Дельцы и мечтатели

«Странные порядки, до банки дело есть, а то, что вчера мужика ее домой пьяного притащили, ни гу-гу», – подумал про себя Павел.

– Вставай, пошли чай пить, – она прошла на кухню и поставила чайник на газ.

– Айрат! – крикнула она брату: – Пошли чай пить!

Дверь в комнату брата открылась и из нее показалась небритая, заросшая фигура в семейных трусах и майке. На месте живота майка оттопыривалась, показывая округлые формы этого неприятного персонажа. Надо сказать, что брата стройным и худым нельзя было назвать и на это были свои причины, а именно, что братец был не дурак сладко покушать и крепко выпить, и чем чаще, тем лучше. “Породистый” второй подбородок добавлял авторитета в общую картину. Айрат прошел на кухню и молча сел на табурет, взял кусок хлеба и жирно начал мазать маслом. Ильсияр налила чай сначала братцу, потом мужу. Братец, как впрочем, и Павел, был с тяжелого перепою. Было видно, как он мучается, в отличие от Павла, которому после визита Костика полегчало. Чувствовалось, что после чая он начнет атаки на свою сестру, ему требовался стимул к дальнейшему существованию, а та в свою очередь перекинется на него. Павлу следовало уже сейчас продумать путь к отступлению.

– Ильсияр, нас на учебу послали. Повышение квалификации. Так что, я ухожу к восьми.

– Знаю куда вас всех послать надо, опять я, все на мне, жрать им готовь, сами ни че не могут, – Павел уже понял, что новоиспеченная супруга нигде не работает, как и ее братец, а всю жизнь просидела возле телека, беспрерывно ведя бои с голубым экраном.

«Так вот для чего ей муженек-то нужен», – наконец понял Павел. Голубого экрана уже было не достаточно для вымещения своей злобы, нужен был живой объект для полноты ощущений. Из квартиры она практически не выходила. Пила чай, ходила в туалет, кушала, опять пила чай, ходила в туалет и кушала. Так снова и снова, день за днем, при этом, ни на минуту не отрываясь от экрана. Когда она была в квартире одна, то включала все телевизоры во всех комнатах на одном канале, чтобы при перемещении не упустить ничего. Даже в туалете был телевизор.

Допив плохой чай, Павел быстро оделся и вышел на улицу. До начала смены у него был целый день, и он решил осмотреть город. Самое лучшее было сесть на кольцевой автобус или трамвай и наблюдать из окна, и он двинулся на знакомую уже ему остановку.

На остановке он увидел людей, нежно прижимавших свои банки с супом. Ему с ними было не по пути. Тут же была и трамвайная остановка, выбор пал на этот вид транспорта, может, от того, что трамвай ехал бесшумно и имел плавный ход в отличие от автобусов.

Первый трамвай, сверкая на солнце новенькой краской, подкатил к остановке. Народу в нем было не особо много, но сидячих мест не было, и Павел решил подождать следующий. Все новые порции автобусов подходили к остановке, съедая своими ртами-дверями и увозя в своих недрах баночных людей, но те в свою очередь не сдавались, пополняя остановку свежими кадрами. Так было и так будет всегда. И он сегодня вечером вот так же пойдет со своей банкой, которую наверняка уже не выкинет и даст сожрать себя очередному автобусу, увозящему в преисподнюю. С какого же времени мы, сами того не ведая, добровольно начали приносить себя в жертву?

Подошел трамвай, Павел заглянул внутрь, кажется, были сидячие места. Он устроился на одиночное место напротив большого окна, трамвай плавно тронулся. Подошла кондуктор. Он протянул ей пропуск, та взяла его и провела по считывающему устройству и пошла дальше. Скорость у трамвая была гораздо ниже, чем у другого вида транспорта, так что можно было спокойно рассматривать окрестности и достопримечательности «славного» города.

Вдоль дороги тянулись нескончаемой вереницей всякого рода магазины и предприятия, готовые оказать гражданам любые услуги, своими электрическими вывесками заманивая простодушный народ. Здесь были: спортзалы для собак, спортзалы для собак и людей вместе, спортзалы для людей без собак, вход только для женщин, залы со входом только для мужчин. Всевозможные бассейны с пузырьками, без пузырьков, с массажным уклоном, ручным и механическим. Громадье парикмахерских: для собак, для кошек, только для собак, парикмахерские только для мужчин, только для женщин и в разных частях тела, и остриженные разными инструментами и средствами. Видимо, те, кто руководствовался созданием данного архитектурного ландшафта, пользовались старой доброй пословицей «На войне все средства хороши». Про магазины, пестревшие своими вывесками и предлагавшими товары наперебой, и говорить было нечего, их были сотни. Потом Павел начал подмечать одну деталь, существующую почти в каждом рекламном щите и вывеске магазина: везде с краю или по центру, но обязательно невпопад, была вставлена буква «Х».

