Поход на Москву

Так же успешно продвигались войска генерала Шиллинга. Овладев в начале августа, при деятельной помощи возрождавшегося Черноморского флота, Херсоном и Николаевом, корпус продолжал движение на Вознесенск и Раздельную. 12-я советская армия, стоявшая на фронте Киев – Одесса – Херсон, была отвлечена к востоку, в Одессе царила паника. В ночь на 10-е наша эскадра капитана первого ранга Остелецкого32, совместно с судами английского флота, появилась внезапно у Сухого Лимана и высадила десант (340 человек формировавшегося еще Сводно-драгунского полка33), который, соединившись с восставшими одесскими офицерскими организациями, при могучей поддержке судовой артиллерии захватил город, прервав эвакуацию его. Интересно донесение «Азбуки» из советской Одессы: «22 июля в Одессе получены от советского агента, работающего в штабе генерала Деникина, сведения о том, что 11 июля в Новороссийске будет посажен десант из 30 транспортов. Десант сопровождает английский дредноут и несколько крейсеров и миноносцев…»

В дальнейшем войска Киевской области и Новороссии наступлением с севера, востока и юга постепенно занимали территорию между Днепром и Черным морем. Остатки правобережной группы 14-й советской армии ушли за Днепр, части 12-й армии пробились к Фастову.

В то время, когда происходили эти события, главное ядро Добровольческой армии генерала Май-Маевского, нанося тяжелые удары советским армиям, двигалось на Москву. 7 сентября 1-й армейский корпус генерала Кутепова, разбив наголову 12 советских полков, взял Курск… 17-го генерал Шкуро, переправившись неожиданно через Дон, захватил Воронеж… 30-го войска 1-го корпуса овладели Орлом и продолжали движение к Туле… В начале октября 5-й кавалерийский корпус генерала Юзефовича взял Новгород-Северск…

На всем фронте войска Добровольческой армии захватывали десятки тысяч пленных и огромные трофеи. Удар, нанесенный советским командованием правой группой Южного фронта, завершился ее поражением…

Операции ВСЮР в октябре – ноябре 1919 года

С начала октября стало ясным, что центр тяжести всей операции перенесен на Воронеж – Харьковское направление… Только разбив ударную группу 8-й армии и корпуса Буденного, мы приобретали вновь инициативу действий, возможность маневра и широкого наступления. Для этого необходимо было собрать сильный кулак, что по условиям обстановки можно было сделать лишь за счет Донской и Кавказской армий.

Попытки образования конной ударной группы на Воронежском направлении, отражая сложные воздействия стратегии, политики, психологии и личных взаимоотношений, служат весьма образным показателем тех условий, в которых протекала деятельность Ставки.

Начиная с 1919 года все мои директивы (19 августа, 17 сентября, 14 ноября, 29 ноября) требовали от Донской армии растяжки фронта и сосредоточения сильной группы к левому флангу на Воронежском направлении. Это стремление разбивалось о пассивное сопротивление донского командования, и Донской фронт представлял линию, наиболее сильную в центре на Хопре, где сосредоточена была половина всей донской конницы (2-й корпус34, 174/2 тысяч, из них 9700 конницы), и слабую в Лискинском районе (3-й корпус, 14 тысяч, из них 2200 конницы), почти исключительно пехотного состава. (Донскую пехоту начальник штаба армии генерал Кельчевский35 характеризовал так: «Пешие части совершенно не приспособлены к пешему бою и так же легко сдают, как и красноармейская милиция». За немногими исключениями, это определение было верно.) Это развертывание отвечало стремлению удержать и прикрыть возможно большую часть Донской области, но в корне расходилось с планом операции. По-видимому, на стратегию донца Сидорина и российского профессора Кельчевского производила сильнейший нажим психология донской казачьей массы, тяготевшей к родным хатам.

