Я обрёл бога в Африке: письма русского буш-хирурга

– Дарагой доктор, это я просто в знак благодарности за вашу доброту, – задержал взяткодатель мою руку, слабо пытавшуюся извлечь из кармана конверт для возврата.

Естественно, что я не возмущался:

– Да как вы смеете! За кого вы меня принимаете!!!

И сопротивлялся я слабо – при нашей нищенской зарплате было глупо изображать неподкупность. Я дал слабину – и был наказан.

Во-первых, я позволил себе подумать, что этот грузин и на самом деле благодарен мне за проведенное обследование.

Во-вторых, я и не запомнил, за какого больного из Грузии меня купили – их было в тот день несколько.

Так или иначе, всё с моей стороны и со стороны профессора было сделано по закону – некурабельному, как это выяснилось позже, больному мы порекомендовали по месту жительства симптоматическое лечение (болит – таблетка от боли, кашель – микстура от кашля, температура – укол от температуры). Но меня ведь покупали за то, чтобы я обошёл «закон». Какой закон – природы.

Через какое-то время меня вызвал к себе главный врач Центра Валерий Кондратьев (хороший и добрый парень) и дал прочитать мне письмо-жалобу больного: «…Я дал доктору Рындину сотню, а он даже и одной таблетки мне не выписал…».

169. Бедные и богатые

Социальная справедливость – выдумка бедного с непомерными половыми потребностями еврея Карлы, жившего на заднем дворе подачками со стола своего богатого единоверца Фридриха.

Для Фридриха достаточно было бы раз взглянуть на омываемые холодными водами Онеги петроглифы Бесова Носа – он возлюбил бы всем сердцем высеченного там карлика-вот-с-таким-вот-хуем и выгнал бы взашей дармоеда Карла. Фаллос – хуй, ежели по-русски, – и его отсуществительные глаголы определяли развитие человеков все тысячелетия.

«Шерши ла фаму!» – врубили в литературе общепризнанные эротоманы французы-сифилитики.

«Не верь женщине!» – выколол на руке чёрный заключённый-убийца, которого я оперировал по поводу околожопных осложений СПИД'a. Это всё неправда… Женщины доверились слишком уж мужикам с большой потенцией и проебали матриархат. Пришёл Ислам – мужицкая религия; никто из вас не видел, как бережно ухаживают за своим членом правоверные мусульмане после каждого пописать?

Полюбопытствуйте – достойное подражанию рукодействие. О какой социальной справедливости для женщин можно говорить с этими людьми?

В шоп-центре ко мне подошёл крепкий африканец:

– Сэр, у меня семь детей – помогите, плииз.

Я дал, конечно, ему пятак и стал думать:

– А зачем? Зачем ты так безжалостно заёбывал свою несчастную жену и так бездумно размножался?

Животный инстинкт «Рожаем больше – больше в живых останется!», закодированный просто в нескончаемую эрекцию.

Почему не сожгли на костре создателя виагры вместе с его «know how»?

Ну, ведь если у тебя не стоит, полагаю, что тебе и не хочется – или я неправ?

Теперь вот миллиарды китайцев, индийцев, малайцев отдают последние рупии на закупку виагры.

Сотни миллионов нежеланных и никому ненужных новорождённых – аборты ведь осуждены, да и дороги! – ежегодно заселяют океанские кромки, склоны ползучих гор, пустыни, shack-land'ы городов-гигантов…

Потом их смывают цунами и наводнения, заживо заваливают глиной оползни, морит засуха, выжигают пожары – а пиздоболы ООН получают огромные дорожные и суточные для выезда на «посмотреть».

Зачем?

Попросите у просящего у вас «Сэр, у меня семь детей – помогите» расстегнуть ширинку и посмотрите – дешевле обойдётся мировой халявной пиздобольной организации.

Слава те, Господи, пришёл ВИЧ. Всё прекрасно – кара за нарушение заповеди «Не прелюбодействуй!» – нет, надо пиздоболам ООН потрясать мир: «Даёшь антивирусные препараты ВИЧ-инфицированным беременным и новорождённым!»

Опомнитесь, уроды!

