Падальщики. Книга 2. Восстание

О, Кейн, неужели ты заскучал по ним? Ты же всегда делал вид, что мы тебе даром не сдались. Но я подумала, что ему стоит рассказать о деятельности его подопытных, которые не поставили в известность своего доктора Франкенштейна.

– Поначалу ребята думали разделиться на две смены: одна копает, вторая спит в отеле. Но после первого же дня поняли, что сил возвращаться домой нет, поэтому заночевали прямо там. Тесса показала бочки-аккумуляторы, которые изобрели жители деревни, с ними достаточно тепло внутри хижин. Вода у них тоже есть, она с горных подземных родников поступает по трубе, которую деревенщины к теплицам вывели. Свен готовит и возит им еду на снегоходе…

– Я думал, он сломан!

– Был сломан. Но Тесса показала какой-то подвал, где жил псих-инженер, и там наши ребята нашли массу полезных деталей для восстановления двигателя снегохода.

– Но откуда бензин?

– Тесса показала им нефтяную станцию недалеко от деревни. Мы и понятия не имели, что она там есть – ее хорошо скрывают горы, там есть разные виды топлива. Хренового топлива. Но если бы ты был повнимательнее, то заметил бы, что Свен у тебя стырил кое-какие реагенты из лаборатории, чтобы сделать из них присадку. Она неплохо чистит то болото, но ребята уже думают о замене бензинового двигателя на аккумуляторный.

Я рассказала все, что узнавала от Свена каждые два дня, когда он возвращался в гостиницу с пустыми коробками, чтобы снова забить их едой.

Кейн смотрел на меня, не моргая. Наверное, пытался уличить меня во лжи, но мне резона нет шутить о наших героях, которые день и ночь, не покладая рук, трудятся во благо человечества. Это, конечно, сильно сказано, потому что фактически они там большую могилу копают, но отдаленная причина кроется именно в том, что они доверяют плану Кейна по спасению людских заблудших душ. Вот смеху-то будет, если все эти усилия окажутся напрасными!

– И на каком они этапе? – наконец спросил Кейн.

– Не знаю. Я там не бываю. Лови Свена послезавтра вечером.

Я взяла чашку с кофе, ноутбук подмышку и пошла прочь, пока у Кейна не созрел еще какой-нибудь вопрос.

Когда я уходила, то заметила странную улыбку на его лице. Было в ней и замешательство и удивление, но и какое-то шокированное удовлетворение, будто он едва верил в то, что сейчас происходило. Сорок лет монотонного ковыряния в пробирках наконец закончились, и теперь теория Кейна начала претворяться в жизнь. Как такому не радоваться?

31 декабря 2071 года. 12:00

Томас

Прошла целая неделя с первого удара лопаты. Мы продвинулись ровно наполовину. Черт возьми, как же мы воняем! Здесь негде принимать душ, Свен привозит нам сменную одежду, но это мало помогает. Мы быстро потеем, я уже чешусь везде, и этот внутренний дискомфорт начинает раздражать.

Мы стараемся не впадать в отчаяние, но все же иногда ловим взгляды друг друга, полные немого вопроса «Это точно сработает?». Понятия не имею! Мы каждый день с Ульрихом, Фабио и Мишей заново пересчитываем одни и те же формулы, но все равно не можем избавиться от навязчивого ощущения, что что-то где-то не так, что-то где-то не досчитали, не доглядели, не учли. Кажется, у нас развивается паранойя.

Неделя однообразного труда, распорядка дня и болей. Болит все: поясница, бедра, плечи. С ладоней не сходят кровавые мозоли и растут друг на друге, как грибы. Если бы у нас были обычные человеческие темпы регенерации, мы бы уже все валялись тут с заражением крови. И яму копаем как раз подходящего размера для братской могилы.

Я поражен самоотверженностью девчонок, им-то гораздо тяжелее переживать все это: физический труд, вонь, отсутствие комфорта. Мы ведь даже в туалет ходим в кусты      , морозим самое дорогое. Не было бы у нас этой мутации, уже давно с пневмонией слегли бы. Но девчонки молодцы. Даже Божена не жалуется.

Мне кажется, это из-за Тессы. Она нам всем темп задает, с нее хочется брать пример. Она выносливая, терпеливая и настойчивая. Она не теряет боевого духа, не опускает руки и не поддается отчаянию от мыслей о том, что все это может оказаться напрасным. Командирский опыт заставлял ее вести солдат за собой, несмотря на сомнения и неуверенность. Выбрал цель – пошел вперед. Она должна была делать вид, что все под контролем, даже когда это было не так.

