Все жизни в свитке бытия

Павел уже нацелился порисовать живописную скрипачку и эту группу возбуждённых итальянок, даже стал расстёгивать рюкзак, но Валентина решительно направила указательный палец в фото Национальной галереи на экране планшета.

– Кто-то сам вписал под номером один это мероприятие!

Её непререкаемый голос лектора, приросшего к кафедре, поплыл над головами прохожих.

Сидящие за ближайшим столиком уличного бара, оживились и приглашали присоединиться.

– Русские?! Откуда?

– Сахалин!

– Ого! Мы из Мурманска.

– На фестиваль? Мы уже неделю здесь, присаживайтесь.

В Павле сразу признали художника, даже общими усилиями вспомнили выставку с острова, гостившую год назад. Новые друзья предложили лишние билеты двух отставших товарищей. На главной сцене «Арена Санта-Джулиана» выступали джазовые музыканты Диана Кролл и Алан Харрис, Хэрби Хэнкок и Чик Кориа. Решили встретиться вечером.

В Национальной галерее Умбрии царила тишина, благоговеющая перед великолепной коллекцией художников аж! пяти веков. Дорвавшись до оригиналов, Павел просто прилипал к отдельным полотнам, и никакие вздохи, и шёпот Валентины, призывающие «остановится на этом», Павла не достигали. Ему казалось, он ощущал присутствие самого Перуджино в пространстве залов. И только обращение служителя с извиняющейся улыбкой пригласившего продолжить осмотр завтра, вернул их на шумную улицу, в лёгких сумерках прошитую множеством ярких огней и блеском нарядных витрин.

До концерта ещё оставалось время, как раз для того, чтобы зайти в пиццерию. Пока ждали заказ, Климов, рассеянно улыбаясь, провожал взглядом каждого посетителя. У него появилась навязчивая идея, что где-то поблизости может оказаться Мила. Этого не могло быть. Только через неделю она появится в Мадресельве. Но ухо чутко ловило журчащие ручейки разговоров в надежде услышать привычные интонации с лёгким пришептыванием…

День после длительного перелёта казался нескончаемым. Климов и Валентина поочерёдно зевали. Сытный ужин лишил их энтузиазма слушать трёхчасовой концерт, даже вечернюю прогулку решено было отменить. Уже на выходе, Валентина, рассмеявшись синхронному зеванию поддразнила Павла:

«Все недуги сердечные лечит вино,

Муки разума вечные лечит вино»!

– Мы забыли святое дело, – задобрить местных богов тостом в их честь.

– Вовремя ты вспомнила! – отозвался Павел, правда без особого энтузиазма.

– Вот идеальное место для сна, – подумал Климов, вступая в полумрак бара, в его размягчённую медитативной музыкой атмосферу.

Шампанское оказалось приятно прохладным. В тот самый момент, когда сон мягкими касаниями лишал Климова всякого желания не только вслушиваться, что говорит Валентина, но даже держать глаза открытыми, ясно и четко услышал до смятения родной голос:

– Здесь очень шикарно, согласны?!

Сон как рукой сняло!

Глава 6.

К барной стойке медленно двигались как из глубины сцены: Мила с дочерью, за ними мужчина, явно итальянец, держал под руку женщину славянского типа и что-то говорил ей, наклонившись.

Мила первая увидела Павла.

– Климов! Ты?! Это не во сне? Ты не один?

– Валентина…

– Вижу, что Валентина. Поэтому спрашиваю, ты не один?

Её звенящий голос звучал несколько вызывающе.

Павел уже стоял рядом с гостями, когда Зоя пришла на помощь.

– Дядя Клим, ты мало изменился! С ума сойти, где мы встретились…

Она бросилась к нему и поцеловала.

– Это наши друзья – Марино и Лена. Знакомьтесь!

– Павел Климов, все его зовут и Клим, и Павел, и просто Климов. Художник – она слегка запнулась – мамин и мой друг.

– Ой, Валентина Львовна! Это вы, здесь так темно…– Лена, Марино! Валентина Львовна пять лет там, на Острове, меня учила английскому и, как оказалось, научила.

Все расположились у стойки. Павел взял Милу под руку и хотел отвести в сторону. Она мягко уклонилась. Валентина, заняв центральную позицию в круге, указала на пустующие столики:

– Здесь будет удобнее, как вы считаете? Она смотрела на Зою и широко улыбалась, – какая красавица!

