Реинкарнатор

– За два дня невозможно научить вас расследовать дела, такой цели на курсе и не стоит. Этому вы будете учиться не один год на личном опыте под руководством ваших командоров. Я же расскажу о юридической стороне дела. Некоторые правила не нужно нарушать, и тогда не будет конфликтов с другими ведомствами: полицией, сангхой, Министерством реинкарнации и прочими. Да и с обычными людьми. Есть регламент работы и между разными филиалами Ордена, о них тоже вкратце расскажу.

Костя слушал с восторгом юного неофита, осознавая, что прикасается к сокровенной информации. И хотя никаких особых тайн им не открывали, тем не менее показанная юристом сторона работы Ордена особо не афишировалась.

– Пошли сегодня после ужина в бар, – предложил Максим, накручивая на вилку спагетти. – У меня мозг взрывается. Ну и вообще, познакомимся хоть по-нормальному.

– Хорошая идея, – поддержал ростовчанин. – Вы-то хоть в одном регионе живете, еще сможете потом пообщаться, а я с вами – только через запрос приора, как нам сегодня рассказали.

Косте идея не понравилась, он бы предпочел просто выпить и завалиться спать. Знать не знал он этих людей и не видел причин знакомиться с ними «по-нормальному», но остальные с энтузиазмом поддержали предложение. Подумав, Костя решил, что мысль все же здравая: они могут столкнуться по работе, а ничто так не улучшает взаимопонимание в будущем, как совместная выпивка в прошлом.

Когда Костя спустился в бар, Максим уже делал попытки обнять Киру.

– Константин Юрьевич, а вы что думаете об отмене обязательной реинкарнации? – Дмитрий Анатольевич был среди них единственным в костюме-тройке, отчего казался самым старшим.

– Думаю, парламентарии должны быть последовательными и разрешить самоубийства. Зачем насильно спасать людей?

Дмитрий Анатольевич ошарашенно замолчал, пытаясь осознать сказанное, а Сергей Сергеевич хмыкнул прямо в стакан с пивом. Пена осталась на его усах.

– Согласен! Этот закон – убийство нации!

– Не надо сгущать краски, – возразил серпухович, когда осознал, что сказанное о самоубийствах – сарказм. – Закон даст возможность начать с чистого листа. Не думаю, что это плохо – дать людям еще один шанс исправиться.

– Так кармограф и дает им этот шанс! Проще исправить последствия, если помнишь причину, чем тыкаться, как слепой кутенок, не понимая, почему на тебя одна напасть за другой сыплется!

– Мужики, может, хватит об этом, а? – Максим скорчил рожу, будто вместо пива хлебнул лимонного сока. – Может, лучше о бабах и футболе?

Кира закатила глаза, но никак не прокомментировала пассаж, зато с энтузиазмом подхватила предложение сменить тему:

– Да, вот вы, Константин, чем занимаетесь? Мы тут уже о себе рассказывали и только про вас ничего не знаем.

Костя мысленно вздохнул. Он ненавидел рассказывать о себе.

– Работаю реинкарнатором на станции «скорой» помощи. – Костя замолчал и залпом выпил рюмку виски, о чем тут же пожалел. Не привык он к таким благородным напиткам, их надо смаковать. Кира растерялась и не нашлась что еще спросить. Повисла неловкая пауза.

– Выпьем же за девушек! – гаркнул Максим. – Они – самое лучшее, что у нас есть! После Ордена, конечно!

Под предлогом того, что организм требует свежего воздуха, Костя вышел на улицу.

Холод мгновенно освежил голову, прочистив мозги. Ну раздражают его люди. Ну, не умеет он налаживать контакты, быть милым и общительным. С чего вдруг решил, что сейчас получится? Кажется, пора сваливать, а то станет еще хуже. Вообще, зачем он сюда приперся?

– Не помешаю? – Кира тоже вышла на крыльцо, но, в отличие от Кости, без пальто.

– Нет. Я уже собрался уходить.

– К нашим? Или совсем?

– В номер, отсыпаться.

– Ясно. – Кира поежилась от холода. Тоненькая водолазка совсем не грела. – Кажется, вечер знакомств не задался.

Костя пожал плечами:

– Реинкарнаторы вообще не самые общительные и открытые люди.

Кира молчала и смотрела на редкие звезды, Костя же просто дышал морозным воздухом.

– Холодно тут. – Она потерла ладони друг о друга.

