Живые души (limited)

И если уж и говорить о правде, то всем известно, что она у каждого своя.

Да. Всем известна очевидная на слух истина, но не каждый понимает, какой смысл вложен в эти слова. Мы часто употребляем устойчивые выражения, не задумываясь об их подлинном значении.

У каждого своя правда потому, что она вымерена под каждого. То, что для одного будет правдой, не станет правдой для другого. Но и другой никогда не докажет своей правоты. Вообще, если вам нужно кому-то что-то доказать, то знайте, что этого никогда не случится. Желание «доказать» обусловлено желанием пободаться с кем-то. Никто не отступит от своей правды – и правильно сделает. Она дана людям, чтобы жить с ней. Бросить её – порой значит – бросить жить, как задумал Творец. Поэтому все, кто не согласен с тем, что здесь написано, тоже правы. По-своему.

Точно могу сказать только одно – что именно из чётко и громко расставленных точек невозврата и состоит наша жизнь. Можно сравнить их с чекпоинтами в видеоиграх, и, пожалуй, такова действительно наилучше подобранная метафора. С одной маленькой поправкой – что вернуться нельзя…

Постойте-ка. Ведь именно это я сейчас и сделал. Вернулся на тот самый checkpoint, чтобы рассказать вам о днях далёкого прошлого. Так что моё бессознательное (а значит и настоящее) «я» оказалось право. Действительно – лучше метафоры не сыщешь.

***

Когда девять часов – изнурительного, но в то же время внутренне обогатившего нас полёта – остались позади, мы неспешно стали доставать вещи. Я не забыл захватить рюкзак с нарисованным на нём Молнией Маккуином. Каким бы я ни был рассеянным, оставить будущий роман на полке самолёта оказалось просто невозможно.

Я знал, что на новом, но уже обжитом Ford’е из аэропорта нас заберёт дядя Сергей – бабушкин старый знакомый и добрый друг семьи. Я знал, что без него не бывает уютной ни одна поездка домой. Всё же то, что он встречал нас, было верным знаком. Да, нам стало хорошо далеко не сразу после того, как мы вернулись. Но всё-таки стало. И потом стало даже очень хорошо. Иногда Бог отправляет послания, разворачивающиеся в длинной перспективе.

Когда мы подошли к выходу из самолёта, я вдруг почувствовал, что ногу щекочет телефон, каким-то чудом оказавшийся в кармане шорт. Осознав на ходу значимость веселого ощущения, я молниеносно достал гаджет, будто бы уже сам просившийся попасть мне в руки, и разблокировал его быстрым движением. Понимая, что путь, который мне вновь предстояло пройти, будет тернист, я включил “Leaving Heaven” Eminem’а следующим треком в плей-листе и шагнул вперёд – в бездну известной мне Тьмы.

VII

Вы можете представить себе, что значит начать жить сначала? При том тогда, когда тобой движет не личностный выбор, а воля сложившихся обстоятельств. Да, они были искренне против нас, хоть мама, бабушка и я старались идти по Истинному пути. Однако получалось не у всех и не всегда. Нашей главной спасительницей в по-настоящему тёмное время стала бабушка. Она не прогнулась под тяжестью судьбы и стойко вынесла все испытания, тем самым вернув нас в верное русло. Но обо всём по порядку.

Пожалуй, главным шокирующим событием стало то, что отец не собирался быстро возвращаться из Таиланда. Да, у мамы были не очень хорошие отношения с ним, особенно в последнее время, но – по его же вине. Я помню, как отец наезжал на маму и доставал бабушку своей занудностью перед отъездом. В общем-то говоря, он разорвал связь со всеми, с кем мог. Однако и речи не было о том, что он заговорит о разводе в самое трудное время, когда мы только вернулись домой – в Обнинск – в однокомнатную квартиру бабушки, и меня надо было отдать в первый класс. Слава Богу, с выбором бабушка и мама не ошиблись – я пошёл в ту же частную школу, в которой училась мама с 8-го класса.

Каким же мерзавцем надо было стать тогда моему отцу, чтобы так – без малейших угрызений совести – он мог предать всю семью в тот миг, когда мы нуждались в его мужской поддержке. Однако бабушка не могла позволить какому-то придурку вроде него испортить нам жизнь. Она чувствовала себя в расцвете сил своей второй молодости. Бабушка приготовилась спасти нас всех, честно приняв свой жребий.

