Живые души

Андрей Садыков

Живые души

КНИГА БЛАГОДАРНОСТИ

ЧАСТЬ 1

I

«Как оказалось, моя жизнь действительно вмещает в себя совершенно разные невероятности…» – задумчиво проговорил я, сидя на крыльце деревенской бани-бочки и всматриваясь в даль бездонной голубизны неба.

«Невероятности… невероятности…», – почему-то безостановочно вертелось на языке. Я раздумывал над тем, какое название подошло бы моей книге лучше всего.

Лето медленно подползало к концу. Август уже точно стал лучшей частью моей солнечной трилогии. За этот месяц я наконец понял, что умею неплохо писать и собрался рассказать свою историю. Мне удалось всецело ощутить призвание в конце лучезарной поры, когда я пересмотрел все случившиеся события до сегодняшнего дня. Почему я раньше в полной мере не разрешал себе творить, считая это пустой тратой времени, вопрос непостижимый. Такой ворох мыслей кружил в голове, когда мгновенным импульсом просияло мое предназначение. Оказалось, что когда хочешь написать что-то стоящее, первые робкие порывы мысли выражаются каким-то неопределенным чувством. Оно похоже сразу на все на Свете: и на неразделенную любовь, и на грусть разлуки, и на тяжесть душевного груза… И в то же время на детскую веселость, необъяснимо, мимолетно и резво ворвавшуюся в распахнутую настежь душу. Кажется, что надо записать хоть что-то, но почему-то боязно начать. Но стоит только побороть свой страх благодаря неиссякаемой внутренней силе, дающейся человеку Господом, то предложения начинают литься рекой сами, пока не закончатся. Конечно, всегда можно попробовать продолжить, чтобы вымучивать из себя несвязные отрывки, но эти старания бессмысленны. Потому что на самом деле четко ощущается тот миг, когда пора остановиться, чтобы не стать неестественным.

Именно сегодня побороть себя, чтобы начать, было нелегко. Наступила середина дня, медленно и незаметно клонившаяся к вечеру.

Наша семья отдыхала в деревне уже восьмое лето подряд. За годы, проведенные здесь, я осознал, что именно эта земля стала исконно родной и ближе всего лежит к моему сердцу. Наш дом – большой и просторный внутри, но скромный снаружи – оживленно смотрел на округу добрыми окнами. Он искренне радовался тому, что еще с давних времен оказался нужен людям; что смог согреть их, накормить и стать для них летним теплым пристанищем.

Я люблю жить летом в деревне. Детство, частично проведенное в местных краях, сделало их моим источником силы. И неспроста.

Дом, купленный дедом вместе с большим участком, был обжит за годы летнего обитания. Чувствовалось, как избушка питает всех энергией мудрости и благодарит за то, что ее не бросили, а полюбили. За подвиг ежегодных приездов в деревню стоит наградить мою бабушку, сохранившую эту традицию даже в самые холодные годы. И все потому, что она всей душой желала, чтобы ее внук проводил каникулы на природе и свежем воздухе.

В деревне я всегда находил, чем заняться. Здесь часто появлялись общительные сверстники, готовые объединиться со мной ради веселых детских игр и приключений.

Меня всегда искренне изумляли сногсшибательные закаты, ослепляющие своей целостностью и величием; рассветы, вселяющие желание жить всеобъемлюще. В деревне я впервые ощутил, как в моей душе рождается чувство настоящего восхищения, обращенного к природе.

Каждый год мы всей семьей приезжаем в деревню ради того, чтобы слиться с необыкновенной и будто бы уже забытой стихией, столь отдаленной от человека в городе. Ради того, чтобы вновь научиться ощущать ценность каждого мгновения жизни и проникнуться чувством безмерного счастья. Оно всегда охватывает с ног до головы, стоит только вспомнить, что существует истинная летняя безмятежная жизнь, никак не связанная со скоростным течением жизни цивилизованной.

В деревне обретается спокойствие души. Удивительно, но отношение к жизни меняется мгновенно, начиная влиять и на физические ощущения.

В местах, где человек господствует над окружающей средой, не существует гармонии, а чаще всего лишь иллюзия настоящей жизненной симметрии. В деревне же каждый шорох задуман природой, чтобы она продолжала жить. И потому, когда человек, приезжая в сельскую местность, тоже становится частью необъятного, ладного мира, он испытывает неподдельный восторг.