В ударную группу Дон выделил полуразвалившийся после тамбовского набега 4-й корпус генерала Мамонтова, насчитывавший к 5 октября 3½ тысячи сабель. (Но и эти силы были ослаблены отвлечением части их на поддержку Лискинской группы, так что в группе генерала Шкуро под Касторной оставалось одно время только 1800 сабель 4-го Донского корпуса.) После настойчивых требований Ставки к середине ноября донское командование включило в ударную группу пластунскую бригаду (пехотную) – 1500 штыков, кавалерийскую, не казачью дивизию – 700 сабель – и направило в 4-й корпус пополнения. Но донские направления общего театра войны представлялись чем-то самодовлеющим. Генерал Сидорин считал и такое ослабление чисто Донского фронта чрезмерным, выражая опасение, что «при дальнейшем нажиме противника армия не будет в состоянии держаться на берегу Дона».

Не менее сложно обстояло дело на фронте Кавказской армии. Нанеся в начале октября под Царицыном сильный удар и северной и южной группам противника, генерал Врангель доносил, что достигнут этот успех «ценою полного обескровления армии и последним напряжением моральных сил тех начальников, которые еще не выбыли из строя». Но обстановка складывалась грозно и требовала нового чрезвычайного напряжения и новых жертв от всех армий. И начальник штаба генерал Романовский36 16 октября запросил генерала Врангеля, какие силы он может выделить в ударную группу в центр… «или же Кавказская армия могла бы немедленно начать активную операцию, дабы общим движением сократить фронт Донской армии и дать ей возможность вести операцию на северо-запад». Генерал Врангель ответил, что развитие операции Кавказской армии на север невыполнимо «при отсутствии железных дорог и необеспеченности водной коммуникации». Что касается переброски, то при «малочисленности конных дивизий переброска одной, двух… не изменит общей обстановки, и не разбитый, хотя бы и приостановленный противник, оттеснив донцов за Дон, будет иметь возможность обрушиться на ослабленную выделением частей Кавказскую армию…». Барон Врангель предлагал «крупное решение»: взять из состава Кавказской армии четыре дивизии (при этом условии он не предполагал оставаться во главе ее) и, сведя остающиеся силы в отдельный корпус, поручить его генералу Покровскому37.

Картина состояния Кавказской армии, нарисованная генералом Врангелем, была угнетающей, а потеря Царицына в то время, когда центр армии находился еще впереди Харькова, чреватой тяжелыми последствиями. Поэтому я счел возможным взять из Кавказской армии только 2-й Кубанский корпус38. (Одна бригада Кавказской армии находилась в то время в Екатеринодаре ввиду событий в Раде. Кубанские дивизии имели состав 500–800 сабель, и только одна 3-я39 имела 1350 сабель. Она входила ранее в состав 2-го корпуса, но была заменена кавказским начальством 4-й40.)

И когда через некоторое время генерал Врангель принял Добровольческую армию и из Кавказской взята была еще одна дивизия, заместитель его генерал Покровский телеграфировал барону: «С переброской трех четвертей всей конницы армии и отнятием боевых пополнений, направляемых с Кубани только вам… обессиливание Кавказской армии перешло уже все пределы».

Между тем в начале ноября ударная группа Буденного, отбросив конницу Шкуро, взяла Касторную, выйдя в тыл нашей пехоте. Под ударами 13-й, 14-й советских армий и группы Буденного Добровольческая армия, неся большие потери, особенно на своем правом фланге, с упорством отстаивая каждый рубеж, медленно отходила на Юг.

К середине ноября мы потеряли Курск, и фронт Добровольческой армии проходил через Сумы – Лебедянь – Белгород – Новый Оскол, дойдя приблизительно до параллели Донского фронта (Лиски). В ближайшем тылу ее, в губерниях Харьковской, Полтавской разрастались восстания; банды повстанцев все более наглели, и для усмирения их требовалось выделение все новых и новых сил. Донская армия была прикована к своему фронту и не могла развить широкого наступления: левый фланг ее был отброшен от Лисок, центр и правый удерживались еще на Хопре и Доне.