Она договорилась о том, чтобы меня приняли в школу. Я с нетерпением ждал того самого дня, когда начну учиться. Школьные годы казались мне радостным этапом в жизни человека. Я был уверен, что класс, в который я попаду, будет искренне дружным и весёлым. Что все будут поддерживать друг друга. Зачем причинять кому-то зло? Ответа на этот вопрос, как и самого вопроса, у меня в то время вовсе не возникало.

На самом деле никогда не было мыслей о том, чтобы вступать в конфликт первым. Так уж меня воспитали. Я отъявленный миротворец. Говорят, что каждый думает о чём-то в меру своей испорченности – я же думал о школе в меру своей порядочности, потому что мама и бабушка всегда учили по-доброму относиться к другим людям, быть совестливым и честным. Как совершенно бесхитростный мальчик, я принял эти важные правила и без каких-либо сомнений думал, что у всех дела обстоят примерно так же. И как же быстро суровая действительность нанесла удар по моей мягкой наивности и спокойной отзывчивости…

Чтобы вы лучше могли понять, насколько же неприятно мне стало учиться, сначала расскажу предысторию. На детской площадке (до школы) я никогда не стеснялся ни с кем знакомиться. У меня было много товарищей. Я а самых ранних лет оставался открытым и любил дружить. Я не ходил в детский сад от слова «совсем» – и только в Таиланде успел насладиться немногими днями, проведёнными в необычном месте, смахивающем на заведение подобного типа.

Больше всего этот детский сад запомнился тем, что там разрешали не спать днём. Несколько раз, как порядочный ребёнок, я пробовал заснуть в тихий час, но после провальных попыток воспитательницы осознали, что укладывать меня попросту бессмысленно. Поэтому мне стали давать вольную во время всеобщей дрёмы – я мог либо рисовать в другой комнате, либо сидеть на диване, либо же заниматься английским с «отдыхающей учительницей», как я её тогда называл. В общем, мне очень нравились открывшиеся возможности. Когда вокруг становилось тихо, я получал заветную свободу и мог исследовать недра «учебного» заведения, словно Алёша из «Чёрной курицы» на одиноких каникулах.

Со школой же у меня сразу не заладилось. Во-первых, даже маленькое частное учреждение показалось мне огромным и опасным, неизведанным и суетным. Я никогда не любил быстрые и громкие события, где участвовали толпы народу. Уж очень было сложно разобраться в этой суматохе. Не понять, что происходит вокруг. Чрезмерно большие скопления людей сразу вводили меня в ступор, ведь казались мне агрессивными и хаотичными. Становилось неясно, чего же от них можно ожидать.

Я уже говорил вам, что был взращён в окружении Света и любви. Что никто никогда не позволял мне выйти на улицу без надежной охраны бабушки или мамы. Что я был достаточно несамостоятельным домашним ребенком. И тут на тебе. Ни хвоста, ни подарков.

Только суровая реальность. Впервые в своей жизни я должен был отделиться от семьи и пойти куда-то в неизвестность. С самого начала меня немного смутил внешний вид школы. Не то чтобы это здание чем-то отличалось от других построек подобного типа, но я-то видел такое впервые. Старое кирпичное здание, обнесенное черным забором. Выглядело не как то место, куда хотелось бы возвращаться каждый день.

Тьмой веяло везде, но притом нельзя было сказать, что она пронизывала всё здание и внешнюю территорию. Слишком сильное смешение разных сгустков энергии пропитывало школу. Здесь находились совершенно непохожие друг на друга люди. Объединяло их только искусственное, внешне навязанное обстоятельство – то, что они были вынуждены учиться и работать вместе.

Именно такой расклад и считался для меня самым гнетущим. Меня будто бы приковало к земле острым впечатлением, когда я осознал свою беспомощность. Чувство безысходности металось по школе единовременно, и как бы некоторые из числа подавленных ни пытались обмануть себя, окружающих и заглушить его – не помогало абсолютно ничего. Тьма питалась страхами людей со сломанной волей. И распространялась через них.