– Да, не стойте тут долго, простынете. Ну спокойной ночи. – Костя потянул дверь в пансионат.

– Спокойной ночи, – вздохнула Кира.

– Нам тут положено в этой мантии ходить, чтобы создавать у вас ощущение сопричастности к Ордену, но вообще мы ее никогда не носим. Инспектор должен быть незаметным, обычным, никогда не подчеркивайте свою инаковость. Мало того, что это запорет все ваше расследование, это просто вульгарно. – Владимир Николаевич снял мантию, небрежно бросил ее на стол и продолжил: – Кому-то уже пришлось опрашивать свидетелей?

Сергей Сергеевич поднял руку, Костя же не стал.

– Как прошло? Узнали, что хотели?

– Тяжеловато было. Один важный свидетель полностью закрылся, я так и не смог его вывести на разговор.

– Да, это непросто, поэтому я сейчас расскажу немного о том, как себя вести под легендой и как оценивать то, что вам говорят.

Владимир Николаевич настолько органично смотрелся в роли преподавателя, так быстро вовлек всю их небольшую аудиторию в активное участие, что Костя искренне восхитился. Но внутри что-то неприятно кольнуло. Он привык списывать свои проблемы с общением и взаимопониманием на беспамятность, на то, что окружающие живут вдвое дольше и поэтому лучше разбираются в мире и людях, а он среди них будто маленький ребенок, постоянно пытающийся потрогать огонь. Но вот перед ним стоит такой же беспамятный, и у него нет этой проблемы.

– Если собеседник слишком замкнут, «в скорлупе», раскачивайте его нейтральными вопросами. Это даст вам инициативное превосходство в разговоре, вы начнете управлять собеседником. Еще очень хорошо на установление первичного контакта работают детали: все, что видите у свидетеля. Например, углядели в его квартире скрипку или мягкую игрушку. Обратите на нее внимание, скажите, что-то типа «О, а у меня дядя скрипач! С детства играет» или «Я тоже очень люблю плюшевых медведей, хотя, казалось бы, уже вырос из игрушек». Это шаг к сближению.

Сегодня в них запихивали информации не меньше, чем вчера, но еще добавили и практической работы.

– Разбейтесь на пары, и пусть один выясняет у другого какую-то личную информацию. Запишите на листе бумаги, что будете узнавать, листы сдайте мне. Потом проверим, что получилось.

Косте в пару досталась Кира, и ей выпала роль инспектора, а ему, соответственно, свидетеля. На мгновение задумавшись, она быстро написала свою цель в тетрадке, вырвала лист и отдала его преподавателю. Тот быстро прочел, кивнул и что-то дописал – видимо, еще одну цель.

– Свидетели, вы уж быстро не сдавайтесь, но и специально «из вредности» молчать тоже не надо, – дал он последнее напутствие и засек время.

– Привет, – немного нервно улыбнулась Кира, подсаживаясь за парту. – Мы сегодня вечером опять хотим посидеть в баре, типа прощальная вечеринка. Придешь?

– Не знаю, не уверен.

– Что, боишься, жена ревновать будет? Мол, уехал на два дня непонятно куда да еще по барам ходит?

– Нет, просто не люблю вечеринки.

– Я тоже их не очень, но изредка хожу по настроению. А ты своей семье вообще рассказал, что в Ордене работаешь? А то у меня сложная дилемма…

– У меня нет семьи, так что и дилеммы такой нету.

– В смысле, нет жены и детей?

– Никого нет.

– И родителей?

Костя кивнул. Он не стал вдаваться в подробности, что его отец жив, ведь они уже много лет не общались.

– Время! – остановил секундомер Владимир Николаевич, и те, кто выполнял роль инспекторов, по очереди подошли и записали на бумажках с целями то, что выяснили.

– В целом все справились, – бегло просмотрел преподаватель ответы. – Теперь давайте узнаем правду.

На Кирином листе торопливым почерком было написано: «Узнать, есть ли у него жена», а затем другим почерком приписано: «и дети». Кира ответила на оба пункта «нет», и Костя кивнул: это правда. А вот Сергей Сергеевич своего «следователя» обманул.

– Но он мне все так красиво рассказал! – возмутился Максим. – Не только марку и цвет машины, но что у нее барахлит, когда последний раз менял масло и сколько стоил ароматизатор воздуха!