Конная группа Шкуро, потом Мамонтова (Шкуро уехал в отпуск по болезни), действовавшая в стыке между Добровольческой армией и Донской, не могла противостоять большевистской ударной группе по малочисленности своей, разрозненным действиям и внутренним недугам: кубанцы жаловались на развал и утечку в Донском корпусе, донцы говорили то же о кубанцах…

Ко второй половине ноября в районе Волчанок – Валуйки путем большого напряжения сосредоточены были подкрепления, которые вместе с основным ядром Мамонтовской группы составили отряд силою в 7 тысяч сабель, 3 тысячи штыков и 58 орудий, снабженный танками, бронепоездами и авиационными средствами (состав частей приведен по боевому расписанию от 5 ноября, так как последующие не сохранились).

В состав конного отряда входили: 4-й Донской корпус, 3-й конный корпус41 (без одной бригады), 2-й Кубанский корпус, Сводная кавалерийская дивизия и 2-я пластунская бригада. На него возлагались большие надежды…

Вместе с тем последние подкрепления с Северного Кавказа и с Сочинского фронта двинуты были на север.

В начале ноября, будучи в Ставке, генерал Врангель предложил образовать из собиравшейся группы отдельную конную армию с ним во главе, перебросив для управления ею штаб Кавказской армии. Незначительность сил группы не оправдывала необходимости расстройства существовавших соединений и создания нового штаба для Царицынского направления; отсутствие третьей меридиональной железной дороги не давало возможности вклинить новую армию между Добровольческой и Донской. Принимая во внимание обнаружившиеся недочеты генерала Май-Маевского и желая использовать кавалерийские способности генерала Врангеля, я решил упростить вопрос, назначив его командующим Добровольческой армией, со включением в нее конной группы Мамонтова.

Май-Маевский был уволен. До поступления его в Добровольческую армию я знал его очень мало. После Харькова до меня доходили слухи о странном поведении Май-Маевского, и мне два-три раза приходилось делать ему серьезные внушения. Но теперь только, после его отставки, открылось для меня многое: со всех сторон, от гражданского сыска, от случайных свидетелей посыпались доклады, рассказы о том, как этот храбрейший солдат и несчастный человек, страдавший недугом запоя, боровшийся, но не поборовший его, ронял престиж власти и выпускал из рук вожжи управления. Рассказы, которые повергли меня в глубокое смущение и скорбь.

Когда я впоследствии обратился с упреком к одному из ближайших помощников Май-Маевского, почему он, видя, что происходит, не поставил меня в известность об этом во имя дела и связывавшего нас боевого содружества, он ответил:

– Вы смогли бы подумать, что я подкапываюсь под командующего, чтобы самому сесть на его место.

Май-Маевский прожил в нищете и забвении еще несколько месяцев и умер от разрыва сердца в тот момент, когда последние корабли с остатками Белой армии покидали Севастопольский рейд. Личность Май-Маевского перейдет в историю с суровым осуждением… Не отрицаю и не оправдываю… Но считаю долгом засвидетельствовать, что в активе его имеется тем не менее блестящая страница сражений в Каменноугольном районе, что он довел армию до Киева, Орла и Воронежа, что сам по себе факт отступления Добровольческой армии от Орла до Харькова при тогдашнем соотношении сил и общей обстановке не может быть поставлен в вину ни армии, ни командующему. Бог ему судья!

М. Левитов42

Корниловцы в боях летом – осенью 1919 года43

Общее положение после занятия города Белгорода

По донесению командующего Добровольческой армией генерала Май-Маевского генералу Деникину город Белгород был занят с налета доблестными корниловцами и марковцами, не рассчитавшими лихого удара. Находящийся в 70 верстах к югу город Харьков был занят Дроздовским стрелковым полком44 на следующий день 11 июня. Красные откатились на значительное расстояние от Белгорода, и все почувствовали, что город занят прочно.

11 июня начальник 1-й пехотной дивизии45 генерал-майор Тимановский46 принял на городской площади парад войск, освободивших Белгород от большевиков.