Нужно отметить, что каким бы слабым и беззащитным я ни был на первый взгляд, мой внутренний стержень не могло надломить ничто. Но никакой моей личной заслуги здесь нет. С раннего детства я получил настолько сильный заряд тепла, любви и Света, что он оберегал меня от безвозвратного перехода на сторону Тьмы. А ведь добро предали многие из моих сверстников. В тот самый мрачный день, когда-то наступающий в жизни каждого. Да-да, я говорю про первое сентября.

Кто-то необратимо потерял себя уже тогда и, что самое главное, даже не заметил, как заместо него пришёл другой человек – расчётливый и жестокий. Десятки, а может, и сотни детей в те «праздничные» мгновения перешли на сторону Тьмы. Непроизвольно. Потому что у них не было достаточно сил и семейной поддержки, чтобы не сломаться.

Очень просто сдаться Тьме, особенно когда вы не осознаёте, что с вами происходит. И куда труднее встать обратно – на верный путь Света. Во взрослом возрасте приходится прикладывать нечеловеческие усилия, чтобы вспомнить тот огонёк добра, когда-то пылавший в вашей душе.

Ведь очень сложно опомниться и выйти из этого безжалостного водоворота событий, подхватывающего каждого школьника с первого дня. К сожалению, таков гениальный план Тьмы.

Вы приходите в школу, и там вас сразу же к чему-то обязывают. Вы возвращаетесь домой недовольным и совершенно нежизнерадостным. На сердце неспокойно, чувство невыполненного долга в виде домашнего задания, нависшего над израненным сердцем, точит вас изнутри. Но вот вы дома, сделали все уроки и готовы насладиться отдыхом, чтобы как следует восстановиться. Но не тут-то было. Вас ждёт очередной день безграничного садизма над душой, привыкшей к безграничной свободе. И так каждый день.

Только представьте. И такая жизнь укладывается у вас в голове? Вот почему меня всегда очень коробит от выражений наподобие: «Это же всего лишь школа, чего там может быть сложного…» Я бы предпочёл другую формулировку: «Эта школа. Это насилие. Это безжалостный слом воли и ежедневная, почти что беспросветная Тьма». Звучит пугающе, правда? Зато намного правдивее.

И ведь никто не учил и не учит вас тому, как эффективно справляться с навалившейся на вас ответственностью. Самого главного учителя почему-то недоговаривают. И вообще-то я даже знаю почему. Они, к сожалению, как и вы, в основном, становятся рабами системы. Им никто не выделяет время и не даёт возможности на то, чтобы по-настоящему помочь ученикам.

Мне повезло много больше, чем тем, кто сразу остался без какой-либо поддержки. Дома бабушка тут же стала помогать мне делать уроки. Вместе мы справлялись, но каждое задание давалось с необычайной трудностью… На упражнение по русскому из пятнадцати-двадцати слов уходило по три-четыре часа. Наш с бабушкой совместный труд походил на жестокую комедию, где она уговаривала меня писать, а я повиновался, но в ступоре и с неохотой. Медленно – чувствуя себя ужасно из-за того, что делал совсем не то, что хотел – я выводил буквы в тетради.

Слава Богу – совсем другое дело сейчас, когда я рассказываю вам о днях своего прошлого. Буквы на страницах книги буквально летают из угла в угол, всё добавляясь и добавляясь. Рад, что мне вовсе не нужно стараться формулировать мысли на бумаге, да ещё и каллиграфическим почерком. Достаточно просто каллиграфически формулировать мысли в голове, а уж «Живые души» сами разберутся, как же мои драгоценные размышления должны выглядеть на белых листах в толстом переплете. Видимо, Господь пожалел меня и сделал такой подарок, за что я ему бесконечно благодарен. Однако подождите – сначала нужно рассказать о том, что предшествовало сей жизни лихой.

***

Первый класс не то чтобы не запомнился мне. Просто нечего вспоминать особенно-хорошего. Волею судьбы я совсем не был готов к предстоящим испытаниям, и поэтому сразу пошёл на попятную. Однако перед окончательным отступлением, всё же рассчитывая на доброту и светлость этого Мира, я попробовал подружиться с одним мальчишкой из класса.

Его звали Феликсом. Наши отчества совпадали, что немного сблизило нас с самого первого дня знакомства. Феликс показался мне честным и хорошим «другом». По своей наивности я принял его таким, каким он себя выставлял, и решил, что он ведёт себя добро и естественно. Ха. Как же я ошибался.

