Поход на Москву

К Орлу мы подходили уверенно, буквально сметая на своем пути красных. Офицерский батальон почти всегда был в резерве полка. Бросал его командир полка туда, где по ходу боя случалась задержка, неустой, упорство красных, где нужно было достигнуть успеха. Командир полка любил и ценил нас, но, как командир полка, он любил и ценил весь полк свой, который уверенно вел от победы к победе, не щадя своих сил и не жалея себя. Где бы мы ни были, будь то на походе, будь то в разгаре боя, он при первой же возможности приходил или приезжал к нам. Часто на походе идет он с командиром батальона, обмениваются мнениями, что-то обсуждают, и вдруг: «Ну что, господа, приуныли! Затянем-ка песню!» Головная рота затягивала любимую песню Пашкевича: «Вот несется трубач, на рожке играя, он зовет верных сынов на защиту края… Марш вперед, Россия ждет!» – и сотни российских глоток подхватывают так, что невольно сжимается сердце и по телу бегут мурашки. А пели – Господи, Твоя воля – так пели, что мне, любителю пения, певшему и поющему еще и теперь, кажется, что такого пения я больше не услышу… Нет, слышал потом, в Париже, могучее, красивое, стройное, но уже отшлифованное для сцены и для Запада пение хора Красной армии под управлением Александрова. Было кому петь и было из чего создать хор. А голоса какие были!!! Любимая песня всего батальона и командира полка была: «Оседлаю коня, коня быстрого, и помчусь, полечу легче сокола…» и конец ее: «Но увы, нет дорог к безвозвратному! Никогда не взойдет солнце с запада»… Плакать хотелось и от чувств, вложенных в эти простые слова, и от красоты пения. А через минуту – разухабистую, с присвистом и хрюканьем…

Где-то на походе, после совещания командира полка с командиром батальона, мне было предложено, как адъютанту офицерского батальона, написать мотивированный рапорт о необходимости создать пулеметную команду при офицерском батальоне и конную связь, которые фактически уже тайно существовали и очень хорошо работали. Адъютантство в нашем батальоне не было похоже на понятие, заключающееся в этом слове. Походная канцелярия была вся в шапке и за голенищами сапог. В походе, в бою, в строю – за командиром батальона, со связью, пешей и конной. Конная – сбоку, справа и слева, несколько впереди, как глаза и щупальцы. Врезалось в воображение не стирающееся временем: на вороном коне, с черной окладистой, широкой русской бородой полковой конной связи (от эскадрона штабс-капитана Литвиненко) штабс-капитан Чепурин Виктор Викторович104, весьма часто бывший с нами для связи со штабом полка. Наш – офицерского батальона – конный связной – прямая противоположность первому: рыжий, громадный, с рыжей большой бородой, на сером, в яблоках, жеребце, голос его – громоподобный бас, который помнится и до сего дня.

Итак, рапорт был написан, исправлен, подписан и подан по команде, командиру полка. Приказ с утверждением и разрешением свыше появился только в Крыму. Были отпущены солидные средства на покупку лошадей, инвентаря, тачанок, сбруи. Начальником пулеметной команды офицерского батальона был утвержден подпоручик Бондарь Артем Потапович105; действительной службы мирного времени вахмистр кавалерийского полка Императорской армии, он был отличный офицер, боевой, смышленый, смелый, распорядительный и, как хозяин-хуторянин, предусмотрительно заботливый. Он так поставил пулеметную команду, таких подобрал лошадей, тачанки, сбрую, отличных пулеметчиков и ездовых, что залюбуешься такой стройной, четкой командой не только на параде, но особенно в бою и на походе. Подпоручик Бондарь часто сам ковал подковы, оси, подковывал лошадей, чинил сбрую. И эта офицерская пулеметная команда, неразрывно связанная с офицерским батальоном, во всю Крымскую эпопею, начиная с выхода за Перекопский вал, в боях под Токмаком два месяца, в Заднепровской операции и на крестном пути отступления, показала себя с наилучшей стороны.