Что бы это могло значить? Вот, например, магазин назывался «Астра». Неприметное заведение с ничего не говорящей вывеской, если бы через весь фасад, ломая его и уродуя окончательно, не возвышалась громадная «Х». Можно было предположить, что это не буква, а крест, возможно горькая насмешка архитектора этих прерий над людьми, несущими свой крест. Или огромный магазин с вывеской «Шестерочка», а перед буквами огромный крест или буква Х, кому уж как нравиться. Множество магазинов с названиями типа «Халва» и «Хреновина», а огромное количество хинкален и ход-договых забегаловок просто поражало. Павел катил дальше, ему даже было немного приятно, давать такую несложную работу своему мозгу.

Город закончился, трамвай прибыл на конечную остановку. В трамвае оставались одни бабушки и дедушки с ведрами, рюкзаками и еще какими-то вещами. Павел решил выйти и осмотреться, ему было интересно, далеко ли простирается граница города. За городом тоже была жизнь, только одноэтажная. Четкие ряды домиков и сановных домов были здесь вперемешку с маленькими магазинчиками. Стиль вывесок магазинчиков был таким же, как и в городе. Он заметил, что и тут все названия магазинов и не многочисленных кафе просто и тупо начинались с буквы «Х».

Пройдя двести метров, он увидел небольшое кафе-ларек с несложным названием «Хорек», где маленький и сильно закопченный пожилой человек жарил шашлык на мангале. Магазины и парикмахерские имели название типа «Хризантема», мясной назывался «Хрюндель», а маленький продуктовый отдельчик расположился прямо в вагончике «Хреновина». Павла откровенно веселила эта городская особенность. Внизу небольшого поселка блестела река. Он решил спуститься вниз на набережную. За городом дышалось легче, время у него перед ночной было предостаточно и можно этот день было полностью посвятить себе.

Уже подойдя к реке, в воде он увидел какую-то ржавую конструкцию. Вдруг она ожила, изрыгнув из своей пасти грязный столб воды. Заерзали механизмы, по бокам подплевывая все такую же мутно ржавую воду. Фонтан на воде оживал и приходил в движение. Над правым ухом громыхнуло дешевой музыкой. Да так, что немного оглушило его. Павел решил отойти скорей в сторонку от привития такой жесткой культуры.

– Вот черт! – воскликнул он, вжимая голову в плечи при первых аккордах.

Колонки были большими и включены на всю мощь, опустошая своим ревом все живое вокруг, в радиусе полукилометра. Как он заметил, фонтан бьющий темными водами, тоже имел крестовидную форму.

Он пошел вдоль набережной. Река была широкой, до соседнего берега было километра два, и судоходной, но на ней не было ни одного судна. Павел решил пройтись как можно дальше, спешить ему было некуда, а перспектива пребывания в квартире с двумя неадекватными людьми его не грела. Брусчатка кончилась, пошел песок. Ноги в нем немного вязли, и он вспомнил тот далекий день из своего детства, когда они с мамой, приехав к ее старшей сестре и его тетке, вот так же гуляли по берегу речушки. Он бегал по теплому песку, и радости его не было предела. Сколько времени прошло с тех пор? И было ли это вообще когда-нибудь в его жизни? Сейчас он не мог точно ответить на этот вопрос. Он подошел к воде и сел на песок. Вода в реке была настоящая. Небольшие волны шелестели у ее берега. Было спокойно и умиротворенно сидеть вот так, запросто, на песке и смотреть на тот берег. «Почему всегда хочется на тот берег?» – думал он сейчас. Там такие же камни и деревья, тот же самый песок и кустарник, но нам всегда непременно кажется, что на том берегу лучше, там больше загадок, интересней камни, выше деревья, а кустарники так и вовсе дают плоды. Павел тоже хотел сейчас на тот берег. К чему было сопротивляться своим желаниям. Чем плотнее и внимательней он смотрел туда, тем отчетливей ему казалось, что вглубь примерно километр от берега виднелись дома-капли, поблескивающие на солнце своим панцирем. Это были определенно они, но почему они находились в зоне видимости с этого берега, он не знал. Да и так ли уж это было важно.