– А не надо верить всему, тем более если это красиво и эмоционально, – усмехнулся преподаватель. – Не доверяйте «искренним» словам свидетелей и тем более задержанных; их испугу, слезам, раскаянию и грустным глазам. В стенах Ордена все стремятся выглядеть невинными, белыми и пушистыми. Как узнать, что вам врут, – это отдельная тема. Я немного расскажу, но осваивать ее придется на своем опыте, и не один год.

Вечером выяснилось, что лишь Костя собрался уезжать сразу после ужина.

– Надеюсь, еще увидимся, – грустно улыбнулась Кира. – А может, передумаете и останетесь до утра, как все? Посидим, поболтаем.

– Я как-то не очень умею болтать и веселиться, буду своей грустной рожей портить вам всю вечеринку.

Кира явно хотела переубедить его, но не придумала как и лишь развела руками.

Костя вернулся в номер злой и нервный. Слишком много народу от него чего-то хотело, он же мечтал только об одном: чтобы его оставили в покое. Даже два дня интенсивных занятий не помогли забыть бледное лицо, усыпанное веснушками, оттопыренные уши, шапку-петушок и струйку крови, стекающую по бордюру. Костя не успел.

Следующие дни он работал на износ, но не продвинулся в расследовании ни на шаг. Инспекторы в Управлении на него практически не обращали внимания, сам Колесов не лез знакомиться, вот и получилось, что общался лишь с командором и архивариусом. К Мирзоевой в кабинет заглядывать боялся и всячески ее избегал.

В этот день он снова допоздна торчал в горкоме, вернулся домой уже поздно ночью и собирался лечь спать, но все же открыл почтовый ящик и обнаружил письмо, от которого пробежали мурашки. Тема: В. А. Кучик. Внутри лишь три слова: «Андрей Туманов, Касимов». Ни здравствуйте, ни до свидания, ни подписи – ничего. Невнятный набор букв и цифр в обратном адресе, бесплатный почтовый сервис… ящик явно создавался для отправки одного-единственного письма.

Вихрь вопросов прогнал сон взашей. Кто это написал? Почему? Зачем он помогает? Или это ловушка? Или чья-то глупая шутка? Стоит ли верить написанному? Вспыхнула и сразу потухла мысль, что это заведующий кафедрой приборостроения разузнал, к кому уехал Кучик. Нет, писал не Игнатенко. Кто-то явно хотел остаться анонимным, и кому-то нужно было сдать Кучика. Или некоего Туманова. Или обоих.

Количество неизвестных в этом уравнении зашкаливало. Без дополнительных данных оно не решалось. Но где их взять? Был лишь один способ: спросить Данзара. Вот кто умел искать информацию.

Костя сначала набрал телефонный номер, а потом глянул на часы и запоздало вспомнил о приличиях. Стрелки приближались к двенадцати. Палец потянулся нажать отбой, но из трубки донеслось: «Алло». Голос казался бодрым, не сонным, так что Костя выпалил:

– Кажется, я знаю, где сейчас Кучик!

И торопливо добавил:

– Извини, если поздно, я могу утром перезвонить. Наверное, за восемь часов ничего не изменится…

– Брось свои расшаркивания. Рассказывай.

Все внутри бурлило и требовало немедленных действий: куда-то бежать, кого-то хватать, но приходилось сдерживать порывы. Данзар пообещал заняться анонимкой, огорчив, что для этого нужна база данных Ордена, доступ к которой есть только в горкоме.

– Подходи завтра в районе обеда. Надеюсь, к тому времени уже смогу что-то раскопать.

Костя нервно взъерошил волосы. Ничего, он умел ждать.

В офис Ордена он все же поехал не к обеду, а с утра: до встречи с Данзаром хотел рассказать об анонимке Амгалану Тумэновичу.

– Не думал, что таким образом тебя хотят сбить со следа? – Командор ходил туда-сюда по «аквариуму» и в задумчивости гладил бородку.

– Думал… Но есть вероятность, что в деле замешана третья сила и она хочет сдать неугодных ей людей. Если это так, то ее действия нам пока на руку.

– Не очень-то я верю в анонимки. Обычно действительно ценная информация такими путями не приходит. Но проверить, конечно, надо. Отправь ее безопасникам, это по их части. Может, найдут адресата.

Командор помог составить запрос в Управление безопасности. К счастью, для этого не нужно было заполнять гору бумаг, как в хранилище.

– Жердин! Саша! Зайди! – крикнул Амгалан в зал.