Нынешнее лето стало для меня особенным: я наконец осознал свое предназначение, витавшее в воздухе где-то поблизости, рядом со мной. Несвойственная мне определенность искренне восхищала и в щекотала нервы одновременно.

«А вдруг ты выбрал не тот путь?» – шептала Тьма, пытавшаяся развернуть меня к безжалостной борьбе и внутренним поискам. Знаете, Мрак порой очень помогает. Закрыться от внешнего мира, защититься от лишней суеты и пережить возникшие будто из ниоткуда трудности. Но когда ты оказываешься в нужном месте в нужное время, Тьма появляется совершенно некстати и мешает сосредоточиться на главном.

Я тряхнул головой, прогоняя накатывающие сомнения. Нужно было взять себя в руки и напечатать текст на светящемся экране.

Моей писательской берлогой стала баня-бочка. Днем я часто уходил туда, потому что занимался топкой. Разумеется, там же мне было легко отдыхать от приятных, но порой изматывающих семейных дел и писать тексты.

Летом после обеда хотелось спрятаться от изнуряющего солнца, но улизнуть от вездесущей жары не удавалось. Скорее, наоборот, я запекался по полной, но совершенно осознанно. Мне всегда предлагали остаться в доме на первом этаже, среди прохлады. Но я был непреклонен.

Бабушка с моим четырехлетним братом обычно ложились на втором этаже, а мама оставалась на первом. Иногда они менялись друг с другом, чтобы поочередно караулить этого счастливого растущего ребенка. Мне же требовалось полное уединение, чтобы превратить идеи в слова и набросать хоть какие-то строчки. Поэтому стоящая за домом причудливая баня-бочка стала для меня убежищем. Я вроде бы шел туда по делу, но потом оставался значительно дольше, чем планировалось. Однако никто на меня не жаловался и не нападал. Все понимали – каждому хочется отдохнуть после насыщенной первой половины дня.

Если же немного отвлечься от основного повествования и поведать о не менее важных деталях, невозможно не упомянуть о восторженных деревенских жителях, приходивших посмотреть на баню-бочку. Ни у кого в округе не было такой экзотичной постройки овальной формы. Мало того, что выглядела она весьма внушительно, так внутри еще и можно было мыться! Думаю, этот факт не укладывался у некоторых в голове. Мальчишки на великах, часто проезжавшие по дороге вдоль нашего длинного трухлявого забора, удивленно смотрели на протестно выделяющуюся баню и тыкали в ее сторону пальцем. А взрослые специально приходили по несколько раз, чтобы полюбоваться столь творчески и мастерски собранным сооружением.

И вот я снова на привычном месте. В моей штаб-квартире было невозможно находиться из-за полного отсутствия воздуха. Августовское солнце безжалостно прожаривало поля и лесопосадки, гармонично расположившиеся вокруг нашего огромного участка в 40 соток земли.

Но если вы думаете, что неблагоприятные условия могли остановить меня, то глубоко ошибаетесь. Я оставался несгибаем даже в крайне не творческую погоду. Не сдаваться в написании текстов стало моим девизом в дни беззаботного лета. Я старательно вымучивал строки до тех пор, пока не уставал окончательно и бесповоротно. И вот, завершив свой привычный ритуал рождения текстов, решил расслабиться и передохнуть. Облившись прохладной водой, я решил растопить баню. Разжег пламя спичками. Дрова неспешно прыгнули в печку из общей огромной кучи, я затолкал их кочергой чтобы пуще разадорить подергивающийся огонь.

Когда с приятными хлопотами было покончено, я распахнул дверь и тут же затворил, чтобы не начать «топить улицу». Так говорила бабушка: она повторяла эту фразу в тот момент, когда я не справлялся с обязанностями по топке бани. Убедившись, что все условия выполнены, я вышел посидеть на крыльце и посмотреть на закат, выплывавший из зноя прошедшего дня. Несмотря на то, что небо потихоньку окрашивалось в вечерние тона, воздух все еще оставался теплым, а лучи коварного солнца только начинали отступать.