В этом-то и отличие между нами: если Тесса колеблется, она не демонстрирует свое сомнение никому из нас, терпеливо вынашивает его внутри себя, чтобы не заразить никого паникой. И это работает! Я вижу это по тому, как ребята самоотверженно встают с соломенных матрасов, выпивают горячий кофе из чайника на костре и съедают каши, что Свен нам привозит из гостиницы, а потом разминают плечи, спины и сменяют группу копателей. Никто не жалуется и не ноет, потому что каждый понимает ради чего все эти страдания. Не просто ради спасения людей, но ради чего-то гораздо более значимого. Ради свободы от страха.

Поначалу у нас еще были силы изображать из себя галантных ухажеров и грациозных принцесс. Но через три дня непрерывного копания мы превратились в обычных пещерных людей. Парадокс: труд сделал из обезьяны человека, а потом снова превратил в обезьяну. Потому что девчонки уже перестали стесняться и ходили в туалет вместе с нами, парни открыто жаловались на зуд в промежности, а у красотки Куки выросли усы! Черт, это было знамение конца! В отсутствии предметов цивилизации вроде мыла и бритвы мы становились обычным зверьем со слабым намеком на разум, потому что еще могли держать лопату и разговаривать.

Мы меняемся каждые восемь часов. Пока работает первая бригада, вторая отсыпается в кирпичном доме. Благо, тут остались матрасы и постельное белье на тысячу человек, так что мы гнездимся в ворохе одеял так, словно в карман к маме-кенгуру лезем, отрубает молниеносно! А еще у жителей была хитрая система обогрева, мы нашли чертежи в подвале и огромные маховики. Тесса рассказала, что инженер тут педали крутил, как на велосипеде, который с собой на Желяву и забрал. Одна инженерная голова – хорошо, а четыре – еще лучше. Мы быстро переняли способ заряда аккумуляторов, использовали найденные провода и запчасти для починки снегохода, а потом и вовсе сняли с Ниссановского электрокара, припаркованного внутри гостиничного гаража, литиево-ионный аккумулятор емкостью двадцать четыре киловатт, и теперь заряжали снегоход бочками Халила. Так у нас наконец появились колеса.

Перед началом работы мы вычистили Аякс. Внутри лежали шесть трупов жителей. Все они погибли от естественных причин, если это так можно назвать. Когда машина перевернулась, их придавило другими людьми. Что стало с остальными запертыми в ловушке, мы не знаем, но догадываемся, и в любом случае стараемся об этом не думать. На трупы больно смотреть, но им уже не помочь, а остальному человечеству все еще был предоставлен шанс.

Потом мы оценили положение Аякса и выбрали сторону для подкопа, ориентируясь на поворот его башни, которая должна была сыграть роль гири на весах: когда машина начнет заваливаться, пушка добавит веса и тем самым увеличит инерцию падения.

Сейчас наша смена до четырех часов вечера. Я, Миша, Тесса, Куки, Зелибоба, Перчинка и наш инженер-агроном Закария, который вдруг оставил Свену заботу о его теплицах в гостинице и присоединился к нашей затее. Закария выходец из Сирии. Его родители иммигрировали в Германию всего за месяц до Вспышки. Вот так отправились за лучшей жизнью, а лучшая жизнь помахала всем рукой и ушла в длительный отпуск. Закария осиротел спустя год в возрасте пяти лет, а спустя десять лет подвергся нападению. Закария – наш Адам. Кейн нашел его первым. Ему сорок шесть лет, но выглядит он примерно на двадцать. Закария тихий даже немного отрешенный задумчивый и сконцентрированный на своем саде философ. Кейн говорит, что он стал таким со временем, я думаю, что Кейн тоже стал таким молчаливым и флегматичным с годами. Так уж воздействует на человека время – заставляет все больше молчать.

Только что потух костер, а потому мы принялись за основной процесс. Инструменты мы нашли здесь же в деревне, хотя они быстро приходят в негодность, и мы вынуждены на ходу мастерить новые. Мы вооружились разными инструментами: есть у нас и штыковая лопата и совковая, ломы разной толщины, топоры, кувалды, а для разведения костра используем не только дрова, но и керосин с нефтяной станции. Опять-таки без Тессы мы бы ее не нашли.