В Орел офицерский батальон вступил трехротного состава, со своей пулеметной командой и своей конной связью. Трудно сказать, сколько было пулеметов в команде – 12 или больше? Заботой каждого командира в офицерском батальоне было иметь это оружие, так как в бою пулемет – это нужная и желанная машина. Верно, что возить, таскать их и боеприпасы к ним трудно и заботливо. Когда шли вперед, этот вопрос разрешался относительно легко: подводы получались по наряду от полка. Основным вопросом была подготовка высококачественных пулеметчиков на смену выбывающим. Далее, у нас была своя кухня, отлично организованная подпоручиком Башевым Павлом, и на ее подводах возились и запасные пулеметы, отдельные части к ним и патроны. Не могу забыть печального конца этого бесхитростного, простого деревенского человека, офицера, до крайности заботливого в отношении своих подчиненных и своих обязанностей. Когда мы погрузились на пароходы в Новороссийске для переезда в Крым, душа подпоручика Башева не выдержала, и он покончил с собой, перерезав себе горло. Был у нас и свой оружейный мастер, он же и фельдфебель 1-й офицерской роты, подпоручик Вакуленко. В мирной жизни он был опытным старым механиком паровозостроительного завода. Упомяну об одном характерном случае, когда знания этого старого офицера помогли полку как нельзя лучше: где-то необходимо было спешно перебросить полк на несколько десятков верст в районе железных дорог. На ближайшей станции нашелся только один заброшенный паровоз и разрозненные эшелоны вагонов. Подпоручик Вакуленко получил паровоз, починил его, вручную набрали воды и топлива, и сцепку эшелона тоже произвели вручную, собственными усилиями. Через некоторое время наш старик подкатил со свистом на паровозе к готовому составу вагонов, выглядывая из паровоза черный, как арап, от сажи и копоти, но с довольным, сияющим лицом. Рядом с ним стоял командир полка, не менее черный от копоти, но тоже довольный. Быстро погрузились, набив собой вагоны, как сельди. Покатили и через два часа благополучно достигли цели. Вскоре подпоручик Вакуленко был назначен заведующим оружием полка. Скажу только одно, что 2-й Корниловский Ударный полк со своим офицерским батальоном ни разу не терпел поражения в бою против красных, как при движении вперед, в лучшую пору, так и при вынужденном отходе назад. Ожесточенно неоднократно наседали на нас и с фронта и с тыла пехота и кавалерия красных, но взять, разбить нас не могли. Атаковывали нас и латышские части, курсанты, китайцы и буденновцы, но полковник Пашкевич держал свой полк в кулаке, не разбрасывая при отходе. Даст, бывало, такой отпор наступающим на нас, что те сами давали драпа в ту сторону, откуда пришли, мы же, быстро подобрав свои потери, отходили к намеченному пункту.

Судьба некоторых офицеров офицерского батальона 2-го Корниловского Ударного полка. Командир офицерской роты капитан Громыковский – убит. Постоянный командир офицерского батальона полковник Иванов К.В., живет в Париже. Капитан Иванов В.П. был ранен, был курсовым офицером Корниловского военного училища, проживает в Нью-Йорке. Штабс-капитан Плохих, погиб в Крыму. Поручик Дудниченко, проживает в Париже. Капитан Панаскж, погиб в бою под Каховкой в 1920 году. Поручик Озерной, погиб в Северной Таврии в 1920 году, под Большим Токмаком. Неразорвавшийся снаряд попал ему прямо в грудь. Поручик Лобанов скончался в Париже и похоронен на кладбище под Парижем, в местечке Святой Женевьевы, на Галлиполийском участке. Капитан Старченко, был командиром 2-го батальона, после тяжелого ранения остался без ноги. Скончался в Нью-Йорке в 1963 году.

* * *

При описании своих подвигов жертвенного служения России корниловцы мало отводили места для того, чтобы дать читателю представление о том, кто же, в каком количестве и с какой верой в правоту своего дела поднялись на борьбу с агентом Германии – Лениным с его диктатурой мирового пролетариата. Письмо поручика Бондаря Алексея Ефремовича частично это освещает. В то же время описание боеспособности 2-го Корниловского Ударного полка в лице его офицерского батальона поможет дать понять в дальнейшем и то, как и почему Корниловская Ударная дивизия106 трехполкового состава не была уничтожена в боях под Орлом 42 полками красных, в числе коих были отборные дивизии латышей, эстонцев, червонного казачества, с большой прослойкой коммунистов, китайцев, венгров-спартаковцев, еврейских частей и т. п.

