скачать книгу бесплатно
В соседнем магазине мы купили колбасы, сыра, две банки шпротов. Дома, я знал, оставались соленые огурцы – мать заготавливала. Еще прошлой осенью.
В общем, мы пришли в пустую квартиру и начали пить. Быстро опьянели (пить водку в такую жару – это ж самоубийство!). Лед взаимной неприязни начал таять. Вскоре мы уже хлопали друг друга по плечам и говорили с надрывом: "А ты помнишь?.."
Он спросил меня, что я собираюсь делать дальше. Я махнул рукой:
– Уеду. Что мне здесь делать? В этом городе меня никто и ничто не держит.
– И что, у тебя совсем никого не осталось? – спросил он. Интонация подразумевала: "Ты вспомни хорошенько, может все-таки кто-то есть?"
– Нет, – мрачно отрезал я. – Совсем никого.
Сундук будто повеселел, услышав это.
– Давай помянем, – он призывно наклонил бутылку.
– Давай.
Мы молча выпили еще по одной.
– А я вот тоже, понимаешь, с женой развелся, – кусочком черного хлеба он подцепил пару шпротин и закинул в рот. – Стервой оказалась. Да-а-а! – смачно протянул он. "Да кто ж с тобой согласится жить?" – подумал я, но перебивать не стал. – Нашла себе, понимаешь, богатого… Он ей в отцы годится… Зато богатый! – Сундук махнул рукой. Мы закурили…
* * *
– И вот тут, собственно, все и началось. Здесь – начало истории. А то, что я вам до этого рассказывал – неважно. Наверное…
Незнакомец в смокинге выгнул пушистые соболиные брови в крутую дугу:
– Кто знает, что на самом деле важно, а что – нет? Трудно определить. В конце концов, важно все то, что мы сами считаем важным, не правда ли?
Если бы не коньяк, я бы не знал, что и подумать: то ли это – глубокая мысль, то ли – бессмысленная тавтология. Как всегда, алкоголь явился спасительным амортизатором.
– Да, вы правы. Я сейчас маленько выпил, но соображаю четко. А тогда я был пьян, и не почувствовал никакого подвоха… Сундук сказал…
* * *
– Ребеночек у нас. Восемь лет ему. Между прочим, твой тезка. Так вот она, – тут Сундук витиевато выругался, – не разрешает мне видеться с мальчиком. А сын меня любит… И я его – тоже, – добавил он, опустив глаза, и, по-моему, даже всхлипнул.
– Ну так… Ты разберись с ней, – неуклюже посоветовал я, не вполне понимая, что имею в виду. Казалось бы, возраст и богатый опыт должны подразумевать некоторое наличие житейской мудрости… (Но скажу вам по секрету – это не так. Ни хрена я не смыслю ни в женах, ни в детях.) – Ну, там… Поговори… Что это такое? Это же твой ребенок…
Сундук скривился:
– Да она меня и близко к дому не подпускает. Ты знаешь, кто ее новый муж? А-а-а, вот то-то и оно! Он – один из самых влиятельных людей в Энске, Илья Ефимович Квасной. Это тебе легко – приехал, уехал… И поминай, как звали. А мне здесь жить. Всю оставшуюся жизнь!
Я тупо уставился в пепельницу, полную окурков, мучительно соображая, чем еще, кроме глупых советов, я могу помочь Сундуку.
– Слышь, Серега! – и поймал себя на мысли, что в первый раз назвал его по имени – наверное, потому, что в нем появилось что-то человеческое… Оказывается, он тоже может любить и страдать. Ведь поди ж ты – у него и сын есть! А у меня и жены-то нет! – Серега! – тут я позорно икнул, но сразу же взял себя в руки. – Серега! Это дело так оставлять нельзя! Сын – это сын! Это мужчина! Наследник! Продолжатель фамилии! Серега, ты должен… – я не знал, чего он должен. Я подыскивал слова, – ты, Серега, обязательно должен…
Зато у Сундука голова работала получше моей:
– Старик! Я один не смогу. Понимаешь? Тяжело одному. Друг нужен!