Земле нельзя отдыхать, она быстро промерзает, потому мы и разделились на две смены. День за днем мы разводим костер на земле, тушим, копаем; костер, тушим, копаем. И так по кругу. Мы уже выкопали яму размером восемь на четыре метра и глубиной полтора метра. Это точные размеры БМП, осталось только глубину добить, тогда машине хватит места довернуться. Мы очень рассчитываем на большой инерционный потенциал, а высчитать его с точностью до килограмма на метр практически невозможно в нынешних условиях. Тут и земля скользкая, и ветер порывистый, снег рыхлый. Короче, часть наших ожиданий базируется на надежде, и мы это не можем изменить.

– Ребята! Я тут подумал! – раздался крик за спиной.

Мы обернулись. К нам бежал Ульрих.

– Ты должен спать, Ульрих, – заметила Тесса.

Ее голос охрип от усталости. Пятна грязи не сходили с ее лица, а от шапки, которую она не снимает всю неделю, уже исходит гнилостный запашок. Я с трудом вспомню цвет ее бойцовской униформы, потому что она вся измазана мокрой землей и глиной. Я с горестью осознаю, что мы все выглядим примерно также. Скоро и лица друг друга не узнаем, по голосу будем определяться.

– Не могу! У меня идея появилась, как помочь инерционной силе довернуть Аякс.

Такие уж мы инженеры: рисуем чертежи даже во сне. Мы оставили лопаты и вылезли из ямы.

– Смотрите!

Ульрих с красными от недосыпа глазами упал на колени и принялся чертить на снегу.

– Мы сделаем ступенчатый подкоп. На первую ступень Аякс упадет точно боком, и вот тут можно в землю пару динамитных шашек закопать. Они взорвутся, и ударная волна подтолкнет падающий Аякс. Ударная волна соединится с силой инерции в одном направлении, и они вместе столкнут машину на вторую ступень, куда он приземлится уже на гусеницы!

Ульрих рисовал криво. Я ничего не понимал из его рисунка, от изнуренной работы у него уже в глазах двоилось и пальцы скрючились. Но воображение рисовало затею Ульриха довольно четко.

– Ни за что! Взрыв может повредить Аякс, – первая высказалась Тесса.

– Поэтому мы закопаем динамит в двух метрах от Аякса! Представь бомбу, взорванную в море, она создает волну, которая разносит корабли на поверхности!

– То есть фактически Аякса толкнет взорванная земля, – добавил Фабио.

– Именно!

– А это может сработать! – согласился я.

Я изучил много видеоматериалов с полигонов, там танки не казались массивными и неподъемными, их вообще, как бумажные самолетики, швыряло по всем сторонам света. Тут ведь главное не зацикливаться на его весе. Главное эту силу тяжести преодолеть, подвести ее к нулю, а для этого физика нашей реальности дарит нам такие инструменты, как удары, скачки и волны. Например, взрывные.

– Только надо точный расчет для количества взрывчатки сделать. Я не хочу повредить Аякс. Иначе вообще вся затея бессмысленная! – стояла на своем Тесса.

– Да, у нас уже два последовательных взрыва намечаются. Надо чтобы первый взрыв не потревожил второй раньше времени, – сказал Фабио, напоминая о том, что мы уже гипотетически нашпиговали всю землю возле Аякса динамитными шашками.

– Отлично! Томас займись расчетами. Зелибоба, давай еще костер зажигай. Тяжело копается, – произнесла Тесса устало и облокотилась на рукоять лопаты.

Мы отправили Ульриха спать, хотя вряд ли это будет возможным. Инженер даже ночью не спит, все вычисляет. По себе знаю. А пока Зелибоба разводил костер, я сидел на снегу и писал формулу для расчета массы динамита.

Перчинка разлила горячий чай из термоса и раздала нам дымящиеся кружки. От холода и физического напряжения пальцы на руках едва слушались, но горячий напиток тут же прибавил бодрости. Я взглянул на Тессу, прислонившуюся к Аяксу. Она все это время наблюдала за мной и едва заметно улыбалась. Я кивнул ей в ответ.

В самом деле, мы оба вернулись с того света, неужели Аякс станет для нас непреодолимой преградой?

Глава 4. Заговор

1 января 2072 года 12:00

Калеб

Что-то здесь не так.

Пробыв в состоянии сомнений всего пару минут, мне уже кажется, что я проснулся с этим предчувствием надвигающейся угрозы. Причем проснулся еще вчера.

