Дельцы и мечтатели

«Что за чепуха?» – подумал Павлуша, как раз в это время ему налили, и он опрокинул стаканчик.

Странное дело, во сне он пил и не хмелел, хотя все вокруг становились заметно веселее. К нему подсел окурок и предложил выйти в тамбур, докурить его. Окурок был похож на большую недокуренную папиросу ростом с человека. Без лица, но с усами.

– Да как же я тебя курить-то буду? У тебя ведь усы, – сказал Павлуша, особенно не удивляясь такому повороту событий. Окурок достал коробочку с надписью «Паркер», открыл, выкинул из нее ручку, аккуратно снял усы и положил туда.

– Так пойдет? – угодливо спросил он.

– Так пойдет, – довольный таким обстоятельством, Павел последовал за окурком в тамбур.

Тут одна из тетушек преградила дорогу:

– Без самогона не пущу! Не верь ему, – кивнула она в сторону окурка: – Ты его чем тушить-то будешь? Возьми, милок, это самое верное средство, – сказала она, тыча ему бутыль с мутной жидкостью.

Окурок тоже остановился в проходе и снисходительно посматривал на тетушку.

– Первым делом, глаза ему залей. У-у-у, бесстыдник, – не унималась она. У окурка действительно начали появляться глаза.

– Ты опять за старое? – немного с укоризной, сказал Павлуша окурку.

Тот, в свою очередь, достал еще одну коробочку той же фирмы и повторил манипуляции уже с глазами. Воспользовавшись советом деревенской тетушки, Павлуша выпил всю бутыль. Живот заметно увеличился в размерах.

– Теперь другое дело, – одобряюще кивая, провожала его тетушка в тамбур. Перед самим тамбуром сидела шумная компания мужичков и выпивала. Завидев Павлушу с окурком, они все разом обернулись.

– Оставишь затянуться, друг? – попросил один из них и двинулся со стаканом самогона ему наперерез. Он протянул ему свой стакан. Павлуша опрокинул и его. Мужичок, который сидел возле окошка, заметил своему сотоварищу:

– Да это как же вы его курить собираетесь? Его ведь никто не зажег, – и достал канистру с бензином. Он открыл крышку и подошел поближе. Окурок не оставался безучастным к происходящему и с пониманием спросил:

– Простите, вы с какого места поджигать собираетесь? Ежели с усов, то от них только пшик, если позволите, то я бы начал…. – не дав договорить, мужичок повалил его, хотя и был в два раза меньше.

– Сейчас сами разберемся, ишь ты, усы нам хотел подсунуть, – ворчал мужичонка, при этом обильно поливая всех из канистры: – Однако холодает у тебя, Павел Иванович, – сказал он так, чиркнул спичкой и кинул ее в гущу.

Павел Иванович проснулся, у него был жар.

Наутро Павел Иванович набрал Аркадия Семеновича:

– Аркадий, здравствуй, – поприветствовал он его, как старого друга: – Это…..

– Узнал, чем могу?

– Мы бы могли встретиться с вами? Я бы предпочел прямо сегодня, – сделал попытку договориться Павел Иванович, хотя уверенности не было.

– Ну что ты Павлуша, что за спешка? – отвечал ему Радиончик: – Давай завтра. Смогу в десять.

– Тогда, Аркадий Семенович, жду вас в баре «Белый слон», там на десерт всегда подают хороший джаз.

– Хорошо, я буду, – сказал Аркадий и отключился.

Павел Иванович подошел к зеркалу. Спал он отвратительно, да еще этот дурацкий сон не давал покоя. Раньше он не замечал за собой такого – верить во всякие там сны. Мало ли что приснится? Лицо было помятым, да и одежда имела какой-то неряшливый вид. Ничего не хотелось. После такой ночи, ему казалось, он не набрался сил, а совсем наоборот лишился их. Он заставил себя принять душ, который находился в смежной комнате, за незаметной дверью. Стало чуть лучше. Затем выпил три стакана минеральной воды, он знал – через полчаса станет легче. Полина Марковна была уже на работе, однако к нему не заходила.

