скачать книгу бесплатно
Прошмыгивая между домами, девушка несколько раз оглянулась на пустынную улицу. Вдали от площади тихо, звуки празднества почти не слышны. Девушка замедлила шаг и перевела дыхание. Как назло, впереди замаячил мужской силуэт, вынырнув из-за соседних домов. Наяда готова была привычно опустить голову и пройти мимо. Ровно до тех пор, пока в темноте не различила того, кто перед ней.
Хеуд.
Он сложил руки за спиной, глядя прямо на девушку и ждал. Наяда снова попятилась, обдумывая пути отступления. Она вспомнила об отцовском кинжале, который сейчас пришёлся бы весьма кстати. Но отсутствие оружия редко её пугало, девушка подобралась, в любой момент готовая к драке, пусть даже с человеком, который обладал чем-то странным и непонятным. Про себя Наяда отметила, что Хеуд достаточно худой, хоть и широкоплечий. Если она сможет подобраться к нему достаточно близко, то успеет ударить в кадык. Невольно вспомнились ручные молнии господина, ползающие по его ладони. Но леди Эванлин выжила после прямого удара, значит, не настолько его сила страшна, как кажется на первый взгляд. Наяда сжала кулаки, чуть согнув колени, готовясь к драке, платье несомненно будет помехой, но терпимой. Неожиданно гул в её голове заглушил абсолютно все звуки, в глазах потемнело, боль в затылке угрожала расколоть череп надвое.
Удар, ещё один. Она развернулась боком, чтобы иметь место для маневра и оскалилась. Из перепачканного кровью рта медленно стекала бордовая струйка, спускаясь по подбородку. Девушка поднесла руку, сжатую в кулак к ребрам, защищая важные органы, вторую чуть выставила вперёд на уровне собственной головы, одновременно защищаясь и готовясь к удару. Ей страшно хотелось упасть и не шевелиться, чтобы хоть как-то восполнить силы, вместо этого она закричала и двинулась на врага. Серия ударов; она била неустанно, почти не чувствуя боли от прилива адреналина. Удары противника, если и достигали её торса, то оставались незамеченными. Наконец, он рухнул на выжженную, всё ещё дымящуюся землю, стирая кровь с лица. Над бровью человека в необычной военной форме пару мгновений виднелось белое мясо, а после – кровь из раны хлынула, как под напором. Девушка позволила себе чуть расслабиться, опустить руки, наблюдая за врагом. Из последних сил он достал из отсека на поясе что-то непонятное, похожее на железную палку.
Она наклонила голову, изучая противника; из маленькой чёрной палки он явно целился в неё, считая это чем-то смертоносным. Девушка усмехнулась, присаживаясь перед врагом.
– Что ты такое? – глухо спросил он, сплёвывая кровь.
Девушка не ответила, она вытянула одну руку вперёд, только сейчас ощущая ноющую боль в двух сломанных пальцах и выбитый локоть.
Противник закашлялся, уже не сплёвывая кровавые сгустки, а срыгивая их. Спустя пару секунд он задрожал всем телом и закричал, теряя остатки своей жизни. Он умер быстро, так и не получив ответа.
Девушка поднялась с земли, оглядывая простирающееся перед ней поле брани. Всего пару часов назад здесь гремела битва, теперь земля усеяна трупами. Она посмотрела на свои руки, затянутые в тёмно-синюю жёсткую форменную ткань, пошитую специально для таких, как она. На плече вышитый серебряными нитями знак: расколотая на две части корона. Чтобы никогда не забывала, кто она, и для чего создана.
– Не думай пытаться сбежать.
Сначала Наяда решила, что ей послышалось, так тихо говорил господин. Она встряхнула головой, отгоняя страшное видение, и постаралась устоять на ногах.
– Доброй ночи, господин, – девушка чуть присела, кланяясь и попыталась проскочить мимо. Сейчас ей было не до него.