Наконец, он решил вернуться, чтобы посвятить время городу. Возвратившись тем же путем, он дождался трамвая, но решил не доезжать до своей остановки, а выйти чуть раньше. Трамвай остановился у большого торгового центра, он решил выйти и прогуляться немного по нему. Двери плавно разъехались в разные стороны, приглашая войти. По левую руку был продуктовый магазин с большой вывеской перед входом «ХИРНИТ». Павел решил посмотреть, что там твориться.

Люди неторопливо толкались между стеллажей с продуктами. Внимание его привлек щит с планом эвакуации, маршруты движений и двери были помечены красными стрелками. Внизу были подписи ответственных лиц, в том числе подпись главного архитектора Хнова.

Яйца, молоко рыба, хлеб и водка – продукты грудами лежали на прилавках. Продавщицы в халатиках с логотипами магазина, своим снованием взад вперед создавали ощущение кипучей деятельности. Надо было купить водки, а то как-то неудобно получилось перед ребятами и не по правилам. Деньги за выпивку платили они, а проставляться должен был он. Павел решил не торопить события и оставить это дело на неделю, надо было немного оклематься после столь стремительно развивающихся событий. Взяв буханку хлеба и плитку дешевого шоколада для умасливания женушки, он подошел к кассе, сунул свой пропуск в считывающее устройство, прибор пикнул. Все в порядке, можно было идти дальше.

Он вышел на свой уже проспект и шел по нему не спеша. Погода была просто великолепна. Люди с озабоченными лицами спешили навстречу своим событиям. Даже прогуливающиеся парочки и те имели лица людей отрабатывающих какую-то повинность. На улице было в точности так же, как и в его время: такие же алкоголики, добывающие мелочь на опохмел, дамочки, подъезжающие на дорогих машинах и не очень дорогих. По дороге катили преимущественно дорогие марки машин с сидящими внутри стильными личностями. Муравейник гудел, только припасы нес каждый в свой котел в отличие от глупых насекомых.

Он открыл дверь своим ключом и прошел в коридор. Ильсияр была на кухне. Только сейчас он понял, что женщина, которая считает его своим мужем, не знает, как его зовут. Ей просто никто не мог сказать этого. Павлу захотелось проверить, как работает эта система.

– Ильсияр, возьми, пожалуйста, – сказал он ей прямо с порога.

– «Пожалуйста», вот умора! Ты че, с каких курсов идешь, не че не перепутал? – она взяла хлеб и шоколадку. Павел не стал говорить, кому она предназначалась. Любезности здесь были не в ходу. Она поставила чайник на плиту, зажгла газ и села на табурет, поглощенная сериалом. Павел прошел в зал, где так же шел по телевизору этот злосчастный сериал. Что-то подсказывало ему не отключать гремевший в зале источник токсичной информации. Можно немного было посидеть и отдохнуть перед предстоящей ночной сменой, хоть и отдыхом такое назвать было трудно. На кухне послышался шум закипающего чайника. Ильсияр на него не реагировала, полностью ушедшая в иллюзорный мир. Павел прошел на кухню, положил одноразовый пакетик с чаем к себе в кружку, отрезал хлеб и намазал его маслом. На столе лежала пустая обертка от принесенного им шоколада. Помакав немного пакетик, он выкинул его в мусорное ведро и сел напротив своей супруги. Та и бровью не повела. Павел выпил чай и прошел в зал.

«Наверное, надо ей сказать, как меня зовут, а впрочем, пусть сидит и таращиться» – подумал он, садясь на диван. Павел повернулся к окну. Со своего места он видел пол двора, в обзор попадали: детская песочница, три-четыре тополя, широко раскинувшие свои лапы, два синих мусорных контейнера, возле которых сейчас копошился какой-то мужчина, что-то выискивая там и ловко орудуя палкой. Наконец, что-то найдя в глубине контейнера, он вытащил и начал рассматривать на асфальте. Издалека было видно, что это книги сложенные в пакет. Вытаскивая по одной, мужчина швырял их обратно в бак, видимо подыскивая, что-то для себя и избавляясь от ненужного. Павла заинтересовало, что люди здесь могут читать или точнее от чего они избавляются. Он вышел на улицу и пошел прямо к мужчине, интересующемуся литературой.

– Ну что, как успехи? – надо было как-то начать диалог.