Одну руку я широко простер перед собой, а второй с размаху ударил в грудь – так, что перехватило дыхание – и снова икнул.
– Ик! Серега! Если тебе нужна моя помощь, я всегда! Ты знаешь, между нами разное бывало, но если такое дело… Я готов!
У него как-то залоснились глаза. Сундук крепко обхватил меня за шею и прижался своим лбом к моему:
– Спасибо, старик! Я всегда знал, что на тебя можно положиться. Если ты и вправду хочешь помочь, то давай сделаем так… – он отодвинулся от меня, подцепил вилкой розовый кружок докторской колбасы и положил на хлеб: тонкая полоска шкурки, свисая, болталась, когда он принимался оживленно жестикулировать. Я, как завороженный, уставился на эту шкурку и уже не отводил от нее взгляд. Видимо, она была последним предметом, на котором могли улечься остатки моего внимания. Сундук бубнил, словно через подушку, – давай сделаем так. Сейчас, один хрен, лето, – я послушно кивал. – Все равно ведь – каникулы, – я снова соглашался. – Он в школу не ходит. Гуляет рядом с домом – мать его далеко не отпускает. Завтра я все подготовлю. Куплю билеты, и поедем мы с ним в круиз. По Волге. Прям до Астрахани, а? Здорово? А ты – ты ведь и так и так уезжаешь, правда? – я с коротким мычанием боднул воздух перед собой. – Ты послезавтра, с утречка – подъедешь и заберешь его. Привезешь ко мне. Согласен?
– Как это – подъеду? – и хотя я еще не до конца утратил способность мыслить, но мыслил явно не в том направлении, размениваясь на никчемные подробности. – На чем?
– Я тебе дам машину. У меня есть – "копейка", – отвечал Сундук. – Старая, но ездит. Ты подъедешь к дому, он тебя увидит, сядет в машину. А ты – привезешь его ко мне. И все. А мне там появляться нельзя. Вилы! – Сундук состроил из пальцев "козу" и ткнул себя в горло. Это меня окончательно убедило.
– Конечно! – с готовностью подтвердил я. – Вилы! – и тоже ткнул его в горло. Он закашлялся.
И ничего мне не показалось странным, кроме одного: почему мы выпили вроде поровну, а он соображает куда лучше меня? А я, соответственно – куда хуже его? Поэтому я снова налил – в тщетной надежде уравнять градус – и предложил:
– Давай! За здоровье твоего сына!
Я не помню, как уснул…
* * *
Но помню, как проснулся. Сундука в квартире не оказалось, зато в холодильнике я нашел пиво: и то и другое было приятно. Я принялся восстанавливать из отдельных обрывков цельную картину нашего вчерашнего разговора – и не смог. Не получалось. Правда, общий настрой был понятен – сработала эмоциональная память. Наконец мне удалось сформулировать несколько частных положений: 1)Сундук – тоже человек, 2)Сундук – глубоко несчастный человек, 3)я могу чем-то помочь Сундуку.
Напившись пива, я снова уснул и проспал до самого вечера…
* * *
– Готов с вами согласиться: человек, дважды просыпающийся в течение одного и того же дня – лентяй и бездельник. Но то было вчера! А сегодня? Сегодня я потерял счет своим пробуждениям! Но это ладно, полбеды. Просыпаться – не так уж и страшно. Но тот ужас, который предшествует засыпанию… Это и не засыпание вовсе! То есть, не то, чтобы постепенно, мягко, с нежными фантазиями… А все, знаете, с кровью, с кошмарами… Я хочу от этого избавиться – и не могу! Ничего не получается. Что же делать?
Незнакомец озабоченно покачал красивой головой и выстукал на крышке стола какой-то стремительный марш. Он был похож на героя-любовника из классического немого кино: этакий псевдоиспанский тип – бездонные миндалевидные глаза, тонкий нос с благородной горбинкой, пухлые чувственные губы, тоненькие острые усики и черные густые волосы, зачесанные назад и щедро набриолиненные. И наряд был соответствующим: сидящий по фигуре смокинг, ослепительно белый пластрон, изящная бабочка и в петлице – алая роза, источающая слабый аромат восточных пряностей.
