бессознательно потянулся к эфесу двуручного меча.

– Сколько?

– Много!

Он счёл, что бросаться врассыпную поздно, и скомандовал рассредоточиться за деревьями.

***

– Изрубить чертей!

Отряд всадников ворвался в лагерь. Лошади налетали на палатки, сминая их содержимое. Скакун рыцаря-капитана перепрыгнул через кострище, и в разные стороны покатились тлеющие угли. Клинок Варина тут же полоснул по спине нерасторопному разбойнику, не сумевшему укрыться за стволом. Душегубов, которые не успевали спрятаться, быстро нагоняли и либо затаптывали лошадьми, либо рубили. Хаос и паника воцарились на бандитской стоянке. В панцирь Герарду прилетела стрела, но сразу же отскочила, лишь слегка оцарапав тёмную сталь. Из-за сосны выглядывал самодельный лук.

Действуя по заранее заготовленной тактике, в условиях боя в плотных зарослях, после первоначального прорыва, половине рыцарей надлежало спешиться. Молодой воин резво соскочил с кобылы, буквально накидываясь на стрелка. Он уронил обидчика и незамедлительно вонзил остриё клинка тому в горло. Не успел Герард выбрать новую цель, как внезапный тупой удар в спину повалил наземь его самого. Упав на сырую траву, парень перевернулся – внушительных размеров истукан, в лёгкой солдаткой кирасе, замахнулся для второго удара. Юноша вытащил оружие из трупа и блокировал, опирая тыльную, неточеную сторону лезвия на вторую латную перчатку. Тяжёлый эспадон ударил в лёгкий гросс-мессер, что заставило двуручный клинок отпрыгнуть, а рыцаря глубже вжаться в мокрую почву. Облегчённое снаряжение придавало бо́льшую манёвренность, и рыцарь перекатился в сторону, уходя от третьего выпада. Герард поспешил подняться, и ему тут же пришлось отражать четвёртый замах – мечи столкнулись, но теперь рыцарь чувствовал опору под ногами и не шелохнулся – вес доспехов позволил с лёгкостью сохранить равновесие. Резким движением торса от берда юноша отбросил от себя тяжёлое лезвие и скользящим ударом направил свой меч в шею головорезу. В глазах бродяги мелькнул страх, но он успел среагировать, и вместо шеи гросс-мессер настежь пронзил левую ладонь убийцы. Воспользовавшись секундной задержкой, истукан выпустил из рук эспадон, шагнул на рыцаря, сократив дистанцию и уклонившись от острия, и выхватил из-за пояса кинжал.

Корд. Герард не успел среагировать, и ему под левую руку, между пластинами, вонзилась широкая стальная игла. Однако вместо боли юноша почувствовал прилив сил. Мощный приступ гнева и ярости, такой, которого ему раньше никогда не доводилось испытывать, затуманил разум. Рыцарь уронил оружие и со всей силы вдарил по гнусному душегубскому носу. Из последнего брызнула кровь, что заставило бандита попятиться. Юноша бросился на врага всем телом, схватив его и легко, словно пушинку, повалив наземь. Не успел разбойник опомниться, как ему в лицо повторно влетела латная перчатка, деформируя челюсть. Герард истошно взревел и принялся поочерёдно, двумя руками, вколачивать лицо бродяги в тыльную сторону его черепа. Кровь расплескалась, перекрашивая мокрую траву. Парень бил и бил, полностью отдав себя этому увлекательному процессу. В реальность его вернул выкрик:

– Шлёнда!

Молодой рыцарь обернулся – прямо позади него замертво упал юноша в лохмотьях, который секундой ранее занёс свою окованную дубину для удара. За упавшим телом возвышалась фигура рыцаря-капитана.

– Герард, ты как? – он сделал два шага вперёд и протянул Герарду открытую ладонь. – Вставай.

***

У потухшего очага на коленях стояло трое головорезов. Перед ними туда-сюда расхаживал Варин.

– Ну что, выродки, погуляли? Последний шанс даю совесть отчистить – почто старика убили?

