скачать книгу бесплатно
– Я его убью, – в исступлении повторял араб. – Он – соперник… синьора Л’Юссьера!
– Ты не выйдешь отсюда, – властно сказала герцогиня. – Повинуйся!
Эль-Кадур выронил ятаган.
– Повинуйся мне, мой верный Эль-Кадур, – повторила она гораздо мягче. – Ты должен меня охранять.
При этих словах свирепое выражение слетело с лица араба, как по волшебству.
– Да, госпожа, я впал в безумие, – проговорил он, медленно опустившись на камень. – Я потерял осторожность.
Из темного угла послышался голос папашы Стаке:
– Клянусь китовой тушей! Что, в Фамагусте вообще невозможно уснуть? Эти собаки-турки вечно устраивают дьявольский грохот своими ятаганами.
10
Польский медведь
На следующий вечер, около десяти, Мулей-эль-Кадель, как и пообещал накануне, появился в каземате, соблюдя все предосторожности. С ним пришли уже не двое, а четверо чернокожих рабов, вооруженных до зубов, в тяжелых кольчугах, и каждый нес большую корзину.
Эль-Кадур уже поджидал их за баррикадой из камней и сразу открыл вход маленькому отряду.
– Синьора, – произнес Дамасский Лев, приблизившись к ложу, где лежала герцогиня. – Я поклялся на Коране, и я выполнил все, что обещал, и даже более того. Со мной турецкая одежда, оружие и шесть лучших коней албанской конницы. Есть также и ценные сведения.
– Я не сомневалась, Мулей-эль-Кадель, что вы проявите честность и великодушие, – сказала девушка, протянув ему руку. – Женское сердце трудно обмануть.
Тут посчитал нужным вмешаться папаша Стаке, который занялся вместе со своим другом бутылкой кипрского вина, принесенной накануне чернокожими рабами.
– Я никогда бы в это не поверил, но теперь вынужден признать, что среди турок есть порядочные люди. Это настоящее чудо, все равно что встречный ветер вдруг задул бы в корму.
– Мулей-эль-Кадель, – сказала герцогиня, не обращая внимания на болтовню старого моряка, – вы не заметили, не следил ли кто-нибудь за вами?
На лице турка отразились удивление и тревога.
– Почему вы об этом спрашиваете, синьора?
– Не встретился ли вам кто-нибудь по дороге?
Дамасский Лев на минуту задумался, потом ответил:
– Ну да… капитан янычар, но мне показалось, он был пьян.
– Это он! – воскликнул Перпиньяно.
– Кто? – спросил турок, внимательно на него поглядев.
– Медведь Польских Лесов, – сказала герцогиня.
– Тот капитан, которого я вышиб из седла и который потом отрекся от своей веры?
– Да, – ответил венецианец.
– И этот человек осмелился шпионить за мной? – нахмурив брови, произнес Дамасский Лев.
– Возможно, он хочет нас выследить и сдать в руки Мустафе раньше, чем мы покинем Фамагусту, – прибавил лейтенант.
Турок презрительно усмехнулся:
– Мулей-эль-Кадель значит гораздо больше, чем жалкий отступник. Пусть только попробует перейти мне дорогу, если осмелится.
Потом, сменив тон, повернулся к герцогине и сказал:
– Вы хотели знать, где мои соотечественники содержат виконта Л’Юссьера?
– Да, – отвечала герцогиня, рывком поднявшись и зардевшись.
– Я знаю, где он находится!
– Его увезли с Кипра?
– Нет, он в замке Хусиф и останется там до тех пор, пока Венецианская республика не захочет подписать мирный договор.
– Как вы сказали? – спросила герцогиня.
– В замке Хусиф.
– И где этот замок?
– В бухте Суда.
– Его охраняют?
– Возможно, но точно сказать не могу.
– И как туда можно добраться?
– По морю, синьора.
– Мы сможем найти какую-нибудь галеру?
– Об этом я тоже позаботился, синьора, – сказал Мулей-эль-Кадель. – Я знаю, кому можно вас поручить.
– Туркам?
– По моему приказу они тотчас же освободят небольшое судно. Вам только надо будет соблюдать осторожность и делать вид, что вы мусульмане, а не христиане. А в Суде вы найдете достаточно отступников, не принявших сердцем нашу веру, – с улыбкой добавил Дамасский Лев, – и они будут счастливы вам помочь. Мы знаем, чего стоят те, кто принял нашу веру, но так глубоко чувствовать ее, как мы, они не могут. Синьора, вы сможете сесть в седло?
– Надеюсь, – отвечала герцогиня. – Моя рана не так серьезна, как казалась поначалу.
– Я бы вам советовал уезжать этой же ночью. Янычары или этот польский отступник могут обнаружить ваше убежище, и моей популярности среди мусульманского войска будет недостаточно, чтобы вас спасти.
– А как же мы сможем пройти через патрули, которые мусульмане выставили вокруг Фамагусты? – спросил Перпиньяно.
– Я проведу вас сквозь посты внешней охраны, – отвечал Мулей-эль-Кадель. – Меня остановить не посмеют. Достаточно будет моего имени, чтобы вас пропустили.
– Надо уходить без промедления, госпожа, – сказал Эль-Кадур, наклонившись к герцогине. – Я опасаюсь проклятого поляка.
– Помоги мне, – попросила девушка.
Араб вздрогнул и на секунду смешался, но потом бережно обвил ее сильными руками и поднял легко, как ребенка.
– Я смогу держаться в седле, – сказала герцогиня, приветливо улыбнувшись Мулею-эль-Каделю. – Или я не Капитан Темпеста?
Турок не отвечал, только с восхищением глядел ей в глаза.
– Где лошади? – снова заговорила герцогиня.