Вошедший полностью оправдывал свою фамилию: костлявый и высоченный, он создавал впечатление, будто собран из палок.

– Саш, есть ли новости по делу о бандитском кармографе?

Голос у нескладного на вид инспектора оказался на диво приятен и мелодичен. Ему бы арии петь. Хотя, может, он и поет? Не всем же лазить по помойкам с чемоданчиком в руке. У кого-то работа вне Ордена может быть не связана со Скорой реинкарнаторской.

– Пока только выяснил, что этот кармограф украли в Питере десять лет назад. Я направил запрос их приору на разрешение работы в регионе, жду. Пластины, скорее всего, шли в русский Купол, так что бурятам тоже скинул запрос на совпадение кодов.

– Не обязательно. Смотря какой канал у них был. Могли использовать европейский или азиатский Купола, напиши туда тоже.

Костя до сих пор не привык, что у членов Ордена есть доступ ко всем мировым Куполам. Впрочем, у кого, как не у них? Во время Великой войны Старый Пасан сумел созвать Совет глав основных воюющих школ буддизма, где и предложил разделить ответственность. Мол, выяснением, чье учение верно и в какой дацан ходить, занимайтесь сами, а мы будем сохранять людскую карму. Именно он тогда и заложил основные принципы, существующие до сих пор: Орден вне политики и не связан ни с какой религиозной школой, карму имеет право записать любой, вне зависимости от вероисповедания, за работу Куполов и кармографов отвечает Орден, он же их и контролирует. Кстати, правило, что членом Ордена может стать только беспамятный, появилось позже, уже после смерти основателя. Сам Пасан беспамятным не был. Зато он отказывался принимать в Орден атеистов и иноверцев.

Ведь про Купола миру рассказали семь тибетских монахов, приверженцев разных буддистских школ. Именно у них в одно и то же время было одно и то же видение. К каждому спустился Будда и объяснил, что теперь карму можно записывать на стальные пластины, для этого он создал специальные устройства – кармографы. Они находятся в семи Куполах, родившихся в этот день в разных частях света. Цель каждого монаха – открыть миру «свой» Купол.

О жизни и миссии этих монахов написаны тысячи книг, от исторических до художественных. Могло показаться, что проще всего тому, кому достался Купол в Тибете. Да, ему не пришлось отправляться в трудное и опасное путешествие, как другим, но сколько лет и нервов он потратил на то, чтобы убедить буддистов взойти на гору Кайлас! Тысячи лет она считалась священной, до нее запрещено было даже дотрагиваться!

Впрочем, все Купола появились на священных горах. В Китае – на горе Эмэйшань, в России – на Алтае, на горе Белуха, в Египте – на Синае, в Индии – на священном холме Аруначала, в Османской империи – на Арарате, а в Танзании – на Килиманджаро. Везде были свои сложности. Местные жители не понимали незнакомые языки, не принимали чужую религию, куда-то оказалось очень сложно добраться. Легко не было никому, но все справились. Мир узнал обо всех Куполах и начал их использовать. Тогда не сомневались, что их создал Будда. А затем в священные горы пришли ученые и атеисты.

Костя постарался не думать об этом. Сейчас другие времена. Кадровики знали, что он атеист, и все же позвали в Орден, значит, ему дают шанс. Лучше думать о том, как найти Кучика.

Когда именно в горкоме обед, он не знал, но на третьем этаже оказалось пусто, лишь Данзар строчил по клавишам. Замечательно. Получится спокойно поговорить, не опасаясь, что их услышат те, кому не надо. Ну и Данзара коллеги дергать не будут.

– Я тут, пока Туманова пробивал, узнал нечто интересное… В Касимове действительно проживает некий Андрей Туманов, – пробасил архивариус вместо приветствия и показал фотографию с элегантным денди лет тридцати. Жилет, красный шейный платок, черные вьющиеся волосы, собранные по азиатской моде наверх, выражение лица «я – король мира». Костя в воображении дорисовал твидовые брюки с подтяжками, трость, толпу девушек, коктейли, вечеринки…

Но чем внимательнее он изучал фото, тем яснее понимал, что первое впечатление обманчиво. Туманову никак не меньше сорока, а то и пятьдесят. Есть такие мужчины, которые долго выглядят юношами, но их выдают глаза. Таких карих глаз, как на фотографии, не бывает у молодых беспечных денди. Либо он гораздо старше, чем выглядит, либо ему в жизни пришлось перенести много горя.