– Сказал, сказал я уже, падла латная, – выл самый старый из пленников, – не знаем мы старика. Кляча твоя, поганая, сама пришла, – дальнейшая речь потонула во всхлипе, – будь она неладна…

Рыцарь капитан наигранно хохотнул:

– Точно. Сама прямо к вам на стоянку и прискакала. Чудо Господне, не иначе.

Он подошёл к старому душегубу и схватил его за грудки, приподнимая с колен.

– Ну, скажи. За что? Ну! Вы же видели – старик – тебя, чёрт ты этакий, много старше. С конём худым, с робой старой. Ну, брать же нечего! На кой пёс его к Христу отправили?

– Не в лагерь он пришёл, конь твой. В лесу нашли его, – вмешался бандит помоложе, – потом и сюда привели. Делай что хошь, а старика мы твоего не видывали.

Варин отпустил бродягу и подошёл ко второму собеседнику.

– Поклажа на лошади была?

– Да чёт было. Мешочки какие-то.

– Мешочки?

– Ага. Мы уж думали кошель, а там лопух какой-то, да коренья. Шэф посмотрел – в огонь кинул.

– Он что?! – у капитана спёрло дыхание. – Кто атаман у вас?

Головорез усмехнулся.

– Да вон он отдыхает, – он мотнул головой в сторону – под сухой осиной лежал мужчина в солдатской броне, лицо которого было превращено в кровавое месиво, – на вопросы, правда, уже не ответит.

Варин разочарованно махнул рукой.

– К дьяволу их.

Рыцари, стоящие позади бандитов синхронно рубанули с плеча. К изголовью костра упало три тела.

Старший брат подошёл к Герарду, переводившему дух на хлипенькой табуретке. Он зашёл к парню за спину и осел на корточки, осматривая вмятину на панцире, оставленную тяжёлым двуручным клинком.

– Мда. Ну и покарябали тебя. Чего с коня то полез?

Юноша хохотнул:

– Ты чего это, брат, забыл, что мы в лесах пешимся? Чудишь, однако!

– Дурак и есть дурак, – капитал встал в полный рост, огляделся, глубоко вздохнул и задумчиво произнёс, – ещё и траву всю твою целительную черти пожгли, – затем повысил тон, – отряд, подъём! Бернд, Адалуолф – скачите к Бачендорф, поспрашивайте травника. Коль найдёте – обещайте ему денег хоть серебра мешок, но чтоб трав тех же самых, что и лорду, дал.

Варин неспешно сел в седло. Слегка кряхтя, с табурета поднялся юноша.

– Остальные – в Валддорф. Надобно лорда погресть. А после к лекарю зайдём. Герард?

– Да, брат, сейчас.

Подходя к своей кобыле, парень почувствовал, что под кирасой что-то неладно. Рёбра будто бы вдавливало вовнутрь, и они кололи лёгкие, отчего становилось тяжело дышать. Возможно, он сломал парочку костей в результате неаккуратных манёвров. Зайти ко врачевателю явно не повредит. Залезая на скакуна, он ещё раз посмотрел на то место у широкой сосны, где валялся чистый кинжал.

VIII

– Господь Всемогущий, благослови раба своего, покидающего нас, и даруй ему свет указующий, коль пойдёт он долиною тени смертной.

Настоятель прихода Валддорфа читал молитву над хлипким деревянным гробом, рядом с которым выстроилась восьмёрка рыцарей во главе с ротным. По словам Армана, родственников и друзей у лорда Рейсса не было, а потому, кроме воинского сословия, на ритуал погребения пришла лишь пара зевак из числа прихожан. Тишину крохотного монастырского кладбища нарушала только молитва богослова.

Священник закончил отпевание, и четверо рыцарей бережно опустили гроб в неглубокую могилу. Затем солдаты выстроились в две ровных линии, по обе стороны от последнего пристанища лорда, а старшина, вставший у его изголовья, скомандовал:

– Отря-я-яд, последний салют, вы-ы-ыполнЯть!

Братья синхронно подняли забрала шлемов, затем вытащили клинки из ножен, образуя над гробом триумфальную арку. Арман чуть слышно произнёс.