Честно говоря, незнакомец выглядел несколько странно. Если бы он вздумал ходить по улицам Энска совершенно голым, то привлекал бы куда меньше внимания. И все же в его облике не было ничего надуманного или фальшивого: все настоящее и отличного качества, начиная от негромко похрустывающих крахмальных манжет и заканчивая чистейшей воды голубоватым бриллиантом на мизинце.
– Не торопитесь. Продолжайте свой рассказ. Уверяю вас, мы найдем выход! – мне понравился тот мягкий, даже немного ласковый тон, которым он произнес эти слова. Это подействовало не хуже коньяка.
* * *
– Вечером меня разбудил Сундук. Он долго звонил в дверь, затем с грохотом ввалился в квартиру и, размахивая руками, стал громко говорить:
– Старик, ты не забыл, о чем мы с тобой вчера договорились? А? Помнишь? Права у тебя есть, вот доверенность, – он помахал перед моим носом форменным бланком, сложенным вдвое, – машина стоит во дворе, – подвел меня к окну и ткнул пальцем в помятую крышу красной "копейки", – видишь?
– Угу, – пробурчал я в ответ.
– Вот ключи, – Сундук вынул связку, зачем-то позвенел ею и положил на стол. – Вот еще один, – он достал желтый плоский ключ и положил рядом со связкой. – От квартиры, куда ты должен привезти мальчика. Вот адрес, – он написал на листке печатными буквами, – улица Фруктовая, дом 24, квартира 32. Это на окраине города. Место тихое, дом идет под снос, половина жильцов уже получили новые квартиры и выехали… Короче, там довольно безопасно. Теперь слушай план. Завтра, в десять часов утра, ты должен подъехать к дому Ильи Ефимовича Квасного. Дом стоит в Черной Грязи – это пригород Энска, километрах в пятнадцати отсюда. Ты его сразу узнаешь – трехэтажный особняк из красного кирпича под железной крышей. Вокруг дома – высокая ограда. Ты у ворот не стой, а проезжай чуть подальше, в сторону придорожного магазинчика. Там остановись и жди мальчика: он придет покупать какую-нибудь сладость. Вот его фотография, смотри не перепутай, – Сундук достал смятую карточку. На ней белобрысый кудрявый мальчишка широко улыбался, обнажая крупные редкие зубы. – Мать поит его грейпфрутовым соком, который делает сама – считает, что это полезно для здоровья. А он же горький, этот сок! Вот сын и выпрашивает в качестве награды за выпитую бутылочку какую-нибудь конфету или там… – Сундук замялся, – "жевачку".
Я понимающе кивнул:
– Узнаю папашину породу.
– Ну ладно тебе, – отмахнулся Сундук. – Все не можешь забыть? Ты, главное, не опоздай. Будь там ровно в десять. Он уже в курсе, сам к тебе сядет. Особенно не светись – машина-то приметная. Красная. Вези его сразу на Фруктовую. Я приеду часов в двенадцать – раньше никак не могу, дела, – он развел руками. – Нужно встретить в аэропорту одного хрена из Москвы. Самолет прилетает в десять, пока то да се, до города – тридцать километров, пока его устроишь – в общем, раньше двенадцати не успеваю.
* * *
– "Хрена из Москвы"? – оживился незнакомец.
– Ну да, – попытался оправдаться я. – Это Сундук так сказал. А я просто повторил. Вы уж не сердитесь.
– Я не сержусь, – миролюбиво отозвался красавец-брюнет. – Я удивляюсь. Ни одного верного слова. Во-первых, я не "хрен", а во-вторых – вовсе не из Москвы. Ну да ладно. Примитивный ум нуждается в простых определениях. Пусть так. Так что же, раньше двенадцати он не успевал?
– Нет! – тут уж настал мой черед оживиться. – Мало того, он приехал гораздо позже! Вы понимаете? Это очень важно! Самолет опоздал на полтора часа! Но ведь и я опоздал! Не знаю, как это получилось. Не могу объяснить!
– Интересно! – незнакомец плотоядно потер ладони. – Расскажите-ка поподробнее! Как было дело?