25 июня в Белгород прибыл главнокомандующий Вооруженными силами Юга России генерал-лейтенант Деникин, восторженно встреченный жителями, забросавшими путь его следования цветами. Ликование жителей носило самый искренний и даже трогательный характер. Генерал Деникин присутствовал на молебне на площади города и после молебна принял парад войск. На парад были выведены: весь 1-й Офицерский генерала Маркова пехотный полк47, офицерская рота Корниловского Ударного полка48, по взводу в пешем строю от каждой батареи 1-й артиллерийской бригады и конные части. Войска, отдохнувшие и пополнившиеся, производили самое лучшее впечатление. Генерал Деникин поздравил части 1-го армейского корпуса с выходом на большую Московскую дорогу; напомнил о былых боях и особенно о значении 1-го Кубанского генерала Корнилова похода и о роли в борьбе с большевиками офицерства; указал грядущие задачи и высказал полную уверенность в успехе зародившегося в таких трудных условиях и перенесшего столько испытаний дела освобождения Родины. Жители и войска долгим и громким «Ура!» ответили на речь Вождя. Действительно, положение советской власти казалось критическим. Значительная часть России была в руках Белых армий. Население освобожденных областей, перенесших голод, холод и анархию, было явно настроено против большевиков, разрушивших хозяйство страны. Красная армия, несмотря на огромное свое превосходство в силах, не могла устоять перед немногочисленными, но сплоченными частями добровольцев. Сомнениям не было места, все сулило радостный конец Гражданской войны. Маленький, пыльный уездный город Белгород зажил шумной жизнью. Веселая, оживленная толпа на улицах, открывающиеся магазины и кафе, всеобщее приподнятое настроение…

Действительно радостным было только одно: Добровольческая армия увеличилась теперь самое меньшее в три раза. Но и здесь не все было благополучно: отдаление верховного управления от армии и снижение качества ее в связи с постоянным притоком малообученного пополнения, – все это было признаком отрицательным. Здесь необходимо обратить внимание критиков выхода на Московскую дорогу в той части, когда они говорили, что Центральная Россия добровольцам ничего не даст. С этого момента, после неравных и изнурительных боев в Каменноугольном бассейне, они из малочисленных «цветных» полков превратятся в «цветные» дивизии трехполкового состава с хорошим количеством пулеметов и артиллерии, что дало им возможность бить многочисленные красные части до Орла включительно. И не вина Добровольческой армии, что с этого рубежа, где решалась судьба всех Вооруженных сил Юга России, самостийное течение все разложило у нее в тылу и что командующий армией генерал Май-Маевский погиб для нашего дела борьбы. Здесь была виновата не Россия, а просто такова была судьба ее национальных сил, против которых работали не только Февральская революция и большевики Ленина, но и все наши так называемые союзники по первой Великой мировой войне.

14 и 15 июня. 1-й батальон Корниловского Ударного полка полковника Гордеенко49 со взводом 1-й генерала Маркова батареи 15 июня со станции Беломестная повел наступление на Шляхово. После того как красные были выбиты из ряда хуторов, селение Шляхово было взято, и отряд повел наступление на станцию Сажное. К вечеру корниловцы соединились с батальоном 1-го Офицерского генерала Маркова полка со вторым взводом артиллерии, совместно взяли село Крюково и станцию Сажное, где 1-й и 2-й взводы 1-й генерала Маркова батареи соединились и вся батарея была придана корниловцам.

17–18 июня. По записям 1-го взвода 7-й гаубичной батареи от 17 июня взвод подошел во время боя к станции Сажное, но к вечеру марковцы отошли, и взвод ночевал в селении Крюково. 18 июня 1-й Офицерский генерала Маркова полк взял с. Тетериново.

19 июня. 2-я Марковская батарея была придана 3-му батальону Корниловского Ударного полка, и вместе они спешно выступили на город Короча, где обозначился сильный нажим красных. Сделав в один переход 50 верст, они заночевали в деревне Погореловке – предместье города Короча.

20 и 21 июня. Противник большими силами повел наступление на город Короча, но огнем артиллерии и контратакой 3-го батальона Корниловского Ударного полка был отброшен.

С 22 по 25 июня противник вел наступление на город, но всегда отбивался контратаками 3-го батальона и огнем артиллерии, оставляя убитых и раненых.