Вдруг я почувствовал мощный поток, задевший меня и полетевший вперед, будто ветер строил невидимый мост. Пространство словно подтолкнуло меня. «Ну и пусть…», – зашептал внутренний голос. «Только дурак упустит возможность посмотреть на разгорающийся закат», – проговорил я, продолжая мыслить вслух и пытаясь найти оправдание своему наглому бездействию. Показалось, что до беспокойного ветра долетели эти самоуверенные слова. И он вернулся, чтобы убедить меня снова, но уже настойчивей. Ветер будто бы крикнул: «Дурак! Я тут тебе такое показать хочу, а ты…» «Ну и дела! Только с ветрами разговаривать осталось!» – сказал я сам себе, почему-то ничуть не удивившись тому, что ноги уже несут меня куда-то в середину нашего огромного участка. И сколько бы я ни пытался корчить из себя нормального человека, стоит признать, что налетевший поток еще больше вовлек меня в выразительный знойный вечер, сделав непосредственным участником событий, а не просто сторонним наблюдателем. И, кажется, я начинал понимать, куда направляюсь.

Неизвестно, сколько времени утекло с мгновения заветной встречи. Ветер мягко, но настойчиво подталкивал к старой дверце в покосившемся заборе. Разыгравшийся закат уже сменился сумерками, однако затянувшаяся прогулка почему-то ничуть не удивляла. Мне слышалось, будто все время, что мы были в пути, играла одна спокойная и расслабляющая мелодия. Поток ветра, подталкивавший в спину и одновременно бежавший вместе со мной, вдруг куда-то рассеялся, когда я наконец подошел к многолетней березе, которая величественно шелестела тихими листьями. Она слегка раскачивалась от гулких порывов Тьмы, налетевших из ниоткуда.

У подножья векового дерева лежал мой рюкзак. С изумлениев открыв его, я увидел книгу, на обложке которой было ярко высечено: «Живые души». В каком-то особенном, будоражащем предвкушении я раскрыл ее, но все страницы оказались пустыми. Я ощущал, что с таинственной находкой у меня уже существует неразрывная связь, однако, объяснить своего чуднóго предчувствия не мог. Еще немного покопавшись в рюкзаке, совершенно внезапно обнаружил в нем и свой телефон. Только сейчас я спохватился и осознал, что вокруг творится что-то странное. Меня будто окатили холодной водой – я отчетливо помнил, как оставил докучавший гаджет в бане – в тот самый миг, когда последовал за волшебным ветром. И вот теперь держу смартфон в руках, а из динамика льется знакомая и приятная слуху музыка, напоминая о том, что все действительно происходит со мной наяву. Да-да, прямо сейчас.

Все настройки телефона были сбиты. На экране высвечивалась дата, как после полной перезагрузки. Она самодовольно гласила, что сегодня первое января. Со временем, утверждавшим, что сейчас три часа ночи, я уже и не мог уверенно поспорить. Было никак не разобрать – то ли рассвет вот-вот собирался выкатываться из-за горизонта, то ли ночь наконец засыпала и повергала все вокруг в кромешную тишину.

Как только мне удалось угадать собственный пароль (с третьей попытки), в плейлисте с тем же названием, что и на обложке дарованной мне таинственной книги, зазвучала мелодия. Ну конечно! И как я мог не узнать ее? Композиция “Dirty Paws”, которую я день за днем переслушивал, пытаясь отыскать столь нужное вдохновение. Тогда мне казалось, что песня, пробирающая до глубины души, отбрасывает тень непостижимости даже на все прозаическое. Тогда чудилось, что когда я слушаю “Dirty Paws”, то могу прямо-таки на ощупь прочувствовать суть тайны и понять ранее скрытую от меня подоплеку жизни.

Сейчас же я ощущал, что песня оберегает меня от Тьмы, внезапно накатившей со всех сторон. Добрая мелодия стала маяком, указывающим путь в свирепом Мраке.

Я присел на влажную деревенскую траву, чувствуя себя в полной безопасности, – знал, что музыка не позволит Тьме подступить.

Все случившееся никак не укладывалось в голове. Картинка действительности слегка расплывалась перед глазами, но почему-то казалось, что так и должно быть. Будто все происходит так, как задумано.

Я ощущал, что неведомая сила влечет меня, заставляя открыть калитку. Более того, я знал, что не могу поступить иначе. До тайной дверцы оставалось всего несколько метров, но желая понять, есть ли у меня хоть какой-то выбор, я решил обернуться. Лучше бы я не делал этой глупости. Сердце ушло в пятки, когда ко мне снизошло осознание собственной беспомощности.