В ЮАР 40 % безработных, примерно столько же сексуально активных ВИЧ-инфицированных. Говорят, что если кормить беременных антивирусными препаратами, то 50 % детей рождаются без ВИЧ. Но ведь известно, что при рождении невозможно узнать, кто из детей заражен ВИЧ, а кто нет. Это значит, что и после рождения всем новорождённым нужно давать антивирусные препараты. При 40 % безработицы в стране…

Если заражённая ВИЧ мать будет кормить грудью ребёнка, то она передаст ему вирус. А уж это значит, что нужно всех новорождённых обеспечивать смесями для кормления… При 40 % безработицы в стране…

При самом великолепном раскладе мамаши помрут до обеспечения ребенка «стал-на-ноги» – кто будет кормить их? При 40 % безработицы в стране…

И это только на примере одной из богатейших стран мира. А что говорить про беднейшие?

Гуманисты нашли временное решение проблем голода генетическим инженированием злаков и скотины. Пиздоболы в крик: «Ах, как это отразится на генах!!?»

Да хоть как! Почему вы не кричите: как отразится на генах антивирусное лечение? Да и не на генах, а просто на здоровье ВИЧ-инфицированных???

Кто хоть раз попробовал для профилактики попить месяц антивирусные препараты, тот поймёт меня…

Я после двух дней приёма этих снадобий заявил себе:

– Да лучше я сдохну от мужской (в моём случае скорее подходил термин «хирургической») болезни, чем буду так жить!

170. Тюремная медицина в ЮАР

Книга «Не зарекайся» – совершенно новый источник информации о жизни миллионов людей, о которой многие из нас стараются не думать. Вот о людях «не-той-сексуальной-ориентации» у нынешнего общества больше головной боли, нежели о тех, кого оно отправило за решётку. Вместе с тем, похоже, что организация жизни заключённых осуществляется государством российским таким образом, что ни о какой исправительной роли тюрем говорить не приходится.

Реальная же тяжесть наказания измеряется не годами помещения человека под замок, а годами заключения его в такой ад, возвращенцы из которого редко могут интегрироваться в общество без специальной реабилитации. А кому до этого дело? В этой связи помещение в нынешнюю российскую тюрьму по длинному списку правонарушений – совершенно неадекватная по тяжести степень наказания.

В Западной Европе и США пришедшие к власти гомосексуалисты быстро-быстро узаконили свои первой необходимости потребности, а в ЮАР всемирно заслуженный «зэка» принц Нэльсон Мандела сотоварищи, похоже, внёс некоторое улучшение в жизнь заключённых. Я говорю «похоже», поскольку сведениями «из-первых-рук» я располагаю только по одному заведению – частной тюрьме особого режима в провинции Лимпопо.

Первое. Я уже писал где-то в одном из своих писем, что охранники в упомянутой тюрьме не носят оружия.

Второе. Заключённые содержатся в камерах по двое-четверо.

Третье. В тюрьме на 3000 «зэка» работают три GP/врача-неспециалиста, зубной врач, куча средних медработников и ведут приём частной практики специалисты, оплачиваемые по прейскуранту медицинских страховых компаний. При необходимости заключённых везут в провинциальные госпитали, где им вне какой-либо очереди проводят обследование-и-лечение.

Четвёртое. Питание.

Первый завтрак – в 6:30 утра.

«Порридж» – каша из кукурузной муки (обычная еда африканцев на свободе), мамалыга. Чай с сахаром. Коричневый или белый хлеб. Молоко 100 мл. Джем.

Peanut batter – масса из раздавленного арахиса. Маргарин.

Второй завтрак – в 11:30 утра.

Четыре куска коричневого или белого хлеба. Джем. Peanut batter – масса из раздавленного арахиса. Фруктовый сок. Фрукты – бананы, яблоки, апельсины.

Ужин – в 16:30.

«Порридж», мамалыга. Кусок курицы (одна нога или крылышко) или говядина (100 г), или «бурские колбаски» (200 г), или варёные яйца. Овощи – морковь, свёкла. Чай с сахаром.

По-моему, охранники дома питаются не лучше.

171. Мысли за рулём: как старому доктору удержать хвост пистолетом?

За рулём Лэндровера – последней игрушки старого мальчишки – думать безопасно: тут больше 140 км в час не разбежишься, да и владельцы люксовых машин не хулиганят со мной – побаиваются моего любимого монстра. Моя задница, пожалуй, на метр выше уровня сидений мерседесовладельцев – я наслаждаюсь преимуществом своей высоты и подумываю не совсем приятную думу.