«Может и она тоже хочет свалить?» – мелькнула у него мысль. Однако опасения были напрасны. Вскоре она зашла с докладом и известием не сулившим ничего хорошего:

– Позвонили из штатов, они обеспокоены и считают это спланированной акцией направленной на уничтожение их бизнеса. Пока они не собираются предпринимать каких-либо действий, потому-что до конца не уверены, но они очень обеспокоены, я бы сказала от себя: в панике, – Полина Марковна закончила доклад.

Павлу Ивановичу стало лучше, минералка делала свое дело.

– Я как раз завтра встречаюсь с этим Радиончиком, ну который это все и затеял, попробую что-нибудь выяснить, тогда и сообщим ответ, – ответил он на доклад Полины Марковны.

– Павлуша тебе не страшно, что вот это все кончится? – с тревогой в голосе спросила она его.

Ей было страшно за жизнь, ведь все к чему она привыкла, рушится на глазах. Павел Иванович знал, что один из надежнейших способов разрушить предприятие это поднять панику.

– Павлуша, ты слышал что-нибудь о «Небесной свободе»? Говорят все оттуда.

– Не понимаю о чем ты. Что это за «Небесная свобода»? Что все это значит?

Полина Марковна, поняв, что сказала лишнее, сразу замолчала, сделав при этом глупое выражение лица с моргающими глазками.

«И она туда же, а мне казалось, я ее знал. А она первая побежит, был бы только повод», – и Павел Иванович не ошибался. Он заметил, что она первый раз назвала его Павлушей.

«Ах, Полина, Полина, почему ты меня так раньше не называла? А только теперь, когда хвост прижало. Как бы сами создатели аттракциона не стали главными его разрушителями», – Павел Иванович догадывался, что и такое возможно.

– Павел Иванович, еще, к вам журналисты. Они уже в низу. Говорят им назначено, что они связывались лично, – уже более официально сообщила Полина Марковна.

– Полина, я ни с кем не мог связаться. Ты что забыла? Ну, я не знаю, назначь им на послезавтра. Сейчас основное – это Радиончик, остальное подождет, – и он громко захлопнул папку, дав понять, что беседа закончена.

Полина Марковна мялась в дверях:

– Еще одно дело, Павел Иванович, звонил Владимир Викторович, сказал, что заедет сегодня, – под конец совсем «обрадовала» Полина Марковна.

– Этого еще не хватало. Надеюсь, ты сказала, что меня нет? – совсем расстроился Павел Иванович.

– Он знает, что вы в офисе. Я уже дала согласие, встреча в час, – сказала она.

«Час от часу не легче» – метался по кабинету Павел Иванович. За эти дни он сильно сдал. Он подошел к окну. На подоконнике сидело несколько белых голубей. Они перелетали с места на место, воркуя и похаживая. Внезапно, в эту гущу жизни, откуда то плюхнулась ворона, и громко гаркнув, разогнала всех белых птиц. Павел Иванович попытался спугнуть ее, стукнув ладонью по стеклу, но она, вперив свой взгляд, только моргала и каркала, словно призывала кого-то. Прилетели еще три вороны, уселись на подоконник и принялись орать. У Павла Ивановича сразу снова разболелась голова. Он отошел от окна, возле которого его даже начало немного подташнивать, накатила волна слабости, заставившая опять лечь.

«Такие доведут до могилы», – неизвестно про кого, сейчас подумал Павел Иванович.

Тем не менее, время встречи неумолимо надвигалось.

Подъезжая к Институту, Владимир Викторович смотрел из окна персональной и очень дорогой машины на институт.

«Поганое местечко, – сейчас думал он, хотя раньше ему так не казалось: «Побыстрей бы сделать дело и забыть как о страшном сне», – он подъезжал, на одном из подоконников он увидел ворон.