Зоя увидела: мать в растерянности ищет взглядом выход. Подбежала, обняла. Сказала негромко:

– Мама! Это не единственный выход, – и наклонившись к самому уху, продолжила, – ситуация уже возникла, будем считать сама по себе. Как выйти из неё зависит, в первую очередь, от тебя. Не торопись.

Павел помог устроиться гостям. Валентина, не допуская паузы, напористо, повелительно, как на уроке распоряжалась:

– Я поняла – все, кроме Павла, говорят по-английски, Зоя – ты переведёшь Павлу, хорошо? – Известно, русские умеют находить выход из самых невероятных ситуаций. Но кажется ещё легче они входят в них…

Бармен взял заказ и принес фужеры. Валентина нашла взглядом Климова. У нас с Павлом именно так получилось. Неважно, как далеко мы ушли не в ту сторону, надо вернуться. Павел, немного заикаясь, остановил Валентину:

– М -м- может, хватит? Зачем ещё больше напускать непоняток?

– Если они уже образовались, поможет только… ясность.

Валентина не смутилась: она знает, что делает.

Лена, обняв Марино за шею и глядя на него смеющимися глазами, отчего все её рыжие веснушки на лице стали ярче, и, казалось, тоже разулыбались, весело откликнулась:

– Какое точное слово! Непонятки! Мы с Марино, уже давно бы обвенчались, если бы могли наш бестолковый мозг держать в узде. Вечно ссоримся из-за пустяков, из-за фигни всякой. А потом долго выясняем, что нафантазировали. И так каждый раз. В результате оказывается, никто никого не хотел обидеть. Вот как сегодня. – Лена нежно поцеловала Марино. – Так что это не только ваша проблема.

Пока официант разливал вино, Мила пересела на свободный стул у колонны так, чтобы слегка загородиться. Лицо её было в красных пятнах. Она чувствовала как оно горит. Валентина, широко улыбаясь предложила тост за знакомство. Отпив немного, решительно возобновила монолог:

– Павел захотел во что бы то ни стало снять Мадресельву как подарок для Милы от своего имени. Но чтобы это был сюрприз. Такая у человека была задумка. Я решала в это время проблему, куда поехать на отдых. Когда мы встретились по делу в мастерской, Павел смекнул, что я была бы полезна ему в качестве переводчика во всех этих делах. – Валентина открыто смотрела на Милу и говорила, кажется, в первую очередь ей, – Я ужасно хотела в Италию. Попутчик был кстати.

И всё бы, пожалуй, прошло без сучка и задоринки. Но мы не знали, что Мила с Зоей окажутся здесь, в Перудже на фестивале, неделей раньше. Вот мы и встретились! Сюрприза не получилось! Да, забыла добавить, для меня сняли отдельно стоящий флигель. В самом доме четыре спальни – хватит всем.

Павел подошел к Миле и стал говорить тихо и дружелюбно, от волнения постукивая палкой:

– Вышло, конечно, кособоко, но Мила, видит Бог, я старался сделать тебе приятное.

– Ты заигрался, Климов! Забрался кот на сало и кричит "мало".

– Мила, ты ошибаешься, и скоро поймешь это.

Некоторое время все молча смаковали вино. Мила подала знак дочери и они ушли в дамскую комнату. Марино пересел к Павлу и с помощью Валентины стал рассказывать о своей архитектурной мастерской. Оказалось, он тоже на досуге рисует. Любит графику. Держит в небольшом городке Спелло выставочный зал.

Когда Мила с Зоей вернулись, все рассматривали наброски Павла, сделанные в поездке. Марино вертел рисунок Мадресельвы, удивлялся точной передаче характера усадьбы. Он был там в гостях у Зои в прошлом году.

–Теперь это моя картинка, – Валентина положила её перед собой и любовалась.

Мила подошла, наклонилась посмотреть рисунок и задумчиво перевела оценивающий взгляд на Валентину. Незамеченным это не осталось.

– Такая красота делает щедрым даже влюбленного в другую, – Валентина Львовна встряхнула головой, её заколка раскрылась, и, словно в подтверждение сказанному, поток крупных завитков опустился ей на плечи.

– Пусть это заблуждение останется между нами, – тихо ответила Мила.

В следующий момент сделалось шумно. Появившаяся компания, видимо, намеревалась расположиться надолго. Как-то само собой получилось – все поднялись и вышли из бара. Улица кипела и раскачивалась. Сотни людей, вперемешку с играющими на ходу музыкантами, танцевали, подпевали, свистели, хлопали в ладоши. Всё было залито светом, усиленным сполохами стеклянных витрин. Ноги сами подстраивались под ритм. И пошло-поехало!