– Рад был служить… старый ты осёл.

Минута молчания и последовал новый приказ:

– Отря-я-яд, сми-и-ирнО! С погоста, шагом мАрш!

Цепочкой по двое, рыцари вышли с церковного кладбища, оставляя за собой священника и двух крестьян, ровняющих землю над гробом.

***

Валддорф был оживлённым селом. Отойдя от монастыря лишь на триста метров, Герард почувствовал, что атмосфера резко изменилась – вместо гнетущей тишины кладбища, воздух наполнился шумом деревенского базара, а запах благовоний вытеснили ароматы свежих овощей, рыбы и ягод. Валддорф – центр торговли окружающих поселений, сюда со всей округи съезжались простолюдины, жадно торгуясь за каждый медяк. А потому на рынке было не протолкнуться с самого утра и до позднего вечера.

– Картошечка, свежая, с поля! Подходи-налетай!

– Вчера же было по четыре! Почему сегодня уже по пять?!

– Рыба! Покупаем рыбу!

На двух рыцарей в такой кутерьме никто не обращал особого внимания, хотя, скорее дело было в том, что к солдатам ордена здесь уже все давно привыкли – с крепостью Валдфестунг бок о бок жил не один десяток поколений крестьян. Варин со своим младшим коллегой, с благословения старшины, отправились к именитому лекарю, который врачевал прямо за рынком, в сельской ратуше. Там он основал внушительных, по здешним меркам, размеров медицинский кабинет и приёмные покои. Что значит «приёмные покои», как и «медицинский кабинет» из местных никто толком не знал, но врачеватель был очень именитым и образованным, а потому, рассудили крестьяне, ему уж точно виднее, что и как называть.

Чувство дискомфорта внутри доспехов росло. К сильному давлению добавился зуд, но все попытки почесаться встречались неприступными стальными пластинами. Приходилось терпеть, однако юноша чувствовал, что терпение на исходе. Рыцари остановились перед дверью, над которой висела яркая нежно-зелёная табличка.

– Ме-ди-цин-ский ка…би-нет? – Герард вопрошающе посмотрел на капитана.

– Да, вроде «кабинет», – задумчиво ответил Варин.

Надпись завершалась изображением змеи, яд которой стекал в тонкий фиал.

– Рисунки какие-то… – продолжал рассматривать табличку капитан. – Ну ладно. Пошли.

Воины оказались в просторном помещении, увешенном колбами, склянками, различными ящиками и травами. В центре комнаты располагался внушительный дубовый стол, на котором покоились стопки книг, окованная трость и поммандер.

– Нет, нет и ещё раз нет!

У стола стояла простолюдинка и выслушивала ор. Одетый в рыбацкие забродники и чёрный плащ, перевязанный связкой чеснока и ароматных кореньев, перед ней находился врач. Оперевшись окровавленными кожаными перчатками о стол, седой, тощий мужчина объяснял что-то на повышенных тонах.

– Но, ваша докторская милость…

– Никаких «но», дурёха! Больной останется здесь!

– Но по…

– Инфекционное заболевание! Сказал же! За-ра-за! Почему каждому идьёту в этой богом забытой станице нужно разжёвывать одно и то же?! Раз за разом! Когда будет здоров, за вами пошлю. А пока – вон из моего лечебного учреждения! Прочь!

Разрыдавшись, молодая девушка выскочила за дверь, минуя двух латников. Последние же удивленно переглянулись.

– Чем обязан, господа милостивые? – доктор, не глядя на гостей, достал журнал и принялся в нём что-то очень быстро писать.

Варин вышел вперёд:

– Врачеватель, хочу, чтобы ты осмотрел брата Герарда.

– «Брат Герард»… симптомы?

– Прошу прощения?

– Симп-то-мы. Что с ним?

– А. Отравился он две ночи назад. Рвало, потел, в обмороки падал. Лежал-лёжем двое суток.