– Да уж, бывает же такое, – ворон он воспринял как добрый знак для себя.

Его сопровождала машина с охраной. Два офицера из спецслужб и его водитель тоже из тех же спецслужб. Машины остановились возле входа. Павел Иванович с жуткой головной болью уже ждал внизу в вестибюле. Владимир Викторович в голове подсчитывал, на каком из окон сидели вороны и так дружно каркали. Ему приходилось бывать в кабинете у Павла Ивановича, просто сейчас он немного подзабыл и пытался вспомнить. Он пытался подсчитать, по всему выходило – это был кабинет Павла Ивановича.

Владимир Викторович с сопровождающими вошел в здание.

«Не к добру», – подумал Павел Иванович, он знал, если чиновники, а особенно такого ранга, приходят с охраной – ничего хорошего не жди.

– Здравствуйте, Владимир Викторович, – пытаясь выглядеть благожелательно, поприветствовал Павел Иванович. Получилось у него фальшиво и неумело, может головная боль помешала и гости сразу это заметили. Владимир Викторович не стал здороваться вовсе, сразу предложил пройти в переговорную комнату. Павел Иванович предложил свой кабинет. Охрана осталась в приемной. Павел Иванович учтиво открыл двери перед высокопоставленным гостем. Владимир Викторович вошел первый. Перед тем, как пройти к креслу, он подошел к окну. Так и есть: вороны были именно здесь, и сейчас просто драли глотки, как будто соревнуясь, кто громче. Окна были очень хорошего качества, но даже они не могли служить преградой вороньему неистовству. Павел Иванович, семеня, подошел следом к окну и с виноватым видом, как будто это он каркал, предложил сесть. Гость уселся. Павел Иванович задернул штору, как будто прикрывая свой срам. Он сел напротив и приготовился слушать.

– Павел Иванович, мы решили забрать нашего мальчика. Мы бы хотели завтра, – у Владимира Викторовича не дрогнул ни один мускул. Произнесено все это было с каменным выражением лица. По тону и краткости сообщения Павел Иванович понял, что все споры и уговоры бессмысленны и надо просто делать то, что от него хотят.

– Хорошо, как скажете. Завтра к восьми утра все будет готово, – ответил ему Павел Иванович.

– Вот и договорились, – Владимир Викторович поднялся с кресла. Подойдя к двери, он остановился и бросил взгляд на зашторенное окно, как будто что-то хотел сказать, но передумал, потянул за ручку и ушел, оставив Павла Ивановича наедине с его головной болью.

Несмотря на головную боль, Павлу Ивановичу надо было проводить высокую персону. Без особой охоты он последовал за ним. Уже в вестибюле Владимир Викторович резко остановился, как будто снова вспомнил что хотел сказать в кабинете, машинально полез в карман, достал оттуда пачку Мальборо, вынул сигарету и закурил. Все произошло так быстро, что никто не успел отреагировать на его жест. Павел Иванович опешил от такого поступка, но не посмел ничего сказать. Как назло, высыпали все сотрудники и все видели, что произошло. Владимир Викторович докурив, все также погруженный в свои мысли, невероятно четким движением пульнул окурком в стену. Искорки огоньков разлетелись в разные стороны. На стене образовалось черное пятнышко, похожее на след от пули. Для Павла Ивановича это было невероятным кощунством и оскорблением. В трансе, Владимир Викторович не заметил, что он делает. Совершив нечаянный акт вандализма, он сразу покинул здание. Павел Иванович достал свой именной платок, взял им брошенный окурок, подошел к ведру и выкинул прямо с платком. Ему ничего не оставалось делать, кроме как пойти к себе и закрыться там, до следующего дня. Завтра встреча с Радиончиком, где и должно все решиться.