Музыканты джаз-бэнда, выводя мелодию на завершение, соединившись в круг, уселись на мостовую. Вокруг них, отбивая заключительный ритм хлопками, сомкнулась и толпа. Зоя вынырнула с незнакомой девушкой. Собирая всех за руки, кричала: идем к Ларисе – там в восемь начнут выступление норвеги.

В это время Павел, необычно припадая на ногу, приблизился к Миле:

– Ты не сходишь со мной в бар, я оставил там свою палку.

Её тоже захватила общая стихия веселья – она зажигательно отплясывала. Услышав просьбу, пританцовывая, подошла к Павлу очень близко. С поддразнивающей интонацией вывела частушечной скороговорочкой:

Не гонялась и не буду-

Уж такой характер мой.

На коленочки не встану,

Дорогой, перед тобой.

Аплодировали и свои, и случайные зрители. Все вместе вернулись в бар за палкой, выпили "на посошок" и отправились слушать норвегов. Как они пели – это отдельная история. Три часа длился концерт. Ни один из слушателей не покинул его. Впечатление осталось на всю жизнь.

Глава 7.

Всё ещё храня в себе джазовый мотивчик и его бушующую энергию, небольшая компания двинулась в сторону липовой рощи. Там обосновалась норвежская молодёжная группа, и её можно слушать из лоджии квартиры, где жила подруга Зои Лариса.

Пока шли, Лариса охотно рассказывала о себе. Приехала из Украины десять лет назад, от великой нужды. Пианистка, по образованию, из филармонии перешла в детский садик, а когда и там перестали платить, эмигрировала в Италию, язык изучала ещё в консерватории. Вначале ухаживала за тяжело больными людьми. Не так давно друзья нашли ей подходящую работу – обучать детей музыкальной грамоте.

Лариса сразу понравилась Валентине. Было удобно взять её под руку, такую же высокую и статную. Расспросы учительницы Ларису ничуть не смущали – c Леной вместе работали в детском садике на Украине, и по сей день не расстаются. Зоя вспомнила о своём знакомстве с Леной и Ларисой.

– Валентина Львовна, представляете, в свой первый отпуск я отправляюсь в Италию – с Мальты всего час лёту. В то время я корпела над итальянским. Махнула сюда, на Тразименское озеро: и отдых, и языковая практика. В первый же день услышала русскую речь… – И пропала твоя практика…, – Ну не то чтобы пропала, девушки уже свободно говорили. Так у меня появились сразу две подруги.

Оказалось, дом Ларисы стоит в начале широкой липовой аллеи, где устроили импровизированную сцену. Обозначенная разноцветными гирляндами, под сенью цветущих лип она уже дышала музыкой.

Музыканты исполняли известные джазовые мелодии, пока зрители рассаживались. Они принесли с собой раскладные кресла. Нарядные, воодушевлённые, как одна большая семья, обменивались сладостями, сообща успокаивали расшалившихся детей. Некоторые даже взяли младенцев в колясках.

Звук достигал лоджии наилучшим образом. Пока накрывали стол, музыкантов сменил мужской хор. Павел ходил по лоджии, заглядывая вниз и словно примериваясь. Немного смущаясь, проговорил:

– Вы не теряйте меня, пойду порисую. Руки чешутся.

Лариса заботливо вручила ему пластиковый контейнер с пиццей и напомнила номер квартиры.

Примерно три десятка очень крепких норвежцев заполнили сцену. Мелодия появилась как бы издалека. Нарастая, она ширилась и обретала мощь. Полился мотив, пронизанный спокойной радостью жизни. Хор то вздымал на вершины блаженства, то медленно уводил мелодию, словно пряча её. Подобно морской стихии плескалось, искрило и переливалось море мужественных молодых голосов.

В просветах тишины слышались пересвисты ласточек, быстро сновавших в вечернем воздухе, восклики детей. Едва проявляясь в движении, проносились летучие мыши. Изредка падали звёзды. Липы источали сплошной мёд. Мужские голоса заряжали потрясающей живой энергией. Из сердца в сердце. Пели норвеги прекрасно.

Первые сорок минут пролетели при полном внимании и настолько незаметно, что никто не притронулся к напиткам. Ладоней и криков "браво" не жалели. Джаз-бэнд, сменивший их, грянул “The Entertrainer” Скотта Джоплина.