На Западе самым нетактичным вопросом является вопрос о зарплате, доходах, а зря – тема очень интересная, и много полезного можно почерпнуть из такого разговора. По поводу пенсии большинство западного люда отвечают довольно охотно. При условии, что это пенсия приличная – просто гордая награда на грудь за долгую честную службу. На грудь у меня есть медаль «Ветеран труда СССР»… плюс 70 долларов ежемесячно.

В международном «Суржинете» проскочила небольшая дискуссия о пенсиях в цивилизованных странах. Один доктор написал: «…, my Dad is 85, a retired high school teacher since 1980 (retired at 60). His pension paid him about $17 000 in 1980 (70 % of his salary over the previous 7 years), although it was indexed to the cost of living…»

Н-да-а-а-а… О сохранении 70 % моей нынешней зарплаты после оставления работы по причине старческой немощи мне даже в самых лучших снах думать не приходится. Йокать от зависти к канадскому учителю не будем, а просто попробуем подсчитать, на что же Айболит-66 имеет рассчитывать для прожитья со своей старухой.

Ну, возьмём эту давным-давно устаревшую цифру месячной пенсии канадского учителя 60-летнего (мальчишка!). Во что же оценивает потребности не очень старого учителя Канада? Канадские 17 000 долларов = 10 200 американских долларов.

Жизнь в Канаде, вне сомнения, в два раза дороже – мне в Африке дублёнок-валенков не нужно, поэтому будет достаточным и 5100 долларов США. Да и вообще, мои потребности в два раза скромнее канадца, а потому мне достаточно для выживания в ЮАР дополнительных 2600 долларов США в месяц. Это где-то 18 000 рандов.

Такую пенсию мне тут платить никто не собирается – я и для гораздо меньшей пенсии просто не успел выработать в ЮАР положенные 10 лет. Государственный пенсионный фонд вышвырнул меня из своих рядов в возрасте 65 лет после 8 лет работы – все мои предложения типа «Я ещё в хорошей рабочей форме… Я буду продолжать работать и буду вам аккуратно платить всё, что вы раньше получали за меня с госпиталя и выдирали из моей зарплаты…» понимания не встретили.

Членства в этом фонде меня лишили, а что будет с накопленными там на моё имя 500 000 рандов – не совсем ясно. Кто-то, не очень сведущий, сказал, что мне точно вернут удержанные из мой зарплаты деньги (170 000 рандов минус налоги – это будет что-то около 20 000 долларов). А что с другой частью упомянутых накоплений – 330 000 рандов, которые для меня переводил госпиталь?

По слухам, эти деньги для меня гукнули… «в закрома» южноафриканского государства. Обидно… Окончательное решение уже вынесено, мне сообщат о нём вот-вот. Хотелось бы надеяться, что от этой суммы мне всё-таки что-то перепадёт.

На своей «проперти» – земельном в 1 500 кв. м городском участке – я имею две небольшие квартирки, сдача которых принесёт мне долларов 500–600. Это покроет мои расходы на содержание дома и нашей «рабыни Изауры» по имени Кэтрин. Остаётся еда, содержание машин, медицинская страховка (старики имеют обыкновение болеть) – это не так уж много, и это я надеюсь заработать частной практикой. Пока я могу двигать ногами и руками… А перестану двигаться – продадим недвижимость и переедем в богадельню, тут есть довольно приличные посёлки для престарелых.

После 65-летия госпитальная администрация перевела меня на годичный контракт. Таким образом, нужно постараться продержаться ещё годик на работе в государственном госпитале – там что-то стали много платить, последние несколько месяцев я получал после уплаты всех налогов около 5000 долларов чистыми. Ну, и я должен изо всех сил продолжать моё внедрение в частную практику. Последнее означает, что моё имя должно постоянно быть в памяти GP всей провинции – они обеспечивают мне поступление больных. Мне стало тяжеловато дежурить ночами без перерыва на дневной отдых – я подумываю об отказе от дежурств.

За полтора месяца до истечения срока годичного контракта (это всегда день рождения сотрудника пенсионного возраста) я подал прошение о продлении моего найма.

Мой босс и друг, профессор Андрей Маховский, поддержал моё заявление, и я полагал, что проблем не будет.