– Два дня? – доктор усмехнулся и поднял взгляд на юношу. – Господа милостивые, вы, конечно, меня простите, но у меня тут три десятка коек с тяжелобольными, – он мотнул рукой на дверь позади себя, – ваш друг, как видится, жив-здоров. Всего доброго.

Врач достал из-за пояса маску, надел её на себя и развернулся к указанной ранее двери. Маска напомнила Герарду птичью голову – её завершал длинный белый клюв. Капитана положение дел не устроило. Он положил руку на эфес и сделал пару уверенных шагов к столу, подняв забрало.

– Эй, лекарь, – врач остановился на полпути к амбулаторному корпусу, – сколько у тебя там людей благородных?

– Только крестьяне.

– Мы, лекарь, люди благородные и богоугодные. Нас врачуют первыми.

Доктор тяжело вздохнул. Согласно порядку приёма пациентов, людей высокого положения следовало обследовать в первую очередь.

– Эх, – доктор повернулся к гостям, приподняв маску за клюв, – ладно, пройдёмте, – врач указал на другую дверь, что находилась левее дубового стола.

Капитал и его коллега зашагали было по направлению к цели, но врач продолжил:

– Только пациент. Один. Хотя бы работать мне не мешайте.

Варин скорчил недовольную гримасу и посмотрел на парня.

– Хорошо. Иди, – мотнул он головой в сторону входа.

Герард вошёл в тесную, хорошо освещённую, комнату. Большое настенное зеркало, висевшее напротив окна, отражало солнечный свет, что позволяло осматривать пациентов со всех сторон. В центре помещения находился крепкий дубовый стул. За юношей, в смотровой кабинет, торопливо вошёл доктор, захлопывая дверь.

– Присаживайтесь.

Парень послушно сел. Сидение казалось не в пример крохотным относительно здорового рыцаря – доктор, стоявший перед пациентом, оказался выше всего на дециметр.

– Итак, на что жалуетесь? Озноб, обмороки? Кровь в рвоте есть?

– Н-нет, что вы, ваше ле́карство! Даж не мутит сейчас.

– Не тошнит… ремиссия? – на секунду задумался доктор.

– Что?

– Снимите шлем, пожалуйста.

– Да, конечно, – на грязные синие латы легли светлые копна волос.

Врач внимательно осмотрел белки глаз и кожный покров пациента.

– Откройте рот и скажите «а».

– А-а-а.

– Слизистая в норме. Не тошнит, говорите?

– Ваше ле́карство, по правде сказать, я тут не совсем за этим, – Герард неуклюже улыбнулся.

Доктор слегка отпрянул.

– Могу я тогда поинтересоваться: зачем?

– Брат Варин не знает, но у меня, это, проблема одна. В общем…

– Ну?

– Я не знаю, видали ли вы такое, но у меня поутру на руке чешуя какая-то.

– Чешуя?

– Да. Блестящая такая. Сначала одна появилась – ну я её оторвал сразу, а вот сегодня вся ладонь. И ещё, это, с бандитами бились утром – с коня прыгал – теперь вот рёбра болят.

– Возможно перелом – давайте снимем с вас облачение.

– Да, ваше ле́карство.

Врач зашёл юноше за спину

– Ох, как погнуто. Точно перелом, – он поочерёдно отстегнул ремешки у шеи, крепившие нагрудную часть доспеха.

Однако, когда доктор попытался снять пластину, что-то пошло не так.

– Я не… – лекарь с усилием потянул за тыльную половину доспеха, пытаясь отлепить её от рыцаря. – Ремни все отстегнул вроде, но… – последовало ещё одно усилие. – Не выходит никак. Попробуйте вы.

Герард схватился за край кирасы, что был у шеи, и с силой дёрнул её вперёд. И тут парень осознал, что броня прилипла к торсу намертво. Герард предпринял ещё одну попытку снять снаряжение, ещё и ещё. Он завертелся на стуле, словно юла, поочерёдно хватаясь за разные части амуниции, однако тщетно. Паника нарастала, возникло яркое желание выбежать на улицу, чтобы подышать свежим воздухом. Но юноша взял себя в руки. Пёс с ними, с рёбрами, сейчас важнее было другое.