Павел пристроился поодаль от сцены, под фонарём, так что и музыканты, и слушатели были хорошо видны. Рисовал он быстро и, было видно, азартно.

Пока слушали импровизацию, отдали должное Лариной пицце. В Италии пицца "Четыре сыра" называется «Кватро формаджио». Большинство итальянцев предпочитают её за островатый вкус. Гостям Ларисы не удалось поделиться вкусовыми впечатлениями – стихия хора подчиняла внимание. "Озеро в сонных грезах" Шумана прозвучало настолько красиво, что не выдержавшая наплыва чувств, не дожидаясь окончания концерта, немолодая итальянка вручила певцам розы и высказала восхищение.

После исполнения "Весенних колокольчиков" мальчик лет шести, слушающий весь концерт стоя перед сценой, вернулся к родителям и потребовал коробку с печеньем, которую они очевидно купили, гуляя по магазинам. Он отдал коробку и, вынув из кармана губную гармошку, сыграл начало композиции «The Thrill Is Gone». Музыканты подыграли малышу и, подняв его на руки, крикнули:

– Наш человек – будущий джазмен!

Концерт закончился джазовым сейшеном – жизнерадостная музыка уводила в мир, где каждый голос был неповторим, а вместе они сливались в упоительное согласие.

Зрители стоя аплодировали и скандировали "браво". Павел пробрался к сцене и стал раздавать наброски. Через пару минут он оказался в кольце музыкантов – они сыграли для него «Fly me to the Moon» … На лоджии царило веселье.

Время было уже позднее, и Лариса гостеприимно предложила ночевать у неё. Лена и Марино отказались и, договорившись о встрече на завтра, уехали в соседний городок. Неугомонная Лариса убеждала прогуляться по городу, пообещав море впечатлений.

– Я пожертвую сном, обещаю нигде не забывать свою палку – так хочу посмотреть продолжение праздника! Но Мила, смени гнев на милость и прости мне все глупые прегрешения. Улыбнись, как я тебе.

Климов открыл планшет и протянул Миле рисунок. На нём множество лиц Павла с улыбкой от уха до уха сияло богине судьбы с лицом Милы, вьющей нить. Павел улыбался такой открытой, такой подкупающей улыбкой, что Зоя не выдержала:

– Мам, и вправду, хватит кукситься. Пойдёмте!

Она подхватила Павла и Милу, и через минуту их поглотило очередное уличное шествие музыкантов, окружённых слушателями.

Тёплый вечер, нарядно одетые танцующие люди, настежь распахнутые двери магазинов, сияющие витрины, бесконечная череда накрытых столиков, весёлые компании – звёздный момент Перуджи. Хотелось выбрать эту жизнь навсегда.

Устроители позаботились – лица великих музыкантов сопровождали повсюду. Афиши, плакаты, растяжки рассказывали об эпохальном событии в жизни города, его гордости – джазовом фестивале «Umbria Jazz».

Оказывается, за сорок лет здесь побывали такие мастодонты, как Эрик Клэптон, Би Би Кинг (аж четыре раза), Фил Коллинз, Бобби МакФеррин, Карлос Сантана (дважды), Принс, а также представители популярной музыки Элтон Джон, Алиша Киз и Стинг.

На Арене Санта-Джулиана выступала группа «Галактик». Заблудиться невозможно – коридор из афиш привёл прямо к Арене. Их программа «Великие ночи Нового Орлеана» близилась к концу. Она транслировалась на улицу, окончание было потрясающим: превосходный джаз, восторженные эмоции публики вызывали небывалый душевный подъём.

Мила и Павел держались вместе, но участвуя в общем разговоре, избегали прямого общения. Однако, Мила заметно повеселела. Павел и Валентина решили остаться у Ларисы. И правильно сделали. Хозяйка Мадресельвы Надя, позвонившая Зое утром, рассказала ситуацию с оплатой аренды. Спрашивала, можно ли принять оплату от Павла и вернуть депозит. Зоя согласилась. Надя предложила, если позволяют обстоятельства, заехать хоть с сегодняшнего дня, ремонт закончили раньше намеченного времени. Зоя обещала подумать и перезвонить.

Милы в спальне не оказалось, Павла тоже не было на лоджии, где ему постелили. Раскладная кровать была заправлена, палка и планшет исчезли вместе с хозяином.

Глава 8.