«Человек полагает, а Господь располагает». Какие бы планы своего старческого жизнеустройства я не строил, а Господь-Жизнь-люди вносят в них свои коррективы.

Первого декабря 2005 года я получаю из администрации красивую бумажку с красивыми словами за подписью Генерального менеджера госпитального комплекса Полокване-Манквенг.

1. Kindly be informed that your contract is expiring on the 30th November 2005.

2. This Institution wishes to thank you for the service you have rendered in the Complex.

3. We would like to wish you a happy and eventful retirement.

Ну, по-русски это означает: «Спасибо за доблестный труд и счастливого вам отдыха!»

«Черти черномазые!» – думаю я сам себе. – «Такие вещи сообщают за месяц до, а не днем после».

Мой босс-и-друг профессор Маховский совершенно не в курсе. Для него это не меньший удар по яйцам – ведь точно так же могут в не таком отдалённом будущем поступить и с ним.

После выяснения ситуации Маховский сообщает, что я, вроде как, не чмокнул в задницу нашего «чиф-экзекутив-оффисер'a» доктора Шилумане.

«Андрей, за чмоканием дела не станет – пусть он укажет время и место. Но у меня есть чувство, что всё это не так просто. Попробуй узнать, нет ли за их отказом чего-нибудь серьёзного. Если у них есть какие-то серьёзные претензии ко мне, я предпочитаю уйти по ими любезно предложенному варианту, нежели позже быть с треском уволенным за нарушение каких-нибудь контрактных обязательств. Как бы то ни было, мой дорогой Андрей, я действительно был счастлив в госпитале и с тобой – и ты, и госпитальное начальство с твоей подачи дали мне очень много».

В моих излияниях в адрес Маховского была чистая правда – я прибыл под его руководство приличным хирургическим невеждой, и только в госпитале я хоть как-то подготовил себя к работе частного хирурга на уровне требований африканского буша.

Получаем аудиенцию у доктора Шулумане, во время которой Андрей пытается убедить этого доброго малого, способного руководить разве только маленьким госпиталем в глухом районе, в том, что «увольнением доктора Рындина вы ставите под угрозу многие функции хирургической службы провинциального госпиталя».

Странно, но Андрей до сих пор не научился разбираться в чёрных душах:

– Ну, всё в порядке – ты сейчас напиши новое заявление. Завтра Шулумане его подпишет.

Это «завтра» пришло только через неделю. Нас с Маховским пригласили на совет с участием самого Шулумане, клинического менеджера госпиталя и начальника отделом кадров:

– Доктору Рындину отказано в продление контракта на основании того, что он занимается частной практикой.

Из частного госпиталя не вылезают чёрный начальник нашей анестезиологической службы с двумя своими такого же цвета докторами-консультантами, заведующий гинекологическим отделением и его гинекологи-консультанты – все одной масти…

Во всех провинциях и столичных госпиталях заведующие поощряют работу своих консультантов в частной практике – это даёт государственным госпиталям возможность закреплять высококвалифицированные кадры. Печальным исключением является наша провинция.

Шулумане продолжает:

– Этот вопрос скоро будет решён, но пока занятие государственными служащими частной практикой противозаконно. Мы можем с вами пойти к генеральному менеджеру…

Маховский что-то пытается сказать:

– Прежде чем доктор Рындин ответит, я могу заверить вас, что я буду контролировать его присутствие на работе в положенные часы.

Я нахожу секундную паузу в речах обоих и влезаю:

– Не нужно ходить к генеральному менеджеру, господа. Я не могу бросить частную практику по той просто причине, что я не имею пенсии и просто не смогу выжить после увольнения сегодня или через год-два. В частную практику хирурги вползают годами. Я люблю госпиталь и вас обоих. Есть ли какая у вас возможность держать меня в госпитале на правах «part timer’a», которые вы представляете другим частным врачам, то есть хирурга-дежуранта, ведущего поликлинический приём или оперирующего один-два раза в неделю?

– О! – облегчённо восклицает Шулумане – Это можно. Напишите заявление – его даже без моего участия рассмотрят профессор Маховский и клинический менеджер.

Заявление написано. Маховский приложил к нему своё ходатайство-свидетельтво-утверждение о том, что «мир-на-Лимпопо-рухнет-без-Айболита». Сейчас пошло кружение этого заявления по инстанциям – знакомое дело… Но мне переживать некогда – «парт-таймерам» платят очень мало, а потому мне нужно набирать обороты частной практики.