– Непосредственно на него я ничего особенного не нарыл. Ну холост, сейчас не работает, до этого тоже работал не регулярно, часто менял место. С криминалом не связан, Орден тоже им никогда не интересовался. Но пока я искал что-то о нем, я нашел много странностей в самом городе.

Оказалось, что в Касимове то вода в кранах становится «живой» – те, кто ее пил, излечились от всех болезней. То вдруг в песчаном карьере стали находить золотые жилы – чего по законам природы не бывает. А раз даже пиратский клад один счастливчик откопал у себя на заднем дворе. Хотя клялся, что каждый год в этом месте сажал картошку и просто не мог раньше не заметить сокровище.

Последние сто лет о чудесах в Касимове пишут регулярно, причем с четкой периодичностью. Раз в десять-пятнадцать лет чудеса связаны с деньгами, раз в сорок-пятьдесят лет – со здоровьем и исцелением. Причем всегда что-то новое, никаких повторов. То «живая вода» из крана, то «молодильные яблочки» из супермаркета, то лечебная грязь на городской свалке, то что-то еще. Да и способы нахождения денег – один другого необычней. Особенно поражала история, как золотые монеты сыпались там, где ступал лось. Обычный лось в лесу. Это длилось сутки, но потом еще несколько лет местное население съезжалось в тот лес в поисках золота.

По большей части все это считалось неподтвержденными слухами, из разряда летающих тарелок, магии и астрологии. Пресса об этом писала лишь желтая, а здравые люди газету «Суббота» не читают и передачу «Мистика и реальность» смотрят только ради смеха.

Однако Данзару и Косте, при всем их критичном отношении к чудесам, пришлось поверить: их подтверждали члены касимовского горкома Ордена. Увы, полноценное расследование не проводилось: не хватало людей. В городе с населением в тридцать тысяч никогда не держали большой комитет, но если в лучшие годы штат доходил до семи человек, то сейчас остался лишь один. Пятьдесят лет назад горком Касимова запрашивал помощь у своего районного приора, и тот даже высылал инспектора, но тому ничего не удалось узнать. Он лишь еще раз подтвердил, что означенные чудеса происходили.

Горком еще дважды обращался в райком: через десять и через пятнадцать лет, но оба раза получал отказ. Тогдашний приор решил, что странные события не касаются Ордена, не угрожают его членам и реинкарнаторам, не влияют на процесс записи кармы, поэтому на разбирательства нет смысла тратить время и силы. Пусть этим занимается кто-то еще. С тех пор касимовский горком запросов больше не посылал, однако продолжал аккуратно фиксировать все необычные события, происходившие в городе.

– Не связан ли Туманов с этими чудесами? – озвучил Костя крутившуюся у обоих в головах мысль.

– Мне пока такой связи установить не удалось, но нутром чую: что-то есть.

Имеет ли отношение Кучик к Туманову или все это ерунда, он просто поехал к кузине, как и сказал завкафедрой, а анонимке нельзя верить? В любом случае про этого Туманова нужно узнать как можно больше. Не исключено, что скоро придется лезть и в эту нору.

Остаток дня и всю ночь Костя читал дома, не отвлекаясь даже на еду. Данзар скопировал ему несколько гигабайтов материалов: газетные вырезки, городские документы, телефонную книгу города, заметки в блогах путешественников и многое другое. Даже чтобы бегло просмотреть все файлы, нужно несколько дней. Уму непостижимо, как сам Данзар успел отыскать все это до обеда.

Вдруг взгляд за что-то зацепился. Костя еще раз медленно просмотрел файл, который читал последним.

Газетная заметка семидесятилетней давности, за две тысячи триста девяностый год. Костя вначале глянул ее по диагонали и понял, что она не по теме, Данзар, видимо, случайно ее сохранил. Никаких чудес, точнее, «касимовское чудо» было, но так называли не «молодильные яблоки», а стелу с часами на вокзальной площади. Газетчик описывал торжественную церемонию открытия и восхищался стелой: на дубовой колонне вырезаны известные сцены из жизни Далай-лам, начиная с первого. Резьбой лет десять занимался местный скульптор, и вот теперь увенчанная часами стела появилась на площади. В статье говорилось о «ценности и быстротечности времени, преемственности поколений и возрождении».