«Побежали. Как крысы побежали с тонущего корабля», – в панике, лихорадочно бегали мысли в голове. Павел Иванович еле добрел до дивана, свалился на него и тут же забылся в полубреду. В каком-то полусне он сделал попытку дойти до шкафа, там у него стояла бутылка с коньяком. Ему срочно надо было выпить, чтобы окончательно не сойти с ума от свалившегося внезапно груза. Но он не смог, не хватило сил.

Было примерно пять утра, когда Павел Иванович спустился вниз, на пятый уровень. Нужно было соблюсти все формальности. Протокол отключения требовал его личного присутствия. Бригада «мастеровых» была готова начать процедуру.

Приехал Владимир Викторович с женой, они забрали тело сына. Приехавший катафалк, доставил тело на кладбище, где и состоялись похороны. Душа мальчика знала – сегодня она станет свободна и покинет это место навсегда. Сергей был рядом. На плече у него сидела белая птица.

– Мы скоро увидимся, – лицо у него излучало радость. Сотни светящихся душ окружили мальчика. Они прощались с ним без слов, от всех исходила любовь. Застрявшие здесь темные, даже не заметили происходящих событий, оставаясь на своих местах прикованные к своим телам. Черные птицы сегодня тоже прилетели в большом количестве и сидели чуть поодаль светящегося круга из светлых душ. Они как будто грелись у этого вечного костра жизни. Тут птица мальчика вспыхнула ярким светом, ослепляя всех вокруг, взмахнула крыльями, рассыпая снопы искрящегося света, и улетела с ним ввысь. В течение следующих нескольких месяцев все светлые души, что остались здесь, были отключены от системы по тем или иным причинам.

Глава 7. «Белый слон»

Павел Иванович прибыл в «Белый слон» заранее, чтобы немного освоиться. Уютно расположился в кресле. Подошел официант. Павел Иванович сразу попросил сто пятьдесят коньяку. Официант быстро принес. Наконец можно было спокойно сделать заказ: бутылку коньяку, рыбную тарелку, моллюсков, на тарелочке больших испанских оливок, лимон и зеленое яблочко. Павел Иванович немного выпил, чтобы скрыть волнение. Аркадий Семенович запаздывал.

Он появился через десять минут в сопровождении свиты. Они кивнули друг другу. Павел Иванович протянул руку первым и на правах хозяина, предложил располагаться. Аркадий Семенович сел в кресло напротив, при этом он повернулся к своей охране давая понять, что все в порядке, и они могут удалиться. Со сцены звучал легкий джаз. Негр солист исполнял песню на английском языке. На беду, Павел Иванович знал английский как родной:

…Моя девочка мне сегодня так плохо без тебя.

Нас отделяют тысячи километров,

Но я помню наше расставание, как будто это было вчера.

Я рабочий на буровой установке и добываю черное золото.

Я тоже черный, но золотом для меня навеки будешь только ты…

«Какой бред. Надеюсь, Аркадий Семенович не знает английский», – он открыл запечатанную бутылку и разлил в большие коньячные бокалы. Они молча выпили.

Принесли рыбу, она была великолепна и свежа. Промочив глотку, не сговариваясь, взяли по маслине на шпажке. Коньяк плавно опустился согревающим мягким теплом. Алкоголь быстро, но аккуратно ударил в голову. Павел Иванович молчал, он посматривал то на сцену, то на своего молчаливого собеседника.

– Больно бойкий джаз банд, скорей на банду негров похож. Вам так не кажется Павел Иванович?

– О, ну, что вы, Аркадий Семенович, отличные ребята. Я их не первый раз слушаю. Это они не распелись еще, сейчас войдут в ритм будет то, что надо, – напропалую врал Павел Иванович, прекрасно понимая, что этого делать не стоит, особенно сейчас.

– Ну что же, если вы так говорите, значит, так оно и есть, – Аркадий Семенович зацепил на вилку филе красной рыбы.