172. Артериовенозная фистула

Звонок Тхлелане:

– Какие у тебя планы на конец дня?

– Тхлелане, мне не продлили контракта, поэтому у меня теперь один план – ждать твоего приглашения на операцию.

– Да-а-а-а? – удивляется мой чёрный друг. – Ладно, мы об этом потом поговорим. Сейчас у меня есть один больной с хронической почечной недостаточностью, которому нужно сформировать артериовенозную фистулу на запястье. Я тебе позвоню, когда больного привезут в операционную.

Артериовенозная фистула нужна больным с почечной недостаточностью для подсоединения их к аппарату «искусственная почка». Эта операция относится к области микрохирургии сосудов – она требует аккуратности исполнения и большого терпения. Достаточно сказать, что кубинского темперамента доктор Игнат Монсон дважды пытался выполнить эту операцию и в обоих случаях завершал их на манер чукчи: «А-а-а, ба-ААА-алин, опять не получилася…»

Монсон зарёкся браться за выполнение этих фистул.

На формирование артериовенозных фистул у Лоуэна с моей помощью уходило сначала три часа, сейчас мы приноровились делать быстрее. Это имеет смысл: хирург за такую операцию получает около 400 долларов США, ассистент – около 100.

Сложности формирования артериовенозной фистулы на запястье больного значительно варьируют в зависимости от размера местных вен, одну из которых нужно соединить с лучевой артерией. Мы применяли различные способы вшивания вены в артерию – конец вены в бок артерии, сшивали сосуды «бок в бок»… Успех был переменный. До сегодняшнего дня мы соединяли сосуды непрерывным швом с использованием тончайшего Пролена 0–6. Сегодня Лоуэн захватил с собой очки-лупы и решил шить Проленом 0–7. В ходе операции избранную вену мы пересекли максимально дистально от зоны планируемого анастомоза с артерией и сообща решили сшивать сосуды «бок в бок». По ходу работу я предложил Тхлелане шить отдельными узловыми швами:

– У меня такое впечатление, что непрерывный шов суживает устье анастомоза/ фистулы…

Сказано – сделано. Небольшую течь в линии соустья остановили путём приложения гемостатической губки и придавливания пальцем на 5 минут. Зашили кожу.

Тхлелане щупает запястье пациента:

– Она пульсирует!!!

Довольные мы расходимся.

Оперировали во вторник, а в пятницу утром мне звонит Тхлелане: «Слава, я еду из Луи Трихардта. Ты помнишь больного с нашей последней артериовенозной фистулой? Ему стали сейчас проводить гемодиализ с подключением к «искусственной почке», и у него возникло кровотечение из области нашей фистулы. Его сейчас везут из отделения «искусственной почки» в приёмное. Ты можешь им заняться? Я буду примерно через 40 минут».

Именно для таких вот случаев частному хирургу нужны напарники!

У меня был аналогичный случай с ребёнком, который закровил через 6 часов после моей операции на лёгком. Я тогда находился за 200 км от Полокване на пути к профессору Мохлала для ассистирования при его операции на сердце. Тогда меня выручил доктор Игнат Монсон – он был моим ассистентом при операции у ребёнка.

Кардиоторакальный хирург Чауке из Претории решил гастролировать с торакальными операциями в Полокване. Через несколько часов после первой операции в частном госпитале, когда доктор Чауке был почти уже в Претории, у больного возникло внутриплевральное кровотечение. Чауке позвонил мне, но я был занят на операции в провинциальном госпитале.

В случае смерти больного Чауке никогда бы не оправдался перед судом или Медицинским Советом ЮАР – хирургические гастроли не очень здесь приветствуют именно из-за возможности таких ситуаций. Я позже позвонил Чауке и предложил ему своё сотрудничество, но он предпочёл вообще отказаться от операций в Полокване.

Я прибыл в приёмное через 5 минут. Больного туда доставили из находящегося через дорогу отделения гемодиализа через 15 минут после моего прихода. Наш пациент, одноногий тучный чёрный мужчина, сидел в инвалидной коляске, пихаемой чёрным санитаром. Белая медсестра двумя руками в перчатках сжимала окровавленные салфетки на правом запястье пациента.