* * *
– Водитель – довольно распространенная рабочая специальность. Стоит ли говорить, что за годы скитаний по белу свету я овладел ею в совершенстве (как, впрочем, и пятнадцатью другими)?
Я по натуре – человек очень обязательный. Если чего обещал – сделаю.
На следующее утро я вышел из дому чуть свет. Воздух был еще прохладен и свеж, но солнце уже сменило рассветные красные одежды на рабочую спецовку обжигающего белого цвета: целый день оно будет нещадно палить, кипятить, слепить – яростно, изо всех сил.
Я открыл машину и запустил двигатель. Через пятнадцать минут я уже подробно изучил эту престарелую "копейку" вдоль и поперек, знал все ее скрытые достоинства и наспех замаскированные недостатки. Еще час ушел на то, чтобы отрегулировать карбюратор и зажигание: не могу спокойно ездить, если техника не в порядке.
Когда я закончил возиться с машиной, было девять утра. Пора выезжать. Я даже толком не позавтракал и не убрал постель – рассчитывал вернуться домой к обеду.
Взял с собой документы, ключ от квартиры на Фруктовой и листок с адресом. Захлопнул дверь, вышел во двор и поехал в Черную грязь.
Особняк Квасного я отыскал быстро – второго такого в Энске и окрестностях наверняка нет. Огромный трехэтажный дом, увенчанный двумя островерхими башенками, он напоминал то ли средневековый рыцарский замок, то ли тучного слона, задравшего хвост и хобот одновременно. Кровельное железо было совсем свежим; оно сверкало на солнце, посылая полчища кокетливых "зайчиков" в густую клейкую листву высоких тополей, стоявших вокруг дома в виде кольца, разомкнутого в сторону дороги. Перед домом был разбит большой цветник; дорожка от крыльца к воротам выложена декоративной плиткой.
Я проехал вперед, свернул на обочину и заглушил машину невдалеке от симпатичного придорожного магазинчика. Времени еще оставалось достаточно; пешком я вернулся назад и стал рассматривать дом – сквозь ограду он был хорошо виден. Не высокий забор и не бетонная стена охраняли владения Квасного – ажурная чугунная ограда между мощных столбов, сложенных все из того же красного кирпича.
На крыльцо дома вышла молодая стройная женщина в легком белом платье. У нее были восхитительные загорелые ноги, колыхавшие короткую юбку, темно-русые волосы и быстрые карие глаза.
"Однако!" – удивился я про себя. "Сундук был женат на красавице. Может, она и впрямь редкостная стерва, но очень красива. Ей-богу, эта женщина заслуживает большего, нежели какой-то корявый Сундук. И по-моему, она прекрасно это понимает."
Женщина беспокойно оглядывалась по сторонам. В руке у нее была прозрачная пластиковая бутылочка, наполненная бледно-желтой жидкостью. "Грейпфрутовый сок!" – догадался я.
Женщина спустилась по ступенькам крыльца (я видел, как под гладкой кожей ее ног вздувались и опадали приятные округлости мышц), прошла через цветник, машинально трогая раскрывшиеся розовые бутоны, и направилась в сторону беседки, расположенной в тени двух передних тополей. Посреди беседки, на небольшом возвышении, стоял белый пластиковый столик: в центре его – ваза с букетом свежих цветов.
Рядом с вазой женщина поставила бутылочку с соком, развернулась и пошла обратно к дому. Желая остаться незамеченным, я перебежал на другую сторону дороги и спрятался в кустах. Теперь я был на пятнадцать метров дальше от дома Квасного, зато мог не волноваться, что меня кто-то увидит. Стрелки на моих часах показывали без четверти десять.
Через пять минут на крыльце появился мальчик. Ну, тот самый мальчик: белобрысый, кудрявый, лет семи-восьми. Чистая футболка, голубые шорты и разбитые коленки с запекшимися корочками ссадин. Следом снова показалась женщина. Она что-то говорила: я, конечно же, не разобрал, что – было далеко.