Хеуд поймал её за локоть и заставил остановиться. Наяда поморщилась от боли, скорее всего, от его хватки на коже останется синяк.
– Я слышал, тебе нужна работа.
Не припомню, что Вас было видно на празднике.
Наяда сглотнула, открыв рот, чтобы ответить, но впервые слова застряли где-то в глотке, отказываясь выходить наружу. Она снова встряхнула головой, на этот раз, чтобы привести себя в порядок.
– Благодарю Вас за беспокойство, господин. К счастью, работу я всё же нашла.
Она изо всех сил старалась делать вид, что ничего не произошло в том злоклятом лесу осенью, но нервное подёргивание верхнего века на правом глазу её явно выдавало.
– Мне кажется, ты врёшь, девчонка. На первый раз я тебя прощаю. Но впредь – не смей.
Хеуд сильнее сжал девушке руку.
– Хочу тебя осчастливить: моей супруге нужна служанка. С завтрашнего дня ты переезжаешь в наш дом. Эта работа постоянная, в свой сарай ты больше не вернёшься.
– Простите, господин, но я не достойна Вашего предложения. Госпожа Эванлин заслуживает более усердную служанку, – Наяда постаралась выдавить улыбку.
Хеуд осмотрел её с ног до головы, будто увидел впервые, и чуть оттолкнул от себя, наконец, выпустив девушку.
– Это не предложение. Завтра утром явишься в мой дом. Эванлин… госпожа Эванлин тебя встретит и объяснит твои новые обязанности. А если вздумаешь ослушаться…
На руке Лилового потрескивали искры, угрожая перерасти в шар и перепрыгнуть на девушку. Наяда сразу вспомнила вопль леди, отчаянный, полный боли и мольбы.
– А если об этом случайно узнает господин Дамир? – Наяда кивком указала на руку Хеуда.
Он засмеялся, прогоняя ручные искрящиеся молнии и медленно надвигаясь на девушку.
– Это будет последнее, что ты, возможно, успеешь сделать. Возможно, девчонка, такой маленький процент на удачу. Подумай.
Процент и удача, два неприятных слова для Наяды. Какой процент был того, что она окажется именно на том лугу около Хорты? Вероятно, небольшой. Быть может, процент того, что она выжила, был ещё меньше. В обоих случаях девушка не была уверена, что это удача. Хорт определённо нельзя было назвать удачей.
– Я буду рада служить леди Эванлин, угождать её нуждам и защищать, если придётся.
Наяда вздёрнула подбородок, давая господину явственный намек.
– Вот и чудно. Не задерживайся.
С этими словами господин Хеуд пожелал удалиться в ночь, оставив девушку осмысливать произошедшее.
Наяда кое-как добрела до ближайшего здания и скатилась по стене на землю, подогнув ноги к груди и обхватив голову руками. Она не обращала внимания на холод. Голова всё ещё неприятно гудела, заставляя её морщиться и терять из виду очевидное. Она нашла работу, пусть и не совсем удачно, но постоянную, и, вероятно, хорошо оплачиваемую. Не будет же Хеуд швырять ей пару медяков и ждать, что она останется. Хотя, конечно же, останется. Во-первых, лучше ничего не представится; во-вторых, так проще всего, не привлекая внимания, наблюдать за Хеудом. А ещё, естественно, жить в тепле и не думать, как не замёрзнуть насмерть в своей жалкой лачужке.
Девушка просидела на земле какое-то время, снова и снова прокручивая картины из видения. Что это было? А главное: кто? Наяда ощущала и видела всё перед собой так, будто этим бесстрашным созданием была она. Но это невозможно. Если бы она была на войне, что вряд ли, об этом бы стало известно властям, после того, как информацию о ней внесли в общий список жителей Хорта. Всё в этом видении было странным, размышлять об этом на холоде, означало превратиться в ледышку. Девушка медленно встала, ощущая слабость и пошатываясь, будто не пропустила мимо себя пару кружек медовухи, пошла домой.