Новый год отнюдь не встретил меня новыми надеждами и обещаниями успеха на всех поприщах и начинаниях, а наоборот – окунул в дерьмо поглубже, будто я и без того не знал глубины сортира. В назначенное время Полковник Триггер не оказался в своем кабинете, тот был заперт, и это казалось странным, потому что Триггер – человек дисциплинированный до нейронов в мозгу, он никогда не опаздывал на встречи, тем более на встречи, которые назначал сам. И сейчас мой предательский мозг вместо того, чтобы успокоить и сказать, что это всего лишь единичный случай и возможно у Триггера изжога разыгралась пуще прежнего, подкидывал в мыслительную топку все больше дров-сомнений, откуда они скрипели писклявыми голосами «Это неспроста!».

Я еще раз потеребил ручку двери, но механический замок упрямо стоял на своем, заявляя, что хозяина нет дома. Тогда я отправился вглубь Зоны Браво на его поиски.

Первые же два диспетчера, шедшие из наблюдательных пунктов после окончания дежурной смены, сообщили мне об экстренном совещании по инициативе Генерала.

– А что за повестка? – спросил я.

Худосочный парень в очках с такой же высокой и тощей подружкой в синей форме Назгулов ответили:

– О таком нам не сообщают. Знаем только, что Генерал созывает Полковников к себе через пятнадцать минут. Но полковника Триггера мы видели возле штаба отрядов внутренней безопасности.

«Проклятье!» – выругался я про себя.

Но близнецам я учтиво кивнул, даже выжал подобие улыбки, а сам материл про себя все, на чем свет стоит, этого толстокожего ублюдка.

Крайслер!

Он наверняка что-то задумал, ведь Триггер к нему в штаб по своей воле никогда не сунется! Все на базе знают, что Крайслер со своими накачанными мускулистыми псами – первый пособник Генерала и кинется защищать последнего, круша все на своем пути: стены, двери, кости живых людей. Сердце упало в пятки, когда я понял, что, возможно, наши последние хождения по блокам не остались незамеченными Трухиной, которая доложила о подозрительной активности Падальщиков, вдруг проявивших небывалый доселе интерес к отсекам, где живут бунтари. Черт подери! Если это так, то Триггеру придется несладко, когда Генерал начнет допрашивать его. Я знаю, что Триггер мозговитый и всегда находит прочные аргументы в нашу защиту, он нас от гнева Генерала даже после провала с деревней отмазал, а мы там потеряли целый Аякс! Триггер на нас грудью ляжет, но защитит Падальщиков, потому что как никто другой понимает, что выжить своими силами, запертые в вакууме без доступа ресурсов с поверхности, нереально. По крайней мере, не для пятнадцати тысяч человек! Но это не значит, что сегодня Триггера не покинет удача, а Генерала не покинет терпение. В конце концов, сколько можно ходить по краю ножа? Сколько можно позволять Падальщикам вносить бунтарские настроения в размеренную жизнь населения? Сколько можно взращивать в них надежду на лучшую жизнь?

Я дошел до двери, ведущую в штаб Големов, я могу пройти дальше, поскольку допуск в Зону Браво позволяет посещать все ее углы и потаенные места. Но все же дальше соваться не стал, чтобы не вызывать еще больших подозрений со стороны Крайслера, который уже наверняка заметил мои частые визиты к Триггеру. В последнее время они стали чуть ли не ежедневными, и если мы с ним не в любовь играем, то цель таких многократных встреч должна вызывать подозрения.

И о них Трухина наверняка тоже доложила. Трухина вообще стукачка знатная, я даже не до конца представляю, чью сторону она занимает в противостоянии, потому что докладывает сразу на все три поля. Скорее всего, она подобно Щербе – селится, как грибок, на всех возможных поверхностях, чтобы увеличить шансы на выживание.

На мою удачу металлическая дверь скрипнула и распахнулась, а в проеме появился сам Триггер. Я уже было кинулся к нему с претензиями, но тут удача отвернулась, едва показав свое обманчивое лицо. Я увидел позади Триггера остальных Полковников и рефлекторно вытянулся по струнке, отдав честь.

– Полковник Крайслер, Полковник Трухина! Сэр! – отчеканил я, как можно громче, чтобы если Триггер еще не успел заметить меня, то тут же осекся и надел маску притворства.