При чтении этого можно пожалеть только об одном: почему эта чисто русская сила не собралась своевременно на призыв генерала Корнилова, генерала Алексеева и других патриотов на борьбу с чуждой нам властью при содействии и на средства нашего тогда врага – Германии. Все мы знали, что для успеха боя необходимо быть в известное время и в известном месте сильней противника! Да, знать-то знали, но немногие решились, не щадя своей жизни, явиться на призыв наших вождей, а почти все остальные «выжидали событий» или же… «продали шпагу свою». Полковник Левитов.

* * *

Нижеизложенное приводится по личным впечатлениям составителя записок. С выходом на Московскую дорогу и с притоком поступающего после Курска пополнения в полки незнакомого нам элемента резко повысилась дисциплина с переносом тяжести на особое внимание к населению. На этой почве во 2-м Корниловском Ударном полку произошел трагический случай: при прохождении цепью города Фатежа около капитана Пузанкова выходит на крыльцо дома некто в шинели без погон. На вопрос капитана Пузанкова: «Кто ты?» – незнакомец тоже грубо отвечает на «ты», именуя себя офицером. В пылу боевой обстановки капитан Пузанков ударил неизвестного револьвером. В этот момент из дома выбегает женщина, оказавшаяся женой неизвестного, и кричит: «Грабят!» Проезжающий мимо адъютант полка капитан Гок просит обоих мужчин в штаб полка. Итог этого – военно-полевой суд, который приговаривает капитана Пузанкова к расстрелу. Капитан Пузанков был первопоходником, что особо у нас ценилось. В этот день я прибыл в полк после выздоровления от ранения, полученного под городом Обоянью, и, к своему удивлению, нашел в полку ни разу не виданное мной у корниловцев явление: состояние бунта. Основная причина его – состав суда и исполнители его приговора были из числа нового пополнения, оказавшие необоснованное доверие к пострадавшему во время боевой операции. На наш взгляд, вышедший из дома в военной форме должен был взят нами в плен и с первого же момента должен был подчиняться или же быть готовым к принуждению с нашей стороны, отвечающему обстановке, что и сделал капитан Пузанков. Назначенный снова командиром своего 1-го батальона, я принял все меры, чтобы невинная жертва нашего первопоходника осталась в наших сердцах в целях сохранения молодого полка. Момент этот тяжело переживался и был забыт только под тяжестью нашего отступления из-под Орла. Это – одна сторона дела капитана Пузанкова, которую наблюдали участники занятия города Фатежа. Но в Париже, уже в 1965 году, я узнал от поручика Д., который, очевидно, мог наблюдать исполнение приговора суда, и дополнение к этому, которое шло за капитаном Пузанковым будто бы с Курска. Оно сводилось к тому, что якобы еще в Курске капитан Пузанков прямо на улице отобрал у какой-то дамы ценное ожерелье. Поверить этому трудно, так как его полк в город не входил и если бы это видели, то тут же и арестовали бы.

Перед расстрелом капитан Пузанков отказался от того, чтобы ему завязали глаза, и снял с себя сапоги со словами: «Они еще пригодятся Добровольческой армии», после чего спокойно подставил свою грудь под залп.

Мы тогда не могли понять причин для столь сурового приговора, потому что курский «грабеж» и сцена в боевой цепи в городе Фатеже были истолкованы с пристрастием. Оправданием для приговора могло быть только пресечение бандитизма в части, но тогда в рядах 2-го Корниловского Ударного полка его не было и потому некого было и устрашать расстрелом. Мое личное впечатление остается таким, что в этом печальном эпизоде были кем-то сгущены краски, когда для наказания по обстановке того времени можно было бы обойтись и без расстрела. Полковник Левитов.

* * *

11 сентября 1919 года. 3-й Корниловский Ударный полк получил приказание о присоединении к своей Корниловской Ударной бригаде. Поэтому 11 сентября считается датой наличия на фронте Корниловской Ударной дивизии трехполкового состава.

В командование дивизией вступил полковник Скоблин. Своим помощником он просил назначить полковника Пешню, а командиром 1-го Корниловского Ударного полка был назначен полковник Гордеенко, который в должности командира 1-й офицерской имени генерала Корнилова роты и командира 1-го батальона доказал, что он был достойным чести командовать старейшим полком Добровольческой армии. Начальником штаба Корниловской Ударной дивизии стал Генерального штаба полковник Капнин107

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.