скачать книгу бесплатно
А еще он разговаривал.
В общем, это довольно странно.
Я кивнула, щелчком открыла его барабан. Полезла в сумку и выудила серебряный патрон. Пробежала пальцем по гравировке.
Руина.
Небрежная. Шумная. Идеально.
Я вставила патрон. Захлопнула барабан. Ощутила, как пылает в ладони Какофония, когда я подняла его и нацелила на двери.
И спустила курок.
Знаю, ты слышал рассказы – об ухмыляющемся, стреляющем магией револьвере скитальца-одиночки. Может, слышал, что пули, которые из него вылетают, заговоренные, колдовские, зачарованные. Может, слышал о том, что случается, когда скиталец-одиночка спускает его курок – небеса озаряет хохочущее пламя, расцветают очаги студеного льда, взрываются стены звука, в которых тонут крики тех, кого они сносят, словно людской мусор, всякий раз, когда Какофония стреляет.
Хорошие рассказы.
Но с реальностью и близко не сравнятся.
Патрон вылетел из дула и ударил в двери. Руина взорвалась мгновением спустя. Воздух подернулся рябью, вой ветра и треск сухой земли стихли на фоне ударной мощи, что громогласно ожила. Палантин захлестал по лицу. Руина раскурочила землю, разбила доски на щепки, взметнула ошметки дерева и камней, пробив в дверях дыру.
Рассказы, которые ты слышал, по большей части правдивы.
По большей части.
Было громко, но крики я все равно расслышала.
Стена звука рассеялась мгновением позже, оставив после себя звон в ушах и стук падающих обломков. Я подождала мгновение – вдруг хлынут бандиты с клинками наголо или посыплются арбалетные болты, – пока не убедилась, что никто там меня убить не сможет.
Я фыркнула, отщелкнула барабан Какофонии, выудила из сумки еще три патрона – Изморозь, Геенну и… Стальной Питон?
Помотала головой.
Никакого Стального Питона. То, что мы пытаемся друг друга прикончить, совсем не повод для отчаянных мер.
Я заменила его на Солнцесвет, вставила его в гнездо, захлопнула барабан, убрала Какофонию обратно в кобуру. С мечом в руке прошла сквозь рваную дыру в дверях и завесу поднятой пыли в особняк, а ныне крепость.
Там мне открылись руины древней роскоши: мягкие кресла, сломанные на растопку; столы, которые когда-то ломились от неприлично роскошных пиров, переиначили в баррикады; разномастные портреты разномастных имперских предков, порванные и приспособленные как постельное белье. По обе стороны непомерно огромной гостиной вздымались лестницы к нависающему надо мной балкону. Некогда, до того, как время и неизбежность взяли свое, сей особняк наверняка был весьма величественным.
И, знаешь, до того, как его усыпали тела.
Мальчонки и девчонки Кассы разметались по полу. Руина разбросала как их самих, так и их оружие и самодельные баррикады по всей гостиной. Одни лежали и стонали, и трясущимися конечностями тянулись к мечам и штык-ружьям. Иные лежали и орали, приземлившись на разбитые перила или доски; в их ногах или ребрах засели осколки деревяшек. Третьи же лежали молча, неподвижно.
Я уделила им ровно столько внимания, сколько понадобилось, чтобы вычислить наименее раненных.
Явилась-то не ради них.
Я нашла его, мужика постарше, седеющего, который упрямо полз, толкаясь одной, еще рабочей конечностью. Дрожащая рука тянулась к тяжелому арбалету неподалеку. Мужик заорал – мой меч, обрушившись, проткнул ему ладонь.
За такое меня бы замучила совесть.
Ну, знаешь, если бы он не тянулся за оружием, чтобы меня пристрелить.
Я дождалась, пока ор стихнет до скулежа, потом присела на корточки. Мужик уставился снизу вверх. Лицо его исчертило достойное уважения количество шрамов и морщин – это тебе не молодняк с широко распахнутыми глазенками, поведшийся на романтику разбойной жизни. Тут я имела дело с бывалым бойцом. А это вселяло надежду, что работенка окажется быстрой.
– Где Касса Печаль? – спросила я.
– Иди ты… на хер… – выплюнул мужик.
Но ты ведь знаешь, что в Шраме говорят про надежду.
Пользы от нее примерно как от пробитой мечом руки.
– Ишь какой задиристый, м-м? – хихикнул Какофония из кобуры. – Достань меня. Покажем-ка ему наше дипломатическое мастерство.