26 июня. С утра противник, как обычно, повел наступление с севера и с северо-запада на город. К 15 часам корниловцы совместно с 1-м Офицерским генерала Алексеева конным полком его отбросили, после чего все разошлись по квартирам и на позиции оставалась только артиллерия. Через непродолжительное время снова было замечено артиллерийскими наблюдателями наступление, артиллерия открыла огонь, спешно прибывший на подводах взвод корниловцев в 15 человек двинулся по лощине и окончательно ликвидировал обход, взяв 70 человек в плен. Перешедшие было снова в наступление красные были отбиты атакой корниловцев.

27 июня. Наступление противника было ликвидировано артиллерийским огнем.

28 июня. 3-й батальон Корниловского Ударного полка переходит в наступление, гонит противника и занимает село Поповка, а затем и село Платовец.

1 июля 1919 года. Вследствие неустойки у донцов на нашем правом фланге отряд отходит без давления противника в деревню Поповку.

2 июля. Батарея отходит в деревню Погореловку, корниловцы же остаются в деревне Поповке, а также занимают село Катеево.

6 июля. 3-й батальон Корниловского Ударного полка с 4-й Марковской батареей перешел в наступление на с. Платовец. Вначале наступление развивалось успешно, но около 12 часов большевики пустили бронеавтомобили. Один из них прорвался к месту расположения передков батареи. Открыть по нему огонь было невозможно, так как там же находился резерв отряда. Корниловцы сначала опешили, но затем открыли пулеметный огонь и бросились в атаку. Броневик стал быстро отходить по дороге, которая проходила недалеко от батареи. Батарея открыла огонь и окончательно отогнала его. Попытки других броневиков приблизиться и прорваться сквозь цепи корниловцев были отбиты огнем батареи. К вечеру Платовец был занят нами.

7 июля. 3-й батальон Корниловского Ударного полка был сменен 2-м батальоном 1-го Офицерского генерала Маркова полка, который расположился в деревнях Платовец и Поповка.

11 июля. 3-й батальон с приданным ему взводом 4-й батареи выступил ночью из города Короча на деревню Холань.

12 июля. 3-й батальон Корниловского Ударного полка занял деревню Холань, чем обеспечил правый фланг и установил связь с донцами. Оставив в Холани часть 1-го Офицерского конного полка, 3-й батальон вернулся в город Короча.

Дальнейшие материалы излагаются по данным журналов боевых действий Корниловских Ударных полков.

* * *

Событие, которое не только корниловцам, но и всем русским людям говорило о значении нашего выхода на большую Московскую дорогу, где мы надеялись получить поддержку, которая уже разрозненно пополняла наши большие потери, а теперь мы отмечаем вступление самостоятельной военной единицы, покрывшей себя в дальнейшем подвигами, достойными своего старшего брата – 1-го Корниловского Ударного полка.

Во время обороны Каменноугольного бассейна, когда Корниловский Ударный полк в беспрерывных боях был обескровлен, по рапорту командира полка главное командование разрешило полку иметь свой запасный полк, который был создан главным образом из пленных, и он не только обучал их и пополнял наши ряды, но в критические минуты принимал участие и в боях. Теперь же командование дало разрешение приступить к формированию действующего 2-го Корниловского Ударного полка50. Для этой цели из запасного Корниловского полка выделяется батальон, которому было отведено место в бетонных казармах города Ростова-на-Дону. Командиром батальона назначается капитан Пашкевич Яков Антонович51. Им быстро был сделан удачный подбор лиц командного состава, и подготовка началась. Капитан Пашкевич, старый корниловец, первопоходник, был начальником пулеметной команды в полку и отличался знанием боевого и строевого дела. С момента назначения его на формирование действующего полка он полностью отдается этому делу. Тогда нужно было быть не только хорошим организатором, так как деление нашей тыловой власти многому мешало. Так, например, мы от своих соратников Всевеликого войска Донского не имели права принимать в свои ряды добровольцев и официально не могли ничего купить для обмундирования. Умение все узнать и все согласовать помогло капитану Пашкевичу, а подобранный им кадр делал свое дело превращения сырого материала в корниловцев. Психология запасного батальона скоро превратилась в настоящую подготовку формирования действующего полка. Если отбросить в сторону препятствия местного, тылового значения, то формирование протекало все же в благоприятных условиях.