Костя прочел ее дважды, но так и не понял, что привлекло его внимание. Разочарованный, он поднялся, чтобы сходить за чаем, как вдруг увидел. Статья оказалась ни при чем – он ее и не читал, когда просматривал материалы. Его зацепила фотография с церемонии открытия. Четверо стояли около «касимовского чуда»: мэр города, местный лама, скульптор и часовщик. И хотя газетчик в подписи к фотографии уверял, что часовщика зовут Федор Белкин, это был Андрей Туманов. Короткая стрижка и костюм по моде того времени не сильно меняли его внешность. Это был тот же молодой денди, ничуть не изменившийся через семьдесят лет!

Заснуть в эту ночь так и не удалось. Выпив пять чашек пуэра, Костя рано утром подъехал к зданию в тибетско-китайском стиле. Какая-то пичуга спросонья поприветствовала его, но не увидела солнца и вновь заснула. На улице было зябко, и Колесов сам бы с удовольствием сейчас заснул дома, в тепле, но внутренний жар гнал его вперед.

– Увы, аноним постарался. Даже наши спецы не смогли его отследить, – поделился невеселыми новостями Амгалан.

– Зато я с помощью Данзара кое-что нашел. Можно позвать его сюда?

Амгалан кивнул, поднял трубку, но не стал набирать номер, лишь нажал одну кнопку:

– Данзар, зайди, пожалуйста. Тут наш подопечный что-то хочет рассказать.

«Наш? Вроде как я подопечный только Амгалана», – удивился Костя, но подумать об этом не успел: несмотря на лишний вес, Данзар спустился с третьего этажа довольно шустро.

Костя молча положил перед обоими две распечатки: фотографию Туманова и газетную вырезку с фотографией об открытии стелы на площади. Нескольких секунд оказалось достаточно, чтобы командор и архивариус ошарашенно переглянулись. Значит, Косте все же не показалось.

– Есть еще какие-нибудь снимки? Я отсмотрел все, что ты мне дал, больше этот тип нигде не встречается, – спросил Костя Данзара.

Тот пробормотал «зайди через час» и в задумчивости побрел к себе. Костя решил воспользоваться паузой и позавтракать. По соседству с офисом приютилась булочная, где помимо теплого, свежеиспеченного хлеба и выпечки делали кофе. Запах ароматных зерен и сдобных булочек долетал до первых этажей горкома, и противиться ему могли лишь самые стойкие или мизантропы. Костя понадеялся на хороший чай в меню, но тот, увы, предлагали только в пакетиках. Такого кощунства он не терпел и взял круассан с шоколадом и двойной эспрессо. Глаза слипались, и хотя адреналин не давал расслабиться, организм требовал сна.

Холодный воздух улицы взбодрил сильнее, чем кофе. От вкуса свежего, еще теплого круассана и шоколада мысли потекли в романтичном направлении, к Ане Ступиной. Интересно, где она сейчас? Наверное, на дежурстве, в реанимации. Костя вспомнил ее чуть насмешливый взгляд, волосы, будто выгоревшие на солнце, и от этих образов в груди приятно заныло. Он с удивлением осознал, что все еще живой, что он не только реинкарнатор, но и мужчина, что есть женщина, которую ему хочется обнимать, хочется вдыхать запах ее волос, целовать ее улыбающиеся губы, стянуть футболку и чувствовать своей грудью ее грудь.

Доселе спящие желания зевали и потягивались, просыпаясь. Оказывается, они не умерли, просто давно не давали о себе знать. Лет пять с момента развода? Нет, дольше. Не просто так в последние полгода семейной жизни Костя начал брать по две ставки на работе.

Телефон тренькнул и сообщил, что у Данзара есть новости. Костя одним глотком допил кофе, бросил бумажный стаканчик в мусорку и поспешил в архив. Всего за несколько дней третий этаж офиса московского горкома Ордена реинкарнаторов стал для него родным.

Командор уже рассматривал новые фотографии, заглядывая в монитор Данзара через его плечо. Данзар раскопал еще четыре: две – того же периода, когда Туманов выдавал себя за часовщика Белкина, еще одна – более поздняя, с городского праздника. Туманов явно не хотел попасть в кадр и пытался прикрыться кепкой, но не успел. Снимок был сделан двадцать пять лет назад. Четвертое фото оказалось самое старое, на нем Туманова не узнать: в треуголке и с пышными усами, он гарцевал верхом на вороном коне, в кафтане драгуна.