Совету я не вняла. Пусть я ни капли не сомневалась, что в дипломатии Какофония и в самом деле подкован, я все-таки понимала, что его толкование этого искусства обычно включало в себя следующее: палить по людям, пока оставшиеся в живых не выдадут ему то, что он возжелал. И пусть сие временами соблазнительно, я знала способ получше.
Я вздохнула, положив ладонь на эфес меча, и наклонилась поближе. Мужик отпрянул, ожидая кулак в лицо или чего похуже.
– Как тебя звать?
Этого он явно не ожидал.
– Ч-чего? – охнул он.
– Имя, – пояснила я. – Либо с которым ты родился, либо которое взял, когда начал на нее работать. Знаю, скитальцы любят, когда у их прихвостней чудны?е клички.
Он втянул воздух сквозь зубы, сдерживая боль, взгляд стал жестче.
– Ришас.
Я медленно кивнула, удерживая его взгляд, взвесила имя на языке.
– Сколько тебе лет, Ришас?
– Иди на х…
Кулак, которого он на этот раз уже не ждал, все-таки нашел его щеку.
– Ну что же ты, не нужно вести себя так некультурно, – произнесла я мягко, в полную противоположность удару, и глянула на свой меч. – Ну, некультурней, чем уже есть. Очень бы не хотелось, чтобы твое последнее впечатление обо мне было, мол, я вся такая безжалостная, так что давай пойдем путем попроще, м? Сколько тебе лет?
Ришас поколебался, то ли из гордости, то ли из-за боли, я не знала. Но в итоге все равно ответил.
– Сорок четыре, – проворчал он.
– Сорок четыре, – повторила я. – Староват для бандита. Будь ты глупцом, вряд ли бы дожил до своих годков, верно?
Ришас промолчал. Тишина затянулась, потом я ее нарушила.
– Тебе известно мое имя?
Он уставился на меня, открыл рот, будто хотел выругаться. Но вместо этого поджал губы – из уголка стекла струйка крови – и кивнул.
– Она рассказала? – спросила я.
И он снова кивнул.
– То есть ты знаешь, кто я, – заключила я. – И ты знаешь, что я добралась аж до этой долины не для того, чтобы убивать старых бандитов. – Я глянула через плечо на его товарищей – тех, кто еще шевелился, и тех, кто уже не. – Твои друзья, наверное, думают, что их преданность будет вознаграждена, что они разбогатеют или снищут благосклонность, если продолжат сражаться. Вот только кости их от этого менее сломанными не сделаются. – Я снова перевела взгляд на Ришаса. – Верно?
Он зажмурился.
– Бьюсь об заклад, Касса не первый скиталец, под чьим началом ты бьешься, – продолжила я. – Ты наверняка служил дюжинам магов-отщепенцев, я права? Ты знаешь, каковы они – они видят в вас лишь инструменты, как их магия, только менее внушительные и более расходные. Ты знаешь, что они не пойдут на смерть ради ничтожества вроде тебя.
Я побарабанила пальцами по эфесу меча.
– Я готова тебя убить, чтобы до нее добраться, Ришас. А ты готов умереть, чтобы уберечь ее от меня?
Ришас втянул воздух и задержал дыхание. Содрогнулся от боли. Перевел взгляд с меня на лужу крови, натекшую под его ладонью.
– Я примкнул к ней шесть дней назад, – проворчал Ришас. – Она сказала, что ее преследует скиталец. Когда прознал, что это ты, я чуть, на хрен, не развернулся на месте. Подумал, после всего, что, как я слыхал, ты и твой сраный револьвер натворили в Последнесвете, сражаться с легендой вроде тебя нет смысла.
Спасибо палантину, который скрывал мое лицо. После того, как я пробила Ришасу руку мечом, было бы как-то слишком уж жестоко сверкать перед ним такой охеренно гадской ухмылкой.
– Правда, прям щас тебя, как вижу, отмудохали знатно, – проворчал он, вновь глядя на меня. – Так что вряд ли ты настолько легендарна, как она считает.
И тут я стала определенно менее довольна тем фактом, что мое лицо скрыто. Потому как очень даже хотела, чтобы по нему Ришас прочитал, что я собралась сделать.
Я провернула клинок, вырвав у Ришаса крик. Не то чтобы это несло смысл, честно говоря. Во что бы там тебя ни заставили верить, пытки не принесут ничего, кроме кучи брехни, которую ты хочешь услышать. Может, я поступила так ему назло.
Или, может, мне просто не нравилось получать напоминание, что несмотря на все мои – и их – старания, я по-прежнему оставалась жива.