Дом. Какое странное слово, чуть сладкое на вкус с примесью некой горечи, с привкусом грусти и послевкусием тепла и сожаления. Она считала своим домом старую хижину, в которой не прожила детство, не родилась и не была счастливой. В её понятии, дом должен был обладать всеми тремя качествами, чтобы считаться домом. Но самое главное, это не дом, в котором всё напоминает о родителях. Это лишь пустая оболочка, наполненная разваливающейся мебелью. Наяда даже не была до конца уверена, были ли у неё вообще родители. Иногда она с затаённой завистью смотрела на тех, кто рос в семьях, имел радость каждый день обнимать родных.
У неё был только Робин. Отец не по праву её рождения, а по стечению обстоятельств, при жизни он в самом деле старался. Старался показать ей, что такое родительская любовь и забота, старался заменить ей и мать, и отца, которых возможно, никогда и не существовало. Она могла родиться где угодно, от женщины, которая её не желала и даже не удосужилась взглянуть на лицо новорождённой дочери, прежде чем отдать её. Могла родиться на фронте и потерять мать за секунду, убитую вражеским солдатом. Правда ей не известна и никогда не будет известна. Она до конца жизни обречена нести это бремя, не зная истины.
Как-то Наяда задумалась, а что если эта самая правда очень горькая и причинит ей много душевной боли? Через пару дней после этой мысли, она поняла, что какой бы ужасной ни была правда, она хотела бы её знать, хотя бы ради того, чтобы понимать себя, свои чувства. Она чувствовала, что правда может принести ей исцеление и покой, о которых девушка так мечтала. Что бы ни скрывалось за её появлением на свет, она смогла бы это принять.
Вместо того чтобы завалиться спать, Наяда ещё долго просидела у остывшего очага. Она не помнила, как добралась до дома, а когда пришла в себя, то уже подходила к своей хижине. Домой…
Тяжело вздохнув, девушка сдвинула кровать немного в сторону и отодвинула две половицы. Она улыбнулась, смотря на завёрнутый в ткань меч. Её наследие, оставленное Робином. Интересно, хотел бы он, чтобы она его забрала? Ещё одно, о чём она никогда не узнает; старый воин умер неожиданно и быстро, его сердце отказалось биться в одну из ночей. Большой и сильный Робин рухнул перед девчушкой на дощатый пол с оглушительным грохотом и замер. Наяда кричала, долго, пискляво, как самый настоящий ребёнок, увидевший нечто ужасное; она ползала рядом с телом воина, скребла пальцами доски пола, топала ногами и заливалась горячими слезами. Её крик вполне могли услышать в городе, однако никто не пришёл, хранители спокойствия оставили без внимания её личную трагедию. До самого утра она скулила и трясла тело приёмного отца, не веря, что этот могучий мужчина может так просто взять и умереть.
Взяв оружие в левую руку, девушка встала и выпрямилась. Ей нравилось, как меч тяжелил руку, отсекал страхи и сомнения. По-настоящему девушка до сих пор не знала, что такое страх. У неё ни разу не возникло чувство, заставляющее её бежать, спасаться, прятаться или плакать и умолять о пощаде. Всякий раз сталкиваясь с проблемами, её внутренний инстинкт требовал собраться и готовиться к бою, а не бежать. Либо выжидать и наблюдать, подмечать мелочи и внимательно слушать.
Она знала, что должна бояться Мардара, но это не инстинкт, не её собственные чувства. Так наказал Дамир в первый же день их знакомства, и она слепо подчинялась. На деле же ей было жалко младшего господина. Тогда у реки она ощущала не страх, а тоску. Они оба были бесконечно одиноки в этом мире. Он – больной сын лорда, обречённый быть тенью брата. Она – свалившееся с неба непонятное существо, не знающее о себе ничего, ей судьба уготовила всю жизнь прожить в неведении.