До бани-бочки и нашего дома меня разделяло огромное расстояние. Родные постройки словно находились на другом конце деревни, и различить их в сумерках я смог лишь по внешним очертаниям и уютным огонькам, тепло горевшим внутри. Участок окутал туман, и что-то мне подсказывало: не стоит, уже совсем не стоит идти назад.

Я вцепился в рюкзак, продолжая сидеть на корточках. Он будто бы стал моей последней надеждой на спасение. Затем, сам не понимая того, что происходит, я быстро накинул его на плечи, вскочил и резко шагнул к калитке – так, будто всю жизнь ждал мгновения, когда смогу выбраться за пределы одинокого забора и пройтись по позднему лесу, стоящему почти прямо за домом. Но, как оказалось, романтичной вечерней прогулке состояться было не суждено…

II

Неожиданно все вокруг залилось чистым Светом и я оказался в идеально светлом помещении. Нарушала воцарившуюся гармонию лишь одна деталь – та самая дверца, которую я открыл в покосившемся заборе. Она совершенно не вписывалась в обстановку идеального порядка. Я долго глядел по сторонам, с удивлением пощипывая себя, чтобы убедиться, действительно ли существует наяву встретившая меня аура спокойствия. Сказать, что в комнате было тихо, значит, не сказать ничего. Звука здесь будто вовсе не существовало. Даже если бы я попробовал резко топнуть ногой по вежливому полу, то спокойствие, которое как будто установилось здесь навечно, нисколько бы не нарушилось. На этот счет у меня не находилось никаких сомнений. Шум попросту не нашел бы поддержки у царящего вокруг интеллигентного молчания. Несомненно, мне нравилось тут находиться.

Светлая комната порадовала тем, что разрешила совершенно размеренно посидеть на уютном скромном диване. Я с облегчением опустился на мягкую поверхность и задумался.

Мыслил почему-то совершенно неспешно. Думаю, что здесь и нельзя было рассуждать иначе. Как только я очутился в настолько умиротворяющей обстановке, то мгновенно обрел душевное равновесие. Оно затмевало мой привычный скептицизм к незнакомым местам. Конечно, очутись я в другой, менее идеальной комнате, то начал бы уже, наверное, паниковать. Как мне вообще удалось оказаться совсем не там, где я ожидал? А где я вообще ожидал оказаться? И ожидал ли? И почему случилось то, что случилось? Кто оставил мой рюкзак возле березы, в конце концов? Вопросы стали наваливаться один за другим и не унимались в голове, несмотря на идиллию, царившую вокруг.

Однако пока я восседал на диване, то ощущал, что все меньше хочу вставать с него и рассуждать о чем-либо вообще. Живая мебель будто ждала, что я останусь навсегда в обители Света.

Умом я понимал, что, наверное, стоит пойти и дернуть за ту самую калитку, что попала сюда – вместе со мной – каким-то магическим образом. Если честно, я всегда знал, что старая дверца в покосившемся заборе мне что-то недоговаривает. Да-да, я подозревал эту тайную калитку и пристально следил за каждым поскрипыванием. Однако настолько крутого поворота событий ожидать не мог.

Тем временем диван, казалось, всеми силами пытался усыпить меня, становилось не по себе от этого бесцельного сидения. Нужно было сматываться из сонного царства. Я схватил рюкзак – последнюю вещь, хоть как-то связывающую меня из прошлого с непривычной обстановкой в настоящем. Мне снова захотелось подержать в руках ту самую книгу, опять материализовавшуюся из ниоткуда.

На пустых прежде страницах в толстом переплете вдруг ярким Светом запылали буквы. Какое-то внутреннее желание подтолкнуло меня снова полистать книгу. Увиденное поразило меня, сон улетучился, но я сидел, не шелохнувшись: страницы были исписаны моим неровным почерком. Складывался вполне членораздельный рассказ. «Как оказалось, моя жизнь действительно вмещает в себя совершенно разные невероятности…» – начинала разворачиваться первая мысль.

Видимо, сегодня мне было не суждено уснуть на мягком диване. От волнения чуть не выпрыгнуло сердце. Чувство было поистине приятное, однако в то же время я его боялся – словно любви, мимолетно зародившейся в душе.