Усталость развела всех по комнатам, сон брал своё. Мила даже не пыталась подойти к кровати. Впечатления дня кружили в бесконечном водовороте. Узор постоянно менялся. Вопросительные и восклицательные знаки, – эти опоры реальности, подобно силовым линиям, пока держали конструкцию переполненного сознания. И среди них один:

– А как Павел? Что чувствует Паша?! – мельтешил чаще других.

Стараясь не нарушить тишину, она вышла из квартиры, нашла скамейку под зонтом цветущей липы.

– Тишина и благоуханная теплынь, наверно так – в раю, – отметила рассеянно.

В это время осторожный стук палки безошибочно выдал Павла.

– Так и знал, что не уснёшь, пойдём погуляем. Заблудимся – со мной телефон.

Он обнял Милу. На неё пахнуло тем знакомым, что присуще было только Павлу и её отцу: смесь скипидара и едва различимого запаха сухих яблок.

– Перуджа стоит мессы! – откликнулась Мила, встала и потянулась. Отоспимся когда-нибудь.

Сейчас они чувствовали одинаково и волновались об одном – сбой дыхания скрыть невозможно. Павел привлёк Милу к себе:

– Уже пора поставить решительную точку нашим скитаниям врозь, а тем более глупой ревности, – и глядя на Милу, всеми чувствами улавливая её состояние, он произнес:

– И в беде, и в радости я буду заботиться о тебе, потому что люблю.

Сполох счастья, вырвавшись из заточения, прошелся нежной волной по телу Милы. Они стояли целуясь, слегка покачиваясь, пока не заметили взгляд: на нижней ветке липы в позе сфинкса за ними наблюдала полосатая кошка.

Решили идти в отель, где остановился Павел. Легко сказать, сделать оказалось намного сложнее. Они шли по ночной Перудже, взволнованные новым состоянием, улыбаясь редким прохожим. Воспрянувшая любовь крепла, набирала силу, упрочивала своё могущество. Множество хрустальных колокольчиков внутри издавали необычайно нежную мелодию. Ломаные линии громоздящихся друг над другом строений, подобно лестницам в небо, незаметно увлекали в каменные узкие створы улочек. В неизвестную глубину, в странный мир бесконечных каменных маршей.

– Паша, а ты веришь в наше отдалённое родство с этрусками? Мне кажется, я кожей чувствую их незримое присутствие рядом? – можно подробнее о родстве? Это не примазывание к древней цивилизации?

– Вроде нет. Учёные годами занимаются расшифровкой сохранившихся надписей. Современная историческая наука рассматривает несколько версий о происхождении этрусков. Главная – это самоназвание – Rasenna, Rasna – людей, населявших в древности Апеннинский полуостров. Созвучие с терминами «русины», «россы», «Россия» слишком очевидно, чтобы не обращать внимание.

– Дома я перерыл, что было в интернете: их скульптуры и фрески действительно особенные. Вчера в одной арке увидел восстановленные гротескные росписи. Долго сдвинуться не мог, так они поразили. Сделал наброски. Надо обязательно сюда вернуться.

– Павлуша, тысячу лет развивалась цивилизация, оставила множество артефактов культуры, стены живут. А происхождение народа – загадка. Может для природы не так уж важно, к какой нации ты принадлежишь, имеет значение, что ты сделал за свою жизнь. Для себя, для других.

За очередным выступом, уходящей высоко каменной стены, неожиданно выросли древние ворота Porta Marzia. Они сразу узнали по фотографиям. Приоткрытая дверь приглашала войти. Как во сне, шаг за шагом представал прибранный каменный город. С разветвлёнными подземными улицами, развилками и даже небольшими площадями. Высоко вверху и на выступах он освещался лампами в кованых сетках, заливая пространство мягким жёлтым светом. Луна, вглядываясь в узкие колодцы между строениями, добавляла таинственности. Во всём городе им не встретилось ни единого человека! Нигде никого…

Оба они были потрясены высеченным в скальном массиве древним полисом, который сейчас существовал для них одних. Каждое движение в абсолютной тишине среди необычных архитектурных сооружений казалось исполненным мистического смысла. Они почувствовали, что именно здесь должны решить свою судьбу. Павел взял Милу за руку и попросил:

– Выслушай и ответь здесь и сейчас. Пожалуйста! Ты для меня самый дорогой человек. Я хочу быть рядом с тобой всегда. Потому что люблю тебя. Он заметно побледнел и не сводил глаз с Милы. Преодолев паузу, произнёс тихо: «Мила, будь моей женой».