– Не густо нынче, – особо не горя энтузиазмом к продолжению разговора, ответил ему искатель.

– Что нынче читают, можно посмотреть?

– Смотри, на помойке все равны. Пока что, – Павел не мог сразу залезть в пакет, поэтому ограничился уже выброшенными в бак.

Контейнер был на половину полон, поэтому ему пришлось немного замарать куртку. Книги были авторов его времени. Павел выбрал одну наугад, открыл и начал просматривать, это был женский роман. Человек все подкидывал книги, отложив в сторонку пару интересных для себя. Тут в бак полетел очередной экземпляр в порванной желтой обложке и шлепнулся прямо на головы селедки. На титульном листе, уже запачканном селедочным жиром Павел увидел большие буквы «Дон Кихот». Он схватил его и с быстротой, на которую только был способен, начал очищать от помоев, как будто она могла ожечься, как от раскаленного металла. Человеку-искателю явно доставило удовольствие, когда Павел, мараясь, соскребал нечистоты с книги. Всем своим видом он как-бы говорил ему: «Хлебни и ты из нашего ушата, не все чистенькой ложечкой ушицу из котелка черпать». На какое-то время искатель остановился, наблюдая за Павлом. Тот в свою очередь без всяких церемоний взял пакет и заглянул внутрь. Он сразу увидел второй экземпляр книги, такую обложку было трудно спутать с другой.

– Эй, ну ты че? – недовольно просипел тот.

– Не сердись друг, но она мне очень нужна.

– Можно было и спросить, мы же тоже с понятием.

– Если хочешь, я тебе заплачу, – вполне искренне предложил Павел.

– За мусор дашь мусор, людей не смешил бы, – сказал искатель усмехнувшись, и сразу стушевался.

– Ты что, один из нас? – в упор спросил его Павел.

– Из вас из вас, может это ты из нас, – продолжал маскироваться незнакомец. Павел понимал, что для людей такого рода деятельности деньги представляют немалое значение, но могли быть и исключения из правил.

– Прости еще раз.

– Вали давай извиняльщик, – пытался казаться грубым бомж, но это у него не особо хорошо получалось.

Павел, крепко обнимая оба тома, пошел домой. Женушка так и сидела на кухне в той же позе. Тут Павел увидел, как она медленно переводит свой взгляд от телевизора на него, это было похоже на наведение башни тяжелого танка на цель. Огонь. Снаряд полетел в цель. С одной задачей уничтожить врага. Завидев книги, заревела сирена как перед бомбежкой. Павел впервые получил полную информацию с красочными иллюстрациями своего тела и лица. Вдобавок он узнал, что у него есть сходство с ленточными червями, парнокопытными и другими выдуманными существами, сплошь состоящими из ненормативной лексики. От книг действительно шел жуткий запах, а второй том видимо еще и побывал в вишневом компоте. Павел проскочил в ванную, закрылся изнутри и начал аккуратно очищать книги, понятно, чтобы оставить их дома не могло быть и речи. За дверью жена продолжала вести артиллерийский огонь, но он был за мощной броней из фанеры и снаряды не достигали цели. Еще немного подергав дверь, она сбавила залпирование и перешла в оборону, выдавая отдельные выстрелы. Потом вдруг опомнившись, что упускает нить событий в телевизоре, поспешила вернуться к экрану.

Павел спрятал книги под ванной, зная наверняка, что она вряд ли сможет сделать удивительное па со своим весом и нагнуться в таком узком пространстве. Завернув полотенце в куртку, он придал ему форму книг и вышел наружу. К огневому рубежу подкатили тяжелые танки и открыли шквальный огонь. Павлу ничего не оставалось делать, как залечь в окопе и переждать на диване. Для этого у нее имелось мокрое полотенце, которым она так ловко орудовала, что могло создаться впечатление, что она занималась этим всю жизнь и прошла даже возможно курсы по повышению квалификации. Била она ровно, выверяя каждый удар, которые сыпались с такой ритмичностью, что у нее давно должно было перехватить дыхание, при этом она успевала вести нескончаемый мат с описанием и его и той дряни, которую он притащил, иногда, впрочем, переходящим на причитание о своей потраченной на него жизни. По телевизору закончилась реклама. Ильсияр, мигом потерявшая к нему всякий интерес, ушла обратно на кухню.

– Так вот как это работает, – теперь ему было ясно, на какие кнопки жать. Подходило время ночной смены. На кухонном столе его ждала очередная банка с супом. Жена пожелала ему доброй дороги: «Банки не забудь привезти, паразит».