Вроде как, происшествие в лесу должно было бы напугать, но вместо этого вызывало интерес. Или взять показательные порки: Наяда слышала, что многие женщины при виде того, как бьют привязанного к столбу человека, испытывают страх. Кто за себя, кто за родных, но это определённо страх. Некоторые падают в обморок. Наяда первые пару лет во все глаза наблюдала за поркой, но не испытала ничего. Совсем ничего. Потом она пыталась представить, что её так же по глупости нашкодившую ведут к позорному столбу. Вот и Вилмет стоит неподалёку, сжимая в руке плеть. Опять ничего. Будто кто-то поставил барьер на подобные ощущения. Робин говорил, что бояться нужно прежде всего войны. Когда он был жив, она лгала, будто согласна с ним, будто одно это слово повергает её в настоящий ужас.
Наяда выставила правую ногу вперёд, развела плечи, занося меч за плечо для рубящего удара сверху, и опрокинула его одним резким рывком. Сразу же сменила позицию, защищаясь. Провела мечом по дуге, другой рукой держа воображаемый щит для защиты. После каждого удара она сменяла стойку, повинуясь зову тела.
Удар сверху от верхней стойки.
– Стойка дамы, – неожиданно для себя прошептала девушка.
Её движения плавно перешли в нижнюю стойку.
– Зуб кабана…
Наяда в изумлении открыла рот и глупо заморгала, но не остановилась. Она плотнее обхватила рукоять меча и занесла его для удара противнику по рёбрам, защищая свою голову от предполагаемого удара невидимым щитом. Она откуда-то знала, что этот стиль направлен на бой с противником в лёгком или среднем обмундировании. Она переставила ноги, балансируя в выдуманной схватке, баланс её тела и оружия выходил идеальным, так, будто она тренировалась всю жизнь. Она знала, что меч не предназначен для прорезания доспеха, и искала у воображаемого противника слабые или открытые места на теле.
Девушка сделала ещё пару выбросов, нанося удар, несколько раз отскочила, ловко переставляя ноги, защищаясь. И случайно посмотрела в зеркало.
На одно мгновение в зеркале возник образ сильной молодой девушки, искушённой боем. Она сжимает в руке длинный меч, совсем не похожий на отцовский, с лезвия капает кровь. Волосы заплетены в причудливую прическу из косичек, чтобы ничто не мешало в бою. На руках железные браслеты, то ли украшенные, то ли просто для чего-то снабжённые двумя синими камнями: по одному на каждом; на шее помимо шрама и татуировки – ошейник – точная копия браслетов, с таким же иссиня-чёрным камнем в середине. На щеке виднеется причудливый узор, нанесённый краской. Она одета в тёмно-синюю форму, чем-то похожую на военную, но другую. Эта больше похожа на одежду, которая не сковывает движений, она одновременно легка и тяжела, ткань плотная, со множеством карманов и отсеков под оружие. Но оружия в них не видно. Однако видно разломанную на две части корону, вышитую серебряными нитями.
На лице этой другой Наяды нет ни единой эмоции. Она похожа на восковую куклу. Но при этом весь её вид буквально кричит об исходящей от неё опасности и свирепости. Грудь этой незнакомой, но без сомнения, опасной девушки медленно поднимается и опускается, будто у неё появилось пару секунд на передышку, а после она снова пустится в смертельный пляс, отнимая чужие жизни.
Наяда закричала, хватаясь за голову. Боль вернулась. Меч выпал из рук и звонко ударился об пол. Наяда вжалась в пол, сильнее сжимая голову руками, почва будто вышла из-под ног, она больше не чувствовала опоры и баланса, только гул, только нарастающую боль. Она кричала пока из горла не посыпался кашель, угрожая сорвать себе голос и явиться к Хеуду в совсем жалком виде.
Хеуд. Завтра утром она должна прийти в его дом и приступить к работе.
Услышав чьи-то тихие шаги за окном, она насколько смогла быстро подскочила и заглянула в мутное стекло. Чей-то тёмный силуэт спешно удалялся в сторону леса.