– Блядь!!! – взвизгнул он.
– Она говорила, что я так сделаю? – поинтересовалась я. – Говорила, что я сделаю еще, если ты не расскажешь, где, блядь, ее искать? Вряд ли она того стоит, Ришас.
– Ага… я тоже так думал… – прохрипел он. – Была мыслишка, что для кого-то навроде тебя я всего лишь отвлекающий маневр, не больше.
– Стоило прислушаться.
– И как выясняется…
Он посмотрел на меня. Усмехнулся полным крови ртом и рассмеялся.
– Иногда этого достаточно.
Я бы спросила, что он имел в виду, но не понадобилось.
Как только я расслышала песнь Госпожи Негоциант.
Единственную ноту, отразившуюся от разбитого стекла. Безжизненный шепот умирающей женщины в тысяче миль отсюда. Язык ветра, звук набирающего скорость времени, последние слова, что ты слышишь, прежде чем отправиться к черному столу – у всех есть свой способ описать голос, предвестник магии.
Для меня он прозвучал треском пламени и шипением дыма.
Нет. Нет, погодь.
Это был пожар.
Яркая вспышка в углу глаза. Ноги пришли в движение быстрее, чем мозги сообразили, что происходит. Огонь хлынул вниз чудовищными алыми волнами, сжирая гнилую древесину, древнюю пыль и крики Ришаса, исчезнувшего в пламени.
Надеюсь, его последний смешок того стоил.
Мою кожу поцеловал жар. Копоть и гарь запятнали меня, словно чернильные кляксы пергамент. Шрамы отозвались характерной болью, говорящей, что я должна была умереть.
Палантин вокруг шеи загудел. На его ткани слабо засветились фиолетовым крошечные сигилы – а потом погасли, истратив магический заряд. Ткань с удачеграфией – редкая, бьющая по карману и чрезвычайно полезная там, где надо спасти мой зад, когда я не вовремя расслабила булки. Первый подарок, который я от нее получила. И как раз его стоило благодарить за спасение моей жизни.
А вот он не то чтобы, мать его, помог.
Я выхватила Какофонию, встретила его медную ухмылку свирепым взглядом.
– Меня чуть не убило. Не думал предупредить?
– Брось, – скрежетнул он. – Если б ты пала от искусства столь примитивного, как элементарный огонь, то была бы недостойна мной обладать.
Я бы, может, ответила, если бы меня не прервал – так грубо – вопль.
– НЕТ!
Языки пламени расступились, оставив после себя почерневшие, дымящиеся комки, которые прежде были Ришасом, вокруг моего меча. Сквозь угасающий огонь мой взгляд нашел нависающий над гостиной балкон и стоящий там изможденный силуэт.
Когда-то Касса Печаль выглядела получше.
Она родилась в деревенской семье, и пусть проявление в ней сил мастера жара спасло ее от необходимости всю жизнь гнуть спину в полях, оно не пощадило ее румяные щеки, крепкие руки, сбитую фигуру.
Но, с другой стороны, думаю, что подобное совсем не важно, если ты умеешь палить огнем из собственной кожи.
– Проклятье, – прорычала Касса. Глаза под массивным лбом светились фиолетовым, внутри нее перетекала магия. Языки пламени сбегали по плечам к сжатым кулакам, потрескивая в ярости. – Какого ж хера тебе понадобилось сдвинуться с места, Сэл?!
– Ну да, – отозвалась я, – проблема очевидно во мне, а не в палящей огнем чародейской суке.
– Он был хорошим человеком! – рявкнула она. – Они все были хорошими. Они не заслуживали того, что ты с ними сотворила!
– Ну, тогда, наверное, тебе не стоило их убивать. – Я нацелила на нее взгляд, словно клинок. – А ведь ты могла сделать все по-простому, Касса. Ты знаешь, почему я сюда пришла.
Касса пристально уставилась на меня сверху вниз, с балюстрады. Внимательно рассмотрела представшую перед ней покрытую шрамами женщину: поцелованную огнем кожу, содрогающееся от рваных вздохов тело, три ночи не знавшие сна глаза, устремленные на нее.
– Я слышала, что ты неистребима, – произнесла Касса. – Но вот она ты, еле стоишь на ногах. Была ли то лишь очередная ложь? – Она фыркнула. – А истории гласят, дескать, Сэл Какофония приходит убивать, она приходит разрушать, она…
– Она приходит в поисках кого-то, кто поменьше треплется и получше пахнет, чем ты.