– Калеб! Что ты тут делаешь? – Триггер все же растерялся.

Но быстро расправил плечи и вытянулся, задрав нос, мол, я такой важный, а тут букашка вонючая отвлекаешь меня. В общем, быстро вжился в роль.

– Сэр! Хотел Вам доложить о… раненном рядовом во время тренировки на симуляторе, сэр! – отчеканил я.

Триггер легонько кивнул, мол, хорошая ложь.

– Насколько серьезно? – спросил он.

– Рядовой в медблоке с вывихом локтя и повреждением суставной капсулы, сэр!

Я не особо понимаю, что это за капсула, помню этот термин из далекого прошлого. Врачи рассказали мне, что, когда принимали решение по ампутации моей руки, то у них стоял выбор между отсечением выше или ниже локтевого сгиба. В итоге изорванная в клочья суставная капсула, как они мне сообщили, сделала выбор за них. А сейчас ее призрак помог мне соврать легко и правдиво.

Я краем глаза ловил взгляды Полковников, с интересом разглядывающих меня вблизи. Если Назгулы и Големы общаются между собой в силу своих обязанностей поддерживать порядок на базе и вокруг нее, то Падальщики редко пересекаются с солдатами других отрядов, просто потому что поле деятельности у нас абсолютно разное.

Я уж не говорю о Полковниках. Мы их только издалека видим, а так чтоб лоб в лоб столкнутся это может произойти раза два в жизни. Вот кстати первый раз. И в этот наш первый раз Трухина измеряла меня подозрительным взглядом напряженно прикрытых и без того узких серых глаз. Ее седые волосы, постриженные в ровное каре, выглаженная беретка, а также выщипанные в ровную линию брови говорили о ее стремлении быть идеальной: начесанной, наглаженной и ровной во всем – в одежде, эмоциях, чувствах. Худощавая с острыми углами в локтях, плечах, кистях, коленях, выпирающие скулы, тонкие губы и острый тонкий нос – все в ней выдавало человека острого и прямолинейного. Она была хладнокровной стервой и никогда не скрывала этого, потому что таковой ей пришлось стать в условиях борьбы за выживание среди кровожадных чудищ, военных и просто мужчин. Сексистским мир никогда не переставал быть.

– Калеб, значит, – Крайслер подошел ко мне специально, чтобы нависнуть надо мной своими двумя метрами и ста пятьюдесятью килограммами мышц.

Если Трухина всем своим видом подчеркивала суть отрядов наблюдения – быть бесстрастными и подозрительными, то Крайслер словно визуально подкреплял смысл отрядов внутренней безопасности. Гора мышц, выпирающих из-под футболки в обтяжку и скрипящих камуфляжных штанов. Когда он двигался, мышцы играли не только на мощных руках, но и на лысом затылке – он не носил берет, тот ему попросту мал. Сломанный нос кривой на перегородке и съехавшая на лоб левая бровь из-за шрама вдоль виска – скорее всего попал в поножовщину много лет назад – добавляли грозности его образу и дерьма в штанах новобранцев, поступивших к нему на службу.

Я наслышан, что тренировки в отрядах Крайслера физически самые жестокие и травматичные, не все проходят их до конца, сливаясь за четыре года то к инженерам, то к аграрникам или вовсе на кухни и к сантехникам, зачастую с переломами, которые не дадут спокойной жизни из-за болей и деформаций. В прошлом году во время тренировок семь ребят получили травмы, несовместимые с жизнью. Но Генерал закрывает на это глаза, придерживаясь идеи того, что чем раньше отсечешь слабые звенья, тем сильнее и здоровее общество. Семьи умерших подростков с ним поспорили бы, но взращенные Крайслером силовики не позволят этого сделать. Крайслер растит оружие Генералитета, которое начнет казнь тех, кому не суждено выжить в эру безвылазного подземного обитания. Скажу с полной уверенностью: никто никогда не одолеет Голема пустыми руками – они безжалостные отупленные машины для убийств, их может остановить только пуля.

И сейчас этот бездушный ублюдок смотрел на меня сверху вниз, пытаясь задавить своим авторитетом, на которое имел полное право. Я сжал кулаки, готовый к любому исходу, но Триггер нахмурился и слегка мотнул головой, мол, будь паинькой.

– Мои ребята сообщают, что в аграрном блоке стало не продохнуть от визитеров из спецотрядов, – прогремел лысый Крайслер.