Выяснилось, что наш больной стал пользоваться костылями уже на другой день после формирования артериовенозной фистулы – это не очень хорошо для заживления сосудистого соустья. В момент гемодиализа больному вводили какое-то количество гепарина – это снижает скорость образования кровяного тромба в случае развития течи в артериовенозной фистуле. При мне измеряли больному артериальное давление – 240/120 мм рт. ст. Не очень хорошо для ещё неокрепшего сосудистого соустья, потревоженного физическими нагрузками, в условиях сниженной свёртываемости крови.

– Мистер, вас нужно оперировать срочно – ушить течь в артериовенозном соединении. ОК?

– ОК. А где доктор Лоуэн?

– Доктор Лоуэн на пути к нам. Я ему помогал во время первой операции три дня назад. Я начну операцию, а там и доктор Лоуэн подъедет. Хорошо?

Под местной анестезией раскрываю зону анастомоза, и тут появляется Тхлелане.

Кровит небольшая дырочка в анастомозе. Тхлелане накладывает только один шов Пролена 0–7 – кровотечение останавливается.

– Уфффф! – облегчённо вздыхаю я, – Тхлелане, а я уже подумывал о простой перевязке сосудов. Я никогда раньше не видел зону артерио-венозной фистулы через три дня после формирования.

– И я тоже не видел, – счастливо улыбается Тхлелане.

Мы ждём ещё 15 минут: больной не кровит – и мы расходимся.

Через два часа опять звонит Тхлелане:

– Слава, он опять кровит. Ты в городе? Если кровотечение не остановится чрез полчаса, я его опять возьму в операционную.

– ОК, мой друг, я к твоим услугам.

Через полчаса опять взяли больного в операционную. Появился опытный анестезиолог доктор Таки, который мастерски сделал больному проводниковую анестезию. Интересен его подход: на границе верхней и средней третей плеча, на внутренней поверхности его Таки прощупал артерию, ввёл иглу – убедился, что игла в сосуде.

Затем он проколол артерии насквозь и ввёл 20 мл 1% раствора лигнокаина. Анестезия получилась великолепной! Мы открыли рану – большая гематома, но никакого «живого» кровотечения. «Артериальное систолическое давление снизилось с 240 до 140 мм рт. ст. – вот кровотечение и прекратилось». Прокоагулировали все подозрительные участки в ране. Подложили ещё гемостатической губки и ушили рану.

– Слава, я сегодня дежурю в Манквенге, мне нужно ехать оперировать там больного. Ты посмотришь больного в случае чего, а?

– ОК, Тхлелане!

Меня к больному не вызывали. Утром он был в порядке.

Держим хвост пистолетом!

173. Моральная поддержка друзей

С тайным замыслом отвлечь меня от грустных дум Татьяна приглашает к нам «расписать-пулечку-на-двадцатку» Мишу Пупышева – сибирского профессора по хирургии толстой и прямой кишки. Профессор «упал» – и получил четыре взятки… от сопереживания, наверное. Стал сучить ногами и объявил девятирную на червах: я не жадный и не совсем уж бедный, но завистовал – профессор остался без четырёх… Мы играем по 10 ЮАРовских цента за вист (= 0,14 цента США), но и при такой символической финансовой ответственности за хулиганство Миша умудрился проиграть 10 долларов – небольшая цена за доставление другу удовольствия.

* * *

Приглашены на обед к персу Саиду Резаи – перебравшемуся к нам из Буловайо (Зимбабве) анестезиологу.

Этого парня 60 лет из Ирана я предпочитаю называть персом за его пристрастие к кофе-по-ирландски (кофе и виски 50 %: 50 %) во время игры в шахматы. У Саида красивая жена персианка и два сына под стать матери, которые приехали на каникулы из кейптауновского университета.

«Обед прошёл в тёплой-и-дружественной обстановке…»

Общих тем для разговора не очень много. Выясняем, что «самовар» – персидское слово.

Я делаю изумлённые глаза:

– И «спутник» тоже?

По истощении тем для разговора я подшучиваю над Саидом по поводу его слабого умения играть в нарды. Саид принимает мой шутливый тон:

– Я тебе проигрывал на твоём поле. Давай сыграем сейчас на моём поле – ты увидишь настоящий персидский стиль игры.