Павел Иванович тянул время, чтобы начать серьезный разговор, не забывая дополнять бокалы. Он вдруг подумал, что тогда, год назад он мог все изменить и возможно сегодня они могли так же сидеть в этом же баре, но уже при других обстоятельствах. Скажем, как друзья или компаньоны. Павел Иванович мог предложить ему работу у себя в институте, с хорошим окладом, скажем, раз в сто больше, чем он получал как младший научный сотрудник у себя в институте. Да все могло быть иначе.

Павел Иванович налил еще. Главный катализатор такой беседы – достаточная доза алкоголя в крови. Аркадий Семенович улыбался, и было не понятно, была ли это злорадная усмешка победителя или ему просто было хорошо. На сцену он больше не смотрел. Они подходили к точке невозврата. Официант принес моллюсков. Моллюски были великолепны своей свежестью. Под них налили еще. Бутылка закончилась, Павел Иванович распечатал вторую. Первым начал Аркадий Семенович:

– Павел Иванович, может это звучит нелепо с моей стороны, но я бы хотел вас поблагодарить. Я и прибыл сюда только за этим. Попутно отвечу на ваши вопросы. Ведь они у вас ко мне есть? Ведь только для этого вы и назначили встречу? Я прав? – не дожидаясь ответа, он продолжил: – Только благодаря вам, как бы это громко не звучало, я обрел себя. Это всегда было рядом, на поверхности, вы сами подцепили и дали мне в руки, – Аркадий Семенович сделал паузу. Говорил он спокойно, контролируя каждое сказанное слово: – Видите, я ни сколько не скрываюсь, и не опасаюсь. Я всегда завидовал таким как вы – пройдохам больших масштабов и сам просто мечтал стать таким как вы. Да я тупо хотел денег и чем больше, тем лучше. Вы знаете, когда я пришел к вам, сколько я хотел? Сейчас это смешно звучит. У меня даже была бумажка с собой с написанной суммой, чтобы только молча показать, не называя вслух. Сто тысяч долларов. Дай мне тогда вы деньги и не было бы того Аркадия Семеновича, что сейчас сидит перед вами.

– Правда? А я думал, что сумма будет в десятки раз больше.

– Но сейчас, как вы уже поняли, деньги как таковые меня мало интересуют. Нет, они интересуют меня постольку поскольку. Для научной работы. И нужно не мало, но так уж получилось, что я в них сейчас не нуждаюсь. На пресс конференции я естественно не все сказал, но с вами могу быть откровенен, так как информация уже не является секретной. У нас есть гель, и мы давно уже его используем. Могу сразу сказать, гель – это моя личная разработка и правом его использования обладаю только я, во всем мире.

– Вы изобрели гель и уже используете его? – повторил Павел Иванович. Такого поворота событий он не ожидал.

– Представьте себе, да. Любой человек, ну конечно имеющий достаточные средства, может быть погружен в сон на любой срок. Время не ограничено, только плати. Без потери памяти, без вреда организму. Вижу, что вы хотите спросить. Да, мы проделывали это уже сотни раз. Тысячи лежат у нас, ожидая очереди на трансплантацию. Кому-то просто надоело жить и он решил посмотреть на будущее или посмеяться над постаревшими одноклассниками. Причины у всех разные. Самое смешное, что есть и такие: допустим, муж – от которого ушла жена и он ложиться лет на двадцать, чтобы прийти потом и посмеяться над сильно постаревшей супругой. Но это уже больные люди. Павел Иванович, вы, конечно же, слышали о готовящемся полете на марс с экипажем? Так вот и астронавты будут погружены в сон с помощью нашего геля, сейчас проходит тестирование аппаратуры. Кстати, ваше американское начальство тоже связывалось со мной, они хотели приобрести патент на использования геля. Я отказал. Вы спросите: почему я все это вам рассказываю? Но ведь вы пришли за ответами. Мы наверняка больше не увидимся и это наша последняя встреча.

Павла Ивановича прошиб пот, он мигом протрезвел. Как такое могло случиться, что его не поставили в известность? Его просто обошли стороной. Ведь были же в деле люди приближенные к власти, они точно знали и ничего не сказали.