После успехов на фронте, в частности у корниловцев, большое количество пленных махновцев и красноармейцев направляются на формирование полка. Капитан Пашкевич не сторонится офицеров, перешедших к нам от красных, и усиленно собирает их. После взятия Харькова в Ростов прибывает до 350 офицеров из занятых мест, он испрашивает разрешение на набор офицеров из этой партии, едет сам к ним, набирает 240 офицеров и отправляет их к себе сразу же, не дожидаясь отзывов специальных комиссий по реабилитации. Полтора месяца усиленной работы – и Ростов-на-Дону с изумлением отмечает появление вновь созданного полка, которому волей главнокомандующего суждено было стать 2-м Корниловским Ударным полком. Родившись под счастливой звездой, имея такого командира-организатора и обладая колоссальным в сравнении с другими частями офицерским кадром, от полка только и ждали, как он покажет себя в боевой обстановке. Было много врагов формирования «цветных» полков, раздавались голоса, что в нем много красноармейского духа (тогда ведь добрая половина армии не воевала, а сидела по тылам, «формировала» тоже и критиковала), но ничто не смущало кадр полка, и он работал не покладая рук.

19 июля 1919 года капитан Пашкевич доложил командующему Добровольческой армией генералу Май-Маевскому, что полк готов. Последовал приказ представить полк на смотр командующему армией. К назначенному дню почти весь Ростов собрался посмотреть на смотр молодого полка командующим армией. Полк построился в резервной колонне и своим грозным видом произвел внушительное впечатление, 1-й и 2-й батальоны были одеты в английское обмундирование с парусиновыми сапогами, а 3-й – в мешечное, все три были без шинелей. Офицерская сводная рота – в шинелях, но без эмблем, они были выданы им только после первых боев. Перед смотром приехала дочь генерала Корнилова – Наталия Лавровна – с городским головой и благословила полк на ратный подвиг иконой св. Равноапостольного Князя Владимира, покровителя 2-го Корниловского Ударного полка, день его празднования – 15 июля старого стиля.

Команда: «Смирно!» – прибыл командующий армией. Могущественный и молодецкий вид полка приводит командующего армией в восторг. Он говорит о борьбе с большевизмом и благодарит за отличный вид. Громкое «Ура!» было ответом на слово. В полку и в публике чувствовался сильный подъем духа. Смотр прошел отлично. Полк своим блестящим видом произвел действительно большое впечатление. Парад закончился скромным банкетом, где, по русскому обычаю, господа офицеры качали своего командующего, а потом для того же передали его ударникам, что заставило капитана Пашкевича пережить несколько тяжелых минут: ведь у махновцев часто убивали ударом об землю, и этого все же побаивался командир, – в жизни все бывает, а особенно во время Гражданской войны.

Генерал Май-Маевский сообщил, что полк должен будет принять участие в Курской операции.

13 июля из Корниловского Ударного полка прибыло 25 офицеров для занятия некоторых командных должностей. Подбор этих 25 офицеров 1-го Корниловского Ударного полка был сделан полковником Пешней52, считавшимся заместителем командира полка полковника Скоблина53, который и прибыл вместе с ними в Ростов, чтобы, как тогда говорили, принять 2-й полк. Однако командование назначило полковника Скоблина на бригаду, полковника Пешню – на 1-й полк, а капитана Пашкевича, как создателя 2-го полка, утвердило в должности его командира.

Позже, когда к нашей бригаде под Орлом присоединился и 3-й Корниловский Ударный полк и было официально объявлено о наличии Корниловской Ударной дивизии, полковник Пешня вступил в исполнение обязанностей помощника начальника дивизии, а 1-й полк на законном основании принял полковник Гордеенко Карп Павлович54.

Во 2-м Корниловском Ударном полку командиром 1-го батальона был назначен поручик Левитов, командиром 2-го батальона капитан Щеглов55 и командиром 3-го батальона поручик Судьбинин.

Нельзя не отметить, что эта сдача готового уже состава полка вновь прибывшим прошла безболезненно. Не было даже и намека на нежелательность этого явления, 14-го было приказано приступить к погрузке.