Мальчик слушал, низко опустив косматую голову, и изредка кивал. Затем женщина присела перед ним на корточки и попыталась руками пригладить его непослушную шевелюру. Из этой затеи ничего не вышло. Потом она протянула ему какую-то купюру: мальчик тут же засунул деньги в карман. Мне показалось, что этот чертенок с любопытством заглядывает в оттопырившийся вырез ее платья. Женщина продолжала говорить: она положила ему в карман чистый носовой платок и через плечо показывала на бутылочку с соком. Мальчишка скривился, но, видимо, делать было нечего: он вздохнул, смешно дернув плечами, и поплелся к беседке. Взял со стола бутылочку и, нарочито морщась, выпил ровно половину. Женщина улыбнулась и одобрительно кивнула.
Они еще о чем-то говорили, но я этого уже не видел: надо было возвращаться к машине. И точно: едва я успел сесть за руль, как массивная калитка рядом с воротами отворилась, малолетний шалопай протиснулся в образовавшуюся узкую щель и сломя голову помчался по обочине, поднимая густые клубы желтой пыли.
Он подбежал к машине, уверенно открыл заднюю дверцу, кинул на сиденье бутылочку с недопитым соком и залез следом.
– Привет! – крикнул он звонко. – Это ты должен отвезти меня к отцу?
– Ну да, – ответил я. – Кто же еще?
– Тогда поехали! А то вдруг она заметит! – обеспокоенно сказал мальчик.
– Поехали, – согласился я, внимательно глядя в зеркало: мне хотелось убедиться, что никто не видел, как я увожу ребенка. По счастью, на улице не было ни души. Я завел двигатель и тронулся с места.
Мальчик молча и, как мне показалось, несколько напряженно смотрел сквозь заднее стекло.
– Никто не видел, – наконец заключил он. И, обернувшись, добавил, – ты не бойся. Все будет хорошо.
– Надеюсь, – я невольно усмехнулся.
Я не принадлежу к числу тех взрослых-зануд, которые считают, что ребенок непременно должен говорить почтительное "вы" в ответ на их бесцеремонное "тыканье". Поэтому я не посчитал его непосредственное обращение вульгарной фамильярностью, и уж тем более мне не пришла в голову дурацкая мысль сделать ему замечание. Вместо этого я сказал, пытаясь поддержать разговор:
– Жарко сегодня. Тебе не кажется?
Погода – самая беспроигрышная тема. Я никогда не разговаривал с женщинами о чем-то другом, и вот пожалуйста – результат: меня ни разу никто не заарканил.
– Жа-а-арко, – протяжно выдохнул мальчик, смешно обмахиваясь ладошкой. – Хочешь соку? – участливо спросил он.
– Может быть, и хочу, – с лукавством в голосе признался я, – но ты же обещал выпить бутылочку целиком. Разве не так? Нельзя нарушать своих обещаний.
– Нет, я не обещал выпить ее целиком, – принялся горячо возражать этот милый херувимчик. – Я обещал не выливать сок на землю. Но это еще не значит, что я обязан его выпить. Я могу угостить тебя. Почему нет?
В его словах была заключена железная логика. Я не стал оспаривать очевидные вещи:
– Хорошо. Ты прав. Можешь угостить меня.
Он открутил крышку и протянул мне бутылочку. Сок не был холодным, но приятно освежал слабой горечью и отчетливой кислинкой. Я выпил все, что оставалось.
– Спасибо, – поблагодарил я мальчика.
– Сок очень полезный, – заверил он с недетской серьезностью. – Это ничего, что горький, зато там много витаминов.
– Да! Я даже чувствую, что мне стало гораздо лучше, – объявил я и рассмеялся.
* * *
– Грейпфрутовый сок – очень удобная вещь. Специфический вкус позволяет скрыть наличие разнообразных примесей, которые могут оказаться не столь полезны, как витамин С, – с иронией заметил незнакомец. – И если злоумышленник решит осуществить свой черный замысел, лучшего средства, чем грейпфрутовый сок, просто не найти.
– Вы полагаете?.. – странная догадка промелькнула у меня в голове.
– Нет-нет! – незнакомец протестующе поднял руки. – Не будем отвлекаться. Мы к этому еще вернемся. А пока – расскажите, что было дальше…
* * *