До сих пор не понимаю, к чему плести интриги в каких-либо взаимоотношениях. Если ты друг – то будь другом. Если ты отец – будь тем, на кого можно положиться…

С годами я стал более осторожным, но не потерял веру в людей. Поэтому всё равно внутренне жду от них такой же бесхитростности и… Настоящности, что ли.

Будто мне было мало предательства со стороны отца. Того, что нож пустит в спину ещё и Феликс, я не мог ожидать никак. Я не привык, чтобы кто-то из детей подставлял кого-то другого на детской площадке. Знаете, там всё было предельно просто.

«Давай дружить!» – и всё. Без кривляний души. Честно.

А здесь оказалось как-то совсем не так. Подло и мерзко. Ну да ладно, давайте расскажу, в чём заключалась суть дела.

Как только мы «подружились» с Феликсом, то сразу поняли, что у нас есть достаточно много общего среди увлечений. Он позвал меня к себе на день рождения, решив отметить праздник с новоиспеченным наивняком, попавшимся в предательские сети.

Я обрадовался и стал ждать заветного дня. Мне действительно нравилось ходить в гости. А ещё я любил принимать друзей у себя – и искренне радовался, приглашая всех, кого знал, к нам ещё с самых малых лет. Бабушка с мамой порой даже поругивали меня за чрезмерное гостеприимство.

Но вот настал тот самый счастливый час. Мне предстояло увидеть место, где обитает мой новый «друг».

Когда я вошёл к Феликсу домой, то сразу увидел, что они живут побогаче нашего. Трёхкомнатная квартира удивила меня своей просторностью. Не менее я поразился тому, что у моего нового друга была своя комната. О таком я не мог и мечтать. Все мы втроем с бабушкой и мамой еле помещались в нашей крохотной однушке.

В то тёмное время мама лежала дома целыми днями. Она окунулась в настоящую депрессию из-за развода. Никогда не прощу отцу того, сколько нервов он вымотал нашей неутомимой семье. Мы всё преодолели. Для того, чтобы я мог написать о наших страданиях. Для того, чтобы отец – узнал себя в этих строках и наконец почувствовал неисчерпаемый стыд за содеянное. Не знаю, ощущал ли он какие-либо угрызения совести по этому поводу до. Вместо того, чтобы принести извинения или хотя бы молчать, не раскрывая свою подлую сущность, отец уверял маму в том, что она не сможет жить без него и пропадет. Вот ведь гад.

Дед поддерживал нас финансово, не давая прогореть. Он предлагал маме не торопиться выходить на работу, чтобы оправиться после стресса и восстановиться. Однако мама никогда не была беспомощной. Она быстро взяла себя в руки и устроилась на хорошо оплачиваемую – и самое главное – интересную ей работу. Поэтому «гениальный» план отца обломался на ровном месте. Мы сами могли себя обеспечить. Спокойно. И без него. Нужным он нам не оказался. Скорее, если бы он дальше вмешивался в нашу жизнь, то оставался бы человеком с прозвищем «не пришей кобыле хвост». Отец не помог ровным счётом никак и был позорно изгнан из нашей семьи. Скатертью дорожка – тем более, он сам её выбрал.

Если же возвращаться ко дню рождения моего «товарища», то комната Феликса не переставала меня удивлять. Здесь стояла игровая приставка, громоздился огромный плазменный телевизор. В каком-то смысле я чувствовал себя как Бобик в гостях у Барбоса. Так и хотелось спросить – а это для чего? А это зачем нужно?

Однако я знал, что Феликс не смог переплюнуть меня в одном – в собирании игрушек. По нашим с бабушкой скромным подсчётам, ни у кого не было их в таком количестве, какое оно образовалось у нас. Сколько же хлама томилось у бабушки дома! При этом всегда хватало и полезных штук.

Несмотря на всё вышесказанное, в гостях у Феликса меня очень прельстила одна коллекция редких бакуганов. Не то чтобы мне их сердечно не хватало, но в гостях они казались какими-то особенными, неповторимыми. В общем такими, какими представляются детям идеальные игрушки.

Феликс, узнав о моей большой коллекции биониклов, тоже захотел заполучить мои игрушки себе. Мы договорились обменяться. По условиям сделки я должен был принести биониклов, а он – бакуганов. Я полностью доверился своему закадычному «товарищу» и наивно согласился на условия образовавшегося компромисса.