Я прилег. Уставился в светлый потолок, ни о чем не думая, – просто не мог. Спустя полчаса, а может быть и сутки (времени в этом месте не существовало от слова «вовсе»), начал приходить в себя. Первым ко мне вернулось чувство юмора. «Хорошо, что лежу не в гробу и не в белых тапочках!» – пронеслась веселая мысль. Потом меня осенила совершенно удивительная догадка: а что если раньше я уже бывал здесь и начал писать свою историю в этом таинственно-неизведанном месте? Да, такая правда не укладывалась в голове. Однако, похоже, что все могло сложиться именно так. Другого разумного объяснения произошедшему я не находил. Да и можно ли было опираться на логику в такой, мягко говоря, незаурядной ситуации?

Сомнения продолжали терзать меня, а все вокруг постепенно окрашивалось в темные тона. Такая смена привычной спокойной обстановки была явно не к добру. Пришлось быстро встать с дивана, почему-то ставшего уже не таким мягким, как несколько мгновений назад. Безобидная прежде мебель будто бы задеревенела и потемнела, как будто человек стал черствым, и у него испортился характер. Теперь отыскать загадочную калитку, что могла бы выпустить меня из потемневшей комнаты, оказалось не так-то и просто. Скажем так, я бы вообще не сориентировался в зловещем Мраке, наступившем совершенно внезапно, если бы дверца слегка не подсвечивалась.

От охватившего меня волнения комната словно еще сильнее разбушевалась. Веяло зловещим присутствием Тьмы. Я дернул калитку, но она не поддавалась! Со всей силой я еще раз налег на злополучную дверцу, но тщетно. Похоже, комната, где можно было остановиться на привал, оказалась совсем не такой безобидной, какой выглядела на первый взгляд. Складывалось ощущение, что Мрак, поселившийся здесь, собирался задушить меня.

Я запаниковал, наплевав на все инструкции по сохранению спокойствия. В поиске выхода из ситуации, не придумал ничего лучше, чем снова раскрыть рюкзак. На этот раз бессмысленная привычка обернулась спасением.

Как только я распахнул главный отсек, то сразу же невольно прикоснулся к книге, и буквы на обложке осветили комнату, запылали рыже-золотистыми оттенками, сильнее, чем раньше. Так же мгновенно вдруг засветился экран телефона, благосклонно расположившегося по соседству с книгой. Причем гаджет действовал совершенно самостоятельно, без моего прямого участия. Я был в ступоре от внезапного действия магических свойств, развеявших Тьму, которая чуть было не поглотила меня. Спустя миг, показавшийся невероятно долгим, я все же догадался схватить смартфон и открыть в нем единственное приложение – “Spotify”. Других программ в телефоне почему-то не наблюдалось, однако в столь волнительный миг я не мог думать ни о чем, кроме своевременного побега из озверевшего помещения. Плей-лист «Живые души» спасительно обновился. Единственное, что удалось увидеть перед тем, как выключить экран, – название нового трека, по-видимому, посланного мне судьбой. “Rap God” Eminem’а.

Я изо всех сил вдавил пальцем на кнопку воспроизведения. Зазвучали первые, знакомые мне ироничные строчки: “Look, I was gonna go easy on you and not hurt your feelings…”

Тьма, уже собравшаяся подступить к горлу, будто бы для того, чтобы перерезать его, слегка ослабла… . Мрак мягко окутал меня и воплотил в темную сущность, словно единую с ним. «Похоже, я не успел. Тьма овладела мной. Это конец?» – путаясь, пробормотал вслух.

Все время, что Мрак обволакивал меня, я неистово давил телом на злополучную калитку, но она, словно нарочно, не поддавалась. И вдруг случилось чудо. Тайная дверца распахнулась. Совсем не отдавая себе отчета в том, что происходит вокруг, я внезапно провалился из абсолютно темной комнаты в неизвестность.

III

Очнулся не сразу. Но когда открыл глаза, то увидел, что снова нахожусь в помещении. «Кто-нибудь сегодня выпустит меня на волю?» – пробубнило недовольное эго. А потом я стал медленно успокаиваться. Приходить в себя и – осматриваться.