Захватив с собой книги, он направился к остановке. Сегодня банчатых, было необычайно много. Его автобус подошел первым, большая часть ожидающих направилась именно к нему, отступать было уже поздно. «Смело товарищи в ногу» заиграло у него в голове.

Заняв более-менее удобное положение, он немного осмотрелся вокруг. Автобус был битком. На него шел жуткий запах перегара. Впрочем, он не особо удивился данному обстоятельству и приготовился внимательно слушать, кто-то ведь открыл рот и дыхнул в его сторону, не для того конечно, чтоб быстро его закрыть. Немного повернув голов вправо, он увидел стоящих двух мужичков в кепках. Один из них и рассказывал, что то другому. Павел прислушался.

– Вот, из деревни приехал, ну и куда мне, образование пять классов, решил пока на завод поработаю, там видно будет.

– А че ж ты из деревни то уехал? Че тебе там не жилось?

– Не знаю, почему так получилось, а только проработал я с год тут и в армию. Пошел, конечно, отслужил. Потом вернулся. Куда? Опять на завод, думал поработаю с пол годика потом уйду, а через полгода говорят оставайся, пять лет проработаешь квартиру дадим. Ну, думаю, получу квартиру и айда гуляй, на юг сразу махну, после нашей «эфиопии» сажного цеха на целый год. Дальше больше. Как жить, все один да один? Ну, встретил я тут одну, в соседнем цеху работала, начали встречаться. Ну и закрутилось, поженились, дочь родилась. Думал уволиться, да куда там, жена в декрете. Да и на заводе говорят, оставайся, с ребенком малым уже «двушку» давали. Ну, думаю, квартиру получу, жена выйдет из декретного, что-нибудь получше найду. Хотел учиться пойти. Так вот, все оно тек-мек и отработал семь лет, потом и мальчик у нас родился. Ну, думаю, сейчас или никогда. Немного посвободней стану и рвану с этого шинного, и забуду о нем как о страшном сне. Оставайся, сказали на заводе, еще пять лет отработаешь и трешку дадим. Остался, куда деваться, потом огород купили, стало получше и машину тоже в прошлом годе обновил. Как трешку получил, жена мне говорит: «Ну куда ты пойдешь? Ты посмотри сколько лет-то тебе. Будешь дяденькой за партой сидеть». Подумал я, а действительно, куда я пойду в своем-то возрасте, правильно жена сказала.

– Правильно? – перебил его другой.

– Дура она, вот что правильно. Ах, как зря, что я ее послушал тогда, – потупив взгляд в пол, он ненадолго замолчал: – И потом, еще двадцать пять лет вот так. Вредность вырабатывал. Через три месяца мне на пенсию. Так и прожил я свою жизнь, ну-у…. не хуже чем другие, – распространяя ужасный запах перегара на весь автобус, сказал он.

Автобус подъехал к заводу. На проходной Павла остановили, уж больно сильно оттопыривался пакет, в котором он нес книги.

– Это что? – спросил его один из охранников.

– Книги, друг просил принести, – тут же на ходу придумал он.

– Книги, друг, – промычал он в ответ. Такие слова на заводе были не в ходу. Павел быстро сообразил, что бьет не туда.

– Зачем это? – в его вопросе послышались настороженно-недобрые нотки, еще мгновение и он был готов позвать начальника караула для выяснения. За время работы его на заводе, никто не проносил никогда всякие там книги, и это вызывало подозрения.

– В туалете закончилась бумага, – нашелся Павел.

– А-а-а, проходи быстрей, мозги пудришь, со своим мусором.

Экстренная планерка в каморке мастера была в самом разгаре. Посредине комнаты стоял какой-то бедолага, которого беспощадно «учили жизни большого производства». Мастерски ораторствовал и он же учил инженер по качеству Лавреньтьев.

– А теперь, голубь снизукрылый, скажи, как это ты додумался насрать, я извиняюсь за выражение. Ты же, вредитель эдакий, всю линию под монастырь подвел. Из-за тебя, паразит, весь конвейер встал. Ты представляешь, какой убыток для завода?

– Да не делал я этого, – пытался оправдаться мужичок из их смены. На вид ему было лет пятьдесят, с высохшим, землистым лицом, на котором выделялись глубокие продольные морщины.

– Не ври, тебя видели, ты мне брось лавочку валять, – не унимался Лавреньтьев.