Кстати говоря, если проводить параллель между персонажами из биониклов и Феликсом, то мой новый «друг» идеально подошёл бы на роль предателя Метуса, впоследствии оказавшегося главным злодеем полнометражного мультфильма «Бионикл: Легенда возрождается». Прикидываясь добрым, Феликс представлял из себя такого же скользкого типа. Мерзкого, бесчестного подонка, нисколько не считающегося с другими людьми.

Ну а если же снова вспомнить об игрушках, то события разворачивались самым непредсказуемым образом.

Вот наконец настал торжественный день обмена. Мы передали друг другу мешки со своими игрушками и – довольные – разошлись по домам. Спустя некоторое время начался цикл моих нескончаемых болезней, с которыми я должен был столкнуться ещё в детском саду. Теперь я расхлебывал последствия многих лет домашнего уюта – всякая инфекция прилипала ко мне мгновенно и надолго. Выбыл в первый раз я примерно где-то недели на полторы. Почти сразу же на второй день, после того, как я прихворнул, позвонила мама Феликса и заявила, что ему наскучили мои биониклы. Она требовала отменить совершенную сделку и вернуть в целости и сохранности их бакуганов. Что мы, собственно говоря, сразу же и сделали. Бабушка пересчитала «кругляшков» (так она называла бакуганов) – не забыв никого из них – и положив всех до единого. Тот самый мешок, взятый мной у Феликса несколько дней назад, теперь был аккуратно завернут и предназначен для того, чтобы возвратиться в руки хозяев.

От Феликса пришли неаккуратно сложенные и полуразобранные биониклы. Какая-то часть деталей точно осталась у моего «товарища». Пересчитав недостающие элементы, мы с бабушкой попросили проверить, не найдется ли ещё запчастей от наших биониклов дома у Феликса. Спустя какое-то время пришла еще одна доля деталек, но всего лишь малая толика от той основной, что, по всей видимости, теперь была безвозвратно утеряна. Вот каким «честным» оказался наш договор.

Судьба нанесла мне настоящий удар под дых. Так как тогда я ещё оставался глубочайшим ребёнком, то был совершенно не готов к тому, чтобы терять свои коллекции. Я и бабушка копили их целыми годами. Однако на упомянутом инциденте «нечестность» Феликса – как я её тогда безобидно называл – естественно, не закончилась. Пока я болел, он настроил против меня почти что весь класс. Непонятно, по какой причине. Поэтому когда я вернулся в школу, то все смотрели на меня с каким-то презрением и насмешкой. Я хотел заговорить с самим Феликсом, но теперь его всегда окружала свита из четырех-пяти человек, которая не отставала от него ни на шаг; не подпускала никого на квадратный километр. Вот каким мощным воплощением Тьмы оказался маленький хитрый и вредный мальчишка.

Болезни после случившейся неприятности стали более частым явлением. Если я умудрялся проходить в школу неделю, то мы называли это успехом. Теперь период пребывания дома всегда очень затягивался. Я не мог выходить никуда от двух до трех недель. Вот вам и безобидная школа. Да-да, как же.

Угораздило же меня вернуться во времена бесчинствующей Тьмы. «Но ведь всё – для книги», – думал я, сидя на кровати и смотря на школьный портфель в прихожей, внутри которого помимо тяжеленных учебников и полупустых тетрадей лежали самопишущиеся «Живые души» и мой телефон из далекого будущего. Мои единственные напоминания о том, что здесь я временно и ради великой цели.

Когда в одно из утр я проснулся с чувством страдания, не слезающего с души, и осознал, что мне в очередной раз нужно идти в школу, вдруг стало ясно, что настал тот самый миг. Я быстро вынул телефон из кармана портфеля и открыл заветный плей-лист. Так я и думал. Меня вновь ожидала новая песня. На сей раз предстояло прослушать“Just Don’t Give a Fuck” Eminem’а.

Сходу сообразив, что мне стоит сменить скребущую на душе пластинку на не менее мрачную музыку, я нажал на кнопку воспроизведения и дернул кухонную ручку двери. Последнее, что я успел увидеть перед тем, как раствориться в пространстве, было бабушкино удивленное выражение лица. Судя по всему, в этот день я встал даже раньше обычного и пришел посмотреть на то, как идут её дела. В то время бабушка была измучена изнурительной готовкой. Но не из-за того, что ей представлялось сложным приготовить нам завтрак. Нет, вовсе нет. Просто срабатывала особенность того смутного времени, окутанного беспросветной Тьмой.