Стиснув зубы так, что губы побелели, лишившись краски, она медленно подняла взгляд и посмотрела в зеркало, надеясь снова увидеть в нём призрака, но увидела себя, растрёпанную, с дрожащими от боли руками. На бледной коже выступил румянец от прилившей к голове крови. Она тяжело выдохнула, ловя себя на мысли, что сейчас невероятно похожа на ту, что видела в зеркале пару мгновений назад: лицо лишено эмоций, потому что тело активно подавляет их, борясь с болью. Глаза почти стеклянные, но взгляд такой же твёрдый и уверенный. Хотя уверенности Наяда совсем в данный момент не испытывала.
Она даже потрогала собственное горло, чтобы убедиться, что на ней нет ошейника. Татуировка, благо, осталась на месте.
Медленный глубокий выдох.
– Что ты такое? – она вспомнила вопрос умирающего мужчины из своего недавнего видения. – Что я такое?! – закричала она своему отражению.
В дверь настойчиво постучались. Девушка отпрянула от зеркала, настороженно глядя то на меч, то на дверь.
– Эй! Что за шум? Открывай немедленно!
Мгновенно осознав всю комичность ситуации, девушка быстро запихала меч обратно в тайник, вставив на место половицы, сдвинула кровать обратно и огляделась. Уже подбегая к двери, она стянула платье через голову, оставшись в тонком нижнем платье, откинула одежду в тёмный угол и сделала пару вдохов, чтобы казаться спокойнее.
Открывая, она сонно почесала глаз и зевнула, не прикрывая рот.
– Что происходит? – солдат оттеснил её от входа и ворвался в простенькое жилище.
– Дурной сон, только и всего. Простите, что нарушила тишину. – Наяда попыталась говорить услужливо и покорно, как учили.
– Сон дурной, говоришь? – солдат подозрительно огляделся, ища улики чего-то незаконного.
– Кошмар, я бы сказала, – поддакнула девушка.
Солдата её объяснение явно не устроило, но не найдя ничего подозрительно, он не мог её арестовать. Он ещё раз грозно потаращился на неё, грозя пальцем, и вышел из дома.
– И чтобы ни звука больше, поняла?
Наяда убедительно кивнула, пытаясь быстро состроить благодарную улыбку.
– Благодарю Вас за бдительную службу, это очень важно в наше неспокойное время. Слава королю Сайвосу и его доблестной армии!
Эти слова, казалось, расслабили не-вояку, он довольно отсалютовал девушке и пошёл прочь. А Наяда едва сдержала плевок отвращения и тихо затворила за ним дверь.
– Я должна узнать больше, – прошептала она в пустоту, теперь понимая, что проработает у Хеуда недолго. Ей нужны ответы, и найти их в Хорте она не сможет.
Она достала из внутреннего кармана платья, который сама пришила ещё прошлым летом, медяк и подкинула его высоко над собой, поймала и шлёпнула монетку о тыльную сторону ладони.
– Два месяца, – улыбнулась девушка, убирая монету обратно.
Жребий брошен, её судьба решена. Наяда собрала свои немногочисленные пожитки и завернула их в ткань. Завтра она попрощается со своим домом, никогда по-настоящему не бывшим её. Но обязательно вернётся за вещами в тайнике. Когда придёт время.
На пороге Знатного Дома
Утром, как и должна была, она явилась к дому Хеуда, полная решимости. Только решимость поугасла, пока она целый час пританцовывала у закрытой двери, переминаясь с ноги на ногу – открывать ей не спешили.
Закусывая посиневшую от холода губу, девушка не переставала стучать, отбила себе и кулак, и остаток нервов. Если бы открыл ей Хеуд, она кинулась бы на него, не задумываясь о последствиях. Но спустя час перед дверью появилась леди Эванлин, слегка заспанная, в тёплом халате поверх нижнего платья, почти прозрачного. Её упругая грудь красиво выделялась, немного натягивая невесомую ткань платья.