«Меня слили», – Павел Иванович налил полный себе и половину Аркадию Семеновичу. Свой он выпил залпом. Перехватило дыхание. Быстро закусил лимоном.

– Послушайте Аркадий Семенович, – развязно облокотился на спинку кресла Павел Иванович. Коньяк делал свое дело: – Вы же не Семенович, Вы больше похожи на Симеоновича!

– А я и есть Симеонович, – улыбнулся Аркадий: – Просто в советское время, чтобы попасть в мало-мальски приличное НИИ, надо было кое-что подправить в биографии.

У Павла Ивановича мелькнула шальная мысль: «А может…»

– Нет, Павлуша, не сможем, слишком поздно, – догадываясь и опережая ход событий, ответил Аркадий Семенович.

Павел разлил по бокалам. Вторая бутылка подходила к концу. Официант принес спелейшие и сочные азербайджанские гранаты. Павел взял один, разломил на кусочки поменьше и сосредоточено занялся делом. Аркадий наблюдал за ним. С каким воодушевлением он ел красный плод. Наступила очередная пауза в разговоре. Молчание несколько затянулось, и Аркадий сам взял бутылку и разлил.

– Да, ничего не скажешь, чистая работа. Вы молодец. Да нет, правда, вы молодчина. Я прекрасно понимаю, что в нынешнем положении вас уже не интересует вся эта трескотня и погоня за металлом, и вы находитесь на более высокой частоте и остается только поздравить вас. Но хотелось бы и мне попробовать. А чем черт не шутит? Вот так возьму и брошу все,– злость и зависть покинули его душу. Надолго ли Павлуша? Может это всего лишь алкогольные пары?

– Павлуша, почему такой странный выбор – коньяк? Если честно, я думал мы будем пить водку или по крайней мере, виски, – спросил Аркадий.

– Есть повод, поэтому и коньяк. Умер прежний Павел Иванович и родился Павлуша. Вот за это и пьем. Ну его к чертям, того Павла Ивановича, туда ему и дорога … да и Павлушу туда же, – ответил Павел Иванович.

– Больно веселые поминки под коньяк получаются, – улыбаясь, сказал Аркадий.

– Какие есть, – так же улыбаясь, ответил Павлуша.

– Знаешь, Павлуша, сначала я хотел отомстить и страшно, но потом все больше и больше начал понимать, что только ты являешься самым лучшим и дорогим для меня человеком. Я понял, что могу быть полезен. Нет, не людям, конечно, и уж тем более не обществу. Прежде всего, самому себе. Только благодаря тому труду, который я писал специально для тебя, чтобы выудить побольше. Я и стал тем, кем всегда только мечтал быть. Как ты знаешь, сейчас я заведую институтом и на мне нет той старой, дрянной одежонки. Думаешь я не видел, как ты смотрел на мои ботинки? Я готов поклясться, что ты заметил даже мои выцветшие шнурки, – они оба засмеялись: – И самое главное, я смог выкинуть ненавистное мне пальто. Скажу тебе, что я не готовился, идя к вам, одевая такие вещи. Это была моя обычная одежонка. Какая жизнь, такие и дрянные вещи. Я мог, конечно, себе позволить, ну не шикарную, но более менее сносную одежду, но все средства и силы употреблял для достижения только одной цели. Сначала цель была понятная и по-человечески нормальная, особенно если учесть город и условия, в которых мы живем. Цель простая одна на всех – взять свое. Это когда на финише теряешь себя, – Аркадий замолчал, налил остатки коньяка и выпил.