– У подножия башни, за ними присматривает мой слуга. Наденьте турецкое платье, что я вам принес. В вашей одежде вас легко узнают.
Он открыл одну из корзин и вынул богатый албанский костюм с золотыми пуговицами, короткую курточку с широкими галунами и двойными манжетами из зеленого шелка и просторную белую юбку с туго накрахмаленными складками.
– Это для вас, синьора, – сказал он. – Капитан Темпеста станет блестящим албанским капитаном, способным вскружить головы всем женщинам из гарема Мустафы.
– Благодарю, Мулей-эль-Кадель, – отвечала герцогиня, пока араб бережно освобождал ее от кольчуги, разорванной осколком каменного ядра.
Рабы между тем вытаскивали из корзин другую одежду, арабскую и египетскую, для моряков и синьора Перпиньяно. Вслед за одеждой из корзин появились богатые пистолеты с инкрустированными перламутром рукоятками и длинными стволами с узором, канджары[7 - Турецко-арабское название кинжала.] и ятаганы тончайшей стали, острые как бритва.
– Черт возьми! – вскричал старый морской волк, который выбрал себе костюм египетского мамелюка. – Я прямо как настоящий шейх, а стать-то какая! Эх, жаль, нет у меня тысячи верблюдов и племени, чтобы командовать…
– Ага, и ста тысяч баранов, – отозвался Перпиньяно, который надевал богатый костюм арнаута.
– Нет, синьор, у этих удачливых разбойников в темных углах шатров стоят сундуки с цехинами, и эти сундуки ценнее баранов.
– Вы становитесь привередливы, папаша Стаке, – заметила герцогиня, заканчивая одеваться.
– Что же вы хотите, синьора: как только я увидел себя в одежде, расшитой золотом, – это я-то, кто в жизни не носил ничего, кроме морской робы, – во мне тут же пробудились амбиции. Сказать по правде, поздновато, но я же еще жив!
– В седельной сумке твоего коня, моряк, ты сундучка не найдешь, а вот цехины там будут, – улыбаясь, сказал Мулей-эль-Кадель.
– Ну, тогда, синьор, я назову вас не Дамасским Львом, а Золотым Львом.
– Как хочешь, моряк. Однако надо поспешить. В полночь сменяется караул у форта Эриццо, и мне не хотелось бы объясняться с тамошними командирами. Синьора, вы готовы?
– Да, Мулей-эль-Кадель.
– Тогда попытаемся воспользоваться моментом.
Они подвесили оружие к поясам и вслед за рабами вышли из убежища.
Эль-Кадур и Перпиньяно поддерживали герцогиню, все еще слабую после ранения.
У подножия башни их поджидал еще один чернокожий раб, который держал, собрав в руке все уздечки, десять великолепных арабских скакунов, с бархатной шкурой и длинной гривой, в турецкой сбруе, то есть с короткими широкими стременами, под красными чепраками, шитыми серебром, и с легкими и удобными седлами.
Мулей-эль-Кадель подвел герцогиню к самому красивому жеребцу и помог ей сесть в седло со словами:
– Он помчится как ветер, и никто не сможет догнать вас, синьора. За это я отвечаю. В седельных сумках вы найдете хорошие пистолеты и кошельки с цехинами.
– Но как я смогу с вами расплатиться?
– Об этом не думайте, синьора. Мой отец – богатейший паша в Малой Азии, и он будет рад, что я выказал великодушие к той или к тому, кому я обязан жизнью. Умри я, он бы тоже умер, и никакое богатство не оплатило бы обе эти смерти.
– А теперь по коням! У нас мало времени! – обернулся он к морякам, арабу и лейтенанту.
Все поспешили выполнить команду, включая папашу Стаке, который не преминул, однако, заметить:
– Оседлаем этот живой флагшток и будем держаться крепче! Дьяволы-кони устроят нам приличную бортовую качку, как при хорошем сирокко в Кварнаро. Вцепись в фор-марсель, Симоне, или воткнешься башкой в палубу.
– Вперед! – скомандовал Мулей-эль-Кадель.
Негр, державший коней под уздцы, отпустил их и отошел в сторону, и кони пустились быстрым галопом.
Открывали кавалькаду четверо рабов, принесших корзины, двое моряков ее замыкали. По бокам от герцогини ехали Перпиньяно и Дамасский Лев, готовые при необходимости сразу поддержать ее.
В несколько мгновений они миновали южную часть города, почти свободную от турок, и оказались перед опускной решеткой бастиона Эриццо, которую охранял отряд янычар.
Вперед вышел капитан янычар и крикнул:
– Стой, стрелять буду!
Перпиньяно и герцогиня вздрогнули, услышав этот голос, а Эль-Кадур с глухим рычанием молниеносно выхватил из ножен ятаган.
– Лащинский! – вскрикнули все трое разом.
Мулей-эль-Кадель сделал знак герцогине и остальным остановиться, потом пришпорил коня, и тот гигантским прыжком оказался перед поляком, стоявшим посередине моста с обнаженной саблей.
За ним, в трех шагах, застыли как статуи двенадцать янычар, держа аркебузы с зажженными фитилями.
Они оказались перед опускной решеткой бастиона Эриццо, которую охранял отряд янычар.
– Кто ты такой, чтобы осмелиться загородить мне дорогу? – спросил Мулей, обнажив саблю.
– По крайней мере, нынче ночью я комендант бастиона, – отвечал поляк со своей обычной насмешкой.
– И тебе известно, кто я?
– Черт возьми! – воскликнул авантюрист, коверкая турецкий язык. – Мне хватило длинного рубца на шее, чтобы узнавать вас, не видя, господин Мулей-эль-Кадель, сын паши Дамаска.
– Что ты хочешь этим сказать?