– Здравствуй, – как ни в чём не бывало прошептала леди и приложила палец к губам. – Мой муж ещё спит, поэтому не шуми.
При слове муж, нижняя губа леди задрожала. Халат мог многое скрыть, но не от прозорливых глаз Наяды. Она подметила маленькие пятна крови на воротнике, алеющие синяки на груди, ссадины и синяки на коленях и бёдрах.
Наяда нахмурилась, переступая порог нового жилья. Будет намного сложнее, чем она предполагала. Ставший надоедливым голос в голове подсказывал: «Беги! Выйди из этого места и беги как можно дальше».
Девушка уверенно прошла внутрь, оценивая Знатный Дом Лилового глазами нищей девчонки. Леди Эванлин не торопила, она терпеливо ждала, пока новая служанка восхитится убранством.
Наяда аккуратно поставила свой узелок с пожитками в прихожей размером чуть ли не со всю её хижину, сняла накидку, в доме жарко, даже слишком жарко. Наяда оглядела гостиную, не заходя в неё. Камин в два человеческих роста, диваны, кресла с дорогой обивкой. На стенах картины в позолоченных рамах. Причудливые статуэтки мифических животных. Наяде больше всего понравилась та, что венчала каминную полку: дракон, расправивший крылья, готовый взмыть высоко в небо, опалить всех огнём, разрушая всё, чего коснётся его пламя. Всё остальное – ничего такого, чего бы она не видела раньше. Поместье лорда немного шикарнее всё же… Да, всё убранство безусловно дорогое, да, все обставлено изысканно и со вкусом, но почти всё в обстановке холодное, почти безжизненное, как хозяин этого дома.
– На первом этаже гостиная, кухня, кладовка для продуктов и столовая. На втором этаже наши спальни, гостевые комнаты, библиотека, ванные комнаты, два гардероба и трофейный зал. Рядом с библиотекой кабинет господина Хеуда, туда тебе заходить нельзя, как и в его спальню.
– У вас с господином разные комнаты?
– Да.
Леди Эванлин олицетворяла собой то, чему пытались научить Наяду. Спокойствие, покорность, смирение.
– В доме больше нет слуг, кроме тебя, поэтому в твои задачи будет входить немало дел. Но ты справишься. Придётся справиться. Да, кстати, к мужчинам из знатных домов обращаются так же, как к лордам, не думаю, что ты знала об этом, но постарайся не совершать ошибок. Мой муж этого не терпит.
О нетерпении Хеуда Наяде хорошо известно, но она не осмелилась сказать это вслух, по крайней мере, сейчас.
– Почему, кроме меня нет слуг?
– Не задавай много вопросов – этого он тоже не любит.
Леди Эванлин стала подниматься по лестнице, ведущей на второй этаж, и Наяде пришлось следовать за ней, чтобы не потеряться в этом хаосе дороговизны и пестроты.
– Ты будешь жить в гостевой комнате, рядом с моей спальней. Ещё тебе нужно будет привести себя в пристойный вид.
– Пристойный? А что со мной не так?
Леди Эванлин остановилась и оглянулась на девушку. Она долго разглядывала её. Надо отдать ей должное, как у настоящей леди, знающей, что такое настоящее воспитание, не возникло на лице тех эмоций, которые она на самом деле испытывала, глядя на девушку.
– Платье – более пристойное решение, волосы надлежит заплести и желательно приподнять, чтобы затылок был открыт. Ещё твои руки. Гадкое зрелище.
Наяда быстро посмотрела на свои руки. Обкусанные до мяса ногти, грязь под ними, мозоли. Всё как обычно. Она поспешила убрать руки за спину.
– И твоя осанка. Всё в тебе выдает образ жизни, к которому пришлось приспособиться. Если будешь слушаться и вести себя
как надо, я помогу тебе исправиться.