– Да кто меня мог видеть то, мало ли людей тут ходит. Вон целый завод мог это сделать. Я не причем.

– Поговори мне. Мы анализ возьмем и в лабораторию, там все покажет.

– Что покажет?

– Что надо то и покажет. А пока мы анализ у тебя возьмем.

– Это зачем еще? Не дам я вам свой анализ. Вы чего это удумали.

– Ага, боится, товарищи, значит он! Держи его гада, сейчас я сам анализ возьму!

Никто, конечно, не кинулся держать провинившегося, все наблюдали за происходившим с интересом, но как-то со стороны. Бригада откровенно веселилась. Всегда было приятно начинать день с производственного анекдота.

– Товарищ Лавреньтьев, – обратился к нему мастер: – Через десять минут начало смены, давайте что-то решать.

– Товарищи, это просто вопиющий случай и наше управление не может пройти мимо него, не отреагировав. А если каждый начнет класть свои анализы на линии, что тогда будет, хочу я вас спросить, дорогие товарищи. Это же настоящая диверсия, что о нас подумает заграница, когда наша продукция будет пахнуть вот этим. У меня даже язык не поворачивается назвать, чем может пахнуть наша продукция, дорогие товарищи. Попрошу это учесть и принять во внимание то, что я, как инженер по качеству, не потерплю такое издевательство над нашими покрышками. Вы знаете, у кого стоят наши покрышки, нет, вы не знаете, а могли бы знать, наши покрышки стоят у самого, у самого… – прогудела заводская сирена. Пора на работу.

– После докончишь, товарищ Лавреньтьев. Все слышали? После смены на планерку, – предупредил всех Николай Петрович. Павел как зашел, сразу увидел Костю, тот стоял тут же у двери. Встретились они уже возле мясорубки.

– Привет, – поздоровался с ним Костя, сходу включая станок. Павел почуял, как потянуло перегаром, только потом, когда Костя повернулся к нему лицом, он увидел, его глаза. Костя был навеселе. Он встал на закидку. Павел на растарку. Дело пошло.

– Сегодня спустили план на экспорт, так что сажи и серы поменьше будет, натуральный каучук гнать будем, – видимо, эта новость должна была приободрить Павла, но он уже понял, на заводе раньше времени нельзя было радоваться. Пришел Лавреньтьев, открыл журнал, Костя черканул напротив своей фамилии. Костик заглушил станок и просунул руку за электрощиток, извлек оттуда бутылку с белой мутной жидкостью и стакан, спрятанный в тряпочку. Налив пол стакана протянул инженеру:

– Давай Лавруша, – товарищ Лавреньтьев выпил, занюхивая своим инженерским рукавом. Потом Костя налил себе, хлопнул разом и вновь запустил станок. Лавреньтьев, прихватив журнал, ушел к следующим. В мешках с каучуком веревка оказалась слишком тонкой и Павел начал резать себе руки. Заметив это, Костик остановил его и показал, что сначала надо подрезать маленький узелок в начале шва, а потом нитка идет сама. Отдав ему свой нож, Костик продолжил засыпку химикатов. Павел заметил уже, что все в их цеху носили на поясе ножи, как заправские пираты и только теперь понял, для чего они нужны. Ручка у ножа была перемотана черной изолентой, видимо для удобства, лезвие было широкое, но не такое длинное – сантиметров десять в длину, остроты же нож был необычайной. Пришел еще один мастер по чему-то-там, за ним еще и еще, со всеми Костик выпил, но наливал уже поменьше. Павел не вмешивался, однако Костю немного покачивало.

– После обеда я на растарку, – объявил ему Костик во время небольшого перерыва.

Мастера шли один за другим и каждый со своим журналом, наконец, настало время обеда. Костик выключил станок и куда-то ушел. Павел пошел в бытовку, ведь сегодня у него была банка с супом. Бытовка к тому времени была уже полна рабочим людом. На него никто не обращал внимание, желающих познакомиться не оказалось. Он был не против, раз уж у них такие порядки, пусть будет так, решил он, и подсев к столу, открыл свою банку и начал хлебать прямо из нее вчерашние щи. Подзаправившийся народ мирно распределялся на топчанах немного вздремнуть, кто-то читал газету, часть пошли курить, остальные дремали. Павел не решился сейчас достать одну из книг, руки у него были черные, хотя перед обедом он их тщательно тер с мылом, да и после такой адской работы не особо хотелось предаваться чтению, пусть даже такого великого автора.