С той перспективы, с которой я смотрел на его кривой приплюснутый нос, я понял что его ломали раз десять.

– У солдат есть право посещать любые блоки. У нас там родственники, – ответил я, глядя на подбородок мускулистой горы, потому что заглянуть ему в глаза невозможно из-за его гигантского роста.

Мои попытки совладать со стрессом оказались неудачными. Я почувствовал, как пропотела футболка насквозь, и кажется, я перестал дышать.

– Странным образом лишь аграрный блок стал для вас, как медом намазанный, – прогремел Крайслер, намекая на большее количество мятежников в тех краях.

Я чувствовал на своем лице дыхание из его ноздрей, как если бы меня вентилятором обдувало.

– Падальщики спасли сто пятьдесят шесть человек в той деревне, со многими сдружились. Большая часть из них была определена в аграрный блок, сэр!

Я придумывал на ходу, потому что никогда не представлял даже возможность столкнуться с этим гигантским убийцей лицом к лицу.

Крайслер увел губы в сторону, смачно чмокнул языком, как если бы оценивал правдивость моей лжи, а потом взглянул на Триггера. Но наш старик тоже не лыком шит, и сверлящий насквозь взгляд Крайслера выдержать для него не проблема. Он этому уже сорок лет тренируется. Поединок в силе взглядов продлился не больше трех секунд, но мне он показался вечным. Трухина довольно ухмылялась, получая удовольствие от пыток извивающихся мышей на столе вивисектора, коими стали мы с Триггером.

Они все знали! И Крайслер, и Трухина, а значит и Генерал! Знали, что мы что-то готовим! Но по какой-то причине, и мне все больше казалось, что эта причина – Триггер, не решались прихлопнуть всю нашу вечеринку. Возможно, у них были последние планы на Падальщиков. Например, совершить еще пару миссий, чтобы запастись ресурсами на долгие десятилетия подземной жизни.

Крайслер снова посмотрел на меня.

– Скажу так: мне никогда не нравился твой предыдущий командир, мне не нравишься ты, мне не нравится Маяк. Потому что вы слишком много думаете. А я не люблю думающих солдат. На Желяве есть люди, ответственные за то, чтобы думать. И это не ты.

Крайслер ткнул мне в грудь пальцем так, что мне показалось, будто в меня гвоздь молотком забили. Я чуть оступился. Крайслер склонился над моим ухом и, понизив голос, произнес:

– Прекращай это дело, командир. Иначе я лично приду за тобой.

– Полковник! – Триггер тут же одернул коллегу.

Крайслер сверкнул гневом, взглянув на Триггера, будто его оторвали от пытки пленника, доставляющей ему удовольствие.

– Это – мой командир. Если у тебя есть обвинения, озвучивай их мне, – Триггер отвечал без страха, уж он-то привык к свирепости этого монстра.

– Балуешь ты их, Триггер. Потому и теряешь контроль, – ответил Крайслер. – Дай мне их на недельку на перевоспитание, сразу вышибу весь бунтарский дух.

– Скорее мозги, – ответил Триггер.

И тут же взял меня под локоть и увел от Полковников, пока Крайслер не понял, что его только что назвали безмозглым.

Триггер отвел меня за угол, прижал к стене и приблизился настолько, что можно подумать будто мы и впрямь стали парочкой.

– Какого черта ты тут забыл?! Нас не должны видеть в коридорах вместе! Ты рискуешь всем нашим делом! – разъяренно прошептал Триггер, брызнув на меня слюной.

Он оглядывался по сторонам и углам, выискивая видеокамеры слежения.

– Что за экстренное совещание у Генерала? – ответил я вопросом на вопрос.

– А ты сам не понимаешь? Сегодня будет издан указ о запрете вылазок на поверхность! – прошептал Триггер.

Меня окатило волной паники.

– Что? Я надеюсь, временный? – прозвучал я, как слабак.

– Бессрочный, Калеб! Бессрочный! – он повторил это слово два раза, чтобы освободить панике еще больше места в моей груди.

– Это из-за деревни? Из-за миграции?

– Хватит искать причины оправдывать его решения! Долго ты будешь этим заниматься? – Триггер снова брызгал слюной, ворча на меня гневным шепотом.

Я отступил еще на шаг назад, вжавшись в холодную бетонную стену. Паника уже захватила сердце и заразило его судорогой, отчего оно забилось, как у загнанного скакуна на пределе своих возможностей.