Официант принес салат из морепродуктов. На тарелочке подали свежезасоленное филе тунца. Тунец был ярко красного цвета и порезан «по-нашему» – на кусочки толщиной в пол сантиметра, чтобы ощущать приятную тяжесть, когда цепляешь его на вилку. На большой общей тарелке подали свежеиспечённый хлеб. Он был с вкуснейшей хрустящей корочкой и пах настоящим хлебом. Аркадий взял ломоть, положил на него тунца и с хрустом откусил:

– А-ля тунец по-русски! Хорош, собака! – крякнул Аркадий от удовольствия: – Сколько я не пробовал и все не перестаю удивляться: зачем свежезасоленную рыбу надо во что-то добавлять? Салаты там или еще во всякую фигню. Любая свежая, слабосоленая рыба хороша сама по себе, будь то селедка, лосось или вот этот чудный тунец. Единственное, что не портит вкус рыбы – это свежеиспеченный белый хлеб, причем, только без дрожжевой и обязательно с нежнейшей, тонкой, хрустящей корочкой, – закончил гастрономические изыски Аркадий Симеонович. И продолжил:

– Сознайся, Павлуша, ведь тогда ты меня чуть не «того», – Аркадий Симеонович сделал характерное движение, проводя ребром ладони по горлу: – Кокнул-с. Я видел, как ты нажал левой рукой на кнопку тревоги и дал сигнал своим молодчикам поджидать меня внизу. Ты думал я не замечу, ошибаешься, просто я знал, где у вас эта кнопка заранее и знал, что скорее всего ты ею воспользуешься. Молодец, ничего не скажешь. Но что же помешало доделать начатое? Я предвидел, что ты вряд ли решишься и попытаешься сначала выяснить, кто за мной стоит. Эх, Павел Иванович, Павел Иванович, обдурил ты сам себя, но благодаря этому я остался жив. Спасибо.

– Да, грешен, каюсь, но сейчас я не такой, я хороший. Я больше так не буду, – они оба громко рассмеялись.

– Да, кстати, чуть не забыл. Ваш сотрудник приезжал к нам, точнее сотрудница, в «Небесную свободу» и пыталась устроиться на работу. Кажется месяца два тому назад. Полина Марковна, если не ошибаюсь. Откуда она узнала, ума не приложу, хотя возможно, американские коллеги помогли. Я не дал ответа.

«Предательница, знать и ничего не сказать мне. Ах, Полина Марковна, а я так доверял тебе. Интересно, в какой момент я потерял хватку и начал ошибаться в людях? Выходит, что корень всех моих бед – я сам. Я перестал владеть ситуацией, и по-видимому, уже давно», – Павел Иванович, хоть и думал так, но в душе не злился на нее. В конце концов, каждый спасает свою шкуру как может. Неизвестно, как бы он сам поступил в сложившийся ситуации.

–Ты о какой свободе говоришь, Аркадий, о свободе выбора? – не понимая о чем речь, спросил Павлуша.

– Нет никакого выбора, есть только «Небесная свобода».

– Но позвольте, даже взять наш случай. Это же я позвонил первый.

– Павел, ты, надеюсь, согласен с тем, что человек такая же часть мироздания, как и все остальное? И все эти разговоры о свободе, остаются пустыми разговорами.

– Да, конечно же, я согласен, что человек является только лишь частью мироздания. А как же право выбора каждого?

– Павлуша, ну, ты прям как ребенок, честное слово, хоть на вид и взрослый дядька. Даже я знаю твою судьбу наперед, поверь мне, это не так уж и сложно. Пожалуйста, носись со своей свободой выбора, сколько пожелаешь. Я не против, мне так даже удобней. Как ты думаешь, у дерева есть право выбирать расти ему или нет? Или расти как-то по особенному. Или у голодного волка, который из леса слышал, как загнали овец в овчарню. Есть у него возможность выбирать идти ли сегодня ему ночью на охоту или нет? Конечно, он пойдет, даже если это ему будет стоить жизни. С чего это мы вдруг сами стали думать, что мы какие-то особенные и даже эксклюзивные? Неужели ты всерьез думаешь, что кто-то там наверху специально сидит и создает вот такие вот эксклюзивы как мы? Право выбора лишь иллюзия, – закончил Аркадий