VIII

Мы строили семью заново. Мама быстро пришла в себя, как бы мерзко ни хотел обратного мой отец. Нам удалось вылезти из образовавшейся ямы. Разумеется, не без помощи всесильной бабушки. Однако не будем забегать вперёд. Сначала стоит рассказать о страданиях, через которые мы прошли.

Мало того, что с коллективом в школе у меня явно не заладилось, так мне ещё и недоставало самостоятельности. Если никому из моих сверстников не составляло труда одеться и выйти на улицу, чтобы погулять на большой перемене, то для меня эта процедура становилась целым испытанием. Я беспомощно бултыхался в раздевалке дольше всех, не зная, как правильно натянуть штаны и сапоги. Так как я всегда оставался очень задумчив, на пути к цели меня часто останавливали совершенно разные мысли, впечатляющие сознание. И потому процесс затягивался ещё дольше. Спасения я ждал только от бабушки, прибегавшей сразу же после нескольких первых уроков для того, чтобы вызволить меня из плена шнурков, лямок и подштанников.

Делать самостоятельно – то есть, своими руками – я толком ничего не умел – однако – всё сложилось так неспроста. С тех пор, как в раннем детстве я попал в больницу из-за какого-то кишечного расстройства, мама начала страдать обсессивно-компульсивным расстройством. Пугающие детские страдания произвели на неё неизгладимое впечатление, породив беспрерывную тревогу. Вполне могу её понять. Когда ребёнку нездоровится, старших всегда охватывает нескончаемый страх. Бабушка рассказывает, что после того, как мама побывала со мной в больнице, то вышла оттуда уже совершенно другим человеком. В том смысле, что теперь она намного больше заботилась о чистоте и, в особенности, беспокоилась из-за микробов, окружавших нас повсюду. По-видимому, по воле случая мы с мамой очутились не в самой приятной бесплатной больнице. Мама увидела своими глазами, какая антисанитария порой царит в подобных местах. К сожалению, безответственное обращение к чистоте в государственном учреждении подорвало мамино доверие к непорочности всего материального. И она решила стать примером для подражания в области безупречной стерильности, частично передав боязнь микробов и мне. Сейчас, когда я рассказываю вам об ОКР, то уже не столь сильно зациклен на протирании и дезинфицировании всего, что попадётся под руку в радиусе на квадратный километр. Хотя неизлечимый осадок в каком-то смысле определенно остался на всю жизнь. Ну ничего, он мне даже нравится. По-крайней мере, уже не могу без него жить. В конце концов, «нормальных» писателей не существует.

Однако – если возвращаться к школьному прошлому, то картина была весьма плачевной. Бабушка прибегала не только чтобы помочь мне одеться в разгаре учебного дня, но и провожала меня с утра. В довесок ко всему – ранним вечером я шёл домой – снова в её сопровождении. Я чувствовал себя растерянно, если рядом не оказывалось моей спасительницы.

Ситуация с классом только ухудшилась после того, как Феликс подставил меня. Бойкот объявили негласно. То есть, никто, конечно же, не заявлял об этом напрямую, но всё стало понятно и так. Одноклассники не то что дружить – но и разговаривать со мной не собирались. Мне было обидно и больно, и я не понимал, откуда у маленьких людей может браться столько злости. Все иллюзии о «хорошей» школе были окончательно развеяны, и я стал осознавать, что теперь мне нужно будет встречаться с Тьмой лицом к лицу – и притом ежедневно. Точнее, начал отчётливо ощущать эту безысходную неизбежность изнутри. Само понимание прошедших дней пришло ко мне совсем недавно, когда я отправился в это необыкновенное путешествие по воспоминаниям. Безусловно, на пути к далекому, уже известному будущему меня ждали далеко не только приятные события. Однако тем и многогранна жизнь. Несмотря на непредсказуемость её оттенков, стремлюсь и стремился я всегда только к одному – к добросердечному счастью. Именно поэтому мне удалось сохранить светлое начало, щедро подаренное Богом и семьей, которую Господь позволил избрать в начале Истинного пути.