Павел неловко переминался, не мог найти удобный упор для больной ноги. Казалось, если молчание сейчас не прервётся, с ним что-нибудь случится. Закинув руки на шею Климову, Мила прямо в ухо прошептала:

– Счастье моё выстраданное!

Последующее молчание было заполнено сумасшедшим сдвигом внутри. Менялись основы устоявшегося бытия, и началось переустройство. Главное место в каждом из них занял другой Я. Двадцать лет они ждали этого момента. Он пришёл. Тишина – священная дань великому чувству. Взявшись за руки, они продолжили стихийное путешествие по каменным джунглям.

Многие улицы Перуджи больше напоминают створы. Арки… переходы на высоте десятка, а то и намного выше, метров. Перуджа – настоящий многоэтажный каменный лабиринт с неожиданными спрятанными переходами, сокращающими путь иногда во много раз. Бесконечные каменные лестницы на три стороны путают ощущение в пространстве. Настоящее средневековое убежище.

Мила и Павел стали вспоминать, что им известно о людях, построивших этот город.

– А ты помнишь, что жителей древней Этрурии сравнивают по уровню цивилизации с Древней Грецией?

– А вот еще: на её фундаменте был построен великий императорский Рим, и не будь этрусков – возможно, и могущественной Римской империи никогда не существовало бы. Так считают историки.

Павел тем временем открыл планшет и нашел в интернете понравившийся отзыв. "Нет, Перуджа – это не каменные джунгли, это каменная паутина, в которой роль паука отведено Его величеству Времени (ну или Её высочеству Истории – кому как больше нравится). И как попавшие в паутину мухи уже никогда не вырываются из неё, так "окунувшиеся" в Перуджу остаются здесь навсегда. Из Перуджи можно уехать, но покинуть её душой невозможно. Какая-то часть города навечно остаётся в тебе, а часть тебя – в ней. И с этим ничего нельзя поделать".

– Как точно, Паш, «часть остается в тебе, а часть тебя – в ней» – примерно так я думаю – она нас соединила, стала частью общей души…

На одном из лестничных переходов их застало утро и звонок от взволнованной Зои. Как раз вовремя. Путешественники решительно не знали, куда двигаться дальше. Зоя попросила их оставаться на месте, до следующего звонка.

Надо было взять со стоянки Фольксваген, и встретившись с хозяйкой – Надей в супермаркете, получить ключ от дома. Полчаса Мила с Павлом, на одной из лестниц прикорнули, обнявшись. Когда телефон разбудил их, обе машины оказались совсем рядом. На своем авто приехали их новые друзья.

Марино с Леной решили провести выходные в Мадресельве. Они взяли к себе Валентину. Лариса устроилась с Павлом Зоей и Милой. Машину вела Зоя, попросив Павла и Милу запоминать дорогу и особенности – им придётся ездить самим, когда Зоя уедет. Позавтракать решили рядом с отелем, где остановились Валентина и Павел. Настроение у всех было просто превосходное.

Сказочно красивые городки и замки на вершинах холмов вызывали у Милы и Павла возгласы удивления и восторга. Виды, знакомые им по снимкам, поражали своей живописностью. Дорога, пролегающая по национальному парку Монти Сибиллини, и не могла быть иной. Её природа много лет находится под охраной Закона. Разворачивающаяся лента серпантина, взбиралась всё выше в горы. Уже от Спелло – дивного средневекового городка, она стала такой узкой, что не везде можно было разъехаться. Чтобы предупредить встречный автомобиль, приходилось через каждые триста метров сигналить.

Чем выше поднимались, тем величественнее открывалась картина огромной долины, окружённой невысокими горами, поросшими густым лесом. Оливковые рощи выделялись светлыми пятнами. Подобно скалолазам, извитые стволы деревьев карабкались по отвесным склонам.

Первым увидел кабанов Климов. Его профессиональный взгляд вначале отметил движение на поляне среди низкорослого орешника. Тихий возглас приковал всех к пасущемуся семейству. Большая свинья уходила от дороги, уводя выводок поросят.

Почти у ворот Мадресельвы их ждала ещё одна встреча: толстая крольчиха сидела посреди аллеи и не реагировала на подъезжающий автомобиль. Остановились, Лариса осторожно взяла её и перенесла на лужайку. Вернувшись сказала, что, видимо, длинноухая собралась рожать.