Вокруг было уже не так уютно, как в таинственной комнате. Лежал, я, очевидно, на холодном бетонном полу. Каким-то чудом мне удалось ни капли не пострадать при падении. Впрочем, большого значения своему безопасному приземлению я почему-то не придал, несправедливо списав подхватившую меня удачу на счастливое стечение обстоятельств. Однако на пороге новых открытий ждало много поводов для удивления.

Как оказалось, путешествовал я в настоящей полудреме, не обращая внимания на физические ощущения. Разум пытался упорядочить происходящую со мной несуразицу, подогнать под определенные общепринятые рамки. Однако это не удавалось. Все-таки не каждый день люди заваливаются куда-то в неизвестность – ровно после того, как за ними захлопывается деревенская калитка.

Не замечая, что одежда менялась с переходом из одного места в другое, я начал осознавать абсурдность или, скорее, нормальную невозможность сложившейся ситуации. Я покинул писательскую берлогу в шортах и удобной летней футболке. Когда довелось попасть в светлую обитель, на мне был домашний прикид в белых тонах, а сейчас отлично сидели джоггеры и любимое темное худи. Очевидно, шмотки как-то гармонично сочетались с окружающей меня аурой. Судя по всему, везде требовалось выглядеть по-особенному, подобающе и никак иначе. Я весьма порадовался такому практичному подходу к делу. Проводник, решившийся познакомить меня с извилистой тропой приключений, хотя бы действительно заботился обо мне.

На этой прекрасно-высокой ноте мысли вдруг оборвались, потому что мои пытливые глаза, смотрящие на стремительно меняющийся Мир, наконец-то нашли предмет для изумления. На какое-то время я лишился дара речи и застыл. Представшее передо мной зрелище выглядело… своеобразно.

Я не просто оказался на обычной автостоянке, как подумал сначала, когда пощупал пальцами бетонную поверхность, на которую упал. Нет. Место, «случайно» подвернувшееся мне под ноги, совершенно превзошло все ожидания и предположения. Перед собой я видел множество экранов, расставленных и развешанных повсюду. Их бóльшая часть скопилась в середине помещения, которое явно превышало по размеру прошлую светлую комнату.

Сначала я просто удивленно уставился на композицию из телевизоров и ноутбуков, нагроможденных практически друг на друга. А потом стал всматриваться в детали и различать картинки, мелькающие на светящихся мониторах. На них были запечатлены кадры из моей жизни. «За мной кто-то следит?» – прокричало в приятной тишине глупое паническое чувство. С чего бы вдруг было взяться этому ощущению? Да, на меня давила резко меняющаяся обстановка. Но лишь отчасти. Ведь только сам человек может понять, какие идеи осмыслены, а какие становятся оплотом воображения разыгравшейся Тьмы. С чем внутренне можно согласиться, а с чем – нельзя.

Однако после случившегося я решил вспомнить, что происходило со мной за последние несколько… Минут? Часов? Дней? Точную меру никак не удавалось подобрать, потому что телефон будто бы включился после хорошей перезагрузки и утверждал, что сейчас 1 января, три часа ночи. Становилось очевидно только одно. Все, что происходило со мной в этот миг, оставляло в стороне привычное понимание времени. И простому цифровому устройству, как и мне, поначалу оказалось трудно приспособиться к новым условиям.

Да и разве существовали какие-то специальные условия? До того, как я обнаружил мониторы, мне было жутковато находиться этом безлюдном месте, немного смахивающем на одинокую ночную парковку. Над душой навис страх неизвестности. Он так и продолжал бы буянить, если бы экраны не начали транслировать мгновения случившегося из моей жизни.

Я быстро отбросил мысль, что за мной может кто-то шпионить. Присмотревшись к мониторам повнимательнее, сразу же понял, что передо мной предстала картина посерьезней многолетней слежки.

Пока я разглядывал сменяющиеся изображения и осмысливал происходящее, фоном, как оказалось, не переставал играть «Rap God» Eminem’а. Или нечто сильно похожее. Только сейчас я осознал, что до боли знакомая песня звучит не в голове. Однако определить источник звука поначалу оставалось очень сложно. И даже не из-за таинственности окружавшей меня обстановки, а из-за моей обыденной рассеянности. Подойдя к мониторам поближе, я вдруг понял, в каждом из них звучал определенный отрывок из песни. Сейчас мне довелось стоять возле большого плазменного телевизора марки «LG».